***
С самого первого мгновения, как Эмма увидела свою потерянную семью, её преследовало чувство, будто что-то не так. Мы уже знаем, почему: девушка просто-напросто не понимала, что перед ней её семья. Но самой Эмме это стало понятно далеко не сразу, и её нельзя винить за это, совершенно нельзя. Это было бы слишком несправедливо по отношению к бедняжке. К тому же, Эмма пыталась. Эмма честно, искренне пыталась вспомнить, потому что понимала, что упускает нечто очень важное. Ей стало это понятно, как только толпа незнакомцев набросилась на неё со слезами и криками. Я сказала «пыталась» вспомнить? Нет, пытается до сих пор. Когда она ложится спать, она сжимает в руке кулон, потому что это единственное, что пробуждает какие-никакие образы в её голове. Потому что этот кулон — единственное, что осталось от её прошлого. Почти единственное. Она таскает его с собой везде, кроме, разве что, душа. Частенько берёт в руку без какой-либо надобности и пялится так прямо и настойчиво, словно хочет просверлить дыру. В течение дня накрывает ладонью каждый раз, как остаётся одна или разговаривает с черноволосым и беловолосым юношами — Реем и Норманом. Почему-то плачет каждое утро по пробуждении, и именно в этот момент к ней каждый раз приходит Гильда — девушка в очках и с волосами цвета оливок. Гильда обнимает её, как родную сестру, потому что для неё Эмма таковой и является, а Эмма рыдает ей в шею, потому что не может почувствовать того же. Ни разу не чувствовала с того момента, как они её нашли. Точнее, чувствует некими наплывами и только когда наблюдает за ними со стороны. Кулон — не единственное, что у неё осталось из того мира. Ещё есть оружие. Как только ей выделили комнату в общежитии, где поселились все её братья и сёстры, Эмма повесила пушку на угол шкафа, да так и забыла о ней. Но с некоторых пор она вспоминает о ружье всё чаще. «С некоторых пор» — это спустя десять месяцев после встречи с семьёй. Она смотрит на оружие, когда покидает комнату. Чуть ли не здоровается с ним, когда заходит в комнату вечером. Пристально рассматривает его, когда уходит в душ, вспоминает о нём, когда злится, и ни разу не понимает, почему. Почему орудие убийства кажется ей таким родным? Почему оно так же важно для неё, как и этот кулон? Не подумайте, Эмма не глупая. Она пыталась расспросить об этом Гильду, однако сказать, что попытка провалилась, — ничего не сказать. — Гильда… — позвала её однажды Эмма после привычного утреннего плача. Это было восемь месяцев назад. — Скажи, откуда у меня этот кулон? — Я не могу сказать тебе этого, Эмма, — с сожалением произнесла девушка. Она всегда старалась упоминать имя рыжеволосой сестры как можно чаще. — Нам запретили. Майк сказал, что это не поможет тебе вспомнить, зато только больше расстроит. И что ты ещё даже не привыкла к нашему обществу. В общем, он сказал повременить. На этом их разговор оборвался. Эмма тогда даже думать не думала о том, чтобы спрашивать что-то про оружие. Тогда оно ещё не манило её так сильно, так настойчиво, как сейчас. Не то чтобы она и сейчас не хочет узнать историю этого кулона, просто ружьё в её глазах обрело не меньшую значимость. Тем не менее, этот факт никак не переменил её повседневную жизнь. Она всё ещё живёт с заботливыми людьми, всё ещё ходит с ними в школу, но учится с самого нуля, потому что уровень её IQ значительно снизился из-за потери памяти, и все приобретённые ранее знания по математике, естественным наукам и языкам тоже оказались утрачены в большинстве своём. Она всё так же завтракает, обедает и ужинает вместе с людьми, которых в глубине души очень любит, но не понимает этого, всё так же трепетно сжимает кулон, когда разговаривает с кем-то из них, и всё так же задумчиво смотрит на висящее в комнате ружьё. Кое-что происходит спустя ещё несколько месяцев. Обычно её воспоминания во сне были очень размывчатыми, настолько, что она даже не понимала, мальчик перед ней или девочка, — что уж говорить о чертах лиц. Просто мутные силуэты, зовущие её по имени, и чья-то рука, хватающаяся за кулон и срывающая его с её шеи. Больше года она пыталась распознать, кто хочет лишить её одной из двух самых дорогих вещей, но человек вновь и вновь отворачивался до того, как она успевала. А потом наступало утро. Так вот, в эту ночь происходит нечто, отличное от обычных снов, потому что ей наконец удаётся. — Эмма… — вкрадчиво зовут её голоса с разных сторон. Она привычно оглядывается, силясь разобрать, кто все эти люди. Как обычно, к её шее тянутся холодные белые пальцы. — Смотри, Эмма… — внезапно добавляется новая реплика в репертуар призраков, и Эмма смотрит. Вот только она смотрит на руку у своей шеи, а не поднимает голову, как обычно. — Шесть пальцев, — вдруг шепчет себе девушка. Она не сразу понимает, что только что сказала. — Шесть пальцев… Шесть пальцев? — Эмма вцепляется в руку. — Фиолетовый. Фиолетовая кожа. Не уходи! — едва успевает крикнуть она и резко садится на кровати. — Эмма? Ты чего кричишь? — распахивает дверь Гильда. Воспоминание. Рождение. — Я… Я не… — сбивчиво бормочет Эмма, впиваясь пальцами в собственные плечи и глядя прямо перед собой. В глазах стоят слёзы, но глаза её раскрыты так широко, как это возможно. — Это был не человек! Это был не человек? — Кто? О ком ты говоришь? — озадаченно спрашивает Гильда и опускается на кровать сестры. — Та рука! — Чья рука? — Которая крадёт мой кулон, из моего сна! Она была фиолетовой, у неё шесть пальцев! — тараторит Эмма и скатывается с кровати. — Мне… Мне нужно… — она принимается метаться по комнате. — Мне нужно, чтобы ты сказала, кто дал мне его! — Эмма, я не уверена… — бормочет Гильда, сбитая с толку. Майк говорил не рассказывать ничего Эмме, но не говорил, что делать, если она что-то поймёт. Никто не предполагал, что это возможно. Даже Майк Ратри. — Гильда, пожалуйста! — хватается за руки Гильды Эмма и падает на колени перед ней. — Я могу снова забыть, если сейчас ты не объяснишь мне хоть что-нибудь! Я очень, очень хочу вспомнить вас! Боль. Эмма умоляет с такой болью в голосе, потому что она действительно терзает её сердце. Рождение Воспоминаний — это слишком страшно. Она не могла быть к этому готовой, никак нет. Почему так внезапно? — Значит, пора хоть что-то ей рассказать, — звучит размеренный голос со стороны двери. В проходе стоит Рей, а рядом с ним — Норман. Последний кивает. — Никто не думал, что это возможно, но если есть хотя бы малейший шанс, мы не можем его упустить. Эмма с облегчением улыбается, подскакивает на ноги, и тогда юноши начинают повествование. Они рассказывают ей о Мьюзике и Сон Джу, о том, как и почему они с ними встретились и кто они такие. Не раскрывают всех подробностей пребывания в «Благодатном Доме», но сообщают, что «по некоторым причинам» им пришлось срочно удирать оттуда. Рассказывают по очереди, чтобы ничего не упустить, рассказывают о том, как расставались с новыми друзьями. «Мьюзика дала тебе этот кулон», — звучит после секундной паузы из уст Гильды, и Эмма сглатывает. Демоны, которые не являются демонами в прямом значении этого слова? Кулон на удачу? — Если это её подарок, почему она так стремится забрать его у меня? — наконец спрашивает Эмма ослабевшим голосом. — Мы не знаем, — в один голос отвечают Норман и Рей, а Гильда только кивает. — Не говори Майку, что мы тебе рассказали. Мало ли… — трёт переносицу Норман. — Серьёзно, твоя недоверчивость ко всему клану Ратри, порождённая зверствами всего одного из них, сведёт нас в могилу, — бубнит Рей, и Гильда шикает на них. — Какими зверствами? — тут же обеспокоенно спрашивает Эмма, и Рей машет руками. — Никакими, никакими. Потом узнаешь. Но Майку и впрямь говорить не стоит, потому что он сам нам запретил… Ну, ты знаешь. Эмма знает. Поэтому весь следующий день она героически молчит, делая вид, что до сих пор ничегошеньки не понимает. Строго говоря, так оно и есть. Изменилось лишь её отношение к кулону. «Оберег на счастье… Кто бы мог подумать», — думает она в десятый раз за сутки, сжимая украшение пальцами. И, наконец, спать она ложится с чёткими намерениями, которые собирается исполнить этой ночью. — Эмма… — вкрадчиво зовут её голоса с разных сторон. Она привычно оглядывается, силясь разобрать, кто все эти люди. Как обычно, к её шее тянутся холодные белые пальцы. — Давай, Эмма… — вновь добавляется новая реплика в репертуар этих таинственных фигур, и Эмма непонятно кому именно кивает. Она ждёт руку у своей шеи и, когда та появляется, крепко вцепляется в запястье. — Мьюзика! — кричит девушка. Она думает, что это остановит демоницу, но та лишь с большим усердием срывает свой кулон с шеи человека. — Не уходи, постой! — Я не ухожу, — отвечает ей приятный голос, и рыжеволосая вздрагивает. Она осмеливается поднять голову и открывает рот от восторга. Она наконец-то видит, кто перед ней. Существо с фиолетовыми волосами, светло-фиолетовой кожей, маской, закрывающей верхнюю половину лица, и явно не человеческими ушами. Эмма хватается пальцами за широкую одежду, походящую на балахон. — Ты наконец-то вспомнила меня, Эмма. — Я… Я… Да, я… — задыхаясь от радости и счастья, силится сказать та. Мьюзика мягко улыбается подруге. Рождение. Новый кусочек Воспоминаний, дополняющий предыдущий. — Зачем ты пытаешься забрать мой кулон? Это же твой подарок! — приводит мысли в порядок Эмма. Но Мьюзика почему-то не отвечает на её вопрос. — Удачи, Эмма. В следующую секунду девушка раздосадованно кричит, просыпаясь. — Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Она открывает глаза, из которых почему-то не льются слёзы, и обнаруживает три пары глаз, смотрящих на неё. Рей, Норман и Гильда. — Что-то узнала? — спрашивает первый. — Нет, — выдыхает девушка. — Я не понимаю… Я увидела её лицо, мы даже немного поговорили, но когда я спросила про кулон, она ничего мне не ответила. — Значит, она не хочет помогать тебе, — выносит вердикт Норман, и остальные трое хмуро смотрят на него. Очень оптимистичный прогноз. — Я имею в виду, Мьюзика считает, что Эмма должна сама понять это, без её помощи. Нам пора в школу. Им пора в школу, и у Эммы нет времени, чтобы думать о том, как это она сама должна догадаться, что там имеет в виду Мьюзика. Она хочет лишить её своего же подарка. Почему? С этого момента у Мьюзики и Эммы начинается своеобразная игра. Каждую ночь девушка высказывает своё предположение, и тогда либо Мьюзика кивает и сон заканчивается, либо он просто заканчивается. Из наиболее адекватных идей Эммы особенно выделяются три: Мьюзика хочет лишить её единственного способа вспомнить свою прошлую жизнь (жестоко), Мьюзика намекает, что ответ нужно искать не в кулоне (возможно), Мьюзика соскучилась по своему украшению (ладно, это бред, но Эмма никогда не понимала намёков). — Может, она хочет, чтобы я избавилась от кулона? — гадает вслух Эмма, когда одним ранним утром к ней заходит только Рей. — Эта версия не лишена смысла. И Эмма конкретно ненавидит брата за то, что он никак не способствует её потугам найти ответ. Поэтому она высказывает и эту идею Мьюзике, на что та не только кивает, но и улыбается. «Прогресс», — с сарказмом и совсем чуть-чуть с радостью думает уставшая Эмма на следующее утро. Все эти загадки мешают крепкому здоровому. Она решает развивать этот вариант. Ходит несколько дней, раздумывая, как ей избавиться от вещи, во снах никак с Мьюзикой не разговаривает, зная, что подсказки ждать не следует. Так проходит неделя, пока Эмму не осеняет. Ответ всё это время был на поверхности. — Ты хочешь, чтобы я разбила его тем ружьём, что висит у меня в комнате? — выпаливает девочка, держа демоницу за руки. В этот момент за её спиной слышатся хлопки, но повернуться и посмотреть, кто аплодирует, почему-то не получается. — Наконец-то, — гремит низкий, рокочущий голос. Когда Эмма просыпается, загадочный голос отдаётся эхом в её ушах. — Я знаю, что делать, — решительно сдвинув брови, сообщает она Гильде.***
— Прострелить кулон из твоего оружия? — переспрашивает Рей. — Да ты шутишь над нами. — Это не так уж бессмысленно, — встаёт на сторону сестры Норман. Рей только глаза закатывает. Кто бы сомневался. — Она с этим ружьём прошла через столько, что оно ей как родственная душа стало. Ровно как и кулон. Если Мьюзика продолжает забирать его у неё и подтвердила, что Эмма должна избавиться от него, так и следует поступить. Это единственный возможный вариант. — Вот именно! Не могу же я просто разбить его камнем или бросить в канализацию, — нервно посмеивается девушка. — А если его надо разбить прикладом? Вы понимаете, что у нас не будет второго шанса? Если мы ошибёмся, ты уже никогда ничего не вспомнишь. Тот голос же не уточнил, как именно ты должна уничтожить побрякушку. Дело твоё, но я своего мнения не поменяю, пока всё не получится. Не злитесь, когда я скажу: «Я же говорил». — Не будь занудой. Прикладом если кого и надо стукнуть, то только тебя, — усмехается в кулак Норман. Рей обещает себе подсыпать ему в чай слабительное. — Спасибо, Норман, — тем временем благодарно улыбается Эмма. — Когда ты хочешь сделать это? — Да уж ночью давайте, в полнолуние, чтобы совсем романтично получилось, — всплёскивает руками Рей, и остальные двое фыркают на него. Идею сделать это ночью они отметают сразу, поскольку навыки стрельбы Эммы они ещё не проверяли, а в темноте она тем более вряд ли что-то увидит. Следующие несколько дней Рей таскает сестре патроны, и они вчетвером с Гильдой (ей, как и Рею, пришлось довольно долго объяснять, почему иных вариантов, как поступить, у них нет) бегают в лесок на окраине, чтобы немного потренироваться стрелять с близкого расстояния по не движущейся цели. К счастью, выясняется, что Эмма не промах в этом деле, поэтому день, когда всё должно свершиться, наступает довольно быстро. «Скоро ты исчезнешь, да? Если я вспомню тебя и всех остальных, я больше не буду видеть этот сон», — говорит Эмма Мьюзике накануне ночью. «Когда ты вспомнишь, мы останемся с тобой навеки», — отвечает ей всё тот же рокочущий голос незнакомца. Эмма не утруждает себя попытками посмотреть, кто это. Скоро она вспомнит. Скоро её Воспоминания родятся заново. Утром Норман и Рей заходят за ней, чтобы забрать из общежития. Гильда, по их словам, уже давно ждёт в лесу, и Эмма, кивнув, впервые за три года берёт в руки пушку, чтобы воспользоваться ею… Ну, почти по назначению. Пальцы подрагивают, и только ладони братьев на её плечах немного успокаивают тремор. В леске, когда они встречаются с сестрой, Гильда, Рей и Норман крепко обнимают Эмму, прежде чем отойти в сторону и позволить сестре вершить свою миссию. — Удачи. — Удачи. — Удачи, — говорят они, когда Эмма направляет оружие на подвешенный на дереве кулон. Рыжеволосая глубоко вздыхает. Всё происходит быстро и ограничивается лишь звуками выстрелов. Раз, два, три. Эмма выстреливает несколько раз, она действует наверняка. Каждый выстрел сопровождается звуком бьющегося стекла. Осколки сыпятся на землю, и Эмма, наконец, опускает оружие. Вернее, она опускает руки, а само оружие падает на землю. Рей с Норманом и Гильдой затаивают дыхание, внимательно наблюдая за сестрой, которая замирает, пытаясь понять, чувствует ли что-то. «Нет… Ничего нет, — с ужасом осознаёт Эмма и делает шаг к дереву. — Это не могло не сработать. Не могло! Должно быть что-то ещё, я о чём-то забыла, о чём-то не подумала…» — девушка срывается с места, делая ещё несколько быстрых, резких шагов по направлению к месту. Она снимает с крючка верёвочку с болтающимся на ней остатком кулона, кладёт его в руку, затем встаёт на колени и принимается собирать осколки, складывать их всё в ту же ладонь. Пальцы задевают острые края, капельки крови падают на землю, но Эмме плевать. — Ты чего!.. — Стой, — одёргивает Гильду Рей. — У неё есть какой-то план. Он ошибается. У Эммы нет никакого плана. Откуда у неё может быть план, если она впервые пробует возрождать Воспоминания? Она действует по наитию, чисто интуитивно, когда опускает на ладонь последний испачканный в земле кусочек того, что некогда было подарком «демоницы» по имени Мьюзика. И вот потом происходит оно. Рождение Воспоминаний Эммы. Ярко-зелёные глаза девы загораются огнём, от которого у всех присутствующих по спине проходятся мурашки, и Она поднимает голову. Пред её взором проносятся картинки, чем-то похожие на неграмотно построенный видеоряд, однако Эмме так вовсе не кажется, потому что это её жизнь. Прошлая, потерянная жизнь. Дыхание спирает, когда с невероятно большой скоростью её воспоминания врываются в голову. Мама Изабелла, Конни и её зайчик, сестра Крона, отправка Нормана, побег, Сон Джу и Мьюзика, убежище В 06-32, Мистер, Золотистый Пруд, Льюис, вновь побег, облава в убежище, смерть старших товарищей, побег, скитания, Норман, попытка геноцида, убийство королевы, Льюис и коронация Мьюзики. Все эти образы сходятся к одному: таинственная фигура короля всех демонов, сделка и пустота. Эмма хватается за голову, роняя осколки, и воет от боли, потому что преодолевать заклятие — это, знаете ли, не самая простая задача. Потому что Воспоминания, их Рождение, — это болезненный процесс. Эмма теряет сознание, падает лицом вниз около разбитого кулона. Позади неё лежит брошенное оружие. Друзья подбегают с криками «Эмма! Эмма!» и опускаются рядом с ней. — Живая, — сообщает Гильда, когда в скором порядке переворачивает сестру на спину и нащупывает её пульс. — У неё получилось? Получилось же?! — истерично выкрикивает Норман, хлопая Эмму по щекам. Рей ничего не отвечает. Он ворошит волосы самого дорогого ему человека и приподнимает одну прядь. Седина. Только-только поседевшая прядь, что раньше была ярко-рыжей. У неё без сомнений получилось. Рождение свершилось. — Хорошая работа, Эмма.