Святой отец, я согрешила

«Я боюсь, Мирослава! А ты знаешь, на что способна женщина, которая даже босса мафии заставит бояться, Мирослава? Ты не можешь отвергнуть это приглашение, окстись!» Приблизительно так сказал мне отец за ужином, и примерно этот диалог я радостно разыгрывала в лицах перед мужем, применяя весь свой недюжинный актерский талант. – Что ты так смотришь на меня, Громов? Маменька изъявила желание с тобой познакомиться. А ты её знаешь, у этой женщины темперамент паровоза. Поэтому лучше будет, если мы пойдём на эту встречу добровольно, – я выдержала зловещую паузу на всякий случай, и для пущего эффекта, делая страшные глаза, добавила, – пока не поздно. Смотрели на меня действительно без воодушевления. Так, будто давно уже были глубочайше убеждены в моей безнадёжности. Такой «ну за что она мне досталась» взгляд. «Я бы сдал её назад, наверное, если бы не любил». Нормальные люди хотя бы сообщают о таком заранее. Не за два часа до встречи. Сентябрьским вечером, тихим и прохладным уже, мы сидели на веранде, укутанной дрожащим золотом фонарей с гирлянды. У локтя остывал карамельный кофе с ирландским виски. Я, подключая всё своё буйство, пыталась втянуть Громова в очередную авантюру, трещала без умолку и с азартом, как первоклассник, а тот только глядел очень выразительно и молчал. Его молчание сыграло со мной ещё одну злую шутку, вытягивая информацию, которую я планировала придержать до самого конца. – Ты знаешь, тут ещё один момент... в общем, я сказала маме, что ты священник. – Ещё раз, золото моё, что ты сделала? – ласково переспросил Громов, откидываясь на спинку плетёного кресла, и я решила идти ва-банк. – Ну да, не признаваться же мне, что ты хренов наёмный киллер! Да и к тому же она у меня набожная. Знакомство должно пройти на ура! – Нет уж, – Денис поджал губы. – Я на такое не подписывался. Да чтоб тебя, упрямый асассин! Можно подумать, это самое безумное из всего, что мы делали! Раз уж уговоры не сработали, пришлось тянуть из рукава последний козырь. – С меня Орсис! – я азартно хлопнула по столу, будто ставку в покере делаю. – Крутой. Сексуальный. Со сниженной отдачей. Чуть растягивая слова, делая их медовыми, из-под полуприкрытых ресниц я внимательно следила за Денисом. Тот, впрочем, недолго держался, прежде чем пасть жертвой моих искушений. – Ладно, чёрт с тобой, я в деле! – втянул воздух сквозь сжатые зубы, ероша волосы – остаточные проявления напряжённой внутренней борьбы. Но, как говорит Козлова «места надо знать». Его слабые места я знала. И уже через час мы стояли на сыром после дождя крыльце маменькиного дома на Тушинской, освещаемые тусклой лампой, склонившейся над ступеньками. Громов занёс было руку над кнопкой звонка, но в последний момент я метким рывком перехватила её. – Стой! – вскинула вверх палец. – Погоди момент! Что-т я не подумала, как тебя представить ей. Отец Денис? Не-ет, это как-то не по-церковному. Отец Дионисий! Точно! На меня посмотрели таким взглядом, будто очень многое хотели мне сказать. Но не будут. Пока. Радуясь этой отсрочке и не теряя времени, я позвонила в дверь. – Им вообще можно жениться? – пока с той стороны кто-то чихал и шаркал, ворчливо поинтересовался Громов, застёгивая чёрную шёлковую рубашку на все пуговицы. – Да, это католическим нельзя, – рассеяно успокоила я. Он просто убийственно хорошо смотрелся в этом своём прикиде священника, чёрный шёлк подчёркивал мощные плечи и намертво приковывал взгляд. Я бы, наверное, даже не удержалась и поцеловала Громова прямо сейчас и здесь, но как раз в этот момент перед нами наконец распахнулась дверь. – Эм, маман? – я спешно изобразила у себя на лице улыбку турецкого аниматора, торжествующе указывая на Денчика. – Как мы и договаривались, мой муж! – Сева, тащи кагор! – воскликнула та, мгновенно приходя в состояние нешуточной ажитации. Благочестивая обитель встретила нас затхлым тяжёлым запахом. Судя по всему, здесь жгли какие-то свечи не так давно. Следуя за мамкой в столовую по тёмному коридору, я отметила появление на стене новой вышивки с каким-то святым, созерцавшим мирскую суету своим зело строгим и недовольным взором. Интересно, знай он, что им дыру в обоях закрывают, стал бы его взор ещё более недовольным? Маман привела нас в гостиную, где за накрытым столом уже сидел Сева с кагором на изготовке, а за его спиной на фоне мерно и усыпляюще вещал телеканал «Спас». Это даже отчасти смахивало бы на мирную семейную идиллию, если бы я не помнила, что мамка была, по сути, нормальной женщиной до тех пор, пока не попала в лапы этого сектанта. Не без завихрений, конечно, но всё-таки. – О, солёные огурцы, – возрадовался Денчик чуть сильнее, чем полагалось ему по статусу. Солёные огурцы были, наверное, единственной в мире вещью, которую он любил сильнее, чем снайперские винтовки. Как назло, в особняке Аффари их не особо-то подавали. Мужнины чревоугоднические склонности, всплывшие так внезапно, угрожали разрушить его инкогнито, поэтому я пнула его под столом в качестве напоминания о священном долге. В ответ на Громов картинно закатил глаза. Благо, в полутьме гостиной это осталось незамеченным. После череды взаимных представлений и рекламы постного пирога, который больше походил на осетинскую лепёшку, за столом повисла неловкая тишина, нарушаемая только звуками такого, как Сева жевал, потом самозабвенно шипел и занюхивал кагор солёными огурцами. – Ой, отец Дионисий, очень интересно, а чем вы занимаетесь? Так сказать, в профессиональном плане... – Отправляю души на тот свет, – невозмутимо ответил Денчик. – В смысле, отпеваете? – осторожно уточнила мать. – Да, точно. Ещё немного, и отпевать пришлось бы его из-за этих уродских шуточек. – Тяжело это вам, наверное, живётся, – крякнул Сева, на время прекратив свои чавкания и шипения. – Иметь женой такую нечестивицу, её и в приходе-то показать срамно... Судя по всему, на это раз под столом пнули уже Евсевия, потому что он как-то подозрительно закашлялся, и пользуясь возникшей паузой, маман предприняла отчаянную попытку вернуть беседу в светское русло. – А вот... какую вы музыку слушаете? – Бутусо… – начал было Громов, но я злобно хлопнула его по коленке и молниеносно перехватила инициативу. – Ваенгу! Ваенгу и «Союз Валаам». Бывает, как включит с утра и ну зарядку под них делать. Пла-авно так у него получается, загляденье! – Зарядка – это грешно, – мрачно пробурчал Сева, склоняя голову и тяжёлым взглядом из-под нависших надбровных дуг припечатывая мамку к месту, мол, я тебе говорил. – У него скоро в сортир ходить станет грешно, – процедила я сквозь зубы и почти сразу ощутила, как Денчик успокаивающе гладит меня по коленке. Это помогло, волна раздражения схлынула почти сразу же. Маман втянула воздух и предприняла ещё один отчаянный заход соскочить с назревающего конфликта. – А вот… когда внуки? Я уже даже воздух втянула, тяжело и медленно, собираясь прочесть ей лекцию о репродуктивном давлении и интимном характере личной жизни, но Денчик опередил меня. Он с титаническим спокойствием доел огурец, опрокинул в себя рюмку кагора и безапелляционно заявил: – На подходе. В этот момент стало кристально ясно, что с мамкой они поладят. – От блудницы детей заводить посрамился бы, – Сева опять принялся за своё, видимо, присутствие в доме другого мужика как-то по-особенному задевало его альфачьи чувства, и этот горбатый шакал сектанский твёрдо вознамерился показать, кто здесь папочка. Кхм, точнее, святой отец. – Ну что… пойдём выйдем, дорогой тесть? – вскинул брови, вытираясь салфеткой и чинно откладывая её в сторону. В ответ на это привлекательное предложение Евсевий тотчас принялся что-то мямлить, интенсивно изображая непонимание. – Я говорю... – Громов неспешно приподнялся из-за стола и навис над ним мрачной тучей. – Отскочим побормочем? Евсевий громко сглотнул, поднялся со стула, словно деревянный, и с полуживым видом, икая на ходу, направился к двери, неотступно сопровождаемый Денчиком. Входная дверь хлопнула и какое-то время от них ничего слышно не было. Сквозь москитную сетку как-то просочилась муха и коварным жужжанием устроилась на бороде священника, которого показывали по «Спасу». Дабы избежать неловкого молчания я сделала вид, что происходящее в программе «Беседы с батюшкой» интересует меня, как никогда в жизни, и как раз в этот момент с улицы начали доноситься забористые матюки громовского авторства, какие-то неясные всхлипывания и рык. Поймав на себе ошалелый материн взгляд, я нервно взмахнула руками, брякая первое, что пришло в голову. – Это он на исповеди понабрался! Ох уж эти грешники, всегда норовят испортить светлую душу! Через две минуты вернулся Сева, основательно потрёпанный и почему-то держащийся за поясницу, весь остаток вечера он был тише воды ниже травы. Пришедший вслед за ним Громов выглядел так, будто ровным счётом ничего не произошло. Нам было предложено остаться на ночь. Как и все предложения, выдвигаемые мамкой, это было не из тех, от которых можно отказаться. Нам в пользование выделили так называемую «гостевую спальню», комнату, в которой большую часть площади занимали те самые солёные огурцы в банках разных габаритов – заготовки на зиму. Их было так много, что казалось, скоро они захватят числом эту импровизированную «гостевую спальню» и оснуют здесь своё протогосударство. Второй примечательной деталью оказался гигантский, невесть откуда взявшийся портрет Севки во весь рост с очень суровым взглядом. – Ба-атюшки, какой джентльмэн, – мгновенно оценил Громов с довольной лыбой, тут же отловил меня, проходящую за его спиной, и прижал к стене. – Ну что, я был хорош? – проворковал на ухо. – Орсис мой? Твою блин, мать, Денис. Я плыть начала ещё тогда, за ужином, когда ты гладил меня по коленке. Или даже раньше, на том крыльце. И теперь, когда ты вжимаешь меня в стену своим телом, непростительно горячий во всех из возможных смыслов, меня почти буквально не держат ноги. – Орсис твой, – тяжело выдохнула, упираясь ладонями в его грудь. – И я тоже. Мы свалились на жесткую металлическую кровать, пережившую Брежнева. Я порывисто втянула воздух, хаотично тыкаясь Громову носом то в грудь, то в щёку, он уже почти футболку с меня стянул, как вдруг я отпрянула, сосредоточенно хмурясь. – Подожди! – соскочила с кровати и деловито отвернула Севкин портрет лицом к стене. – Я не могу, когда он смотрит. В комнате резко стало уютней. Конечно, это не спасёт от мамки в соседней комнате, но в общем доме мы научились быть тихими, чтобы не слушать стендапы Артёма за завтраком. Так что в этой области мы были профи. – Ну что опять такое? – устало, но терпеливо поинтересовался Денис, когда из-под него вместо страстных вдохов начали доноситься невнятные сдавленные похрюкивания. – Я не могу, ржать хочется больше, чем дышать. Не получается отделаться от ощущения, что это напоминает ролевую, где ты священник. Образ прям в глазах стоит. – У меня уже кое-что другое стоит, – послышалось хриплое на ухо. – Ну хорошо, пусть будет ролевая, – Громов навалился на меня, легонько покусывая за мочку уха. – Посмотрим, сколько ты продержишься, грешница. Его пальцы скользнули вниз по животу, под нижнее бельё, и от их прикосновений я задохнулась. – О господи. Поцелуи в тазовые косточки, эрекция, которая явственно ощущается сквозь ткань, и каждое мгновение, наполненное расплавленным жаром, дрожью и сбитым шёпотом. Я сорвала с Дениса чёртову шёлковую рубашку, с наслаждением прижимаясь к горячей обнажённой коже. Долго это не продлилось, потому что меня почти сразу же развернули спиной к себе. Громов подхватил под живот и приподнял бёдра. Я выдохнула в подушку парочку совсем неправедных проклятий, когда он вошёл в меня, плавно толкнувшись внутрь. Кровать под нами красноречиво скрипнула. – Давай, – подзадорила я, чуть качнув бёдрами, – наставь меня на путь истинный. Постепенно наращивая темп, наматывая мои волосы на кулак, этот грёбаный ассасин прекрасно трахался. Настолько, что я начала забывать кто мы и где находимся, так что в какой-то момент Громову пришлось зажимать мне рот. Это только подлило масло в огонь нашего на двоих возбуждения, почти мгновенно возводя нашу маленькую интрижку к своему крещендо. Я сдавленно охнула, чувствуя, как мир смазывается и по телу судорогой расползается острая эйфория. Да будь ты проклят, Громов, это лучшая исповедь в моей жизни. Не знаю, насколько беспалевно был исполнен супружеский долг, но за завтраком эта тема не поднималась. – Мирослава? – матерь остановила меня, только когда я уже готова была спрыгнуть с крыльца и отправиться к машине. – А что за шум был вчера в вашей комнате? Кровать скрипела… – А… это… Отец Дионисий демонов из меня изгонял! – пожала плечами о очаровательно улыбнулась на прощание. – Ты же знаешь, у меня с этим проблема.