Всегда слишком рано

«Я всегда любила брата. Я его боготворила еще до того, как повзрослела настолько, чтобы начать понимать значение этого слова. Я обожала его намного раньше, чем смогла бы произнести такое длинное слово, ни разу не запнувшись. Я влюбилась в Гарри, как в мужчину, прежде чем у меня выросла грудь. Задолго до того, как призналась себе в этом чувстве, настолько же кошмарном, насколько прекрасном, или осознала его. Наверное, это произошло одновременно, поэтому мне не сказать с полной уверенностью, что случилось сперва, а что было потом. Потерять кого-нибудь из родителей тяжело в любом возрасте, а когда в один день вдруг лишаешься обоих, которым бы еще жить и жить... Мы с ним страшно напились, когда соболезнующие нашей утрате ушли и мы остались в доме одни. Совсем одни, во всем мире, только одни мы друг у друга! Я проплакала весь день, и все никак не могла успокоиться, теперь, не стесняясь чужих, смог себе позволить заплакать и он. Мы утешали друг друга, с этого все началось, а затем нам стало не остановиться. Это было всего один раз и других мужчин у меня не было ни до, ни, тем более, после него. Того единственного, которого я любила и хотела. Как у меня, хотя бы тенью, не промелькнула мысль сделать аборт, так же точно я ни в коем случае не собиралась говорить ему, что забеременела от него. Он догадался сам, а я не сумела убедительно соврать. Окажись Гарри против того, чтобы я рожала, я бы не прислушалась к нему, впервые в жизни, чего, к огромному для меня облегчению и счастью, не произошло. Мы оба хотели тебя, Джейми, полюбив всем сердцем еще до твоего рождения. Если я о чем-то жалею, то лишь о том, что ты не успел подрасти настолько, чтобы его запомнить. Познакомиться с ним. Таким, каким он был всю свою жизнь, пока болезнь не отняла у него остававшиеся годы, проходившие затем мимо его потухшего сознания. Ты бы тоже его полюбил, его невозможно было не любить. Он был очень хорошим человеком, его любили все. Любила и я, не так, конечно, как сестре полагается любить собственного брата, но когда люди могли выбирать в чьи руки захотят отдать свое сердце. Зачастую оказывающееся одариваемому ненужным. Так ведь, Чемпион?». Тия Конклин непременно бы сказала это своему сыну, спроси он об этом. Всю ту правду, которую она скрывала от него при жизни до самого последнего вздоха. Мертвые уже не могут лгать, когда им задают прямой вопрос. Но Джейми спросил другое. - Он… Гарри, мой отец… он изнасиловал тебя? - Нет. Откуда-то он уже все узнал сам... Почти все. Джеймс Конклин выяснил правду о том, кто его отец, еще будучи мальчиком, тогда же твердо решившим, что единственный человек, с которым он мог бы таким поделиться, его мама, никогда не узнает от него не о живом мертвенном свете, не о ритуале Чудь. Тия так ничего и не узнала. Джейми помолчал, справляясь с собой, со слезами, колким камнем застрявшими в горле, не дающими дышать, добавить еще хоть слово. Держа мать за еще такую теплую, казалось, что живую, руку, и смотря сквозь траурную пелену слез на нее мертвую, стоящую рядом с постелью, где осталось неподвижно лежать ее неподвижное тело. - Ты любила его, ма? Тия улыбнулась и протянула руку, чтобы потрепать сына по волосам, как не делала с давно миновавшего для него детства. Она не почувствовала ничего. Он ощутил словно легчайшее дуновение ласкового летнего ветерка. - Я очень любила его. И теперь она снова могла быть вместе с ним. До тех пор, пока к ним не присоединится их ребенок. Даст бог, еще очень, очень не скоро.