проще

Квартира выглядит… как квартира: небольшая прихожая с простым, но чистым ремонтом, зеркало в пол, вешалка и полка для обуви. Руслан не спеша снимает обувь в попытках захватить как можно больше деталей и осмотреться. Он чувствует на себе взгляд, который не отражает ровным счетом ничего, несмотря на то, что глядя на этого парня, Руслан невольно вспоминает фразу: «Если вы чувствуете внезапный прилив сексуальной энергии, то это моя, не благодарите». Чертов Абрамов с его советами «как разнообразить одинокие дрочерские вечера». Арсений, как представился парень, смотрит непроницаемо, его безразличие, кажется, можно потрогать руками. — Если вам будет комфортно, и вы останетесь полностью удовлетворены оказываемыми услугами, я смогу составить для вас контракт на более долгосрочной основе. Сегодня мы можем провести пробный сеанс без эротических частей. Руслан определенно точно понимает, что происходящее катится к чьей-то матери прямо с порога, но не может оторвать от него взгляд. Он притягивает. Он манит. Он точно знает, чего он стоит. — Я согласен на все. *** Их встречи становятся регулярными. Он приходит поздним вечером, впуская в квартиру запах своего табака и терпкого одеколона, который Арсений красноречиво комментирует, сморщив кончик носа. Они не разговаривают — едва ли можно назвать разговором пару брошенных ради приличия фраз и сбивчивый, просящий шепот Руслана. Коннект и взаимопонимание складываются иначе, так, как Арсению привычнее, без слов. Сильные ладони разминают широкую спину, спускаясь к талии и четко очерченным ямочкам на пояснице. Тонкие пальцы медленно переходят ниже, опускаясь на ягодицы, начиная неспешно массировать гладкие мышцы. «Мясистая. Какая же она у него мясистая», — улыбается про себя Арсений, не без удовольствия сжимая задницу Руслана, наслаждаясь ощущением контроля над сильным телом перед собой. Лампы в комнате приглушены ровно настолько, чтобы оставить черты лица Арсения едва различимыми. Масляные разводы на мужском теле отливают теплым медовым светом, руки нежно, но уверенно скользят по плоскому животу, оглаживая косые мышцы и спускаясь ниже, ловко обхватывая горячей ладонью член. Руслан дышит тяжело, цепляясь ладонями за массажный стол: смотри, но не касайся, иначе тебе оторвут яйца. Он принимает правила Арсения, в конце концов, он платит за сеанс сумму гораздо выше рыночной. Арсений ускоряет движения, второй рукой скользя по бедру, прижимая ладонь ко внутренней части и ощутимо сжимая, не давая тому времени на передышку, распаляя, касаясь разогретыми ладонями смелее, задевая там, где нужно сильнее всего. Руслан шумный. Он тяжело дышит, громко вздыхает, не успевая отдышаться, тонет, захлебываясь в собственных стонах, крепче сжимая стол под собой, ворчит, как забравшийся в улей медведь, коротко стонет, подаваясь за влажными пальцами. Сильные руки массируют бедра, цепляя тонкие волоски на коже, добавляя каплю дегтярной горечи в сладкие, тягучие прикосновения. Руслан кусает губы, шипит и раздвигает ноги шире, открывая доступ, позволяя делать с собой буквально все, чего пожелает Арсений. — Пожалуйста… Арсений делает вид, что не слышит, сохраняя на лице прохладную полуулыбку. Ему нравится. Он ни за что не признается в этом даже себе. *** Руслан доверяет. Едва ли в его жизни были отношения, в которых он позволял партнеру делать с собой абсолютно все, отдаваясь в чью-либо власть без остатка, разве что отношений здесь нет, и бумаги, подписанные в самом начале, отрезают все пути к отступлению. Сеанс за сеансом, все случается очень быстро, прямо как в глупой песне популярной группы. С той лишь разницей, что причины раздеваться имели к этому непосредственное отношение. Руслан кончает с пальцами Арсения в себе, умоляя не останавливаться и дать ему больше, и он впервые не испытывает стыда за то, что чувствует. Он впервые не чувствует себя уязвимым. Арсений стоит спиной, неторопливо складывая влажные простыни, запах которых он, вопреки своему стыду и здравому смыслу, хочет запечатать и оставить на память, потому что контракты имеют свойство заканчиваться. Руслан наблюдает за ним, медленно ступая, босыми ногами зарываясь в мягкий ворс ковра. Он берет его за руку осторожно, боясь спугнуть, отчаянно желая получить больше, чем Арсений может дать ему, хоть пару часов назад казалось, что дальше некуда. Арсений смотрит на свои пальцы в крупной ладони, предпринимая неловкую попытку вырваться, обескураженный, но готовый за долю секунды перегрызть ему горло, защищая своё тело. Он подается первым, толкая Руслана на диван, неловко промахивается и целует колючую бороду. Рус подхватывает его за талию и тянет на свои бедра, прижимая к себе за лопатки, лишая последней возможности передумать и освободиться. Арсений целуется сладко, сильно, отчаянно желая заполнить все зияющие в сердце дыры, где тоска и голод сводили с ума, где сильное тело под ним дарило ответные ласки, и никто не требовал ничего взамен. Он ласкается, утопая в ощущении принадлежности, задыхаясь в попытках стать ещё ближе. Руслан придерживает его затылок, оглаживая жесткими пальцами шею сзади, и Арсений замирает, тяжело дыша ему в щеку. Он не делает попыток отстраниться, крепче цепляется дрожащими ладонями в чужие плечи. Говорит, утыкаясь лбом в горячую шею: — Вам пора уходить, Руслан. Наш сеанс завершен. — Прочистив горло, он спешно отходит, вытирая ладони бумажными полотенцами. — Я не сплю с клиентами. Давайте... Давайте сделаем вид, что этого не было, прошу вас. Он не спит вообще ни с кем, кроме любимого динозавра из эйч энд эма, отобранного у сына, разве что. Его целибат — как радикальная мера борьбы с нежелательной влюбленностью, где контроль над чужими оргазмами — лишь еще одна степень защиты. Не они тебя, а ты их, контролировать чужие тела оказалось легче, чем свое собственное. Руслан залез под кожу, обжигая своей колкостью и неотесанностью, как воздух солнечным зимним утром, проникая в легкие запахом своего парфюма и терпкого пота. «Настоящий мужик», как сказал бы отец. Мужик, которого хочется. Хочется трогать, целовать, слушать его голос, вдыхать чертов табачный дым, которым пропахла вся прихожая и его банный халат. Арсению страшно. Руслан молчит, застегивая ширинку джинсов, проверяя содержимое карманов. Он бесшумно подходит сзади, касаясь носом обнажённого плеча. — Я не насильник, Арсений, — его голос кажется ниже, сухие губы касаются влажной кожи. — Спасибо. Арсений не может восстановить дыхание даже после хлопка входной двери. *** Совместный душ после сеанса — платное дополнение, новая услуга пока только для одного клиента. Арсений водит скользкими ладонями по широкой спине, мягко разворачивая податливое тело к себе. Руслан смотрит на него, не поднимая взгляд, не предпринимая новых попыток прикоснуться. В комнате пахнет мятой и сладким цитрусом: контраст температур, запахов заставляет расслабленное после массажа тело снова заныть в предвкушении большего. Арсений растирает плечи, спускаясь ниже, будто нарочно задевает сосок, прижимая ладони к широкой груди, и Руслан не сдерживает резкого вздоха. — Пап?.. Сквозь марево ароматного пара показывается испуганная детская мордашка. Арсений резко одергивает руки, набрасывая на себя банный халат. — Сейчас, малыш, я здесь. Ребенок трет заспанное лицо, не обращая внимания на действия взрослых. — Закончи... Закончите сами, пожалуйста. Мне нужно... — Взгляд мечется в поисках полотенца, а влажная челка падает на глаза. — Арсений. Все в порядке. — Он коротко кивает, отпуская его руку. Руслан успевает смыть пену быстрее, чем отойти от первоначального шока. Остывающее возбуждение сменяется недоумением, он наскоро вытирает себя полотенцем, рассеянно пропуская влажные участки на бедрах, а после, в попытках одеться, больно прихватывает кожу на ногах, натягивая брюки: боль не отрезвляет. Он не решается выйти из ванной, теряя счет времени, прислушиваясь к звукам в квартире. И когда наконец выходит, Арсений уже ждёт его снаружи: он прикладывает палец к губам и уходит в комнату, жестом показывая Руслану следовать за ним. Неловкость гильотиной висит в комнате, где Арсений с убийственной холодностью заявляет: — Я не возьму с вас денег за этот сеанс. Это было ужасным недоразумением, он не должен был выходить из спальни, я сожалею, прошу меня... — Как его зовут? Арсений замирает, поднимая на него взгляд. Руслан смотрит на него в ожидании ответа, одергивая манжеты темной рубашки. — Майкл. Миша. — Не сомневался, что у тебя все не может быть просто. — Он тихо хмыкает. — Иди к нему, я знаю, где выход. Руслан двигается в сторону двери, легко задевая плечо Арсения, закутанное в белоснежный банный халат. Телефон загорается новым оповещением о переводе с суммой в два раза выше прежней. *** Руслан возвращается с решимостью что-то изменить. Безусловно, ведь теперь он знает больше, чем должен был, и чувство ответственности за Арсения — за них обоих — накатывает мягкими волнами. Он нуждается в том, чтобы заботиться о них. Руслан не питает иллюзий, но отчего-то очень хочет попытаться понравиться, узнать о мире, который от него так старательно прятали, чуть больше. Он не покупает дорогих подарков и не принимает импульсивных решений, нет. На следующий сеанс он приходит с пакетами из продуктового, привычно здоровается и, игнорируя удивление Арсения, относит еду на кухню, попутно ухмыляясь факту, что после двух с половиной месяцев оргазмов в этой квартире, он заходит сюда в первый раз. — Есть хочешь? Тут… всякое. Положи в заморозку. Я взял разное, не знал, что вы едите, здесь мясо, овощей немного, рыба… — Руслан. — Арсений опускается на ближайший стул с тяжелым вздохом. — Руслан, мы не голодаем, не нужно делать вид, что... — А я не страдаю от спермотоксикоза, но совершенно не против, чтобы ты отдрочил мне прямо сейчас. Арсений смотрит на него так, словно на лице собеседника загорелась табличка «Выхода нет». В тишине, нарушаемой лишь стрекотом счетчиков на видавшей виды кухне, он разворачивается к двери и говорит лишь: — Уберите рыбу в холодильник, пожалуйста. *** Руслан проникает везде, как инертный газ, становится абсолютом в их маленькой крепости в спальном районе Москвы. Он окружает заботой медленно, делая это максимально безусловно, не обязывая давать что-либо взамен. Незаметно в квартире появляется новая пара домашних тапок, а на столе всегда стоят свежие фрукты. Руслан нагло таскает платежные квитанции из их почтового ящика, подбрасывая оплаченные счета прямо под входную дверь. Он знакомится с ребенком сам, решая обсудить «по-мужски» свое присутствие в их с Арсением жизни. И подкупая того классными роботами. Разве что самую малость. Арсений почти не психует. Почти. Теперь он проводит с сыном больше времени, чем мог позволить себе раньше: нужда в новых клиентах сходит на нет, да и как объяснишь бородатого мужика, коршуном кружащего вокруг их квартиры? Они не встречаются, не спят вместе и даже не флиртуют. Руслан оплачивает сеансы массажа, оставляя на чай легкие поцелуи на пальцах Арсения, который впервые боится смотреть кому-то в глаза. С момента того поцелуя проходит пара месяцев, и Руслан не рискует повторить этот финт снова: его яйца все еще в зоне риска. Промозглый московский ноябрь диктует свои порядки, вскрывая слабые места, как нож мякоть поздних яблок. Общественный транспорт набит битком: часы пик, кажется, растягиваются на всю долготу светового дня. Арсений запрыгивает в автобус, понимая, что он безнадежно опаздывает, давая учителям продленного дня новый повод считать его безответственным отцом. Принятое решение пугает до чертиков, гораздо сильнее, чем первый секс и первый клиент: он пишет Руслану. Руслан заезжает за ним, успевая добраться до школы в рекордные сроки, заставляя мамочек на школьном дворе завистливо присвистнуть, а Арсения стыдливо спрятать голову между сидениями. Рус чувствует себя живым, наслаждаясь ответственностью за теперь уже свою почти семью. *** Арсений попадает в квартиру Руслана случайно: тот оставил папку с документами в прихожей, когда привозил книги для Миши утром. Зайдя в подъезд, Арсений чувствует себя ребенком, который влез в чужой сад за малиной и в любой момент может отхватить по ушам от старушки-соседки. Просторный холл ведет всего к двум квартирам на этаже, на одной из которых маленькая непримечательная табличка «Белый Р.В.» Руслан открывает почти сразу, прижимая к уху телефонную трубку. Он смотрит удивленно, жестом приглашая Арсения зайти внутрь. На глянцевом полу ни единой пылинки, а в зеркале напротив, кажется, можно рассмотреть каждый свой недостаток. Арсений снимает обувь, любопытно заглядывая в гостиную. Белоснежный диван с неаккуратно брошенным пледом, немытая чашка чая на стеклянном столике, сиротливо торчащий из-под дивана носок, вдребезги разбивающий представление об идеальности квартиры. Он улыбается, проводя рукой по спинке дивана, обтянутой мягким велюром. Теплая ладонь ложится на талию, заставляя вздрогнуть: — Прости, не хотел тебя напугать. У тебя все в порядке? Как ты меня нашел? — Голос тихий, чуть хриплый. — Что? Нет-нет, все в порядке, ты оставил документы утром, вот, — Арсений протягивает ему тонкую папку, неловко касаясь горячей ладони пальцами. — Твой адрес написан сверху, прости, если я не должен был… — Ты чаю хочешь? Арсений понимает, что он здесь далеко не в последний раз. Руслан привозит его к себе снова и снова, устраивая ленивые холостяцкие вечера с красным вином («Мы же взрослые люди, какое пиво?») и пиццей, когда Миша остается на выходных у дедушки с бабушкой. Они обсуждают актеров, политику, говорят обо всем и одновременно ни о чем: оказалось, у Арсения талант заговаривать зубы, а тащить из него информацию силой далеко не в руслановых правилах. Руслан делится рассказами о своем студенчестве и годах армейской службы, рассказывает о многолетнем пути принятия себя, античных философах и о любви Александра к бедрам Гефестиона. — Нет, ты понимаешь? Ты вот, кстати, можешь даже придушить меня своими бедрами, я буду совершенно не против. Арсений тихо смеется, пряча лицо и утыкаясь носом в его шею, и это едва ли не первый раз, когда Руслан слышит его смех. *** Арсений раскачивается медленно, впиваясь сильными пальцами в крепкую грудь, приоткрывая рот в беззвучном стоне. Его бедра мерцают в тусклом свете ноутбука: Руслан отвечал на рабочие письма, когда тот решил, что все случится сейчас. — Арсений, Арс… Я… Он прижимается ближе, телом к телу, накрывая рот Руслана ладонью и отбирая последние крупицы здравого смысла, вплавляясь в его тело, с силой сжимая губы, не позволяя себе издать ни единого звука. Истома накрывает медленно, тянется вязкой патокой, оставляя горькое послевкусие от полного отсутствия контроля. Они сидят на кафельном полу, завернувшись в простыни, курят, стряхивая пепел в кружку недопитого Русланом зеленого чая — моча носорога, которую после сорока приходится пить чаще, ведь по словам матери «он выводит лишние токсины, ты не молодеешь, ребенок». Блики вечно неспящего центра гуляют по потолку, а из открытого окна слышен гул машин, владельцы которых либо уже не спят, либо еще не ложились. — Я актером стать мечтал. Поступил даже, отцу соврал, что на экономиста учусь. А потом Мишка родился, пришлось все бросить. — Расскажешь, где его мать? — В Канаде с каким-то хоккеистом. Сбежала, когда ему стукнуло два. Руслан фыркает, не переставая гладить тонкое запястье. — Ты сейчас правду говоришь или «Папиных дочек» пересмотрел, горе луковое? Арсений лишь лукаво улыбается и прижимается к нему крепче, смотря на струйку дыма в своих пальцах, не спеша затягиваться еще раз. Он ведь не курит, а «приспосабливается» и «коммуницирует». Так проще. Руслан молча целует его в коленку. — Ты ведь уйдешь. Все уходят. Вот так просто. Арсений, наверное, в первый раз не бежит и не прячется, не боится, принимает. У него в голове такие лабиринты с фавнами, которые Руслану в самых страшных снах не снились. Решить все загадки ему точно не под силу, хотя попытки спасти смоковницу от гигантской жабы, скормив ей три волшебных камешка с заботой, ему почти удалось. Да и какая из него Офелия. Руслан вздыхает, не разрывая объятий, прижимается губами к затылку и бурчит, подобно старому деду. — Арсений, мне сорок. Я не привык скакать из койки в койку, не привык менять людей рядом и тем более не привык пускать кого-то настолько близко. Ты, блять, первый мужик, который буквально залез мне в сраку. Это ты теперь обязан на мне жениться, ты в курсе? — Если бы я был обязан брать в мужья каждого, в чью задницу я вставлял па... — Руслан затыкает его сильным, собственническим поцелуем, не давая закончить. Он сделает все, чтобы Арсений и его пальцы привыкали к постоянству. По крайней мере, он очень постарается.