Десять неизвестных

      Меня всегда воротило от умников. Не от всех подряд, конечно. Есть на свете и приятные умники — интеллигентные, ненавязчивые, много знающие, но при этом не тычущие этим знанием тебе в лицо. Взять хоть доктора Зингера, моего психолога. Вот он — всем умникам умник! Общаешься с ним и чувствуешь себя человеком, а не лягушачьей тушкой на доске для препарирования. Что тут сказать? Голова!       А есть и другие. Такие, что при любой оказии стремятся поделить весь род людской, как праздничный пирог, на таких-то и сяких-то, распотрошить на сорта, расфасовать по всевозможным классам, конституциям, категориям. Вот таких умников я ненавидел всей душой, сколько себя помню. Стоило им даже просто заикнуться в моём присутствии о каких-нибудь психотипах, темпераментах, разнополушарном мышлении или, прости Господи, знаках зодиака, меня прохватывал нервный тик.       И тем не менее в тот день, когда появились Колокола, я и сам — каюсь — впал в грех и мысленно провёл через всё человечество огромную разделительную черту. Две получившиеся половинки я по праву первооткрывателя нарёк выжидальщиками и выживальщиками.       Именно выживальщики толпами повалили в магазины и супермаркеты скупать продукты, спички, туалетную бумагу и прочую бытовую шелуху, как только по всем каналам прогремели первые тревожные новости.       Всё началось ночью, где-то между часом и половиной второго по Гринвичу. Я к тому времени уже досматривал десятый сон, так что завязка этой истории благополучно прошла мимо меня. О случившемся я узнал наутро, листая за завтраком новостную ленту в своём телефоне. Колокола, как их окрестили в СМИ (и название это описывало их вполне исчерпывающе), возникли буквально из ниоткуда. Ни один спутник не зафиксировал их приближения. Ни одна наблюдательная станция не запечатлела траекторию их полёта. Казалось, они просто сгустились из воздуха на околоземной орбите, прямо у всех под носом, — да так и замерли, взяв планету в гигантское кольцо. Когда изначальный переполох немного поулёгся, объекты пересчитали, и выяснилось, что их ровно сотня.       На выживальщиков это событие подействовало, как выстрел стартового пистолета. Почему-то они сразу же решили, что те, с Колоколов, прилетели, чтобы нас захватить, изничтожить, а то и вовсе слопать в собственном соку. Даром что объекты висели себе на орбите тише воды, ниже травы и никакой враждебности вроде бы не проявляли. Дружественности они, понятное дело, тоже не проявляли, но для терпеливых выжидальщиков, притихших по другую сторону баррикад, достаточно было и того, что пришельцы не бомбят наши города и не полосуют нас лазерными лучами, как в каком-нибудь низкопробном блокбастере.       Чья позиция была мне ближе? Сложно сказать. Поначалу я вообще не воспринимал происходящее всерьёз. Поток новостей, хлынувший на меня сразу после пробуждения, напоминал какой-то балаган, глупый первоапрельский розыгрыш — вроде той старой американской радиопостановки по «Войне миров», когда куча народу приняла за чистую монету сообщения о нашествии марсиан.       Всю нешуточность ситуации я прочувствовал, только приехав на работу — в свой маленький офис колл-центра при интернет-магазине, скромно приткнувшийся на задворках городского делового района. Офис окатил меня пустотой и тишиной, небывалыми для начала рабочего дня. Как ни странно, это произвело на меня гораздо большее впечатление, чем перспектива гибели от рук пришельцев. Под ложечкой ощутимо засосало.       На мгновение мне почудилось, что здесь вообще никого нет, но на звуки моих шагов из бокового кабинета вдруг высунулось бледное, заострённое лицо в очках. Анита. Наша начальница — тонкая, как пара китайских палочек, и несгибаемая, как брусок чугуна. Незнакомому с ней человеку она могла показаться совсем ещё девчонкой. Голова её пламенела морковно-рыжим каре, а нос был густо обсыпан веснушками, которые она безуспешно пыталась скрыть под таким чудовищным слоем тонального крема, что его, вероятно, хватило бы, чтоб сдержать попадание пули. С трудом верилось, что Аните двадцать восемь — всего на три года меньше, чем мне. При этом она никогда не позволяла разнице в возрасте — или чему-либо ещё — встать на пути у её начальственного авторитета. Словно компенсируя внешнюю субтильность, руководила она по-солдатски жёстко, не давая поблажек ни другим, ни себе самой. Как-то во время одного из наших суетливых пятиминутных перерывов на обед (обеды дольше пяти минут Анита не признавала) мой коллега пошутил, что этой женщине известны всего два метода профессиональной мотивации — кнут и пряник, вот только она постоянно путает их между собой и в итоге кормит нас кнутом, а пряником песочит. Что ж, в каждой шутке есть доля шутки.       Сейчас вид у Аниты был потерянный и слегка безумный.       — Кессель, — пробормотала она, — вы чего это тут?..       Я пожал плечами.       — Как всегда. На работу.       — На работу, — повторила она, как будто не до конца понимая значение этих слов. Затем тряхнула морковно-рыжей головой, и взгляд её стал чуть более осмысленным. — Вы что, новости не видели?       — Видел, — ответил я. — А что?       Она снова подзависла.       — Ну... ничего. Наверно.       — А где все остальные? — поинтересовался я, кивнув ей за спину, в сторону офиса.       Она оглянулась, заторможенно обвела глазами пустое помещение.       — Не пришли.       — Хм.       Рабочий день сорван, в этом можно не сомневаться. Самым логичным поступком при таком раскладе было бы развернуться и поехать обратно домой, однако возвращаться назад, в квартиру, к вопящим со всех экранов новостям о Колоколах, у меня не имелось ни малейшего желания.       — Ну ладно, — снова пожал плечами я. — А я вот пришёл. Вы не будете против, если я тут немного... э-э... поработаю?       Анита уставилась на меня и мелко заморгала. Мне вдруг подумалось, что она похожа на компьютер, на котором кто-то одновременно запустил слишком много процессов.       — Да, — наконец выдавила из себя она. — Нет. Конечно. Работайте. — Ещё чуть поразмыслила и отступила, пропуская меня в офис.       Пока я подключал систему на своём рабочем столе, Анита топталась в дверях и наблюдала за мной, будто бы в ожидании, что я вот-вот куда-нибудь улетучусь. Потом, видимо, убедилась, что я и правда, на полном серьёзе, намерен провести этот день за работой, и вернулась к себе в кабинет. Дверь кабинета она, впрочем, оставила приоткрытой. Наверное, так ей было спокойнее.       Ещё ни разу я не видел её в подобном состоянии. Всегда собранная, непрошибаемая, как скала, Анита не давала волю эмоциям даже тогда, когда вызывала нас на ковёр, чтобы в очередной раз устроить кому-нибудь тёмную.       Справедливости ради стоит уточнить: работал я здесь не так давно — немногим больше семи месяцев. Место это порекомендовал мне доктор Зингер. Я как раз переехал сюда из Дортмунда после смерти матери и чувствовал себя в этой новой, незнакомой среде максимально лишним, отчуждённым, оторванным от общества. Доктор посчитал, что работа, требующая постоянной коммуникации с людьми, поможет сгладить остроту этих переживаний. В каком-то смысле он оказался прав, хотя по-настоящему сблизиться с кем-либо в офисе или за его пределами мне так и не удалось. Тем более с Анитой. Мои попытки высечь из ледяной скорлупы её сердца хоть какую-то искорку приязни потерпели поражение по всем фронтам. Так что сказать, что я хорошо её знал, было бы большим — нет, колоссальным — преувеличением. Сейчас я мог лишь гадать, что творится у неё в голове.       Первая половина дня прошла в вялой борьбе с утренней сонливостью. Никто не звонил. Я потягивал кофе и, вконец осмелев, раскладывал на экране компьютера пасьянсы. В любой другой день Анита, пожалуй, устроила бы мне за такое неслабую взбучку, однако сегодня маленькое нарушение офисной дисциплины определённо было наименьшей из её проблем.       Когда время перевалило за обед, я смирился с тем, что сегодня звонков не будет. В самом деле, какому адекватному человеку приспичит звонить в интернет-магазин в разгар инопланетного вторжения?       Но один звонок в тот день всё-таки поступил — и когда я ответил на него, вся моя прежняя жизнь, простая, привычная и понятная, отправилась прямиком коту под хвост.       Помню, как я нажал на кнопку и протараторил в гарнитуру заезженное до автоматизма приветствие:       — Интернет-магазин «Все в Сеть». Чем могу помочь?       — Здравствуйте, Йон, — ответил мне странный женский голос. Почему странный, я сообразил не сразу: выбило из колеи неожиданное обращение по имени.       Звонки в нашем офисе распределялись между операторами в случайном порядке. Набирая номер, клиент не мог знать заранее, на кого нарвётся. Хотя, возможно, эта женщина узнала меня по голосу. Мы знакомы? Почему тогда такое обращение? «Йон». Не уважительно-формальное «господин Кессель», не дружеское «Йонси», а именно «Йон». В последний раз меня так называли учителя в начальной школе, когда я ещё верил в Санта-Клауса и не умел самостоятельно завязывать шнурки.       — Э-э... Прошу прощения, я вас знаю?..       — Нет, но вы наверняка уже видели нас в утренних новостях.       Я наконец понял, что с этим голосом не так. Неестественные интонации, обрывистые, ёкающие окончания слов — будто бы вырезки, небрежно склеенные воедино. Со мной говорил не человек. Голос был синтезированный, машинный.       — Простите, я что-то... — начал было я, однако искусственный голос меня перебил:       — Вы ведь видели сегодняшние выпуски новостей? Про объекты, которые вы называете Колоколами.       — Н-ну... да.       — Мы говорим с вами оттуда.       — Простите, откуда?       — С одного из Колоколов.       Ясненько, подумал я. В принципе, этого следовало ожидать. Учитывая всё происходящее, неудивительно, что кому-то взбрело в голову немного развлечься. Я прочистил горло.       — Ладно, шутки шутками, а я тут, между прочим, работаю. Извините, что не смог оценить ваш юмор в полной мере. — Я уже потянулся к клавиатуре, чтобы отключиться, но голос меня остановил.       — Это не шутка, Йон. Знаем, в это трудно поверить, но мы можем доказать правдивость своих слов.       — Неужели? Это как же?       — Посмотрите на кружку, что стоит справа от вас.       Справа от меня действительно стояла кружка — подарок от коллег на мой прошлый день рождения. На донышке в ней ещё плескалось немного остывшей и загустелой чёрной бурды, а надпись на боковине гласила: «Я ПРИШЁЛ СЮДА ПИТЬ КОФЕ И ОТВЕЧАТЬ НА ЗВОНКИ... КОФЕ Я УЖЕ ВЫПИЛ». Осознание, что моей собеседнице (или собеседнику?) доподлинно известно, где именно находится моя рабочая кружка, дошло до меня чуть запоздало. На долю секунды в голове вспыхнуло подозрение, что это Анита решила меня так разыграть. Конечно, раньше я не замечал за ней тяги к подобному ребячеству. По правде говоря, я вообще сомневался, что она физически способна шутить.       А затем кружка исчезла. Испарилась прямо у меня на глазах. Ни звука, ни вспышки. Просто бац — и нет её!       Сказать, что я опешил — значит, ничего не сказать. Я протянул руку, погладил поверхность стола в том месте, где кружка только что стояла, будто надеясь, что она всё ещё там, просто мои глаза почему-то вдруг перестали её видеть. Но там ничего не было.       — Эй! — крикнул я в негодовании, чувствуя себя донельзя нелепо. — Куда? А ну, верните назад!       И тут же кружка возвратилась на своё прежнее место — так же беззвучно и неуловимо, как и исчезла. Я схватил её, принялся вертеть в пальцах, разглядывая со всех сторон. Без сомнения, это была та же самая кружка, вплоть до крошечного скола на ручке.       — Как вы это сделали?       — Объяснение всех технических нюансов отнимет много времени, — степенно откликнулся голос, — а время в нашем случае — ресурс крайне ограниченный. Скажем так, мы перенесли кружку с вашего стола в другое место, а потом вернули обратно. Не волнуйтесь, это совершенно безопасно. Можете и дальше ею пользоваться.       Я с недоверием заглянул в кружку, слегка взболтал её содержимое. Внешне оно не претерпело никаких изменений.       — Надеемся, это была достаточно убедительная демонстрация, — сказал голос. — Теперь вы нам верите?       Действительно, верю ли? Вне всяких сомнений, трюк с кружкой уже нельзя было списать на банальный розыгрыш, и всё же случившееся пока с трудом укладывалось у меня в голове.       — Ладно. Допустим, верю. Дальше-то что?       — Дело в том, Йон, что мы представляем собой спасательную миссию, и нам нужна ваша помощь.       — Моя?       — Ваша.       — В том, чтобы кого-то спасти?       — В том, чтобы спасти ваш вид.       — Так, — только и смог выдавить из себя я. Пальцы рук вдруг начали неметь.       — Примерно в двадцати пяти световых годах отсюда произошёл взрыв сверхновой звезды, — невозмутимо продолжил голос. — Вам известно, что это такое?       — В общих чертах, — промямлил я. В памяти всплывали обрывки информации из школьной программы и документалок, которые я краем глаза видел на «Дискавери». Ничего хорошего они не сулили.       — Детали опустим. Самое главное, что вам следует сейчас знать, это то, что через шестьдесят семь часов излучение от взрыва достигнет Земли, вызвав тем самым необратимое повреждение озонового слоя, массовое вымирание большинства форм жизни и гибель человеческой цивилизации.       — Шестьдесят семь часов... — Я сглотнул, всё сильнее вжимаясь в кресло. — Боже...       — Да. Как мы уже говорили, времени мало, а наши ресурсы чрезвычайно ограничены. Мы не в силах спасти всех. Именно поэтому мы обратились к вам.       — Н-но... я-то чем могу помочь? — не сдержался и нервно хихикнул я. Похоже, меня мало-помалу одолевала истерика.       — Мы отобрали вас в числе десяти тысяч представителей вашего вида, — пояснил голос. — Каждому из вас дана возможность выбрать на своё усмотрение десять человек, которых вы считаете заслуживающими спасения. Те, кого вы выберете, будут перемещены на борт наших кораблей, а затем доставлены на пригодную для вашего проживания планету в другой звёздной системе. Вы, Йон, можете включить себя в эту десятку, либо отдать своё место другому человеку, если сочтёте это целесообразным. В этом случае он будет спасён вместо вас...       — Погодите! Погодите!       Голова у меня шла кругом. Я сидел, впившись пальцами в подлокотники кресла, и ощущал себя кандидатом в астронавты, сидящим в огромной, раскрученной до предела центрифуге. Ощущение это, если вдуматься, было не так уж далеко от истины.       — Разумеется, мы не требуем дать ответ прямо сейчас, — поспешил успокоить меня голос. — В вашем распоряжении чуть меньше трёх суток, чтобы определиться с выбором и составить окончательный список. Однако мы бы рекомендовали не тянуть до последнего.       — Погодите...       Я зажмурился. Надо взять себя в руки. Ну же, приятель, успокойся. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Как там учил на своих сеансах доктор Зингер?       — Слушайте... э-э... Как вас зовут? У вас же, наверное, есть какое-нибудь имя?       — В настоящий момент диалог с вами ведёт более чем одно существо. Однако если вам так будет удобнее, можете называть нас Тео.       — Ладно, Тео, давайте ещё разок. Хочу убедиться, что правильно всё понял. Через трое суток наступит конец света, спасутся всего сто тысяч человек, и десять из них предстоит определить мне. Так? И это могут быть абсолютно любые люди — неважно, знаком я с ними лично или нет. Хоть мой сосед по лестничной клетке, хоть любимый голливудский актёр, хоть бомж из подворотни...       — Всё верно.       — И у нас совсем нет другого выхода? Чёрт, трое суток — это уйма времени! Вы же умеете телепортировать кружки в мгновенье ока! Неужели нельзя сделать то же самое с людьми? Или... не знаю... создать какой-нибудь заслон, который отразит всё опасное излучение в космос!       — Увы, Йон, — ответил голос, и я почти различил в его ломаных, искусственных интонациях сожаление. — Если бы имелся другой выход, мы бы сейчас с вами не беседовали. Мы умеем многое, но и у наших возможностей есть предел.       — Но почему я, чёрт подери? — взорвался я. — Почему не какой-нибудь президент или учёный? Разве не им надлежит решать такие вопросы? Я ведь всего лишь оператор колл-центра в маленьком, задрипанном интернет-магазинчике!       — Именно поэтому мы и остановили свой выбор на вас. Вы — среднестатистический представитель своего вида. Не обладаете политическим или общественным влиянием, не принадлежите к привилегированному классу. К тому же, у вас нет близких родственников, нет семьи и детей, почти нет друзей. Вы максимально беспристрастны — настолько, насколько это возможно для человека. По тому же принципу мы отбирали и остальных.       Признаюсь, сначала после этих слов меня кольнула обида. Всё-таки даже самому среднестатистическому человеку будет неприятно, если его ткнуть носом в его среднестатистичность. Однако очень скоро это чувство переросло в нечто другое — куда более зловещее.       — Гляжу, вы неплохо осведомлены обо мне, Тео.       — Выяснить всё это было несложно. Ваши правительства и частные корпорации весьма преуспели в сборе персональных данных. Нам оставалось только заглянуть в их хранилища и отыскать самое необходимое.       — Самое необходимое, значит? — хмыкнул я. — А может, вы там и ещё что-нибудь интересное подглядели? Скажем, коды запуска наших ядерных ракет, м? С чего мне вообще верить вам на слово? То, что вы и впрямь пришельцы из иных миров, ещё не означает, что всё, сказанное вами, автоматически становится правдой. Может, на самом деле и нет никакой сверхновой? Может, единственная реальная угроза человечеству здесь — это вы?       — Вы не обязаны слепо верить нам на слово. Световая вспышка от сверхновой, о которой мы говорим, достигла Земли примерно двести тысяч лет назад, и наблюдать её более не представляется возможным, однако вы всё ещё можете увидеть оставшуюся от неё туманность. Позвоните в любую обсерваторию в Северном полушарии, передайте им координаты, которые мы сейчас продиктуем, и они вам всё подтвердят.       Я принялся судорожно рыться в завалах на своём рабочем столе и вскоре извлёк из-под них блокнот и ручку.       — Диктуйте.       И Тео начали диктовать. Это был набор из букв и цифр, которые лично для меня не несли ровным счётом никакого смысла. Ну и пусть, думал я. Главное — чтобы они имели смысл для тех, кому я эти записи отправлю. Знающие люди всё проверят и вынесут свой вердикт. Правда или ложь. Я не был уверен, какой из этих двух вариантов пугает меня больше.       Некоторое время мы молчали. Я напряжённо обдумывал происходящее.       — Ну хорошо, пускай, — снова заговорил я наконец. — Но мне всё равно неясно, к чему такая сложная схема? Раз уж вы отсеяли нас, десять тысяч человек, почему не отсеете заодно и всех остальных? Зачем выбирать нас, чтобы мы выбирали кого-то ещё?       — Вы бы предпочли, чтобы представители иной, чуждой вам цивилизации принимали за вас решения подобного масштаба? Нет, Йон, это уже вопрос этики. Судьба человечества была и остаётся исключительно в ваших руках. Мы лишь помогаем.       — Тем, что скидываете ответственность на людей, совершенно к ней не готовых?       — Мы видим в этом наиболее объективный и справедливый вариант для всех.       — Знаете, куда можете засунуть себе эту вашу справедливость?       Тео промолчали — не то с укором, не то со спокойной, всепонимающей рассудительностью, давая мне время остыть. И я остыл. В конце концов, этим созданиям было не отказать в определённом здравом смысле и даже, может, каком-то своеобразном благородстве. Жаль только, моя жизнь от этого легче не становилась.       Я вздохнул.       — Что же мне теперь делать?       — Для начала постарайтесь успокоиться. Ступайте домой, примите тёплую ванну, соберитесь с мыслями. Помедитируйте. Вы умеете медитировать, Йон?       — Нет.       — Тогда можете немного выпить. Только немного. Очень важно, чтобы вы сохраняли ясность рассудка.       Снова повисла пауза — на этот раз более длительная. Так и не дождавшись моего ответа, Тео заговорили снова:       — Если у вас больше нет вопросов, полагаем, данный разговор можно считать законченным.       — Стойте! — вскрикнул я. — А если у меня возникнут ещё вопросы, или я справлюсь со списком раньше срока? Как мне с вами связаться?       — Просто сообщите о такой необходимости вслух, и мы сами выйдем на связь. Следующие трое суток мы будем тщательно присматривать за каждым из отобранных нами индивидов и услышим вас, где бы вы ни находились. — Голос помедлил. — Ещё что-нибудь?       — Пока вроде бы нет, — ответил я, хотя меня не покидало чувство, будто я всё равно что-то упустил. Что-то ужасно важное.       — В таком случае мы будем ждать вашего решения. Удачи, Йон.       На мониторе компьютера высветилось уведомление о том, что звонок завершён.       Ещё несколько минут я сидел, как контуженный, тупо уставившись перед собой. Трудно было поверить, что весь этот разговор состоялся на самом деле, что он не был плодом моего внезапно помутившегося разума или причудливым сном, привидевшимся в приступе дрёмы. Вероятно, я бы даже смог убедить себя, что всё это мне и правда приснилось, если бы не запись в истории принятых звонков и не лежащий передо мной блокнот с начёрканными в спешке цифрами и буквами — предполагаемыми координатами сверхновой, что грозила навеки стереть человечество с лица вселенной.       Чтобы не видеть их, я перевернул страницу. Упёрся взглядом в новый, чистый лист. Ручка всё ещё была у меня между пальцами, и я, чуток поразмыслив, быстро набросал нумерацию для списка из десяти пунктов. Затем вписал в первый пункт своё имя.       Подумал ещё немного и поставил напротив него большой вопросительный знак.