метаморфозы

Вопреки мнению едва ли не половины земного шара, любовь живет не три года. Безусловно, кризис трех и более лет никто не отменял, хотя большинство пар не может похвастаться переходом даже через этот рубеж, сдаваясь где-то на перевале и безнадежно скатываясь к расставанию. Да и поп-культура с ее Бегбедером сыграла в этом не последнюю роль. Влюбленность пускает корни глубже, зарождая чувство, сравнимое с восхождением на Эверест, не позволяя разрушительной стихии сойти с непроторенной тропы. Любовь перерастает в глубокую привязанность, а в особо тяжелых случаях подкрепляется уважением границ и интересов партнера, во всем великолепии этого чувства. За почти восемь лет совместной жизни нельзя сказать, что Арсений со своей импульсивностью восходящего овна и беспокойством солнечной рыбы (будь прокляты гороскопы, но когда они ошибались?) не задумывался о том, чтобы послать к чертям всё, что у них есть, променяв стабильность и двухуровневую квартиру на Патриках на поиск бурных отношений с битьем посуды и жаркими перемириями. Из всех кризисов они выходили, держась за руки, потому что: «Я приеду и мы обсудим это как взрослые люди», «Я оплатил нам сеанс терапии для пар» и даже «Можешь ударить меня, снять кого-нибудь, выпустить пар и вернуться, Арсений, прекращай хуйню». Арсений мог с абсолютной точностью утверждать, что не любил никого так сильно. Самолет заходит на посадку к крошечному острову в Индийском океане, заполняя окошко иллюминатора лазурным светом. Это уже их третий приезд сюда, но Арсений смотрит на воду, как на какое-то по счету чудо света: к такой красоте невозможно привыкнуть. Руслан никогда не клялся доставать ему звезды с неба и не обещал золотых гор — всё это было как само собой разумеющееся. Его забота окружала крепкими объятиями, затопляя всё вокруг флером безопасности и стабильности. Бунгало в уединенном районе атолла выглядит по-настоящему райским в сравнении с бесконечной серостью и ревом городских улиц. Живописные заросли эвкалипта мерцают от дуновений пассата, и Арсений по привычке поправляет челку: на следующие три недели соленый океанский ветер его персональный стилист. Он наблюдает за тем, как Руслан расплачивается за трансфер, показывая, где оставить вещи. Рус снимает кроссовки прямо на террасе, наплевав на все правила хорошего тона, и ступает ногами на белоснежный песок, обжигающе-горячий, ласкающий уставшие от перелета ступни. Арсений смеется, обнимая его сзади, утыкаясь носом во влажный от пота затылок. — И в кого ты такой дикарь, а? — вопрос скорее риторический, кому как не Арсу знать о его шероховатостях и вредных привычках. — Сходим в душ и поваляемся, м? — Я привез тебя к океану, чтобы ты тащил меня в душ прямо с порога? Нет, ну ты серьезно? — Руслан смеется, притягивая его к себе и обнимая так, как может только он. — Дурак, ты воняешь! Да и я вряд ли пахну фиалками, — Арсений фыркает, кусая его в кончик носа. — Пошли, еще успеешь насмотреться. Они располагаются, наскоро бросив вещи в домике. Встречают невиданной красоты закат, наслаждаясь ужином, постелив покрывало прямо на песок и наплевав на шезлонги. Запивают фрукты шампанским из горла, не потрудившись взять заботливо оставленные для них бокалы: как напоминание о богемной театральной юности для одного и пакетированном вине в общаге для второго. Гуляют по берегу до темноты — благо, темнеет здесь рано, загребая легкие волны и увязая ступнями в мелком, как сахарная пудра, песке. Смеются, не переставая трогать друг друга, хмельные касания не распаляют, наоборот: обоим хочется просто стать ближе. Здесь нет желания сорвать с себя одежду после нескольких глотков алкоголя, как это было в двадцать, и пуститься в секс-марафон на всю ночь. Оба знают, что спешить некуда. Они всё успеют. Белоснежная кровать в бунгало выглядит монструозно большой, кажется, что на ней могут уместиться не двое, а трое или того больше. Накрытая балдахином с мелкой сеткой от назойливых насекомых, она выглядит отдельным островком уюта, скрывая два обнаженных тела прозрачной завесой. Утро встречает их лучами ласкового солнца в невообразимую рань. Разница во времени всего пара часов, но настолько ранние рассветы определенно нуждаются в отмене. Луч света попадает Руслану прямо в глаз. — Вот срань… — бурчит он, зарываясь лицом поглубже в подушку. Спать хочется нещадно, из них двоих определенно не он ранняя пташка, да и долгие перелеты делают свое дело. — М? Чтотыскзл? — Арсений спросонья выглядит трогательно помятым, лениво потягиваясь и ероша непослушные волосы еще больше. — Мы вставать будем, а, жопа моя? — Сам жопа, — Руслан зевает, подтаскивая его ближе, переплетаясь ногами. — Песка в кровать натащили пиздец, надо вызвать кого-нибудь, всё себе сотрем. — Фу, ну Руслан Викторович, опять вы думаете всякие непотребства, — Арсений водит кончиками пальцев по плечам, еще не тронутым загаром, касаясь россыпи веснушек. Ладонь скользит по спине медленно, с тихим шорохом трения кожи о кожу, двигаясь к талии. За годы, проведенные вместе, они успели изучить тела друг друга вдоль и поперек, испробовав касания и ласки на разные лады и оставляя на коже сотни следов. Проявись они сейчас, Руслан определенно точно был бы похож на большую пятнистую кошку. Арсений улыбается, представляя на нем пару коротких округлых ушек. После завтрака оба отправляются к океану поплавать, устроив перед этим совершенно мальчишескую битву за солнцезащитный крем. Руслан с хохотом валится прямо на песок, заставляя мелкие крупинки налипнуть на свежесмазанную кожу. Арсений закатывает глаза, садясь сверху, продолжая неторопливо втирать крем в его грудь, тихонько ворчит («Каждый раз одно и то же, сам будешь смывать эту дрянь со спины, а у тебя, между прочим, те еще лапки, никакой больше помощи в этом доме»), но всё равно не может сдержать улыбки. Потому что любит. У ленивого отдыха есть свои плюсы: включено абсолютно всё, и кажется, что сотрудник может почистить вам зубы, попутно наливая чай и меняя простыни. Рикша с обслуживанием приезжает после полудня, парни в масках (черт бы побрал эту пандемию) разгружают доставку продуктов и свежего постельного белья, тихо переговариваясь на английском. Вернувшись с пляжа, Арсений заглядывает в кухню-гостиную и врезается в грудь парня, стремительно выбегающего оттуда со стопкой белоснежных простыней. — Ай, бля… I’m so sorry… — кудрявая челка падает на глаза, закрывая обзор, мешает спасти себя от неминуемой катастрофы. Арсений тихо смеется, с любопытством разглядывая сотрудника, складывая руки на груди. — Русский? — Я? Да, простите, я не хотел, с вами всё нормально? — парень зачесывает одной рукой волосы назад. — Конечно, а вы? Антон, верно? — Арсений читает надпись на бейдже. Стопка белья в руке покачивается и с глухим хлопком падает на пол, маска съезжает с носа, вынуждая Антона тихо выматериться и тут же начать бесконечный поток извинений снова. — Я… Вы… Ваш спутник сказал, что нужно заменить, можно я… Извините ради бога… — он суетится, поднимая простыни и принимаясь за работу. — Всё в порядке, не нервничайте так. — Арс смеется, опираясь плечом о дверной проем. Антон, успевший навести шуму, выглядит неожиданно… трогательно? Едва ли это слово можно применить к мужчине его роста. Тонкие руки в бирюзовой футболке сервиса смотрятся так, словно перед ним подросток, а форменный фартук сидит слегка комично, делая его похожим на героя инстаграм-рекламы какого-нибудь всратого (говоря словами Руслана) кофешопа. Челка постоянно падает на глаза, мешая застелить постель полотном свежей простыни, размерами не уступающей театральному занавесу. Арсений наблюдает за ним с интересом, не замечая пришедшего с пробежки Руслана. Тот обнимает его за талию, не стесняясь посторонних. — Арс, всё в порядке? — Антон перестилает нам постель. — Он замечает, как плечи парня невольно дергаются, вынуждая работать активнее. Арсений улыбается. В голове проскакивает мысль: если собаки на Мальдивах запрещены, как тогда сюда забрался этот кудрявый? *** Дни палящего солнца переходят в уютные закаты, которые Руслан и Арсений проводят вместе, не стесняя себя одеждой. Плавание голышом в океане перетекает в чувственный секс на террасе, а ужины превращаются в томные вечера при свечах с толстыми древесными фитилями. Семейные пары на их месте определенно заговорили бы о «втором медовом месяце» и «хорошей возможности спасти разваливающийся брак». Они же просто наслаждаются вниманием друг друга, нежась в ласковых объятиях мальдивской флоры. Антон заходит к ним почти каждый день на протяжении недели, и Арсений опасливо ловит себя на мысли, что хочет видеть его чаще. Высокий, местами смешной и неловкий, он напоминает ему золотистого ретривера, который носится по острову и радуется каждому найденному жуку. Робкий, краснеющий при виде мокрого после утреннего купания Арсения, он заставляет всколыхнуть давно забытое чувство влюбленности, которое Арс испытывал в самом начале отношений с Русланом. Арсений лежит, устроившись головой на коленях Руслана, наблюдая, как тот читает очередную заумную муть, чтобы «не отупеть после сорока». Чувство сомнения свербит где-то внутри, но мысль вырывается быстрее, чем просыпается способность сдержаться и не открывать рот попусту. — Рус?.. — Арсений мягко прикусывает кожу на его бедре. — Можем обсудить кое-что? — М? — Антона. Ему страшно. Несмотря на все кризисы, многолетнюю работу и обсуждение всего на свете «словами через рот, а не сраку», Арсений боится. Руслан откладывает книгу, тихо вздохнув, запускает пальцы в его отросшую челку. Пауза тянется медленно, как тонкая струйка в песочных часах, где мелкие частицы падают с едва слышным шорохом, заставляя сердце биться чаще. — Хочешь его? — Руслан и его проницательность, дамы и господа. Они неоднократно обсуждали варианты секса втроем, но до дела так и не дошли. Столько лет вместе не сделали их секс хуже, нет, но зернышко сомнения может прорасти в совершенно изощренную форму нереализованных желаний. Заполонить мысли разными вариантами развития событий, иногда не самыми благоприятными: Руслан понимает, они не могут быть согласны друг с другом во всем. Это нормально. Желание Арсения спать с кем-то еще вполне обоснованно, зная его бунтарскую рыбью (ебись она астрологическим конем) натуру. Их отношения давно перешли в стадию той осознанности, когда секс на стороне мог стать лишь причиной бесконечных подъебов и «нам нужно серьезно поговорить» на сеансе семейной терапии. — Если ты хочешь, то мы можем попробовать. — Руслан вздыхает. — Арс, мы уже говорили об этом. Я поддержу любую твою хуйню, потом за ручку отведу нас к психоаналитику, и мы всё решим. Хочешь трахать мальчика — трахай. Арсений садится рядом, обнимая себя за колено и глядя на Руслана. В начале пути Рус был жутким собственником, показательно обозначая свои намерения, помечая каждый сантиметр его тела, стремясь всеми возможными способами показать, что он «добился». Арсений же долго сопротивлялся, противясь чувству «несвободы», включая режим вертихвостки, напуская на себя волны чужой ревности. Они оба сильно изменились. И если пару лет назад это казалось невозможным, то теперь стало крайне забавной иллюзией. — Терпеть тебя не могу, знаешь? — Арсений улыбается, гладя его ступню своей. Руслан показательно фыркает. — Но если полезу целоваться, не удержишься? — Не удержусь. — Он нависает сверху, вжимая Руса в мягкие подушки. — Возможно, меня это даже немного заводит. Пока не понял. Раскаты грома за окном оповещают о начале шторма. И речь не только об океанской стихии. *** В один из вечеров они выбираются в небольшой город с вылизанными узкими улочками и горящими вывесками ресторанов, нацеленными исключительно на внимание туристов. Полная противоположность привычному для коренных жителей колориту. Арсений чувствует на себе взгляды весь вечер: загорелая кожа контрастирует с кремовой рубашкой, свободно спускающейся к линии коротких шорт, подчеркивающих его бедра. «Это по меньшей мере неприлично — быть таким охуенным», — говорит Руслан, целуя его в шею. Уличный оркестр наигрывает бодрый мотив с азиатскими напевами, а сувенирные лавочки не спешат закрываться даже после захода солнца. Загорелые торговцы в цветастых рубашках зазывают клиентов на ломаном английском, приглашая рассмотреть ассортимент побрякушек, которые после возвращения домой потеряют всякую ценность. Арсений останавливается у одного из прилавков, где с сорочьим любопытством рассматривает браслеты из белоснежных ракушек. Антон появляется буквально из ниоткуда: материк по соседству, не следил же он за ними? В конце концов, это не он, а Арсений начал строить «коварные планы по совращению пацана из обслуги». Антон смеется, опираясь о плечо бородатого толстячка рядом, рассказывая историю, приправленную звонким смехом и русским акцентом. Они здороваются, улыбаясь друг другу. — Антон, я могу украсть тебя на минутку? Не поможешь застегнуть? — Арсений протягивает парню браслет с вязью, украшенный морскими ракушками. Его план стар как мир, он флиртует открыто, без стеснения проявляя интерес. Антон тушуется, неловко касаясь браслета пальцами в попытках завязать его на тонком запястье. — Нет, не сюда. — Арсений смеется, не скрывая удовольствия от происходящего. — Повяжи на ногу, пожалуйста. Неловкость оплетает их тонкой паутиной, запечатывая кроткий взгляд одного и сладкое коварство другого. Ловушка хитрого паука захлопывается, Антон опускается на колено, осторожно касаясь влажной ладонью чужой ступни. Он сиротливо озирается: Арсений не может быть один, опасность в лице Руслана ощущается как кровь для акул в океанской воде. Тонкие пальцы завязывают ряд аккуратных узелков, Антон поднимает глаза, чувствуя на себе обжигающий взгляд. Кажется, что шумная улица замерла, давая ему фору в несколько томительных, но таких желанных секунд. Руслан наблюдает за ними, стоя поодаль, затягиваясь терпким табаком. Правило не курить распространяется на местных жителей, но его мало кто соблюдает. Он скрыт от любопытных глаз, но видит абсолютно всё: хищный взгляд облизывает касания чужих пальцев, ловя взгляды, предназначенные не для него, но несомненно являющиеся элементом хорошо поставленного шоу. Арсений актер, никогда не стоит забывать об этом. *** Антон паникует. По-настоящему, с трясущимися коленками и потными ладонями. Проницательная мама с детства учила не ввязываться в отношения с занятыми мужчинами, и до двадцати девяти лет он упорно держал оборону. Переезд в столицу и сезонная работа на островах превратили тихого мальчика из аграрного института в упорного «работника сферы туризма», где пару месяцев в году он наслаждался солнцем и обслуживал тех, чей доход превышал несколько миллионов в месяц. По крайней мере, именно таким казался тот самый Руслан, мужик занятого мужика. Антон бессовестно залипает на взгляды и касания, которые давно стали для этой пары естественными. Он ловит каждый взгляд Арсения в адрес мужчины, втайне желая получить крупицу такого же внимания, которым тот награждает Руслана. Арсений выглядит и ведет себя так, словно сошел с красивой картинки. Непосредственность и сексуальность сочетаются в нем так естественно и непринужденно, что Антон ловит себя на мысли, что всё происходящее — плод его неискушенного воображения. Знаки внимания в адрес Арсения выскакивают из него сами собой, как кролики из шляпы умелого фокусника. Корзины свежих фруктов появляются в бунгало с завидной регулярностью, а крохотные букеты незабудок и белых лилий ждут Арсения на свежей заправленной постели. Кажется, что Руслан видит его насквозь, и за каждый «проступок» Антона ждут не только часы ночной рефлексии, но и крепкий пинок под зад. Арсений аккуратно соблазняет, открыто провоцирует, показывая и позволяя больше, чем Антон должен был видеть. Воздух между ними искрится светом бенгальских огней, обжигая пальцы, оставляя почерневшие от непослушного пламени пятна на светлой одежде, прожигая до самого нутра. Каждый визит в этот край острова отзывается тянущей болью в паху и красными щеками, скрывающимися под медицинской маской. Не хочется лезть в чужие отношения и посылать все свои высокие моральные принципы, но Арсения хочется сильнее. Отдельно расстраивает статистика курортных романов, бессердечная и холодная, как Течение западных ветров: менее десяти процентов получают свое логическое продолжение, оставляя львиной доле влюбленных возвращение в родную гавань. Антон понимает это слишком хорошо. *** Границы спадают в день, когда Руслан отправляется на серфинг, оставляя Арсению время и целый архипелаг личного пространства. Антон приезжает к обеду, прихватив с собой коробку ресторанной еды и букет свежих цветов на замену прежнему. Они говорят о погоде и бесполезных мелочах, не сокращая дистанцию в ширину кухонного острова, кружа вокруг как пара хищных рыб, в попытке загнать невидимую добычу в угол. — Ты ведь понимаешь, что я не стану надевать пакет тебе на голову в попытке воспользоваться? — Арсений смеется, обнажая слона в комнате. — Антон, ты знаешь, что я хочу тебя. — Ты ведь сам знаешь, что я был согласен с самого начала. Слова звучат мягко, проникая под кожу, затапливая внутренности, как вода заливает корабль, терпящий бедствие. Антон не может пошевелиться, смотрит, не отводя глаз, мечтая сбросить тяжесть прозвучавших слов и всего, что за ними последует, как надоедливую медицинскую маску. Арсений подходит медленно, запуская ладонь под ткань светлых рабочих шорт, не отрывая взгляда. Первый поцелуй сладкий, дурманящий, но от этого не менее осторожный. Антон перехватывает инициативу медленно, обхватив руками тонкие запястья. Они смакуют друг друга, не отрываясь, перемещаясь по кухне на ощупь, снимая лишние слои одежды. Антон подхватывает его за бедра, усаживая на гладкий темный мрамор, но холодный камень не отрезвляет. Арсений прижимает его ближе, обхватывая ногами, распаляя сильнее, провоцируя на активные действия. Поцелуи переходят на шею, оставляя за собой следы легких укусов на загоревшей коже. Они ласкают друг друга долго, пробуя разные темпы, сменяя поверхности на более пригодные, наслаждаясь сладостью момента. Антон не любитель быстрого секса, он с самого начала обозначает свои позиции, отдавая предпочтения вдумчивым, медленным телодвижениям. Секс с Арсением подобен шторму на лазурном берегу коралловых островов. Он резкий, влажный, как порывы океанского ветра. Арсений дает ему больше, чем десяток прежних партнеров вместе взятых, он утаскивает Антона на самое дно, как морские сирены, ведущие корабли и моряков на верную гибель. Раскинувшись на простынях, которые собственноручно стелил прошлым утром, Антон следит за плавным движением загорелых бедер на себе, касаясь руками влажного от испарины тела, сдерживая хриплые стоны, распаляющие до мурашек. Антон стонет, не в силах сдержать торопливый шепот, умоляющий не останавливаться, говорит Арсению то, что он наверняка слышал тысячу раз, сжимая в ладонях упругие ягодицы, прижимаясь к нему всем телом. Расфокусированный взгляд ловит движение в другом конце спальни: вернувшийся Руслан неторопливо проходит в комнату, садясь в кресло напротив. Антона бросает в холодный пот, заставляя страх иголками вонзиться в разнеженное от близости тело. Он пытается освободиться, сняв Арсения с себя, но тот лишь крепче обхватывает его бедрами, заставляя вскрикнуть, до боли сжимая пальцами треклятую простынь. — Расслабься, Рус не против, всё хорошо… — Арсений шепчет, захлебываясь в протяжном стоне, возвращая руки Антона на свое тело. Трогательная кудрявая челка и вечно краснеющие щеки смотрятся донельзя распутно, побуждая Арсения двигаться активнее, упираясь ладонями в широкую грудь. Антону кажется, что он сходит с ума, получая извращенное удовольствие от происходящего, впитывая хищный взгляд Руслана из-за тонкой сетки над кроватью. Он закатывает глаза от узости чужой задницы и абсурдности ситуации, не сдерживая сдавленный крик. Арсений замедляет движения, устраивая шоу для них обоих, прогибаясь в пояснице сильнее, целуя глубоко и развязно, так, как Антон видел только в самом грязном порно. — Шлепни его. Сильно. До Антона не сразу доходит, что хриплый шепот принадлежит Руслану, и он не смеет ослушаться, не в силах оторвать от него взгляд. Звонкие шлепки наполняют комнату, Арсений стонет на одной ноте, умоляя ударить сильнее, сжать крепче, добавляя к своей руке на члене руку Антона. Движения смазанные, рваные, скользкие пальцы обязательно оставят следы на покрытой родинками коже. Стыд проходит, погружая в пучину похоти, Антону кажется, что рассудок помутился: Руслан подходит ближе, проводя сильной рукой по бедру Арса, касанием задевая его ногу. Оргазм оглушает. Он бьет по рецепторам, отключая все органы чувств, засасывая в темноту, сравнимую с тьмой Марианской впадины. Антон загнанно дышит, боясь открыть глаза и узнать, был ли этот момент ебанутым сном или еще более ебанутой явью. Арсений улыбается, перекатившись на спину и не пытаясь прикрыться. Он наблюдает за Русланом, который тихо смеется по ту сторону белоснежного балдахина. — Да, это и правда немного заводит. *** Они проводят вместе почти две недели, наслаждаясь телами друг друга. Антон узнает о себе и своей натуре гораздо больше, чем он мог представить ранее. Страх и робость проходят, уступая место томлению и сладостному предчувствию нового. Руслан разделяет страсть Арсения, вступая в игру лишь прикосновениями горячих ладоней, награждая обоих поцелуями и обжигая кожу росчерками отросшей за время отпуска бороды. С грацией сытой кошки наблюдая за тем, что происходит в их постели. Благо, там есть на что посмотреть. Арсений чувствует, что Антон будто сделал его любовь к Руслану абсолютом, показал новые грани близости и доверия. В один из вечеров, сидя на теплом песке, он обязательно скажет Антону: — Я стольких отверг. Никогда не добивался никого. Он, — Арсений коротко кивает в сторону воды с ныряющим на песчаное дно Русланом, — самое большое исключение из правил. — Ты добился меня. — Ты мне позволил. Туше, в котором не может быть и капли обиды: они всё знали с самого начала. Со временем двуспальная кровать по праву становится трехспальной, с удобством размещая третьего персонажа в их распутной истории. Антон и Руслан осторожно взаимодействуют, давая Арсению отличное визуальное сопровождение тому, как рождается близость, основанная на симпатии к третьему. Мальдивские рассветы с шампанским и ночными прогулками с радостью принимают нового зрителя. Чувство влюбленности витает в тропическом воздухе до самого отъезда, донося до них терпкий запах сменяющегося океанского ветра. Всё имеет свойство заканчиваться. Москва встречает их ревом вечно неспящего города, затягивая в бесконечный водоворот дел, встреч и новых проектов. Руслан и Арсений возвращаются в привычную жизнь, где вместо серфинга — брифинг, на замену шортам и майкам идут строгие костюмы, а белоснежный песок сменяется на театральные подмостки. События чередуются быстрее, чем блюда за обедом, кидая в реальность каменных джунглей, далекую от бирюзовых волн и юго-западных муссонов. Театральный сезон готовится к своему открытию, пуская по телу Арсения ворох мурашек: в театре начинает работу новый капельдинер.