Больница

Пухлые ножки, одетые в увесистые кроссовки со шнуровкой, одиноко свисают со стула. Маленький мальчик сидел в пустом коридоре и робко поглядывал на дверь. Изредка мимо него пробегали врачи в белых халатах, оставляя после себя шлейф аромата противных лекарств. В очередной раз Барли обдало холодным ветерком и он поёжился. Легкая зелёная футболка с воротничком и шорты совершенно не спасали от пробирающего больничного воздуха. Тело покрылось гусиной кожей. Тихонько вздохнув, эльф провёл ладонью по металлическому сиденью, поблёскивающему серебристым сиянием. Сначала он хотел сыграть в игру «Засунь палец во все дырки в стуле», но палец был слишком толстым, чтобы уместиться туда. Пришлось наклониться и запустить руку под стул, чтобы поковырять засохшую жвачку. Этим вечером маме позвонили. Барли, как обычно, смотрел мультики перед сном. По её словам мальчик понял, что это из больницы, где лежал папа. Им уже не в первый раз оттуда звонили. Но в этот раз, положив трубку, мама еле слышно сказала одеваться. Он обрадовался, не предав значения дрогнувшему голосу матери. «А можно я сегодня не буду спать?» — поинтересовался маленький эльф, поднимаясь на ноги и подтягивая сползшие шортики. Лорел пролепетала что-то невнятное и резким движением выключила телевизор. Через пять минут они уже мчали на машине в больницу. В коридоре стояла тишина, от которой мальчику сделалось не по себе. Лишь с обратной стороны потолка слышался гул чьих-то каблуков. Барли украдкой посмотрел на дверь, куда зашла его мама. Было неспокойно. Похоже, папа умирает. Ребёнок скукожился, кладя ноги на стул прямо в обуви. Он уселся в позе лотоса и начал раскачиваться из стороны в сторону - привычный ритуал, когда ему становилось страшно. Голубые ладони сжимали носки от кроссовок. Барли не верилось в реальность происходящего, словно это не по настоящему. Незадолго до конца, Лайтфут старший казался как никогда энергичным: активно, даже скорее фанатично, увлекался изучением волшебства; планировал праздничную поездку в честь рождения младшего сына, пока в один прекрасный момент не начал таять на глазах. Даже когда болезнь начала заметно тащить его на тот свет, он уверял, что всё рано выздоровеет, и забрасывать поиски информации смысла нет. Мальчик считал одержимость отца магией чем-то чудаковатым. Типо, кто в наше время верит в такие небылицы? Но сейчас старшего устроило бы всё что угодно, лишь бы папочка никогда не уходил. Зелёные стены давили на маленького эльфа своей однотонностью. Голова немного закружилась и он опустил взгляд в пол. Липкая тревога всё больше завладевала телом, заставляя руки дрожать, а сердце неистово колотиться. Барли шмыгнул и вытер нос кулаком. Что они будут делать, если папа умрёт? Ему вспомнились удивительные истории про подвиги, приключения и магию, которые родитель рассказывал перед сном; Басистый искренний смех, катание на папиной шее, от которого у маленького эльфа захватывало дух. А братик? Как он увидит братика? В прозрачном окошке показались два силуэта. Ручка дёрнулась и Барли услышал тихие голоса мамы и врача. Сердце застыло. С резким щелчком дверь отворилась, взрослые по очереди вышли из палаты и тихо притворили её за собой. До болезни мужа окружающие в шутку отмечали, что, мол «всё хорошеешь и хорошеешь, а значит, точно мальчик будет» Сейчас же, в каждой частичке несчастного лица Лорел отразились страдания, выпавшие на её нелегкую долю; опущенные уголки губ, уже давно не тронутые улыбкой, впалые щёки, придающие женщине болезненный вид, мешки, в которых хоть картошку носи… И в купе с беременностью её видок давал ощущение, что она - мать алкоголичка, рожающая детишек лишь для пособия. Женщина с горечью посмотрела на своего мальчика: вздёрнутый носик, прямые волосы, полнота - старший сынок явно пошёл в неё. Лорел притронулась к круглому животу, словно ища поддержки у ещё нерождённого младшего сына. — Барли, детка, — слабым голосом произнесла она. — Попрощайся с папой. Мне нужно отойти с дяденькой доктором, обсудить кое-какие дела. Врач, прижимавший к груди планшет с зажимом и чёрную ручку, сопроводил её слова коротким кивком. Взглядом Барли проводил их до самого угла. Только когда взрослые скрылись, маленький эльф сполз со стула и медленными шажками подошёл к двери, тихонько открыл её и боязливо просунул голову в палату. Пиканье аппаратов казалось оглушительным, проникающим в самый мозг резким и неприятным звуком. Мигающие треугольники пульса на мониторе освещали тусклое помещение. В животе похолодело. На кровати лежал папа, укрытый одеялом. Но кое-что всё-таки торчало, пугающей картиной отпечатываясь в сознании маленького мальчика на всю оставшуюся жизнь: Ноги. Ноги, по которым он только недавно стучал, играя с родителем в игру. Барли не узнал его. Не узнал своего жизнерадостного и энергичного отца в этом практически бездыханном теле, утыканном трубками, капельницами и датчиками. В помещении витала аура приближающейся смерти. Головой мальчик понимал, что если он не попрощается с родителем сейчас, то другого шанса уже никогда не случится. Но детские глаза до ужаса боялись смотреть в лицо мертвецу. Ребёнок не сделал ни шага, так и оставаясь наполовину в тёмной палате, а на другую половину - в залитом светом коридоре. Нервы сдали. Он выдернул себя из помещения и в панике захлопнул дверь. Гул эхом прокатился по больнице, отскакивая от зелёных стен. Барли испуганно зажмурился и плюхнулся на коленки в ожидании, что на шум прибегут сотрудники и силой поволокут его к папе. Не выдержав напряжения, маленький эльф заревел. Ему было до боли стыдно за свою трусость; перед папой, перед мамой, перед самим собой. Чувство вины и сожаления пожирало изнутри, от чего истерика становилась только громче. Беседа Лорел с медперсоналом оборвалась на полуслове. Услышав плач сына, она рванула к нему что есть мочи, придерживая рукой прыгающий живот. Чуть не поскользнувшись на повороте, мама устремилась к мальчику, который распластался на полу рядом с входом в палату. Она всё поняла. Сбавляя шаг, женщина присела напротив Барли, схватила его за подмышки и обняла, ласково поглаживая макушку. Её кофта сразу сделалась мокрой и сопливой. Сквозь пелену слёз бедняга видел, как его всё дальше и дальше уносят от заветной двери, пока вход в больницу не захлопнулся, и их не поглотил мрак ночи. *** В лобовом стекле мелькали огни жилых домов и красные фары машин, бросая на лица пассажиров узкие полоски света. Ремень безопасности, сжимаемый пухлыми детскими ручками, вздрагивал вслед за непроизвольными шмыганиями. После истерики мальчик пребывал в прострации: очи слипались, а голова безвольно тряслась вместе с покачивающимся салоном. Мальчик сонно заглянул в зеркало заднего вида, чтобы ещё раз посмотреть на своё красное распухнувшее лицо, и неожиданно встретился с мамой взглядом. Левой рукой она придерживала живот, чтобы случайно не задеть его рулём. — Скоро приёдем, зайчонок, — женщина устало улыбнулась, умилившись засыпающему сыну. — Сразу пойдёшь баиньки. Барли что-то промычал. Лорел проводила взглядом проезжающую мимо фургон и прикусила и без того искусанную губу. — Ты попрощался с папой? От этих слов сердце упало вниз. Он посмотрел маме в глаза, отражающиеся в зеркале. Его лицо стало тяжёлым. — Да, — прошептал он и с силой стиснул зубы. Вина острым копьём прошла через тело. Как бы сильно маленький эльф не сдавливал свои чувства, новый приступ сожаления не заставил себя ждать: физиономия медленно скривилась, влага заполнила глаза и полилась по щекам. Машина, в которой когда-то смеялись, наполнилась всхлипами и горестным воем. Лорел отвела взгляд на дорогу, давая сыну возможность оплакать утрату сполна. «Никогда… Больше никогда... » — Барли прижал руки к лицу, размазывая слёзы. — «Не перед чем… Ни при каких обстоятельствах… » В сознании возник образ разочарованного отца. Скрестив руки на груди, он с досадой поглядывал сначала на сына, затем на собственное безжизненное тело. «...Я не сбегу, как трус!!! Обещаю, папа… Прости меня.... » *** Эльф, который вчера вечером смотрел мультики для дошколят и не о чём не думал, сегодня утром, когда восходящее солнце озарило порог их дома, стал Барли Лайтфутом. Опустошённый мальчик нуждался в памяти об отце. И он нашёл её, достав из-под кровати письмена, втюханные родителем ещё при жизни. Они повествовали о магии - увлечении, вызвавшее дикий ажиотаж у Лайтфута старшего перед уходом в мир иной. Барли вглядывался в родной почерк, пытался вспомнить длинные папины пальцы, держащие эти листы. Тогда сынишка счёл бумажки скукотой для взрослых, и, чтобы папа не обижался, незаметно сплавил их куда-подальше. Но сейчас он поглощал строчку за строчкой, страницу за страницей, проникаясь волшебным прошлым их мира. Когда серо-зелёные глаза добежали до конца письмена, чудом не поджигая его искрами, летящими во все стороны, Барли плюхнулся спиной на кровать. Тело переполняла эйфория. Мозг новоиспечённого любителя старины взорвался в прямом смысле этого слова. Все мысли, идеи и фантазии радужными каплями стекали по стенкам черепушки. Отныне, в душе Барли Лайтфута горела страсть, голова была забита лишь магией и всем с ней связанным, а сердце бережно хранило обещание, данное ребёнком - не боятся ничего в жизни.