Карпы Кои

      Наверняка абсолютно каждый из нас хоть раз задавался вопросом, что же такое самое простое, житейское счастье? Счастье — это шумный дом, в котором бок о бок обитают близкие друг другу люди, это тонкий аромат свежезаваренного чая и цветов, это звонкий, хмельной или игривый смех да неслышный шелест снежных хлопьев, заполонивших округу. После долгой разлуки и всех испытаний на прочность, жители поредевших деревень вновь могли вместе встречать новогоднюю ночь, наслаждаясь особой атмосферой праздника, что витала в воздухе вместе с запахом ароматных мандаринов, от которых осталась лишь небольшая, томящаяся в вазочке для печенья, горсточка. Несмотря на то, что за пару месяцев существования Чайного домика гости только-только начали открываться перед друг другом, они с удовольствием отдали власть новогодней ночи и будто бы сроднились ещё больше, собравшись за общим столом. — Тен-Тен, не нарушай традиций! — Рокудайме, за плечами которого была уже далеко не первая рюмка спиртного, по-щенячьи взглянул на оружейницу. — В канун нового года необходимо поддержать общий настрой. — Отказы не принимаются! — Цунаде не желала мириться с капризами, а потому решила подойти к делу с большей серьёзностью. Ловким движением пальцев она отправила полную сакэ пиалу катиться по деревянному столику, прямо в руки мастерицы. Вместе с крепким пойлом она подарила Тен-Тен важное жизненное напутствие, предварительно улыбнувшись. — И не вздумай потерять! Среди этого балагана твоя пиала — святое для тебя. — Я бы и хотела, но… — Замявшись, девушка столь же жалобно взглянула на каге, понимая, что в данный момент она не способна выкрутиться, — больно уж силён их моральный дух. — Ну ладно, ладно, уговорили!       Время стремительно близилось к полуночи, и вместе с тем гул радостных голосов сливался в какую-то странную, далеко не для всех понятную мелодию, от которой у некоторых начинала болеть голова. Люди постепенно покидали застолье, предварительно вновь поздравив соседей с наступающим годом не только словом, но и мелкой шалостью. За время празднества пучки Тен-Тен стали краше ёлочки, и главной изюминкой причёски стала веточка омелы, которая явно притягивала к себе внимание влюблённых, — знали бы вы, сколько раз сладкие парочки целовались прямо позади оружейницы. Всё планомерно шло своей неторопливой чередой, но что-то тяготило девушку.       Новогодняя ночь, наряду с другими достаточно значимыми праздниками, как, например, день рождения, преподносит не только детский восторг, но и поедающую изнутри тоску. Когда стрелки часов пробивают полночь и чистая страничка книги жизни наконец предстаёт перед взором, мы невольно поддаёмся лёгкому страху, поскольку не хотим напрасно осквернять белоснежные листы ядовитыми каплями чернил. Первая ночь наступившего года принуждает решить, чем же именно стоит заполнить страницы, какой почерк подобрать, чтобы не запачкать полотно, если вдруг случайно дёрнется рука; она навеивает воспоминания о людях, которых рядом больше нет, и буквально заставляет зациклить внимание на тех, кто всё-таки выбрался из лап старушки Смерти.       Это было невозможно. В голове точно копошился ленточный червь, которому Тен-Тен явно уступала по силе. Вероятно, именно поэтому вскоре она покинула гостиную и отправилась к юноше, возвращения которого ждала больше, чем чего-либо за последнее время.       Привычной тихой поступью она вкрадчиво подобралась к отрешённому от общего празднества парню, мирно восседающему на широкой энгаве. Неджи будто бы находился в своём закрытом маленьком мире, в который он пускал только самых дорогих для сердца людей. Вероятно, именно поэтому он не был против визита немного поддатой оружейницы. Прикрывая за собой седзи Тен присела рядом, поджимая ноги. — Устал? — С наигранным интересом спросила Тен, немного помедлив перед вопросом, на который и без того знает ответ. За прошедшие время воспоминания о боевом товарище не покинули память девушки, а скорее наоборот, вцепились в неё настолько крепко, что порой куноичи немного удивлялась собственным познаниям характера гения. — В больнице было намного тише. — Не сводя взгляда со спокойных кои он приосанился, демонстрируя величие позы лотоса. — Многие уже разошлись. — Осторожно подметила, не желая выглядеть уж слишком навязчиво. Взгляд куноичи тоже скользил по водной глади, которую изредка рассекали карпы, но в этом зеркале она разглядывала мужской силуэт. — Думаю, что первого часа празднества вполне хватило, чтобы насладиться шумом праздника. — Наконец отвлекаясь от хаотичных рыбок, он по-доброму, но с какой-то маленькой долей усталости взглянул на мастерицу и легко улыбнулся. — Сейчас его тишина нравится мне больше.       Слова Неджи выбили оружейницу из колеи. Даже спустя года девушка осталась для него открытой книгой, незамысловатый слог которой позволял понять посыл с полуслова. Если для гения это не являлось чем-то особенно чрезвычайным, то куноичи, что успела отвыкнуть от подобных моментов, замолчала, не переставая удивляться то ли своей простоте, то ли чужому мастерству. Наверняка в данный момент Хьюга разглядел именно рвение Тен вернуть его в коллектив, и это рвение перечило желанию куноичи.       Она тоже не особенно хотела возвращаться к общему застолью, но какой-то глубоко засевший в голове страх попросту не позволял поддаться воле эмоций. От чего же именно настолько сильно сжималось сердце? Мастерица искренне боялась напугать юношу своими радикальными изменениями, которых за два года накопилось достаточно для банальной пугливости перед прошлым. Даже прошедший месяц не помог сполна свыкнуться с мыслью, что Неджи вернулся, а их встречи лишь сильнее закрепляли это всепоглощающее чувство тревоги. — Ты не будешь против, если я тоже останусь здесь? — В данный момент Тен-Тен искренне пожалела, что не выпила больше, — с волной нахлынувших эмоций пришлось бороться собственноручно. Подобное она испытывала относительно давно, когда впервые увидела перед собой широкоплечую фигуру живого Шодайме, и с того момента прошло достаточно много значимых событий, благодаря которым она забыла, как это, сталкиваться с теми, кого давно почтили памятью. — Буду только рад, Тен-Тен. — Юноша с улыбкой кивнул, вдыхая полной грудью свежий морозный воздух. Со стороны казалось, что он всеми силами пытается почувствовать жизнь каждой клеточкой тела, а от того пропускает холод через себя, концентрируясь лишь на нём и на карпах кои, спокойствие которых не могло не очаровывать.       Куноичи как никто иной понимала Неджи в данный момент. Пусть она и не проходила через испытание старушки Смерти, но она вдоволь насмотрелась на переживания ранее воскрешённых: кто-то принимал новый шанс с должной радостью и с того момента каждый день жил в своё удовольствие, не желая пропускать ни секунды данного времени, а кто-то неделями занимался самокопанием, стараясь свыкнуться с этой невообразимой новостью.       Вот уже как месяц назад канул в лету день когда «пустые» глаза вновь начали видеть, а он всё также сторонился столпотворений, стараясь уделить больше времени познанию ощущений, которые дарил этот разнообразный мир. И даже сейчас, в эту, как заверяли легенды и сказки, волшебную ночь, он всецело проникался воцарившей в округе атмосферой спокойствия.       Некоторое время они сидели молча, разглядывая кружащие в танце снежинки, которые таяли, стоило только лечь на сравнительно тёплую водную гладь прудика. В тот момент в глазах Тен-Тен вспыхнул огонёк идеи. Она осторожно поднялась с края поскрипывающей энгавы и ненадолго ушла, не сказав ни слова. Оружейницы не было лишь несколько минут, но возвращалась она с незаметной отдышкой, оставляя на деревяшках мокрые следы от босых стоп. На сей раз она присела чуточку ближе к Неджи, и улавливая недоумевающий взор, с улыбкой протянула юноше ладони, на которых томилась достаточно высокая горочка липкого снега. С детским восторгом вглядываясь в чужие глаза, куноичи подталкивала парня на желанное действие, что дарило контраст ощущений, стоило лишь «капнуть» чуточку глубже. Он с некой осторожностью коснулся горки пальцами, и они буквально тонут в обжигающем холоде миниатюрного сугроба. Зарываясь в снег он почувствовал, что былое покалывание сменила не менее хладная влажность, — снег проминался под горячими ладонями и таял, после стекая по коже покрасневших рук. Хьюга изучал горку неторопливо, с каким-то детским интересом, который было крайне сложно застать в обыденных реалиях. Неджи не хотел сразу ломать сугроб. Он желал прочувствовать окутывающий ладони мороз, чтобы после получить больше удовольствия от соприкосновения с чужой кожей не менее замёрзших рук, что дарили столь необходимый для озябшего жар. Тен-Тен с интересом наблюдала за действиями друга, и чтобы сполна насладиться моментом, она без всякой тени стеснения прилегла на его плечо, не отводя взгляда от мужских ладоней. Чувство умиротворённости приятно грело изнутри, и казалось, что ничего не могло разрушить воцарившую идиллию, но мысль о вечере для двоих растаяла, точно одинокая снежинка. Кто бы мог подумать, что именно пушистая веточка омелы могла их потревожить? Она легко покалывала нетронутую щетиной щёку, чем отвлекала Неджи от своего увлечения. Юноша, на лице которого застыло хмурое непонимание, отстранился, сразу же выудив помеху из волос девушки. — Ой, извини, я забыла отдать её Темари. — Встрепенувшись из-за реакции былого сокомандника, куноичи с укором взглянула на украшение, сумевшее испортить атмосферу на раз и два. Но, по всей видимости, веточка вызвала у Неджи особый интерес. Указательным пальцем очерчивая иголки и лепестки, он с искренней улыбкой взглянул на мастерицу, чем застал её врасплох. — Интересно она придумала, — украсить твои пучки. — Замечая растерянность Тен, юноша вновь перевёл взгляд на омелу, листву и ягодки которой немного припорошило снежком. — Это неудобно. Будь моя воля, я бы никому не разрешала втыкать в волосы всякую ерунду. — Мастерица надула губы, разглядывая, как пара карпов грациозно кружила в пустом прудике, подсвеченном одинокими лампами. — Не ты ли учила меня вопреки обстоятельствам действовать так, как хочешь? — С доброй усмешкой спросил вновь покосившись на девушку, во взгляде которой отражалось абсолютно всё бушующее внутри.       Насколько бы глупо это не звучало, но даже несмотря на мимолётно пролетевшие года, находясь рядом с Неджи куноичи будто бы возвращалась в прошлое, оказывалась в теле той самой девчонки-оружейницы, сердце которой сполна принадлежало только идее о мастерстве да остроконечному. Но вот она, главная загвоздка, что мешала ей сполна слиться с былым образом, — отсутствие должного упорства. «…действовать так, как хочешь.», — Хьюга запомнил Тен-Тен как уверенную в себе и в своих действиях куноичи, и казалось, что он нарочно пытался поймать мастерицу на чём-то отличительном от её былого характера, чтобы показательно напомнить, какой она осталась в его памяти. Если оружейница вновь хотела сродниться с его неприкаянной душой, то следовало вернуть янтарному взгляду былой холод лезвий, который воспринимался юношей особенно тепло. — А вот я не помню об этом. — С горькой усмешкой выпалила оружейница после недолгого молчания, тем самым вызывая у былого сокомандника противоречивое чувство, — будто она сама оттолкнула его, посчитав слова Неджи острыми, точно кунай.       Парень хотел убрать руку с оставшейся тонкой пелены снега, освобождая мастерицу от предложенного интригующего жеста, но Тен-Тен посмела воспротивиться чужому желанию. Аккуратно касаясь мужской ладони кончиками пальцев, она опалила бледную кожу теплом, невольно принуждая Неджи вздрогнуть, но никак не отстраниться. — Неджи, я… — Унимая лёгкую дрожь в голосе Тен наконец заговорила, разрушая повисшую в воздухе тишину, полную неловкости, которую воздвигал внутренний барьер. Он не позволял девушке подарить то самое заветное признание, что она таила от юноши долгое время, но пламя, озаряющее путь ярким светом, помогало преодолеть этот страх.       Мастерица подтянулась к Неджи чуть ближе и, вглядываясь в «пустые» глаза, ненадолго замерла, всё ещё пытаясь наскрести ту самую решительность из-за углов собственных потёмок. Её лицо — точно открытая книга, и на сей раз она позволила Хьюга прочесть всё, что так старательно писали прошедшие года. Между строк этого текста озорным огоньком светились мягкость и доброта, восхищение и стремление, счастье и очарование, и среди всего сумбура чувств самой яркой была любовь, что наконец нашла отклик в чужих глазах. Склоняясь к Тен-Тен, Неджи придавил ладонью весь оставшийся в руках снег, желая лёгким касанием передать всё внутреннее тепло, что скопилось в груди за проведённый на энгаве вечер. Практически невесомо мастерица огладила его руку, ловким движением переплетая пальцы в крепкий замок. От высокого сугроба остался лишь тонкий слой, который вот-вот был готов превратиться в воду из-за общего тепла, ощущаемого особенно чутко после горки обжигающего холодом снега. Во взгляде извечно серьёзного и собранного гения мелькнула нехарактерная для него нежность, и от того в мгновение ока в венах Тен-Тен закипела решительность, — она больше не собиралась запирать чувства под тысячью замков из-за угрозы несогласия. Куноичи вытянулась, точно кошка, и вовлекая Неджи в робкий поцелуй, раскрыла для него весь спектр тепла сухих от мороза губ. Юноша легко поддался мастерице, не желая перетягивать канат главенствующих позиций на себя, — осторожные движения девушки оставляли мягкий след на душе, и от того поцелуй получался лёгким и в то же время чувственным, точно на губах разливался виноградный сок. Свободной ладонью Тен-Тен ласково огладила алую щёку друга, неторопливо отстраняясь с лучезарной улыбкой на устах. С плеч Тен-Тен будто бы упал тяжёлый камень, и от того приятная лёгкость накрыла мастерицу с головой. Отклик тех же ощущений она видела в живых огнях белых глаз, что светились настолько ярко, что все переживания пали рядом со страхом, разбитым на мелкие осколки. Отныне они больше не ощущали ни покалывания мороза на щеках, ни снежинок, которые в своём грациозном танце цеплялись за волосы, и даже та убивающая атмосферу неловкость, что всего пару минут назад будто бы заполонила округу, пропала, уступая место более глубоким чувствам, — переполняющие сердца эмоции согревали и освещали, точно маяк, который притягивал к себе не только заблудшие среди собственных предрассудков и страхов души, но и красочных карпов кои, что плескались в схожем омуте чувств.