Otanjoubi omedetou.

Осень едва успевает потеснить последние летние дни, глядя на август из-под синих грозовых туч, как температура воздуха резко падает с привычных тридцати градусов, до совершенно неуютных пятнадцати. Аномальные холода прогнозируют ещё с первой середины июля, но доверять такому прогнозу, обычно дело пустое, бесполезное. Однако на сей раз прогнозы не ошиблись. Дождь начинается около четырёх часов утра, неспешно обходя тихие спальные районы, заползает на высотки и уже к рассвету расходится во всю силу. Грозы уже не такие явные, едва слышны где-то далеко, хотя светопреставление остаётся на уровне. Казутора жмётся к чужому телу, обнимает ногами, упирается носом в шею и шумно выдыхает. Чужой будильник намного тише этого ливня, перезвон колокольчиков не будит, но немного раздражает. — Мацуно…мы проспали, — говорит сквозь сон, не желая открыть глаза, не желая вообще двигать телом. Так хорошо пригрелся. А вот сосед с этим не очень согласен. Только он слышит о том, что они проспали, как пустеет грудная клетка, а глаза широко распахиваются. Конечно, сейчас они сами себе хозяева, и в такой день никто не будет с самого утра стоять под дверью магазина. Но никто не отменял голодных животных. Чифую покидает тёплую постель на редкость быстро и шумно. Приводит себя в порядок за пару минут и стягивает одеяло со спящего друга. Казутора только прижимает колени к груди и крепче обнимает подушку, взятую взамен тепла Мацуно. — Поднимай задницу, спящая красавица! — недовольно бросает он и толкает его в бок. Совсем не хочется вставать. Вчера всю ночь доказывали друг другу своё превосходство в какой-то дурацкой игре, так что здоровым этот сон точно не назовёшь. Он открывает глаза лениво, смотрит на мельтешащую от сквозняка штору и зевает. По кошачьи, тихонько, поворачивается на живот и шумно выдыхает. На глаза попадается календарь с зачёркнутыми красным маркером днями. Сегодня тот самый день? Не беда. Они идут под одним зонтом, потому что второй всегда остаётся в магазине, на всякий случай. Никакого дискомфорта, кроме того, что сегодня им надо спешить и кеды уже промокли. Казутора улыбается, когда случайно наступает в лужу и та издаёт потешный звук. Ему нравятся дожди, но сейчас он бы поспал. Зевает и вдруг на глаза попадается крошечная кондитерская. Открылась совсем недавно и Казутора ещё не успел изучить её. Он замечает большое разнообразие тортов, десертов и выпечки, но останавливает свой взгляд на маленькой песочной корзинке, украшенной жёлтой малиной, последней в этом сезоне. Чифую не замечает сначала, что потерял друга, а тот уже минуту мокнет у окна пекарни. Тянет его за собой, приводя в чувства, и затаскивает в магазин, отчитывая за невнимательность. Сонный и размеренный день идёт своим ходом. К закрытию Ханемия просится выйти на перекур, чтобы после закрыть магазин в спокойствии. Ему разрешается. Хотя ему никто и не может запретить, но Чифую так много сделал для него, что даже такая мелочь нуждается в озвучивании. Он выходит на задний дворик с пустыми коробками от нового товара, бросает их в бак и щёлкает зажигалкой. Она уже довольно старая и загорается не с первого раза, от чего у Казуторы появляется красное пятно на большом пальце. Давно следовало сменить её. Глядя на огонёк, тускло танцующий на зажигалке, он медленно, будто не решаясь, делает первую затяжку, заставляя сигарету тихо тлеть. Дождь всё ещё шумит по железным навесам и крышам. Дым клубится без намёка на ветер, а Ханемия опускается на землю и садится на коробку. Сегодня тот самый день? Делает неровную затяжку и долго не выдыхает, но выпуская дым чувствует, как слезятся глаза. Он привык забывать про этот день, ему давно никто не напоминал. Да и кто напомнит? Лучше бы этого дня вообще никогда не было. — Эй, Казутора! Голос Чифую выбивает из душных мыслей, Ханемия поднимает голову, медленно переводит мутный взгляд на парня. Глаза раскрываются широко, когда он видит друга, стоящего рядом под зонтом, а в руках у него пластиковая коробочка с песочным пирожным из той самой кондитерской. Средь горстки малины стоит короткая свечка, готовая погаснуть в любой момент и Чифую присаживается на корточки рядом, протягивая пирожное другу. – お誕生日おめでとう* Казутора смотрит на огонёк свечи и не верит своим ушам. Сразу набирает полные лёгкие воздуха, чтобы задуть и загадать желание, но останавливается. Взгляд мечется, теряется в мыслях, что он не достоин загадывать желаний. Не достоин их исполнения, и всё это вообще не правильно. – Ханемия, всё в порядке, — Чифую улыбается так тепло. Глядя на него, Казутора всё же снова вдыхает и задувает свечку, попутно вытирая слёзы, потёкшие по щекам. Он не должен тут сидеть и принимать это тепло. Не он. Но Мацуно всё прекрасно понимает и садится рядом. Открывает баночку пива, достаёт ложку и вставляет её в пирожное, которое едва держится дрожащими руками Казуторы. — Глупый, не надо об этом думать, хорошо? Я рад, что ты здесь, — говорит он тихо, обнимает чужие плечи и позволяет устроиться голове на своём плече. — ありがと*… Они сидят в тишине, под ласковый шум дождя, пока не пустеют банки и коробка с пирожным. Чифую опирается спиной о стену и прикрывает глаза. Держит друга за руку и просто наслаждается этим тихим вечером. Казутора не может пока принять это. Хоть прошло достаточно времени, достаточно терапии, достаточно работы. Внутри всё ещё живёт отголосок прошлых дней. И только тепло Чифую, которое он отдаёт без колебаний, не даёт ему упасть в темноту. — Пойдём домой, уже поздно, — сонливый голос Чифую нежен и Казутора тут же соглашается. Сегодня тот самый день?