Серебряные кораблики

      Мэтту, конечно, в общем-то всё равно, что происходит вокруг. Не потому, что апатия или ещё что, ему в принципе фиолетово. Но когда Мелло начинает зависать 24/7 с Ниа, что-то начинает рушиться и болеть. Лучший друг, ну как так. Впрочем — Мэтт усмехается — что посеешь, то и пожнёшь, сам сводил, а теперь жалуешься. Нелогично и не по-пацански. Он их обоих любит и желает им счастья, но не хочет, чтобы они уходили. А они когда-нибудь уйдут, заведут семью друг с другом, и Мэтт будет навещать их только по выходным, потому что эти ёбики те ещё трудоголики.       — Мелло здесь нет, — говорит Джованни, агент из СПК, когда Мэтт проникает в штаб. Он даже не удивляется и не выхватывает пушку, и Мэтту интересно, занесли ли его в список доверенных лиц Ниа.       — Понятно, — Мэтт кивает, прислоняется к одной из стоек с компьютерами, которые стоят дороже его самого вместе с квартирой, достаёт сигарету и закуривает. Джованни морщится, встаёт из-за стола и забирает сигарету, потушив её носком ботинка. Кроме них, в штабе никого.       — Не кури здесь.       — Как тебя зовут?       Мэтта внезапно тянет на общение, вау, он сам в шоке, но ждёт ответа.       — Стивен. А тебя Мэтт, верно? Зачем тебе это?       — Верно, — Мэтт поправляет гогглы и смотрит на Джованни с насмешкой. Он привык прикрывать свои эмоции клоунадой, они все привыкли прятать изнанку от чужих глаз. В Вамми Хаусе этому учат. — Считай, что мне интересно.       Джованни поднимает бровь, в серых глазах читается что-то возможно нецензурное, но он говорит:       — Пойдём, выпьем кофе? Настоящий, нормальный.       — Откуда ты знаешь, что я пью растворимый? — Мэтт отрывается от стойки, начиная чувствовать настоящий интерес.       — По тебе видно.       Мэтт закатывает глаза: ещё один зожник с радаром на таких прожжённых, прокуренных дрищей, как он. Впрочем, Джованни не читает нотаций, как стремятся делать обычно даже незнакомые ему люди (прикиньте, он в курсе, что именно делает курение с организмом. Он уже курит меньше, правда, почти бросил, но тут шуры-муры Мелло и Ниа, и в общем…)       — Или ты не любишь кофе? — спрашивает неожиданно Джованни, открывая дверь штаба. Мэтт идёт за ним:       — Угадал. Никогда не понимал, почему люди приглашают друг друга на кофе, а не на что-нибудь ещё.       — На что я тебя могу пригласить?       Мэтта стопорит слегка: давно уже никто не спрашивал, что ему нравится. Он просто, ну, пил кофе и всё, потому что ему пофигу, помните?       — На бабл-ти. Только не проси пробовать, я мешаю адовые сочетания.       — Мне нравятся адовые сочетания, — Джованни идёт рядом с ним и улыбается, а у Мэтта, кажется, нарисовывается краш. — Что, никогда бы не подумал?       — Ни за что, — Мэтт позволяет себе улыбку. Дж… Стивен качает головой:       — Не разделяй мир на чёрное и белое. То, что я образцовый гражданин, не значит, что я скучный зануда. Просто мне не нужны дополнительные средства, помогающие справиться со стрессом. А то, что тебе они нужны, не делает тебя лучше или хуже меня.       — Я об этой оценке не просил, — Мэтт морщится, но на Стивена это не действует, — но спасибо. Редко кто такое говорит.       Джованни и правда покупает ему бабл-ти, аж два раза, когда Мэтт наглеет и просит ещё. Ему просто любопытно: где у этого человека заканчивается терпение? Или он научился у Ниа?       И это не единственный вопрос, который мучает Мэтта.       Пофигистичность трескается, стоит заинтересоваться, и он ничего не может с этим поделать, хотя пытается. Ему не нравится внезапное чувство уязвимости, появившееся между рёбер, но ничего не стоит прикинуться и небрежно спросить:       — Почему ты меня пригласил? Девушка отшила?       Почему-то Стивен выглядит почти оскорблённо, будто ему не нравится предположение, что он гетеро, и всё же отвечает:       — Ты выглядел, как человек, которому нужно развеяться.       Ясно. Помощь незнакомому ближнему во имя утешения собственной совести, Мэтт такое терпеть не может (хоть и стало легче после прогулки, это правда). Парень спрыгивает со скамейки, на спинке которой он сидел, и направляется к мусорке, чтобы выкинуть пустой стаканчик.       — Спасибо, но я в спасателях не нуждаюсь.       — Я тебя не спасаю.       Мэтт оборачивается, собираясь ввернуть ехидную фразу, и натыкается на спокойный взгляд Стивена. В нём нет жалости, просто теплота. Серые глаза нужно запретить, думает Мэтт, фыркает и поднимает бровь:       — Ладно, не-спасатель, и почему ты решил, что я с тобой пойду?       — Тебя выдаёт язык тела. Я всё-таки агент, специально обученный, хочешь не хочешь, а вижу такое. У тебя скованные, слегка резковатые движения, по ним видно, что тебе тревожно, — Джованни встаёт рядом и выкидывает упаковку из-под шаурмы. — Извини, если обидел. Я не хотел.       — А если не извиню?       — Тогда мне придётся извиняться по-другому.       Сейчас он меня поцелует или скажет какой-нибудь тупой подкат, думает Мэтт, скучно.       — Например, письменно. Знаешь, я поднаторел в заявлениях вроде «Я, Стивен Джованни, приношу свои извинения…». И завалю тебя ими, как Гарри Поттера.       Ого. Так намного лучше.       Мэтт хмыкает:       — Это настоящая угроза. Придётся тебя простить.       Они стоят в несколько неловком молчании, потом Стивен спрашивает, проводить ли его до дома, Мэтт отнекивается, затем соглашается, и прогулка домой кажется слишком короткой, чтобы понять, что же Джованни от него надо. Приглядывать за Ниа? Так этим и Мелло занимается, а Мэтт вряд ли лучший нянька, с учётом его раздолбайства. Вызнать мафиозные секреты? Той банды нет уже давно, нечего хранить, кроме своих скелетов в шкафу. Мэтт никогда бы не подумал, что его будет раздражать отсутствие обычных бесящих вопросов типа «а почему ты всегда в полосатом?» или «когда ты последний раз мылся?» Социум бывает очень доёбистым.       Стивену же, кажется, до лампочки, и когда Мэтт отпускает шутку на эту тему, проверяя новоприобретённого приятеля, лишь пожимает плечами:       — Захочешь, сам расскажешь. Я же не гестапо, чтобы в чужих тайнах без спроса ковыряться.       Мэтт допускает мысль, что Джованни ему не просто интересен, а даже симпатичен. Он не действует на нервы, как командир Рестер, и не вызывает желания спорить, как агент Лиднер. Безусловно, в СПК лучшие агенты, но почему-то Стивен выглядит пристойнее всех. Даже его джентльменская манера проводить до самых дверей квартиры (чтобы не украли, видимо, хмыкает про себя Мэтт) не раздражает. Мэтта никто и никогда не провожал до дома, потому что он не позволял, только сам провожал девушек, а парней кидал в чёрный список после первого же свидания, получив нужное.       — Что ж, до встречи.       — До встречи.       Джованни поворачивается, чтобы уйти, Мэтт ковыряется ключом в замке, открывая дверь, и неожиданно понимает, что ему хочется больше. Стивен ещё стоит перед лифтом, Мэтт успевает схватить его за рукав пиджака и развернуть к себе. Джованни отвечает на поцелуй без малейшего промедления, оттесняя парня к квартире, потому что пальцы Мэтта уже скользят по рубашке, нетерпеливо расстёгивают пуговицы, мешая думать, сдирают пиджак с плеч. Они вваливаются в прихожую, Стивен кое-как закрывает за собой дверь, не с первого раза попав по ручке, Мэтта прижимают к стене, жарко, голодно вылизывают шею; язык проходится по самым чувствительным местечкам, полосатая кофта задрана почти до самого подбородка, Дживас берёт её край в зубы и откидывает голову, с тихими стонами подаваясь навстречу мокрым поцелуям. Он почти с восторгом думает, что потрахается прямо здесь, в коридоре, но у Джованни, видимо, свой внутренний этикет, он поднимает голову, чертовски медленно, проводя носом по поджимающемуся животу, и спрашивает вполголоса, с неожиданной осторожностью доставая повлажневший от слюны подол кофты изо рта Мэтта:       — Пойдём в комнату?       Серые глаза смотрят куда-то прямо в душу, даже сквозь гогглы, и Мэтт решает, что это ему ещё аукнется. Когда-нибудь, когда чужие руки перестанут мять и сжимать, а дыхание обволакивать губы — но точно не сейчас.       Мэтт отталкивается от стены, напирая на Джованни, и тот, вместо того, чтобы повернуться, почему-то просто пятится назад. Так даже лучше: комната парня находится прямо в конце коридора, дверь открывается вовнутрь, и Стивен оказывается опрокинутым на кровать. Мэтт залезает к нему на бёдра, плотно сжимая ногами, и рваными движениями сдёргивает с Джованни рубашку, пока с него самого безуспешно пытаются снять кофту. Мэтт раздевается сам, слезает с кровати, вешая на ручку двери свою любимую табличку «Я трахаюсь» и давая мужчине время на снятие брюк, которые сам Дживас снимет только если порвёт напрочь.       — Долго копаться будешь?       У Джованни, оказывается, голос может опускаться до посылающей мурашки по спине хрипотцы, и Мэтт прикидывает, как бы пригласить его ещё раз потрахаться. Впрочем, сначала надо закончить хотя бы с этим разом. Мэтт кидает на кровать тюбик смазки и презерватив, нависает над чужими бёдрами, мазнув ягодицами, и раскатывает резинку по вставшему члену Стивена, который всё это время не отводит взгляд и, что самое приятное, не пытается снять с Мэтта гогглы. Это запрещено, только сам Дживас решает, перед кем обнажать душу, отражающуюся в глазах. Мэтт наклоняется ближе, ловит вздохи с покрасневших губ (его собственные уже слегка кровят, он чувствует железный привкус), пока двигает скользкой от смазки рукой по члену мужчины, оглаживая головку, дразняще пробегаясь пальцами, прерываясь, чтобы увидеть, как Джованни прикрывает глаза от удовольствия. Стивен вцепляется в бёдра до покраснения и сжимает ещё сильнее, когда Мэтт начинает опускаться, слегка покачиваясь, миллиметр за миллиметром принимая член в себя. Джованни никогда бы не подумал, что можно сделать это так красиво. Мэтт останавливается где-то на середине, привыкая, усмехается, глядя на Стивена и на галстук, всё ещё болтающийся на его шее. Мэтт несильно наматывает ткань на кулак и плавно опускается до конца, закусив губу.       После пары заходов Мэтт чувствует себя совершенно счастливо отъёбанным и даже подумывает написать диссертацию на тему «Секс как средство избавления от грусти по поводу будущего». Вряд ли она зайдёт научному сообществу, но узкие круги её точно оценят. Мэтт переворачивается со спины на живот, поморщившись, и смотрит на лежащего рядом Джованни, который уже одет в рубашку и трусы. Воротник не скрывает начинающих наливаться синеватым засосов, и Мэтт довольно облизывает губы: определённо, со Стивеном стоит переспать ещё пару раз.       — Надо же, — хмыкает парень, тыча пальцем в бедро Джованни, который неторопливо поворачивается, подняв бровь, — я только сейчас заметил, что у тебя трусы с корабликами. Прикольные.       — Специально для тебя надевал.       Нет, не пару раз, а ещё раза четыре. Не то чтобы Мэтта привлекали трусы с корабликами, просто в Джованни скрыто явно больше, чем он показывает, и этим они похожи. Ничто не мешает покопаться друг в друге, не открывая слабостей и кровоточащих ран, а потом разбежаться. Дживас зевает, лохматит мокрые после душа волосы и нехотя вытягивается в позу собаки мордой вниз: затёкшая спина требует разминки. Серые глаза Стивена скользят по спине, по бёдрам, расцвеченным отметинами пальцев (приложишь, распознает отпечаток — откроется, не распознает — покажет фигу), и он произносит:       — У тебя такая задница плоская.       — Ну спасибо. А у тебя нет, и это дискриминация, — Мэтт фыркает, слезает с кровати и натягивает домашние штаны, кивнув Джованни в сторону двери, — пойдём, пожрём. Только напяль что-нибудь вниз, кажется, Мелло пришёл.       Мелло и впрямь пришёл, но не один, а с Ниа. Они сидят на кухонном диване вдвоём, как голубки, и Мэтт невольно умиляется этой картине: столько лет они ему мозги ебали со своими чувствами, чтобы теперь ворковать друг с другом, будто старые супруги. Честно говоря, ему так больше нравится, а то раньше кругом был тлен, разруха (от Мелло) и угнетающая атмосфера (от Ниа), а сейчас бабочки-цветочки-глаза-сердечками. Дживас заходит на кухню первым, так что Мелло смотрит на него, собираясь троллить:       — Видел твою табличку. Ну как пое…       Следом за Мэттом заходит Джованни (слава богу, в штанах и слегка расстёгнутой рубашке), и на кухне наступает тишина. Стивен, завидев своего босса на коленях у вроде как его соперника, останавливается на проходе и вытягивается в струнку. Непонятно, он в шоке или сейчас достанет откуда-нибудь пистолет и пристрелит Мелло на месте. СПК наточили зуб на Келя, который угрожал Ниа пушкой, но ради вытянувшихся лиц всех троих Мэтт не собирается их мирить. Потом как-нибудь.       — Отлично поебались, — отвечает Мэтт, выждав пару мгновений. Наверное, любовь к драматичности передалась ему от Мелло и чуть-чуть от Ниа. По воздуху. — Агент Джованни очень хорошо трахается, Ниа, запиши это в его резюме.       — Ладно, — растерянно говорит Ниа, переводя взгляд с одного на другого и обратно. У него просто в голове не укладывается, как эти двое могли оказаться рядом, тем более, в одной постели.       Мэтт достаёт из шкафчика пару упаковок лапши быстрого приготовления, машет ими в сторону Джованни, мол, жрёшь ли такое, и, получив утвердительный кивок, говорит:       — Да ты садись вон на стул, чё ты как не родной.       Вечер обещает быть интересным.