че бубнить то

— Огромное горе настигло нас и привело сегодня в этот траурный зал. С чувством глубокой скорби и невосполнимой потери мы провожаем в последний путь дорогого нам человека… Звучный баритон Чжун Ли доносился до самых дальних рядов толпы, сгрудившейся перед громоздким открытым гробом. Сяо издал невнятный кашляющий звук под чёрными полами плаща своего бога, но тут же поторопился вернуться к работе. Траурная речь продолжалась, описывая жизненный путь какой-то бабки, в принципе похуй какой… Сяо сейчас был озабочен только необходимостью не закашляться, не вытошнить миндальный тофу на чужую дорогую одежду и не запятнать честь Моракса. Влажный от чужих слюней член скользил по нёбу в объятья языка, вынуждая Адепта содрогаться и вцепляться в чужие бедра для поддержки — не дай бог оставит на них хоть малейшую царапину — сам себе не простит. — Она очень многое сделала для нас, была человеком умным и энергичным… — На этих словах Чжун Ли запустил правую руку в карман и через него надавил на голову сжавшегося у него в ногах Адепта. Молчаливый приказ: «Сделай и ты хоть что-нибудь». Сяо, не сдержавшись, издал болезненный стон-полувдох и судорожно заерзал по земле. Благо, этот звук люди спутали с чьим-то надрывным картинным плачем по погибшей. Сяо, очистив всю свою (и без того пустую совершенно) голову от мыслей и страхов, принялся остервенело долбить себя в рот, подскакивая от собственных же звуков удушья, всхлипов и необъяснимого обожания к богу-Ритуальщику, торопившему его сверху. Траурная речь подходила к концу. — Мы рады, что ты была в нашей жизни, ведь ты принесла в неё много света и тепла… — «Тепло» превратилось в какой-то гортанный рык. Чтец то ли ужасно скорбел по умершей, то ли вгонял свой член кому-то по самые гланды. Сяо захрипел, спешно теряя слезу за слезой. Что-то хрустнуло — похоже, челюсть — щеки заполыхали от недостатки кислорода во рту а колени сами собой принялись биться и тереться друг о друга, спина — выгибаться, лишь бы потереться пахом хоть обо что-то… — Покойся с Миром, добрая госпожа… — Моракс поднял глаза на толпу людей, приоткрыл рот и хрипло вытянул мелодичный вдох… Скорби, разумеется. Сяо торопливо глотал белоснежное благословение своего Господина — нельзя замарать тёмные одежды — облизывая член со всех сторон и углов, стараясь не думать о том, что будет делать со своими, теперь безнадёжно грязными мокрыми штанами. — Помним тебя. Любим. Скорбим.