Муза

      Антон проснулся от того, что в его плечо настойчиво тычет сидящая рядом однокурсница. Шастун медленно поднял голову со сложенных в замок рук и попытался сконцентрировать взгляд на потревожившей его сон девушке. Она окинула его строгим взглядом и тут же отвернулась. Вот тебе и дружелюбные однокурсники. Антон принял нормальное положение и, наконец, сумев посмотреть по сторонам, понял, что аудитория почти пустая, а на часах только 7:42.       — Зачем ты меня разбудила, если пара ещё даже не началась? — сонным голосом вопросил он.       — Потому что спать надо ночью, — коротко ответила девушка. Шастун хотел было с ней поспорить, но она уже отвернулась от него и уткнулась в телефон.       «Ну да, — думал парень, — я же всю ночь болты пинал, а не домашку делал!» Он бы высказал всё разозлившей его особе, но даже имени её не знал. В общем, это не имеет значения. Не хотелось бы испортить с кем-то отношения во вторую неделю учёбы. Антон достал из бокового кармана рюкзака спутанные и изрядно потрёпанные жизнью наушники и тут же всунул их в уши, включая музыку из старого альбома polnalyubvi. Медленная и нежная мелодия заставляла его расслабиться и вновь сон начал уволакивать в свои объятия. Только Шастуну стоило закрыть глаза, как дверь в аудиторию с громким скрипом отворилась, из-за чего пришлось вернуться в исходное положение и взглянуть на вошедшего преподавателя. Волосы мужчины были слегка растрёпаны, на щеках горел румянец, а дыхание было учащённым. Он поставил свой кожаный портфель на стул, стоящий у учительского стола, и взглянул на часы. Только после этого он выдохнул с облегчением, по всей видимости, поняв, что не опоздал. Он прошёлся беглым взглядом по аудитории, в итоге остановив его на Антоне.       — Как Вас зовут? — спросил он слегка хриплым голосом и тут же прокашлялся.       — Антон, — ответил парень и зачем-то добавил, — Шастун.       — Прекрасно. Шастун, сбегай, пожалуйста, в соседнюю аудиторию и попроси маркер.       Парень, всё ещё не до конца проснувшись, лишь похлопал глазами, но, получив очередной тычок от новой надоедливой знакомой, понял, что к чему, и быстрым шагом направился к двери. От резкого подъёма со стула в глазах потемнело, из-за чего Антон едва смог удержать равновесие и не снести чью-нибудь парту. Дверь вновь издала мерзкий скрип и захлопнулась за спиной студента.       Шастун поплёлся в сторону аудитории, где у них обычно проходили пары истории искусств. На данном уроке он успел побывать только три раза, но уже с уверенностью мог сказать, что Сергей Борисович, ведущий его, точно не простит невыполненное домашнее задание или, упаси Боже, прогул. Он казался действительно строгим человеком, а потому даже тревожить его ради выполнения просьбы другого учителя было как-то неудобно. Но выбора у Антона, конечно же, не было, так что он пару раз слабо ударил по деревянной поверхности двери костяшками пальцев и осторожно заглянул внутрь.       — Сергей Борисович, у Вас не найдется маркера? — спросил он, уже готовясь к тяжёлому взгляду мужчины. Тот же проигнорировал поставленный студентом вопрос, будто вовсе его не слышал. — Сергей Борисович? — вновь обратился к нему Шастун в надежде на то, что он на сей раз отреагирует. Преподаватель сдавленно рыкнул, не отрываясь от заполнения каких-то бумажек.       — Бери уже, только исчезни с глаз моих!       На мгновение опешивший парень быстро взял со стола учителя этот злосчастный маркер и тут же юркнул обратно в коридор, сказав напоследок что-то странное между «спасибо» и «благодарю». От неловкости ситуации щёки покрылись едва заметным румянцем. Он и сам не заметил, как вновь оказался у стола пока ещё незнакомого преподавателя, протягивая ему маркер.       — Спасибо. Займи, пожалуйста, своё место, скоро начнётся урок.       Антон послушно направился к парте, откуда волшебным образом его соседка переместилась на совершенно другое место, сев рядом с какой-то девушкой. Её имени парень тоже не знал, да и не особо интересовался, если честно. Поступая сюда, он пообещал себе, что на первом месте для него всегда будет стоять учёба, а уже потом общение. Спустя полторы недели обучения его пыл немного подостыл, ведь в новом городе он не знал никого, кроме своего соседа, вместе с которым снимал квартиру — Димы Позова. Он казался неплохим парнем и, так же, как и сам Шастун, приехал из Воронежа. Конечно, в первые дни учёба даётся легко, но парень понимал, что это ненадолго, поэтому учил абсолютно весь данный ему материал, вплоть до каждой маленькой детали. Он никогда не был зубрилой, да и в школе обычно получал тройки и, если уж повезёт, четвёрки, но то, что они изучали тут, казалось ему действительно интересным. В первые учебные недели, понятное дело, заданий, тесно связанных с написанием картин, не давали, но Шастун с нетерпением их ждал. Всю свою сознательную жизнь он рисовал и, начиная с двенадцати лет, учился в художественной школе. Родители часто говорили, что ему это не пригодиться в жизни и пора уже задуматься о поступлении, но маленький Антон уже тогда был на все сто процентов уверен, что хочет и дальше рисовать, когда вырастет. И вот он сидит здесь, в Санкт-Петербурге, в художественной академии, готовится усваивать новый материал и позже провести очередную бессонную ночь за выполнением заданного по новому предмету задания.       — Доброе утро, студенты, — раздался громкий голос и все учащиеся, коих было не так уж и много, в один миг замолчали, поняв, что пара уже началась. — Предлагаю перед началом урока познакомиться. Меня зовут Арсений Сергеевич и с этого момента я ваш преподаватель живописи. Первое время мы будем знакомиться с предметом и выучим несколько основных терминов, а уже потом переберёмся в другую аудиторию и будем практиковаться в написании картин. Надеюсь, вопросов ни у кого нет, — Арсений Сергеевич выдержал недолгую паузу, ожидая какого-нибудь вопроса из аудитории, но, так и не получив его, продолжил. — Предлагаю по очереди назвать свои имена. Заранее извиняюсь, если кого-то назову не так, чуть позже я обязательно всех вас запомню, — он указал на девушку, сидящую на первой парте, и произнес. — Представьтесь, пожалуйста.       Так свои имена принялись называть все, кто сидел в этой аудитории. До Антона дошли быстро, так как сидел он на первом ряду. Учитель указал на Шастуна, ожидая его реакции.       — Антон Шастун, — как-то слишком резко выпалил он. Никто не придал этому особого значения, и рука преподавателя указала на следующую парту. Ничьих имён Антон не запомнил, но вот услышать имя девушки, которая его разбудила несколькими минутами ранее, уж очень хотелось. Вскоре очередь дошла и до неё.       — Кузнецова Ирина, — твёрдым и уверенным голосом сказала она. Девушка, сидевшая рядом с ней, также представилась.       — Суркова Оксана, — чуть более робко назвала она своё имя.       В группе было от силы человек 10, а потому это «знакомство» быстро подошло к концу. Когда последний человек назвал своё имя, Арсений Сергеевич хлопнул в ладоши и взял в руки тот самый маркер, за которым Антон ходил к Сергею Борисовичу, и принялся выводить на доске крупными буквами слово «ЖИВОПИСЬ».       — Что ж, давайте начнём с простого. Кто-нибудь может мне сказать, что такое живопись?       Энтузиазма никто особо не проявлял, все либо тупым взглядом пялились на доску, либо вовсе листали ленту в какой-нибудь социальной сети. Немного поколебавшись, Шастун решил поднять руку.       — Да, Антон? — обратился к парню учитель. «Запомнил», — пронеслось в голове у юноши.       — Если я не ошибаюсь, живопись — это вид изобразительного искусства, произведения которого создаются с помощью красок, которые наносятся на твёрдую поверхность.       — Верно. Скажи, пожалуйста, а что является основным выразительным средством живописи?       Антон знал ответ, правда, знал, но именно сейчас он почему-то вылетел у него из головы. Он смотрел на потолок, будто там мог быть ответ, но поняв, что шансов вспомнить хоть что-то из заученного у него нет, лишь повел плечами.       — Присаживайся, пожалуйста. Кто-нибудь может дать ответ на мой вопрос? — мягко спросил Арсений Сергеевич. А школьные учителя говорили Антону, что в университете профессора куда жёстче и строже. Видимо, очередной обман. Оно и к лучшему.       Руку подняла та самая девушка — Ира — и преподаватель перевел взгляд своих голубых глаз на неё, сказав краткое «слушаю».       — Цвет, — всё так же уверенно ответила Кузнецова.       Арсений Сергеевич удовлетворённо кивнул и вновь обратился ко всем студентам с просьбой записать термин. Аудитория заполнилась звуками шуршания бумаги, где-то слышались щелчки ручек. После этого они записали ещё несколько простых терминов, определение которых Шастун уже знал. Новый профессор казался достаточно добродушным, чего нельзя было сказать о большинстве других преподавателей академии. Конечно, Антон был очень рад такому раскладу, ведь живопись — наиболее полезный предмет на факультете живописи, очевидно. От осознания того, что пара проходит так непринуждённо, и за то, что когда парень не ответил на один из вопросов учителя, его даже не съели, на душе становилось чуть спокойнее. Когда он слушал спокойный и мягкий голос преподавателя, казалось, будто время идёт чуть быстрее и полтора часа, отведенные на занятие, прошли как тридцать минут.       — Что ж, кажется, мы записали всё, что было нужно, — подытожил Арсений Сергеевич. — До конца пары ещё есть около десяти минут. У кого-нибудь есть ещё вопросы?       Шастун, движимый любопытством, за которое на него часто сетовали учителя в школьные годы, неуверенно поднял руку. Профессор кивнул в его сторону головой, ожидая вопроса.       — Когда мы будем практиковаться в написании картин?       — Какие вы нетерпеливые, — улыбнулся Арсений Сергеевич. — Типичные первокурсники. Думаю, через пару месяцев. Кстати, пока не забыл, — он вновь обратился ко всей группе, — в академии также есть вечерние рисовальные классы. У нас они открылись только в этом году, так что занимается там пока совсем немного людей. Помимо студентов занятия может посещать кто угодно, начиная с 14 лет, так что буду очень благодарен, если приведёте туда своих знакомых. На сегодня всё, хорошего дня, — не переставая улыбаться, воскликнул учитель.       Шастун какое-то время не вставал со своего места, наблюдая за остальными студентами. Всё ещё сонные однокурсники лениво собирали в сумки учебные принадлежности, желая поскорее покинуть аудиторию. Антон, поняв, что смотреть, в общем-то, не на что, также принялся небрежно скидывать в рюкзак всё то, что лежало на столе. Покончив с этим и уже стоя в дверном проёме, он вновь оглядел кабинет: людей уже почти не было, только Оксана, которая что-то увлечённо рассказывала Кузнецовой и Арсений Сергеевич, протирающий доску. С места Антона можно было рассмотреть профиль учителя достаточно хорошо, и, Боги, он что, сошёл с обложки какого-то журнала? Светло-голубые глаза, выглядящие в точности, как океан, густые ресницы, обрамляющие их, идеальной формы нос… Но больше всего Антону запомнились губы, поджатые в тонкую полоску, вероятно, из-за того, что их обладатель о чем-то задумался. Почему? Чёрт их знает. Шастун поймал себя на мысли, что уже откровенно пялится, а потому быстро ретировался из аудитории и отправился в следующую.

***

      Попов, закончив, наконец, с доской, осмотрел аудиторию на наличие в ней учеников и, никого не обнаружив, наконец (кажется, впервые за последние полтора часа), выдохнул. Сейчас как у него, так и у Серёжи, в расписании стояло окно. Ловким движением руки он подцепил с учительского стола связку ключей и вышел из маленького и неуютного кабинета. Убедившись, что дверь закрыта, он тут же поспешил к Матвиенко и, преодолев небольшое расстояние, уже оказался там. Влетев в кабинет, Арсений тут же подхватил чайник и принялся наливать в него воду, будто он находился у себя дома.       — Ну и как проходят первые дни преподавания? — даже не обратив внимания на самовольство новоиспечённого коллеги вопрошает «Хвостик», как его называет Попов.       — А? — отвлёкшись, Арсений пропускает момент, когда чайник наполняется до краёв и вода уже начинает выливаться. Заметив это, он сливает лишнее, выключает воду и принимается суетливо бегать по аудитории, ища что-нибудь съестное (а у Серёжи заначка с печеньем была всегда). — Волнительно, я бы сказал. И так первые дни тяжёлые, так ещё и кабинет какой-то дебильный дали. То маркеров нет, то тряпок, то…       — Так это твой ко мне сегодня бегал за маркерами? — перебил Матвиенко. — Хороший пацан. По крайней мере, мой предмет учит.       — Антон-то? — Попов, наконец, найдя коробку мучного, поставил её перед другом и принялся рассыпать по кружкам сахар. — Да, неглупый вроде. Хотя рано пока что-то говорить, один урок только прошёл.       — А тебя чего, кстати, на прошлой неделе не было?       — Я разве не рассказывал? — удивился Арс, поднимая на Сергея взгляд. — Перевозил последние вещи на новую квартиру. Кстати об этом, — налив в кружки кипяток, он, наконец, занял место за партой перед коллегой, — заходи на кофе.       Матвиенко кивнул и с максимально уставшим видом сделал глоток горячего черного чая. Под глазами залегли синяки, что, разумеется, не скрылось от внимательного Попова.       — Бурная ночь была? — подколол друга Арсений, но по тяжёлому взгляду понял, что тому вовсе не весело.       — Ага, меня до пяти утра жёстко трахали отчёты.       Попов печально улыбнулся, понимая, что его эта участь не обойдёт стороной. Арсений в этот момент чувствует себя школьником, у которого на носу экзамены, что значит, что времени не будет даже на банальный перекус. Хотя, а какие ещё есть варианты? Денег после переезда из родного Омска совсем немного, да и лечение отца нужно оплачивать. Арсений как сейчас помнит день, когда его папа сообщил о том, что у него рак. Помнит материнские слёзы, помнит подавленное состояние отца, помнит, как тогда напился и после ещё долго не мог смотреть в глаза родителям из-за стыда. Поначалу он обижался на отца за то, что тот не рассказал им сразу, но быстро остыл, понимая, что он просто не хотел напрягать жену и самого Арса, который на тот момент только-только заканчивал учёбу в институте. С того дня прошло уже пять лет, а состояние мужчины с каждым днём всё ухудшается. Сейчас Арсений работает в первую очередь для того, чтобы оплачивать лечение родителя. Ранее он зарабатывал написанием картин, но, поняв, что денег всё ещё катастрофически не хватает, решил устроиться на полноценную работу. Чёрт знает, взяли бы его без педагогического образования на должность учителя, если бы не его старый друг — Серёжа. Лишь благодаря ему Попов сейчас находится здесь и имеет стабильный доход. Написание картин на заказ он, конечно же, не оставил, но заниматься этим приходится либо поздним вечером, либо и вовсе ночью. Коротко говоря, Арсений хватается за любую возможность заработать денег и времени не хватает даже на нормальный сон.       Попов допивает чай и смотрит на Матвиенко через прозрачное дно кружки. В голове крутится лишь один вопрос: «Сколько ещё это будет продолжаться?» Сергей замечает резко изменившееся настроение друга и негромко кашляет в кулак, дабы обратить на себя внимание. Арсений поднимает глаза на обеспокоенного коллегу и ставит пустую кружку на парту.       — Прости, я что-то задумался, — снова невесело смеётся он и сильно трёт глаза ладонями.       — Из-за отца? — осторожно интересуется Серёжа и, получив от собеседника короткий кивок, замолкает. Он знает, что Арсений не любит обсуждать эту тему, а потому старается не давить, хотя, разумеется, сильно переживает за его состояние.       Они просто молчат какое-то время, но вскоре вновь беседуют о каких-то мелочах, подшучивают друг над другом, обсуждают всякие рабочие моменты. Сейчас Арсений, наконец, расслабился и с интересом слушал историю Матвиенко о его новой пассии. Кажется, не так уж всё и плохо.

***

      Наконец, учебный день был окончен. После четырёх пар Антон чувствовал себя выжатым лимоном и был готов пойти на убийство, лишь бы поскорее коснуться головой подушки и провалиться в сон на ближайшие несколько часов. Но, к сожалению, посреди недели сон был непозволительной роскошью, из-за чего Шастун намеревался по пути зайти в магазин за парой баночек энергетиков. Ладно, может и не за парой. Ладно, не только за энергетиками. Ещё за сигаретами. Антон и сам понимал, что портит своё здоровье, но, в целом, его это не сильно беспокоило. Да и кто ему что сделает? Мама интернет отключит? Папа всю пачку скурить заставит? От последней мысли юношу передёрнуло, потому что такое действительно однажды чуть не произошло. Да уж, очевидно, если бы отец знал, на что тут его ребёнок стипендию тратит, скандала было бы не избежать. Погружённый в свои мысли, Антон двинулся в сторону ближайшей Пятёрочки. Войдя в прохладное помещение, он сразу направился к стеллажам, где обычно располагались энергетики. Недолго поразмышляв над тем, какой же вкус выбрать, Шастун схватил несколько банок совершенно разных вкусов и марок и двинулся на кассу.       «Чёрт, опять очередь», — мысленно выругался парень. Как и подобает любому российскому магазину «у дома», работала всего одна касса. Пока женщина перед Антоном выкладывала из корзины свои товары, он от нечего делать внимательно рассматривал кольца и браслеты на своих тонких (как ему, во всяком случае, говорили) руках. Большую часть украшений ему дарили на праздники, изредка Шастун заказывал их из различных интернет-магазинов самостоятельно. Ничего нового он на них, конечно, не разглядел, но смотреть на кольца было всяко интереснее, чем на затылок уже расплачивающейся женщины. Дождавшись, пока она соберёт все свои покупки в пакет, а кассир начнёт пробивать товары Антона, он попросил также пачку Bond-а. Обычно требовали паспорт, но в этот раз почему-то обошлось без этого. Может, просто усталый вид прибавлял парню возраста.       Довольный тем, что скоро, наконец, окажется в общежитии, Антон быстрым шагом отправился к метро. Погода оставляла желать лучшего: дул сильный ветер, слегка моросил дождь. Именно этот фактор заставил Шастуна ещё немного прибавить шагу. Хотелось побыстрее оказаться в, пусть и не совсем уютной, но всё же уже родной комнатке, выпить свой заслуженный энергетик и сесть за рисование. Обычно рисовал Антон именно днём, а уже ближе к вечеру садился за домашнее задание, поскольку при дневном свете у юноши не так сильно уставали глаза, а ночью, как истинная сова, он чувствовал себя бодрее и работал продуктивнее. Правда, из-за этого он почти никогда не высыпался, но это уже незначительные детали, которые можно опустить.

***

      Арсений заходит в свою квартиру, как всегда, уставший и изнеможённый. Сил хватает только на то, чтобы бросить портфель где-то возле порога, наскоро снять обувь и доплестись до дивана в гостиной. Уронив голову на его спинку, он сильно потёр глаза и уставился в потолок. Дико хочется спать, но нужно сделать ещё много работы до завтрашнего дня. Чувство безысходности снова накрывает с головы до ног и, громко выругавшись, Попов с силой ударяет кулаком ни в чём не повинную подушку. Шумно выдохнув, он подрывается с дивана и идёт на кухню, дабы скрасить свой день хотя бы вкусной едой. Ладно, на самом деле не такой уж и вкусной. В готовке Арсений, честно говоря, не силён. Но денег на еду из ресторанов, конечно, нет, а помирать с голоду не хочется. Разогрев вчерашние макароны, мужчина принимается в голове составлять план на сегодняшний день. Сейчас стоит сесть за работу и ближе к девяти вечера — за рисование. Возможно, всё это с перерывом, чтобы сходить ненадолго прогуляться. Всё же, сидячий образ жизни ещё никого не доводил до добра. По крайней мере, именно так рассуждал Попов.

***

      До семи часов Шастун писал очередную картину, из-за чего глаза сильно болели, а голова раскалывалась после двух банок энергетика подряд. Позов уже давно вернулся и сидел за маленьким столиком, который едва вмещал их двоих. Он выполняет своё домашнее задание (а учится он на скульптора), сильно согнувшись в спине и сложив одну ногу на другую. Квартирка была не очень уютной, но достаточно дешёвой, чтобы два восемнадцатилетних парня могли её себе позволить (не без помощи родителей, конечно). Небольшая квартира-студия практически на окраине Питера. До универа ехать, к сожалению, долго, но в этом была какая-то своя атмосфера и даже романтика. Зато во дворе было тихо и почти безлюдно, так что можно было спокойно выти посреди ночи на улицу, чтобы скурить пару сигарет и немного отдохнуть от студенческой рутины. В последние полгода от стресса только курение и спасало. Окончание школы, ЕГЭ, поступление, а на фоне всего этого ещё и вечные ссоры с родителями, и практически полное отсутствие друзей. К общению Шастун и сам особо не стремился, ибо делал всё для исполнения своей мечты — поступления. Конечно, временами было одиноко, но… Хотя нет, нет здесь никаких «но». Антону почти всегда было одиноко. Ему почти всегда хотелось иметь компанию весёлых друзей, с которыми он мог бы потусить, поделиться своими проблемами, попить кофе у кого-нибудь дома. Может, Шастуну, как и любому подростку, хотелось даже отношений. Правда, он до сих пор не совсем понимает, как вообще строить эти самые отношения. Да и он, если честно, боится пробовать. Это ведь огромная ответственность! Антон даже насчёт ориентации своей не уверен, о каких отношениях вообще может идти речь? Его всегда преследовал страх: страх быть отвергнутым, страх быть брошенным, страх потерять всё, что у него есть сейчас из-за одной ошибки. Именно поэтому он не знакомился ни с кем, не пробовал ни к кому «подкатить», как обычно выражаются его знакомые. Даже общение с Димой было скорее вынужденной мерой, нежели желанием Шаста. Хотя, сейчас он рад, что всё сложилось именно так, и первым его знакомым в новом городе стал именно Позов. И, казалось бы, переезд в другой город и полная смена обстановки — отличный шанс начать всё заново и обзавестись, наконец, друзьями. Но парню, опять же, было страшно. Он хотел, правда, хотел, но боялся, что его не примет коллектив.       Шастун встаёт из-за стола, разминает спину, и принимается убирать со стола весь созданный им «творческий беспорядок», как он сам это называл или «помойку», как это называла его мама. Немного поразмыслив над своими дальнейшими действиями, Антон решает пройтись до аптеки и купить упаковку таблеток от головной боли, ибо терпеть это с каждой минутой становится все сложнее.       — Поз, — обращается к соседу парень, продолжая с особой тщательностью перемывать кисточки.       — М? — Дима не отрывается от заполнения какого-то теста, но отзывается, немного наклонив голову в сторону Шаста.       — Я пройтись до аптеки хочу. Не хочешь тоже прогуляться?       — Не-а, — теперь студент уже поднимает на Антона взгляд, переставая возить ручкой по листу. — У меня домашки много, хочу закончить до наступления ночи. Давай как-нибудь без меня.       Парень кивает, не смея больше отвлекать Позова, и, оставив, наконец, несчастные и насквозь мокрые кисти, накидывает пальто и выходит из квартиры.       За несколько прошедших часов лёгкая морось разыгралась в настоящий дождь. Зонт Антон, конечно же, забыл, а возвращаться обратно было уж очень лень. Ладно, в конце концов, аптека недалеко. Парень сейчас бы с удовольствием закурил, только вот под таким дождём зажечь сигарету не так уж просто. Ладно, можно обойтись и без сигарет пока что. Вот перед сном точно покурит.       Антон не сильно торопится, дождь ему всегда нравился. Пока все вокруг разбегаются по домам, не желая промокнуть, Шастун спокойно расхаживает по тихой улочке. Именно из-за суетливости большинства прохожих он сразу замечает также неторопливо гуляющего мужчину с чёрным зонтом. Тот, в свою очередь, тоже обращает внимание на студента. Внимательно вглядевшись в лицо мужчины, Шастун узнаёт в нём преподавателя.       — Добрый вечер, Арсений Сергеевич, — негромко здоровается парень. Учитель, видимо, не сразу узнаёт его, но поняв, наконец, что с ним заговорил Шастун, мягко улыбается.       — Здравствуй, Тош, — хоть губами он и улыбается, но в глазах можно разглядеть сильную усталость. Но, как ни странно, даже несмотря на это, он остаётся добрым и вежливым. — Ты чего в такой дождь без зонта?       — А, я это… — пытается подобрать слова, будто его отчитывают. Но, вспомнив, что ругать его, вероятно, никто не собирается, расслабился. — Забыл просто. Всё равно мне только до аптеки.       Арсений Сергеевич снова тепло улыбается и прикрывает зонтом столь невнимательного парнишку. Антон не двигается пару секунд, но, осознав, что холодные капли на его голову больше не падают, делает крупный шаг назад и выставляет перед собой руки.       — Да ладно, Арсений Сергеевич, мне тут недалеко совсем… Я и так дойду.       — Я не прощу себе, если мой ученик будет пропускать пары из-за больного горла или, ещё хуже, ходить и заражать остальных. Давай я провожу тебя до аптеки? У меня всё равно никаких дел, я тут просто прогуляться решил.       Шастун, взвесив все «за» и «против», кивает и сам встаёт под зонт. Учитель самодовольно усмехается и направляется к пункту назначения, не забывая держать зонт так, чтобы прикрыть и свою, и Шастову голову (что сделать не так-то просто, ведь студент не из числа низких ребят).       — А Вы где-то тут живёте? — подаёт, наконец, голос парень.       — Я-то? Нет-нет, я живу в пяти минутах от академии. Здесь просто район тихий. Иногда приезжаю сюда погулять. А ты? — голос учителя бархатный, хочется слушать его часами, впитывая информацию каждой клеточкой мозга. Наверное, здорово, что именно он у них ведёт.       — Я вот буквально во-о-он за тем домом, — Антон указывает куда-то вдаль. — Да, действительно очень спокойный район. Иногда, правда, пьяницы ночью орут, но в Воронеже, например, так везде. Так что мне не привыкать.       — Да уж, в Омске то же самое, — смеётся Арсений Сергеевич, поправляя положение зонта, вода с которого внезапно начала течь Шасту на нос. — Ой, извини.       — Ничего, если Вам будет удобнее, я могу взять, — преподаватель кивает, передавая зонт в руки Шастуну. — Вы, получается, из Омска?       — Да, совсем недавно переехал. Буквально на днях закончил с вещами.       — Ого, я, почему-то, думал, что Вы местный, — искренне удивляется студент, непроизвольно замедляя шаг.       — Почему это? — смеётся Попов.       — Не знаю, — парень пожимает плечами, как бы подтверждая свои слова. — Вы выглядите так… по-питерски.       Мужчина искренне смеётся. Вовсе не зло, не насмехаясь над Антоном, а так искренне и по-доброму.       — Может, ты и прав. Да, что-то питерское в моём пальто точно есть.       Сейчас они смеются вместе, даже как-то забыв, что они учитель с учеником, а не старые друзья. Антон обычно таких чувств не испытывал, так что сейчас он просто наслаждается моментом. Кто же мог подумать, что Арсений Сергеевич — достаточно интересный собеседник? Забавно будет, если первым другом Шаста станет учитель. Хотя, стоп, надо отгонять эти мысли! Попов ведь просто беспокоится за своего ученика, как и подобает хорошему преподавателю, так ведь? Так, наверное. Вот и не надо питать ложных надежд.       — Ты чего задумался? — слышит парень слегка хриплый голос возле себя. — Что-то не так?       — М? А, нет, всё нормально, — теряется Шастун. — Кстати, — смотрит под ноги, все ещё стесняясь построить с мужчиной зрительный контакт, — Когда можно будет посещать рисовательные классы?       — Рисовальные, ты хотел сказать? — снисходительно улыбается старший. — Каждый день помимо воскресенья с шести до десяти вечера. Правда, туда ещё надо записаться, но на это есть ещё около недели. Позвонишь по номеру на сайте академии и, считай, ты уже числишься там.       — Круто, — кивает Антон. — Мы, кажется, дошли. До св-       — Я тебя тут подожду, — безапелляционно заявляет Арсений Сергеевич. — Ты не пойдешь домой без зонта, — заметив, что студент хочет возразить, он добавляет, — и спорить бесполезно!       Антон шумно выдыхает и заходит в тёплое помещение. В нос ударяет запах каких-то медикаментов и пыли. Лампа, горящая противным ярко-жёлтым светом, действует на нервы Шасту и заставляет хотеть как можно быстрее покончить со всем этим и вернуться обратно, под прохладный дождь, к разговорам о чём-то неважном с Арсением Сергеевичем. Антон аптеки вообще не любит, они напоминают ему о всяких больницах и поликлиниках, которые он терпеть не может и вообще старается там не появляться без острой нужды. Очереди из норовящих поболтать с фармацевтом бабушек, как ни странно, не наблюдается, так что Шастун быстро расплачивается с не очень милой женщиной за пачку Эксендрина (такими таблетками всегда пользовалась его бабушка, когда её мучала мигрень) и возвращается к учителю. Тот в это время переписывается с кем-то по Вк, с силой давя на буквы на клавиатуре. Кажется, будто он из-за чего-то зол, но, вглядевшись внимательнее в его лицо, Шаст понимает, что оно не выражает совершенно никаких эмоций. Видимо, профессор всегда так сильно жмёт на кнопки. Забавно.       — Вы же в курсе, что не обязательно так сильно нажимать? — улыбается Шастун, обращая внимание Арсения Сергеевича на себя.       — Как ты быстро! — удивляется мужчина. — Телефон просто старенький, вот и приходится так тыкать. Давно пора эту развалюху заменить, только денег на это пока нет.       — Чёрт, это плохо, — резонно замечает Антон. — Надеюсь, всё скоро наладится… Блин, глупо звучит, простите, я просто…       Арсений Сергеевич издаёт короткий смешок, глядя прямо в глаза ученику:       — Спасибо, Тош, — чёрт возьми, эта мягкая улыбка стоит миллиона неудобных диалогов. — Но наладится всё совсем не скоро.       В этот момент Шастун точно может разглядеть грустные нотки в глазах учителя, и не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, что в жизни преподавателя сейчас действительно всё не сладко. Хочется сказать какие-нибудь ободряющие слова, но на ум ничего не идёт. Спустя пару минут неловкой тишины слышится голос Арсения Сергеевича:       — Ладно, что-то мы долго стоим. Идём?       Антон молча кивает. Кажется, будто теперь его присутствие здесь совсем неуместно, ведь учитель больше не издаёт ни звука, вероятно, о чём-то задумавшись. Парню неловко, хочется по-тихому ретироваться, покурить, вернуться домой и принять горячий душ, дабы смыть с себя неприятные холодные капли и неловкость настоящего момента. Полпути они проходят молча, прежде чем Шастун подбирает хоть какие-то слова.       — Как Вы вообще себя чувствуете? — негромко вопрошает он, не прекращая глядеть на носки своих кроссовок.       — Не думай об этом, Антон, мои проблемы — только мои, я не хотел бы, чтобы ты загонялся из-за этого, — голосом мужчина не выдаёт совершенно никаких эмоций, из-за чего самостоятельно разобраться в том, как он всё-таки себя чувствует, кажется непосильной задачей. — А вот то, как ты будешь чувствовать себя завтра — уже загадка. Ты, вообще-то, успел сильно промокнуть.       — Всё будет нормально, — заверяет Антон. — Вам тоже не стоит загоняться.       Только сейчас Шастун поднимает глаза и понимает, что они уже почти у нужного подъезда. Преодолев всего каких-то десять метров, парень останавливается.       — Мы дошли, — говорит тихо, будто рассказывает страшный секрет, который никто, кроме учителя, не должен знать. — Я пойду. До свидания, Арсений Сергеевич.       — Пока, — мужчина перенимает из рук студента зонт и протягивает ему руку для рукопожатия. Антон на него отвечает, не оставив без внимания то, какие тёплые у профессора руки даже в такую погоду. — До встречи на занятиях.       Арсений Сергеевич уходит, а Антон быстро залетает в подъезд, пытаясь переварить все свои мысли и чувства, которые успел испытать за какие-то двадцать минут общения с преподавателем.       А, может, они и правда подружатся?