***
Алан, сидя за небольшим круглым столиком, высунув язык от усердия, старательно выводит карандашом буквы в маленькой тетрадке, переписывая предложения из книжки. Получается неровно, криво, но мальчик собой доволен — это уже лучше его прошлых неразборчивых каракуль. Вместе с ним выполняют письменные упражнения Эмили, Зои и Итан-младший, его сестры и брат. Маленькая Роза, тоже его сестра, сейчас сидит и возиться в манежике, за ней следит мама, которая с кем-то говорит по телефону. Алан слышит от нее слова «Крис» и «школа», но от занятия не отрывается — мама обещала, что включит им мультфильм, когда они закончат переписывать предложения. И мальчик старался, а заодно следил за сёстрами и братом. У Эмили почерк ровнее, чем у самого Алана, и сидит она с ровной спиной, в отличие от остальных, сутулящихся детей. Итан-младший, чьё лицо опять скрывает пакет, водит пальцем по страницам книжки, ему так легче писать. Карандаш он держит левой рукой, и тетрадь у него несколько другая. А Зои… А Зои просто заснула, положив голову на свою тетрадь, исписанную плохо читаемыми каракулями — если Алан, Эмили и Итан более-менее могли читать и писать, то Зои этого не умела и ей трудно давались чтение и письмо. Да, девочка, не желая отступать от сестры и братьев, прикладывала старания, но ей не хватало усидчивости. Глядя на спящую Зои, Алан нахмурился. Конечно, ей нелегко, но хотя бы можно закончить, а не бросать на середине. Мама сказала, что они все должны завершить работу, чтобы им досталась награда. Он начал тормошить сестру. Сначала слабо, потом, увидев, что Зои не просыпается, стал трясти ее со всей силы, нечаянно толкнув ее на пол. Она в долгу не осталась и вскоре началась тихая, но ожесточенная драка. Зои и Алан дергали друг друга за волосы, колотили маленькими кулаками, пинали Эмили и Итана, пытающихся их разнять. — Алан, Зои! — к ним подходит мама, что сразу положило конец потасовке, — сколько вам говорить, чтобы вы не дрались? Ещё раз такое устроите — и вместо мультфильма будете оба сидеть в углу! Ясно? Брат и сестра кивают, стыдливо опустив взгляд на пол. Мама, наградив строгим взглядом Зои, показавшей Алану язык, и снова рассадив детей за круглый столик, возвращается к Розе. По телефону она уже не говорит. Алан продолжает выводить буквы, сгорая со стыда. Мама хоть и добрая и любящая, но строгая. Нет, она не орала на них, не лупила, даже ни разу не шлепнула. Только строго отчитывала и сажала в угол думать о своём поведении. Было обидно, но после наказания мама никогда не забывала приласкать уже раскаявшегося негодника. Спустя несколько минут мама, держа на руках Розу, снова приходит к ним, гладит по головам Алана и Зои, показывая, что уже не сердится на них, проверяет, что дети написали в тетрадях, и хвалит их за старания. — Молодцы, — говорит она, — заслужили. Устраивайтесь поудобнее, сейчас включу. Алан принимает от мамы Розу, которая со смехом обхватывает ручками его шею. Мальчик любит сидеть со своей сестренкой, обнимать ее и играться с ней. Временами ему кажется, что Розе не хватает большого остроконечного серого колпака, делающего ее похожую на гриб с ножками. Он помнит, что похожая игрушка была у Зои, когда его вез в карете один очень толстый человек. Подобно остальным, Алан тоже не помнит, что с ним было до того, как он обнаружил себя плывущим в лодке по озеру. Помнит, что в прошлой жизни ему тоже приходилось опасаться прячущихся в водных глубинах существ, желающих отведать его мяса. Мальчик начинает мотать головой, чтобы избавиться от этих неприятных воспоминаний, что веселит малышку Розмари. Мама уже заканчивает приготовления с мультфильмом, дети усаживаются на диван, на коленях Алана сидит Роза, которой тоже не терпится посмотреть вместе с братиками и сестрёнками. Вскоре на экране телевизора, раньше вызывающий у детей, особенно Зои и Итана-младшего, сильные страхи и опасения, появились буквы заставки и заиграла музыка. Мультфильм был интересным и захватывающим. Он повествовал про рыцаря, отправившегося в земли злой колдуньи спасать принцессу. По пути ему приходилось помогать различным людям и другим существам, как и сражаться с страшными монстрами, насылаемыми ведьмой. Наблюдая за этим, Алан вспомнил ныне покойного приёмного отца, Итана-старшего, который спас мальчика от уродливого горбуна, способного становиться страшной рыбой, и от кровожадных утопленников. Алан помнил, как бешено билось его сердце, когда отец, прижимая его, мокрого, дрожащего, к груди, бежал по полузатопленным зданиям, убегая от водных монстров. Было очень страшно… но сейчас все хорошо. Есть мама, есть дом, есть брат, сестры, смешная Роза, с которой весело играть. Отца больше нет, но Алан никогда его не забудет. Он подарил мальчику жизнь без страха, без кошмаров, ему больше не надо ни прятаться, ни опасаться, что его схватят из экрана телевизора. Тем временем в мультике показалось и логово злодейки. Музыка стала тревожной, Алан прижал к себе Розу, Зои нахмурилась, Эмили схватила Итана-младшего за руку, сам мальчик поправил пакет. А затем на экране показалась и сама злая колдунья. И при ее виде у Алана по спине пошли мурашки. Лицо ведьмы скрывала белая фарфоровая маска. Сама колдунья была одета в платье, ее волосы были чёрными. Она смотрела в разбитые зеркала, следя за рыцарем. Алан начал дрожать, ещё сильнее прижимая маленькую сестру, что начала громко пищать. Он смотрел на колдунью и вдруг он вспомнил ощущение полёта, страх, отчаяние, смирение, чувство, будто ему ломают кости, травмируют внутренности, сдирают кожу, лишают разума, а затем чьи-то острые зубы впиваются ему в шею. Боль сильная, но он не может кричать. У него нет голоса… — Алан? Алан! Обеспокоенный голос матери привел его в чувство. Алан ощутил, как его взяли на руки, он не переставал дрожать. Мама поглаживала его по спине, успокаивая. Рядом стояли Зои, Эмили и Итан, последний держал на руках Розу. — Тихо, тихо, я рядом, — говорила мама, — все хорошо, это просто мультфильм. Алан молчит. Его все ещё трясёт от жутких воспоминаний. Он не хочет отпускать маму, боится. Мультфильм приходится досматривать вместе с матерью и Алану немного становится легче, когда он видит, как рыцарь побеждает злую колдунью в тяжелом бою. Он улыбается и чувствует, как тёплая мамина ладонь взъерошивает ему волосы Позже ночью, ворочаясь в постели на втором ярусе кровати, Алан никак не может заснуть. Стоит закрыть глаза и он сразу видит ведьму с жуткой белой маской. Она тянет к мальчику руки, он взлетает над полом, а дальше снова ощущение, что ему ломают тело. От этих сновидений Алан резко просыпается и тяжело дышит. В доме удручающе тихо. Изредка что-то скрипнет, нагонит ещё больше жути на ребёнка, которого и так трясёт от кошмара. В такую ночь не хочется спать одному, но к кому пойти? Брат, спящий на нижнем ярусе, пинается, Эмили тоже, а Зои ещё и кусается во сне. Остаётся только мама… но она не любит, когда дети спят не в своих кроватях. Однако Алан все же решил пойти в ее комнату. Быстро пробежав через тёмный коридор, мальчик осторожно толкнул дверь, ведущей в спальню мамы, которая уже спала, одной рукой медленно покачивая колыбельку с Розой. На цыпочках подкравшись к кровати, Алан забрался под широкое одеяло, улёгшись рядом с мамой. Рядом с ней мальчик наконец почувствовал себя в безопасности, он с улыбкой заснул. И снова увидел этот кошмарный сон. Алан резко, случайно задев рукой маму. Та вздрогнула и открыла глаза, увидев лежащего рядом малыша. — Что такое, Алан? — тихо спросила она, чтобы не разбудить младенца, — дурной сон приснился? Мальчик подполз к ней и посмотрел ей в лицо. Ему не хотелось, чтобы она знала о том, какой кошмар ему приснился. — Или ты все ещё не можешь забыть злую ведьму? Алан кивнул. Да, колдунья была страшной, несмотря на то, что мальчик видел образы и пострашнее, взять хотя бы водяного горбуна. Но она будто бы пробудила в нем затаенный ужас, напомнила о старых ранах, о ужасном прошлом, которое Алан уже позабыл. Мама, тепло вздохнув, погладила Алана по голове. — Не бойся, ведьма не причинит тебе вреда. Я защищу, обещаю. От этих слов Алану почему-то стало стыдно. Он трусливый, боится воды, незнакомых людей, разлучения с мамой, монстров. Не то, что отец, тот ничего не боялся. — М… м… м… — говорить не так уж и легко. Алан пытается выдавить из себя хоть какое-то слово. Ему не хочется больше молчать, хочется наконец выговориться. В конечном итоге мальчик быстро и несколько громко произнёс какую-то нескладную и малопонятную скороговорку. — Тихо ты, Розу разбудишь, — шепотом сказала ему мама и немного покачивает колыбель, чтобы отправить в сон начавшую ворочаться малютку. Хоть мальчик это и не видел, но Мия тепло улыбнулась, обрадованная тем, что Алан наконец-то преодолел себя и смог заговорить, — так, теперь соберись и скажи снова, но шепотом, Роза спит. — Я… я… — Алан тихо прокашливается, — отец… он… не боялся… Как же сложно говорить. Мальчик хочется сказать все, что у него накопилось, и от этого на выходе получается словесная каша. — Почему, глупенький? Ещё как боялся. От этих слов Алан удивлённо смотрит на маму. — Эти монстры очень страшные и кошмарные. И отец их тоже боялся. Но знаешь, что он боялся больше всего? Он боялся, что не сможет спасти тех, кто ему дорог: меня, Розу, тебя, Зои, Эмили, Итана-младшего. И этот страх давал ему сил, чтобы бороться с монстрами и идти дальше. Все люди чего-нибудь бояться. Главное — преодолеть свой страх. А теперь пойдём, я уложу тебя спать. Позже, лёжа в своей кровати, Алан задумывается насчёт слов матери. Отец боялся, что не сможет никого спасти… от монстров. На мгновение мальчику представилось, что ведьма с бледной маской нападает на Розу, и от этого ему стало ещё страшнее. Он… он должен защитить сестрёнку, как отец однажды защитил его. Надо будет сказать маме об этом завтра. Сейчас хочется спать… его глаза слипаются, но вместо кошмара ему сейчас снилось, как он сам, в доспехах, как у рыцаря из того мультфильма, сражался с ведьмой, похитившей маленькую Розу.***
Эмили с тоской смотрит на улицу из окна в своей комнате. Там идёт дождь, есть лужи, по которым так весело прыгать. Но ей туда нельзя — заболела. Тоже вышла попрыгать, торопилась так, что забыла надеть тёплые штаны и резиновые сапожки, просто накинула любимый желтый дождевик и выбежала на улицу. Гуляла очень долго, пока ее не нашла мама, отчитала за то, что не предупредила ее и что почти голышом выбежала, а после повела домой. И вот на следующий день у Эмили поднялась температура, голова стала болеть, начался кашель, а в теле стала ощущаться слабость, что даже с кровати встать было сложно. — Ну вот, — качала головой мама, положив ладонь на лоб девочке и смотря на градусник, — заболела. Говорила тебе, что если хочешь гулять под дождём, то нужно тепло одеться. Теперь лежи, отдыхай. Я скоро вернусь с лекарствами. Сейчас Эмили уже лучше. Она даже может встать с кровати, но ей все ещё не позволяют выходить из комнаты — мама боится, что Эмили может кого-нибудь заразить. Кровать девочки от сестры закрывает ширма. Сама Зои за неё не заходила, но иногда передавала записки с плохо читаемыми каракулями, но Эмили на них все равно отвечает — ей скучно сидеть дома и не выходить на улицу целыми днями. Это не в первый раз, когда ее запирают, но сейчас ей не хочется сбежать отсюда. В этом доме ее не подавляют, не заставляют притворяться той, кем она не является. Ей позволяют быть такой, какой она есть, и она это очень ценит. О том, что случилось с ней до страшного особняка с живыми куклами, Эмили предпочитает не вспоминать. Там нет ничего хорошего, лишь чувство одиночества, потерянности и отчаянья. Но иногда она вспоминает кукол… не живых, мертвых. Они сидят и смотрят на неё, кажется, будто они следят за каждым ее шагом, передавая наблюдения неведомым хозяевам, слушают ее секреты. Это была одна из причин, по которой девочка не любила эти игрушки. Эмили слышит шаги матери, которая поднимается по лестнице, и быстро ложится в кровать. Вскоре в комнату заходит и мама, держа в руках термометр, ложку и какие-то лекарства, девочка в них не особо разбирается. — Уже получше себя чувствуешь? — спрашивает мама, в ответ Эмили кивает, — это хорошо, скоро ты выздоровеешь. Но сперва надо долечиться. Мама капает на ложку из баночки какую-то бесцветную жидкость, после подносит к губам девочки. Она морщится, лекарство пахнет очень неприятно и наверно на вкус такое же гадкое, однако его придётся выпить, чтобы снова выйти на улицу. Предчувствие не обмануло — девочка едва сдержалась, чтобы не выплюнуть противную жижу. Но все же смогла его проглотить. — Да, вкус ужасен, но это полезно. А через десять минут пойдём полоскать горло. Эмили печально вздыхает. Как она устала от всего этого лечения: и от лекарств, и от болючих уколов, хоть ей и сделали всего один, и даже вид градусника ей осточертел. Вот тебе и погуляла под дождём, попрыгала по лужам, уже несколько дней прошло, а она все ещё болеет. Хорошо, что после лечения мама дает Эмили попить вкусный зеленый чай, от которого девочка расслабляется и вскоре засыпает под песню мамы: — Twinkle, twinkle, little star, How I wonder what you are! Up above the world so high, Like a diamond in the sky. Эмили снится полёт на большом воздушном шаре. Она вдыхает свежий, чистый воздух, она свободна, никто не будет подавлять её. Как же хорошо и прекрасно… девочка улыбается во сне, но вдруг ураган подхватывает аэростат, Эмили ужасе понимает, что стихия несёт её назад, к горам, к неволе. Девочка тянет за канаты, но тщетно, шар не слушается. Неужели нужно смириться со своей судьбой? Эмили пытается вернуть контроль над летательным средством, яростный ветер раскачивает корзину, как и в какой-то момент девочка выпадает из корзины. Она летит камнем вниз с огромной высоты в глубокое синее море. Эмили резко открывает глаза. Матери рядом уже нет, за окном темно и уже началась настоящая гроза. Сверкают молнии, стучит дождь, сильный ветер завывает в чуть приоткрытое окно. Может из-за этого у неё был такой сон? Заснуть под такую непогоду тяжело, а мама уже спит и наверное уже уложила спать малютку Розу. Сестра с братьями вряд ли спят, но к ним пока подходить нельзя, можно заразить. А жаль, с ними так весело и интересно, особенно с Зои, которая тоже любит попрыгать по лужам. Алан хоть и тот ещё стесняшка, но добрый и милый, он так смешно дрыгается, когда его щекочут. А с Итаном-младшим Эмили один раз приготовила вкусные спагетти. Мама даже дала им настоящие поварские колпаки. Эмили устраивается на кровати поудобнее и бросает печальный взгляд на ширму. Ничего, скоро, может даже завтра, ее уберут и будет не так одиноко. Девочка вспоминает песню мамы, с которой она укладывает спать. — Twinkle, twinkle, little star, — у Эмили голос хриплый, некрасивый, сиплый, грубый, но девочка продолжает петь, — How I wonder what you are! Up above the world so high,Like a diamond in the sky. Девочка не видит, что Зои, тоже не спящая в такой час, подходит к ширме, слушая пение сестры. Эмили заснула под свою же колыбельную. Там, во сне, отец, Итан-старший, вместе с ней летел на воздушном шаре домой, прочь от дома с куклами.***
В ванной комнате сейчас никого нет. Итан-младший, закрыв дверь на защелку, снимает с лица пакет и смотрит на свои ладони. Пока все хорошо. Он самый обычный ребёнок. У него есть семья. Он не биооружие. Сам мальчик не знает значения этого слова. Но его взрослые произносят так, словно это что-то очень плохое. Итан-младший часто слушает, что они говорят. Он слышит такие слова, как: вирус, паразит, плесень, корпорация «Зонтик» — и все это связано со страшным биооружием. Итан-младший помнит, как на него недобро на фабрике смотрел здоровый и очень крупный человек, Крис Редфилд, словно подозревал его в чем-то. Точно также на него смотрели и в страшной больнице, когда его там обследовали. Было очень страшно, неприятно, а иногда ещё и больно. Однажды мальчик попытался оттуда убежать. Другие дети, которые лежали вместе с ним в одной палате, крепко спали — он не знал, что с ними сделали, но не хотел испытать подобное. Ступая голыми пятками по холодному полу, мальчик осторожно открыл дверь в пустой коридор. Он тихо крался, прятался от людей в белых халатах и солдат. Почти как на фабрике, только сейчас его шею не сковывает тугой железный ошейник и в этом здании нет страшного Тощего человека и монстров с искаженными лицами. Далеко убежать не удалось. Когда мальчик почти дошёл до двери, за которой, как ему казалось, был выход, то он услышал сзади: — Эй, ты что тут делаешь? — в этот момент его схватил и перекинул через плечо Крис Рэдфильд. Мальчик замолотил кулаками по широкой спине мужчины, но тот, не обращая внимания на сопротивление, куда-то его понёс. Мальчик не знал, что будут с ним делать. Наденут ошейник? Выдерут ремнём? Заставят выполнять непосильную работу? Или что-нибудь похуже, его прошлый хозяин.. Гейзенберг… был горазд на различные наказания. Вспоминать больно. Но к его большому удивлению, с ним не стали ничего такого делать. Крис просто вернул мальчика обратно в палату и уложил на кровать. — Спи давай, малой, — сказал он ему, уходя из палаты и запирая на ключ дверь, — завтра подъем ранний, а ты по коридорам ходишь. В ту ночь Итан-младший долго не мог уснуть, но не из-за кошмаров, как обычно. Не мог понять, почему его просто вернули в кровать, а не наказали. Долго думал над этим и в итоге уснул за час до подъема. Сейчас у Итана-младшего есть семья, есть имя и фамилия, причём его назвали в честь человека, который спас его от… Гейзенберга… пусть этого немца больше нет, но его все ещё трясёт, когда он вспоминает жестокого владельца фабрики. Но мальчику не дают покоя одна мысль — что с ним происходит? Он хорошо помнил, как его выкинуло из телевизора где-то в Пустошах, помнил Охотника, который стрелял в него из ружья, помнил город, где всегда идёт дождь, помнил школу, где его едва не поймала Учительница, помнил ещё один телевизор, где он увидел большую дверь с символом глаза. Он бежал к ней, желая узнать, что там скрывается, а потом его снова выбросило из телевизора. Прямо на завод, где он встретил… Итан-младший открыл кран с водой и умыл лицо. Он не знал, ни кто он такой, ни где он находится. Мальчик до встречи с приемным отцом и не знал, что у него есть необычные силы. Прокручивая в голове то, как он, защищая отца, отталкивал Тощего человека, малыш снова смотрит на свои ладони. Пусть его признали обычным ребёнком, но что будет, если кто-нибудь узнаёт о том, что было там, на фабрике. Если бы отец был рядом, он бы успокоил, защитил, помог. Но он мертв. — Эй, малой! — в дверь ванной комнаты постучали, — выходи, мы уже все собрались, тебя одного ждём. Итан-младший вздрагивает, надевает пакет на голову и открывает дверь. За ней стоит Крис Редфилд, который сейчас смотрит за ним, Аланом, Эмили и Зои, пока мама куда-то уехала с малюткой Розой. Он опускается перед мальчиком на колено и улыбается ему. — Я знаю, что ты меня побаиваешься, но не надо запираться. Я тебя не обижу, — он кладёт руку на плечо Итана, — да, ты доставил нам проблем, но сейчас у тебя все хорошо. Улыбнись и наслаждайся детством, малой. А теперь пошли одеваться. Детство… это слово мальчику в пакете тоже незнакомо. Но оно не такое страшное и непонятное, как биооружие. Наоборот, от него веет каким-то теплом. Позже, гуляя по заснеженному лесу и играя в снежки с сёстрами, братом и Крисом, Итану-младшему на мгновение кажется, будто за деревьями стоит и машет ему трехпалой рукой человек, похожий на приемного отца. Мальчик хватает Зои за руку и показал туда, но она лишь с недоумением на него посмотрела. Ему хочется сказать, что там был Итан, но не может. Однажды мальчик найдет в себе силы и расскажет маме, Эмили, Зои, Алану, даже Крису, что сейчас вместе с братом лепит снеговика, о всех своих тревогах и переживаниях. Но не сейчас.