Мое сокровище

Когда Се Лянь был в пещере десяти тысяч богов в первый раз, конечно же, он не успел ничего осмотреть. Ситуация совершенно не подходила для неторопливого разглядывания… шедевров? Себя? После он несколько раз говорил Хуа Чэну о том, что хотел бы увидеть пещеру еще раз. Сначала намекал, потом говорил прямо, но результата не приносило ни одно, ни другое. Хуа Чэн то оказывался внезапно занятым по горло ужасно неотложными делами Призрачного города. То говорил, что гора снова запечаталась и туда не пробиться даже ему с Се Лянем вместе, даже на маленькую экскурсию. То просто задумчиво молчал, пожимал плечами и улыбался ему. Се Лянь никогда раньше не видел такого редкого зверя, как смущающийся Хуа Чэн, поэтому не стал настаивать. По крайней мере, решил отложить экскурсию еще на пару лет. А теперь он был здесь, в этой пещере, и то, что все происходило во сне, почти никак на него не влияло и не мешало. Се Лянь стоял посреди одного из подземных залов, просторного настолько, что не было видно каменных стен: они терялись в темноте. Свет исходил от нескольких серебристых бабочек, мягко порхающих над его головой. Он улыбнулся, в груди стало горячо. Хуа Чэн не захотел идти с ним — пусть. На первый раз для Се Ляня будет достаточно и этого сопровождения. Он осторожно пошел вперед, и бабочки полетели вслед за ним. Статуи все так же были накрыты тончайшими накидками — никто не позаботился о том, чтобы снять их тогда, когда они убегали из этой пещеры. Се Лянь подошел к той, которая стояла к нему ближе всего, и осторожно погладил шелк, настолько мягкий, что буквально ластился к пальцам. Он не спешил снимать накидку — в ожидании того, что он наконец-то может развернуть свой подарок, была своя прелесть. Он отнял руку и поднес к губам, целуя собственные пальцы, которых только что касалась ткань. Улыбнулся, спустился пальцами от губ вниз, по подбородку и шее. Он почти не сомневался в том, что Хуа Чэн наблюдает за ним при помощи бабочек. Он был бы только рад, если бы бабочки подлетели ближе, как делали обычно, и запорхали у лица, мягко касаясь тонкими крыльями. Но бабочки не хотели спускаться к нему. Се Лянь наконец протянул руку, ухватился за край накидки и сдернул ее, сбросив на каменный пол к ногам статуи. Поднял глаза и посмотрел на свое лицо. Когда Се Лянь еще не вознесся на небеса, он часто видел зеркала и самого себя в их отражениях. Ему говорили, что он божественно прекрасен, но что ему было за дело до этого? Он просто был собой. Когда Се Лянь перестал быть небожителем на восемьсот лет, зеркалом ему часто служила только водная гладь, подернутая рябью. Да и для чего ему нужно было видеть собственное отражение? Он снова просто был собой. Никогда раньше он не замечал, что на самом деле прекрасен, и лишь искусство скульптора открыло ему глаза. Эта статуя держала в руке каменный меч, но острие было направлено в землю. Се Лянь осмотрел статую со всех сторон, поражаясь мастерству, с которым был высечена каждая мелкая складка возле пояса, каждая прядь волос. Но лицо ему нравилось больше всего, и, обойдя кругом, Се Лянь вернулся обратно к нему. Посмотрел на самого себя еще раз. Хуа Чэн, конечно же, безбожно приукрашивал его, но никогда Се Лянь не скажет этого вслух. Он наконец смог заставить себя отойти. Хотелось набросить ткань обратно, потому что статуя за спиной была слишком живой, но Се Лянь сдержался. Он хотел бы открыть их все, пусть для этого потребуется несколько визитов. Во сне, а может быть, получится привести сюда Хуа Чэна и наяву. Этой ночью он покинул Се Ляня внезапно. Такое уже случалось раньше, и Се Лянь не придал этому значения. Хуа Чэн вел себя, как обычно. Нахмурился и недовольно сжал губы, когда услышал сообщение по внутренней сети. Сказал, что нужно решить одно маленькое дело, и он сразу же вернется. Ничем не выдал того, что приготовил сюрприз. Поцеловал на прощание и пожелал как можно раньше лечь спать и дождаться его скорейшего возвращения. Се Лянь действительно уснул почти сразу же. А потом попал сюда. Следующая статуя оказалась сидящей. Се Лянь протянул руку и сдернул ткань уже увереннее. На его лице снова расплылась улыбка, он глубоко вздохнул, прикрыл на мгновение глаза: эмоций было слишком много, а красота этой статуи почти что ослепляла. На ней Се Лянь сидел на троне и просто смотрел вперед, лицо освещала едва заметная в уголках губ улыбка, а голову украшала корона из маленьких цветочков. Тех самых, которые Хуа Чэн каждый день приносил в его кумирню когда-то очень давно. После этой статуи Се Лянь стал осматриваться быстрее, и бабочки едва поспевали за его движениями. Ему как будто было мало, ему хотелось сорвать накидки со всех и увидеть каждую статую, посвященную ему. И когда он закончил с этим залом и остался стоять один посреди каменных изваяний самого себя, в разных позах и одеяниях, ему все равно было мало. Он обернулся вокруг себя несколько раз, оглядываясь. Он был просто один посреди пещеры в горе, а эти статуи теперь напоминали ему о тех людях на улицах столицы, которых извержение вулкана тоже превратило в статуи. Ему снова стало одиноко. Се Лянь не так себе это представлял. — Сань Лан! — позвал он громко, глядя прямо на бабочек над головой. — Пожалуйста… Чего он хотел попросить сейчас? Проснуться или увидеть Хуа Чэна рядом с собой? — Его Высочество звал меня, — раздался голос около уха, и Се Лянь опустил затылок на плечо, обхватил прохладные пальцы своими. И почему сразу нельзя было этого сделать? — Все это великолепно, — сказал Се Лянь и развернулся в объятиях, чтобы стоять лицом к лицу. Закинул руки, обнимая за шею. — Но я хочу быть здесь только с тобой. Одному здесь неуютно, — добавил он, отвечая на вопросительно приподнятую бровь. Хуа Чэн улыбнулся ему и кивнул, а затем осторожно, очень осторожно, как будто в первый раз, поцеловал в губы. Хотя — вспомнил Се Лянь, углубляя поцелуй, — даже в первый раз Хуа Чэн действовал напористее. Все дело было в пещере? Хуа Чэн тогда хотел поцеловать его так? Поэтому он сейчас пытается мысленно вернуться к тому времени? Поэтому и отвечает так неуверенно? «Должно быть, ему действительно было очень плохо здесь», — подумал Се Лянь. Поцелуи все длились, один перетекал в другой, и Хуа Чэн освоился уже достаточно для того, чтобы опустить руки с талии на бедра, подхватить ягодицы снизу и сжать, заставляя Се Ляня одновременно вытянуться вверх, к губам, и податься вниз, к твердым пальцам. Он уже чувствовал жар, который стекался внизу живота, и от этого до сих пор хотелось зажмуриться, но Се Лянь не позволил. «Не ври сам себе и не бойся себя», — сказал ему Хуа Чэн однажды, и эти слова намертво впечатались в память Се Ляня. Он опустил правую руку, обнимая Хуа Чэна за шею только одной. Зато теперь он мог гладить по спине, по бокам, по шее, забираться в волосы и пропускать их сквозь пальцы. Хуа Чэн точно так же гладил его, ощупывая все тело, будто знакомился, не делал этого постоянно, и это был его первый раз. Это казалось бы странным, но в окружении этих статуй было органично и правильно. Се Лянь и себя чувствовал одной из этих статуй, которую, возможно, Хуа Чэн только что закончил, и она ожила под его руками от силы его любви. Ощущение было волнующим, и от него вместе со скользящими по телу руками по спине бежали мурашки. Се Лянь опустил руку вниз: ему очень любопытно было проверить, как сейчас отзовется Хуа Чэн, если он сделает это первым. Он положил ладонь между его ног. Просто положил, накрывая пальцами очень твердый член. Улыбнулся и посмотрел наверх. Пришлось прервать поцелуй, но это того стоило. Глаз Хуа Чэна распахнулся и стал совершенно пустым. Се Лянь поцеловал Хуа Чэна в подбородок и немного сжал пальцы, лаская сквозь ткань нежно, почти невесомо. Так, что даже ему самому было трудно удержаться и не сжать сильнее. Мгновение растянулось и длилось, казалось бесконечно долгим. И наконец закончилось — резко, когда Хуа Чэн двинулся вместе с ним вперед, к одной из статуй, и прижал Се Ляня к ней, обнимая жадно, не давая шансов ни двинуться с места, ни даже пошевелить рукой, потому что руки оказались зажаты сзади, за спиной. Теперь Хуа Чэн не был осторожен, как прежде. Теперь он напирал, и руки, ощупывающие все тело Се Ляня, были жесткими, твердыми. Пальцы сжимали плечи, запястья, ребра сильно, почти болезненно. Хуа Чэн развязал на нем халат и прошелся раскрытыми ладонями по груди, точно так же ощупывая, будто не веря, что Се Лянь на самом деле здесь, стоит перед ним. Ладони прошлись и по соскам, Се Лянь издал тихий и короткий стон, который заставил Хуа Чэна остановиться, отпустить руки. — Что-то не так? — спросил он, и в голосе явственно слышалось волнение. Напряжение. — Все в порядке, — ответил Се Лянь и посмотрел на него снова. Хуа Чэн отвел взгляд и поцеловал его в щеку, скользнул губами по скуле, добрался до уха. Се Лянь потянул за его пояс и прижался теснее, попытался снова обнять Хуа Чэна, но его оттолкнули. Се Лянь в мгновение ока оказался развернутым лицом к камню, а сзади к нему прижался Хуа Чэн. Член лег прямо в выемку между ягодиц, упираясь совершенно недвусмысленно и очень настойчиво. Се Лянь почувствовал, как с его бедер стягивают штаны. Это было странно. Хуа Чэн действительно провел годы в пещере, мечтая именно об этом? О том, чтобы задрать своему божеству подол и без долгих церемоний взять его сзади? Се Лянь вовсе не был против, но все же… — Сань Лан, все в порядке? — спросил он и все же выпрямился, разворачиваясь и обнимая Хуа Чэна. Не понимая, откуда на его лице такое странное выражение. На желание не было похоже. Скорее на злость. Хуа Чэн рассмеялся, затем улыбнулся ему кротко. — Пойдем, я покажу тебе кое-что. Может быть, так ты поймешь хоть немного. И потащил его за собой, держа за руку так крепко, что хотелось вырваться. Если бы это был не сон, на запястье непременно остались бы синяки. Это было очень странно, но Се Лянь не успел обдумать все до конца, когда они оказались возле той самой стены с фреской, от которой несколько лет назад его горячо и единодушно оттаскивали Фэн Синь и Му Цин. Или это была другая? Здесь тоже было праздничное шествие и сам Се Лянь в наряде Бога, повергающего демона. Но на этой фреске не было никакого падающего ребенка, только он сам, сияющее божество в белом наряде и с мечом в руке. Совсем другая. Стиль рисунка разительно отличался, и на этой стене отсутствовали ужасающе кривые надписи Хуа Чэна. И дальше… Се Лянь смотрел на фреску, не в силах отвести взгляд. Стена была разделена на две части: сверху были Небеса, его встречи с Владыкой Шэньу, их занятия, когда тот учил Се Ляня фехтовать, пользоваться небесной сетью, обмениваться телами. Цзюнь У подарил ему меч. А снизу была земля. Он видел себя самого, как он молился перед алтарем в главном храме Бога Войны Шэньу, когда был еще ребенком. Как Безликий Бай обнимал его на горе. Как Се Лянь и Цзюнь У устроили тренировочный бой после победы над Безликим Баем. Сзади его снова обхватили руки, но теперь это был не Хуа Чэн. Он видел белые рукава и тонкие длинные пальцы, сцепившиеся в крепкий замок на поясе. Подбородок лег на плечо, к уху прижалась белая маска. Се Лянь схватился за его руки, пытаясь отвести от себя, но пальцы даже не дрогнули. Что ж, значит, Се Лянь снова не имеет сил рядом с ним. По крайней мере, в этом сне. — Владыка Шэньу, — поприветствовал Се Лянь, пытаясь совладать со своим голосом. Вспомнить, что он уже может перестать бояться безликое белое чудище из детства. Даже если все тело вместе с сознанием по привычке кричат, что бояться стоит. — Что за отвратительное представление вы устроили здесь? Снова специально для меня? И может быть, вы снимете эту маску? Этот облик не вызывает во мне никакой симпатии, как и каракули на стене. — Сяньлэ, откуда в тебе столько злости? — спросил Цзюнь У, и маска пропала с его лица, растворилась в воздухе, как будто ее никогда и не было. Но смотреть на его лицо все равно не хотелось. — Может быть, я и заслужил ее тем, что делал с тобой раньше, но сегодня я искренне хотел извиниться. — Это были извинения? — Се Лянь усмехнулся. — Вы притащили меня сюда, притворились Собирателем цветов под кровавым дождем и пытались… Кстати говоря, что именно вы пытались сделать? — Не будем об этом сейчас, — сказал Цзюнь У. — Может пострадать гордость Владыки небес? — Се Лянь продолжал насмехаться. Ему даже стало немного весело. По телу гуляли страх, злость и остатки возбуждения, которое он чувствовал всего несколько минут назад. — Хорошо. Тогда что мы будем делать сейчас? Кажется, вы зашли в тупик. — Но я все еще сильнее тебя, — мягко ответил Цзюнь У и дотронулся губами до его уха. Се Лянь поморщился. — Не надо так делать. Это неприятно, — и продолжил, когда Цзюнь У отодвинулся от его головы чуть дальше, чем был до этого. Тоже не настолько далеко, как хотелось бы Се Ляню, но хоть немного… — Какой прок сейчас от вашей силы? Вы можете сделать со мной все, что угодно, но разве это принесет удовольствие? — Сяньлэ… — протянул он, и Се Лянь замолчал. После недолгих раздумий Цзюнь У продолжил: — Ты говоришь со мной так, как будто мне пять лет. Не надо так делать. Это тоже неприятно. — Вы ведете себя даже хуже, чем пятилетний! Се Лянь инстинктивно оттолкнул от себя его руки еще раз. Руки поддались легко, и он вырвался на свободу, тяжело дыша. Это было странно. Цзюнь У только что держал его крепко настолько, что даже шанса не было освободиться, и вдруг… перестал? Се Лянь почувствовал себя обескураженным и даже обманутым. И стоило только ему осознать эти чувства, он рассмеялся и сел на пол прямо там, где стоял. Цзюнь У скрестил на груди руки и смотрел на него сверху вниз. — В чем дело, Ваше Высочество? — спросил он. — Неужели я выгляжу настолько смешным? Се Лянь улыбнулся. — Нет. На самом деле, нет. Но ваш халат мне не нравится, Ваше Высочество. Навевает плохие воспоминания. Уберите его, останьтесь в нижних одеждах. И пожалуйста, примите свой истинный облик, если хотите, чтобы я остался. — Ты и так никуда не сможешь уйти. Я контролирую твой сон, и если я захочу, ты не проснешься. Се Лянь едва смог удержать себя от того, чтобы закатить глаза по примеру Му Цина, и то только потому, что это выглядело плохо. Он вздохнул и повторил: — Пожалуйста. Я очень прошу. — Для чего? — спросил Цзюнь У, глядя на него внимательно и напряженно. — Чтобы не мешало лишнее. — Жаль тебя разочаровывать, но это и есть мой истинный облик, — ответил он с неохотой. Се Лянь кивнул. — Тогда одежда. — А это для чего? — Чтобы не мешало лишнее, — ответил Се Лянь с улыбкой. — И немного личной выгоды. Безликий Бай в белых подштанниках никогда больше не будет выглядеть для меня опасным. Цзюнь У нахмурился и резко отвернулся от него. — Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? — спросил он, все так же стоя спиной. — Хочу, — кивнул Се Лянь. — Но это не главное. В данный момент я хочу остаться. Он ждал, что Цзюнь У ответит еще что-нибудь, но тот продолжал стоять спиной и смотреть перед собой. И не собирался ничего говорить. Се Лянь подождал еще немного, а затем все же поднялся на ноги и подошел сзади сам. — Помочь вам раздеться, Ваше Высочество? — спросил он. Обойдя Цзюнь У, Се Лянь встал лицом к нему и неторопливо начал развязывать пояс. Се Лянь знал, что его не остановят. Он сосредоточенно работал пальцами, не поднимая лица. Ему казалось, что Цзюнь У смотрит на его затылок, и если Се Лянь сейчас поднимет голову и они столкнутся взглядами, ситуация станет немного неловкой. Как будто не было неловким то, чем они занимались совсем недавно. Когда одежды оказались распахнуты, он снова подошел к Цзюнь У сзади и снял их с плеч, бросил на пол подальше, как грязную тряпку, которая отслужила свое. — И что теперь? — спросил тот с напускным интересом. Се Лянь снова обошел его и встал напротив, оглядывая очень внимательно. Он хотел бы знать, о чем сейчас действительно думает Цзюнь У и чего хочет добиться от него. Несмотря на то, что их судьбы во многом казались похожими одна на другую, они были совершенно разными внешне, и это радовало Се Ляня. Его Высочество наследный принц Уюна был выше шире в плечах, и его голова всегда, даже сейчас — особенно сейчас — была высоко поднята в царственном жесте, которого тот даже не осознавал, настолько естественным для него казалось это положение. Се Лянь никогда не видел у самого себя такого. — Вот так — просто замечательно, — похвалил он немного слишком горячо, когда заметил, что задумался и молчит слишком долго. — Ваше Высочество, не хотите присесть рядом со мной на пол? Здесь отличный каменный пол, очень удобный. Цзюнь У мотнул головой и усмехнулся, а затем одним движением руки притянул Се Ляня снова и, прижимая к себе, стянул одежду с плеч точно таким же движением и откинул в сторону. Се Лянь выдохнул от неожиданности и теперь посмотрел на Цзюнь У прямо. Нельзя было отводить глаза. Можно краснеть от его близости и жара кожи сквозь тонкую ткань, но нельзя отворачиваться. — Владыка, — сказал Се Лянь тихо и потянулся вверх, губами касаясь лица, шепча на ухо: — Отпустите меня сейчас. Кожа на щеках была мягкой, нежной и тоже горела. Рука, которая держала его, сжала еще крепче. Цзюнь У повернул голову и осторожно поцеловал уголок губ. Се Ляню было не по себе — и очень хорошо одновременно. В голове было легко, словно она превратилась в горящий бумажный фонарик и летела к небесам. — Я еще приду, обещаю, — продолжил Се Лянь. — Ваше Высочество, я бы очень хотел поговорить с вами подольше, прежде чем вы… мы… Ох, не стоило ему даже заводить разговор об этом. Он неловко рассмеялся, но долго смеяться ему не дали, накрыв губы и затянув его в поцелуй. По крайней мере, Се Лянь мог позволить это ему — и себе. Поцелуй был нежным и легким — его было мало, хотелось распробовать вкус, хотелось почувствовать его полностью. Се Лянь знал, что Цзюнь У может дать намного больше, что крепости и вкуса в его поцелуях может быть намного, несравнимо больше, чем сейчас. Цзюнь У сдерживался и делал это очень успешно: настолько, что Се Лянь начал углублять поцелуй сам, кусать за губы, тянуться языком, доставая до ровных зубов, гладя рот изнутри. Цзюнь У все же отпустил одну руку, чтобы подхватить ею голову Се Ляня и удержать. Теперь Цзюнь У перестал сдерживаться, сминал его губы, пробирался в его рот и не давал вдохнуть до того момента, пока голова не начала кружиться. Внезапно его отпустили. Се Лянь пошатнулся, больше не удерживаемый ничем, и заморгал, пытаясь сфокусироваться. Цзюнь У улыбнулся ему и прикрыл глаза — его губы были алыми, влажными, припухшими, это выглядело восхитительно на его прекрасном утонченном лице верховного божества, — а затем медленно опустился вниз. Се Лянь растерянно смотрел, как Цзюнь У стоит на коленях у его ног и смотрит вверх. А затем он обхватил руками обе ноги под коленями — так же твердо, не давая сделать движения, и прижался к бедру сначала щекой, а затем и губами. Теми же самыми яркими, влажными, горячими губами, а нижние штаны были настолько тонкими, что даже прикосновение к обнаженной коже казалось бы не настолько интимным. Се Лянь успел подумать ошарашенно: как он оказался в таком положении? Попытался упасть на колени тоже, но руки держали крепко и не давали ногам согнуться. — Ваше Высочество… Владыка Шэньу… — прошептал он, голос перестал слушаться. — Зачем вы так? Передо мной не стоит… Цзюнь У отнял губы от его бедра и посмотрел снизу вверх. Медленно улыбнулся и прикрыл глаза. Неровная тень от длинных ресниц легла на раскрасневшиеся щеки. Се Лянь коснулся кончиками пальцев тонкой спинки носа, погладил по щеке и добрался до губ. — Не говорите, что вам не нравится, Ваше Высочество, — улыбнулся Цзюнь У и посмотрел на него взглядом победителя. Выглядело забавно, но последнее, что нужно было бы делать в этот момент — это засмеяться. Се Лянь все же наклонился, чтобы коротко поцеловать еще раз — вдруг это поможет ему выбраться. Не сработало. Может быть, это действительно просто сон? Конечно, Владыка могуществен и мог бы завлечь Се Ляня сюда своей силой, но все это было чем-то совершенно новым, совершенно неправильным для него. Может быть, Се Ляню это снится, и все? Цзюнь У приподнялся еще немного, и теперь его лицо находилось прямо напротив паха Се Ляня. Он правда хочет проснуться сейчас? Руки отпустили колени только на мгновение, чтобы спустить штаны вниз, а затем Цзюнь У облизал губы и тронул ими основание члена. Се Лянь задохнулся и мысленно поблагодарил Цзюнь У за то, что тот снова его удержал. Колени превратились в желе мгновенно. До этого момента Се Лянь даже не замечал, что он уже возбужден. — Ты все еще хочешь уйти, Сяньлэ? — спросил у него Цзюнь У, водя губами и носом по стволу снизу вверх и обратно. Затем наконец-то обхватил головку губами. Остановился, чуть отодвинулся и посмотрел на него с интересом. — Ответь мне. «Не бойся и верь себе», — напомнил себе Се Лянь и мотнул головой. — Нет, — ответил он и улыбнулся, запуская пальцы в черные густые волосы, откидывая их со лба назад. — Мне действительно нравится. Пожалуйста, Владыка Шэньу, не останавливайтесь. Если бы Се Ляню кто-нибудь сказал, что сам верховный Бог Войны встанет перед ним на колени, чтобы доставить ему удовольствие ртом, он не то что не поверил бы. Он бы даже не посмеялся, потому что смеяться над дураками ему не нравилось. И теперь — вот это. Цзюнь У медленно и очень осторожно забирал в рот его член, опускался все ниже, пока головка не остановилась, уткнувшись в горло. И замер, прижав его языком и щеками, так что Се Лянь вновь вдохнул глубоко и выдохнул со стоном. И толкнулся вперед еще немного, придерживая рукой голову Цзюнь У. Тот продолжал держать Се Ляня, только теперь одна рука обхватывала под коленями, другая обнимала за бедра, и пальцы впивались в ягодицу, сминая ее. Вместе со ртом, который поднимался и вновь опускался на член Се Ляня в ровном, слегка замедленном темпе, было превосходно. И снова хотелось больше, сильнее, но и Се Лянь умел ждать. Он был за это вознагражден, когда Цзюнь У наконец-то стал двигаться быстрее и резче, беря глубоко, по самое основание. Се Лянь наконец кончил, выплеснулся в горло и, кажется, застонал еще громче, чем до этого. «Ничего себе», — подумал он отрешенно, пока пытался прийти в себя. Перед глазами было темно. В пещере пропал весь свет, а он и не заметил, когда это случилось. — Вот это можешь считать моими извинениями, — услышал он в темноте. Голос был довольным, с легким оттенком насмешки. — А теперь я исполню твое пожелание. Губы коснулись внутренней стороны бедра сначала нежно, затем сжались сильнее, затем кожу стиснули зубы, и от этой внезапной острой вспышки Се Лянь проснулся в своей постели. Здесь тоже были бабочки, только больше, отчего весь воздух казался наполненным серебристым сиянием. Се Лянь почувствовал, как одна из них пролетела мимо щеки, легко задев тончайшими крылышками, вторая присела на ключицу, принося прохладу. Сердце колотилось в груди, как бешеное. — Гэгэ снились хорошие сны? — ушей коснулся мягкий голос, и Се Ляню захотелось спрятаться под одеяло, немедленно. «Ох, твою же мать», — успел подумать он, чувствуя нотки паники в своих мыслях. Скрыться под одеялом он не успел — Хуа Чэн сделал два шага, разделяющие кровать и кресло, в котором обычно сидел, когда не находился в этой самой кровати, и лег сбоку рядом с ним, поглаживая по щеке и не давая отвернуться. И судя по тому, какими холодными казались пальцы, щеки Се Ляня опять горели. — Давно ты вернулся? — спросил он, пытаясь улыбнуться. — Достаточно, — кивнул Хуа Чэн и тронул щеку губами. До этой ночи Се Лянь думал, что порывы вскочить, убежать, скрыться с глаз в те моменты, когда его целуют, давно и окончательно остались в прошлом, однако он никогда так не ошибался. — И ты не пытался меня разбудить? — уточнил Се Лянь на всякий случай. — Не пытался, — ответил Хуа Чэн и пояснил, после того как Се Лянь все же посмотрел на него укоризненно: — Ты и так проснулся бы, рано или поздно, а увидеть, как Его Высочество гнется в постели от возбуждения во сне — бесценно. Я наслаждался. Кажется, Се Лянь пришел в себя. По крайней мере, настолько, чтобы посмотреть на него еще раз, на этот раз с еще большим осуждением во взгляде. Хуа Чэн рассмеялся коротко, но очень довольно, и притянул Се Ляня к себе. Попытался поцеловать, но к этому Се Лянь тоже пока не был готов и замер. — Ваше Высочество, что случилось? — спросил он, и меньше всего Се Ляню хотелось отвечать на этот вопрос. — Подобные сны — это нормально, ничего необычного. Хотя поначалу мне тоже так не казалось, — Хуа Чэн усмехнулся и поцеловал в уголок губ. В то же самое место, куда его целовал Цзюнь У во сне. — Ты видел меня? — спросил Се Лянь, хотя знал ответ на этот вопрос почти наверняка. Как он и ожидал, последовал кивок. — А я нет. — Не себя? — удивился Хуа Чэн. — Не тебя, — огрызнулся Се Лянь и все же спрятал горящее лицо. Сейчас он уже сам готов был поверить в то, что это все было только лишь сном. Мало ли, чего только не бывает… Хуа Чэн поцеловал в ухо, провел языком. Се Лянь все же улыбнулся. — И кто же это был? Твой наставник, Цзюнь У, Безликий Бай? — Обошлось без наставника. И без Бая, — Се Лянь усмехнулся, все-таки смог поднять пылающее лицо и дотянулся до губ Хуа Чэна. — Спасибо. Хуа Чэн обнял его крепче и поцеловал. Се Лянь наконец смог расслабиться, отпустить то, что было, вернуться в настоящее. — Если бы это был кто-нибудь другой, например, Му Цин, я поднялся бы на небеса и убил бы его через пару минут, — услышал он, когда поцелуй прервался, закончившись сам собой. — А это… Могу сказать только, что у Вашего Высочества отменный вкус. Се Лянь не выдержал и засмеялся, чувствуя себя совершенно счастливым. Не желая больше думать о том, что было во сне. — А что было у тебя? — спросил Се Лянь. Ему было немного интересно, но по большему счету он просто хотел сменить тему. — Что-то срочное? Хуа Чэн поморщился и, не желая отвечать, скользнул руками под одежду Се Ляня, гладя по плечам и спине, опускаясь на поясницу и ниже. — Потом расскажу, — все же ответил он, когда Се Лянь три раза увернулся губами от поцелуя. Ему просто было весело и хотелось продолжать. — Не забудь! — сказал Се Лянь серьезно, насколько это было возможно. — Если гэгэ забудет сам, то и мне незачем об этом помнить. Он улыбнулся широко, блеснул белыми, ровными, острыми зубами, так что Се Лянь засмотрелся на миг и забыл даже, о чем они только что говорили. А потом Хуа Чэн его все же поцеловал и подмял под себя, одновременно с этим избавив себя от всей одежды — чудесное свойство демонов, которое даже небожителям было недоступно. Се Лянь иногда завидовал — Хуа Чэну не нужно было думать о том, куда он закинул свои штаны. Потом Се Лянь вспоминал, что для этого нужно совсем немного — умереть, и ему становилось тяжело от этой мысли. А затем он отметал грустные мысли, потому что они оба оставались живыми, так или иначе. Это невозможно было не заметить. Не почувствовать. Его тело гладили везде, куда руки только могли дотянуться. Ладони несли мгновенную прохладу его разгоряченной коже, чтобы через пару секунд она загорелась еще сильнее. Се Лянь прогибался, ластился, прижимался, ощущал жар своего и чужого возбуждения, и от этого всего, что давалось ему, он терялся, забывая обо всем и даже о себе. Он растворялся — в свете, в темноте, было не важно. Он привык отдаваться на волю этих рук и этих губ, которые каждый раз переплавляли его в нечто новое, более совершенное. Хуа Чэн сжал зубами кожу под ключицей, скользнул по груди, спускаясь вниз поцелуями, от которых через пару часов останутся красные пятна, а через пару секунд после того, как их обнаружат, бабочки исцелят их и оставят кожу вновь ровной. Солнечное сплетение. Живот. Еще ниже. Се Лянь почувствовал, как его бедра широко разводят в стороны. Он знал, что сейчас Хуа Чэн опустится еще ниже и возьмет в рот его член, обхватит губами и впустит глубоко. Он лежал с закрытыми глазами и ждал. И ничего не происходило. Глаза все же пришлось открыть. Хуа Чэн смотрел вниз, и Се Лянь совершенно не мог понять, что за странное выражение лица он видит. Пока Хуа Чэн не накрыл ладонью его бедро и не повел вверх, останавливаясь у самого паха. И надавил большим пальцем. Было больно — совершенно неожиданно. Как будто на этом месте был синяк. Или ушиб. Или укус. Он вспомнил и закрыл глаза. И в ту же секунду Хуа Чэн взял в рот, лаская губами и языком так горячо, что все мысли, какие только были, вышибло этим напором из головы. Се Лянь успевал только цепляться за его плечи, суматошно поглаживая, сжимая, впиваясь ногтями. Кончая в горло и чувствуя, как к лобку прижимаются щеки, нос, а затем и губы, мокрые и влажные. Как слюна засыхает на его разгоряченной коже. Приходить в себя — во второй раз за ночь — было странно. Не потому, что такого раньше не случалось — Хуа Чэн оправдывал свой титул непревзойденного. Странным было то, что теперь это были двое. Теперь он точно знал, что были. — Если Ваше Высочество не хочет говорить со мной, он может этого не делать, — сказал Хуа Чэн, снова устраиваясь на нем, но не ложась сверху, а удерживаясь на локтях и нависая над его лицом. Погладил по щеке, откинув налипшие волосы. — Но я смею надеяться, что он захочет. В голове царил полный хаос. Только что он убедил себя, что это было всего лишь сном, и больше всего Се Лянь хотел, чтобы он таковым и оставался, но когда мир прислушивался к его желаниям? — Ты… — Се Лянь заставил себя говорить, несмотря на то, что горло не слушалось. — Ты считаешь меня… — Его Высочеством наследным принцем, — ответил Хуа Чэн и улыбнулся ему так же, как и обычно, и поцеловал между бровями, языком заставляя складку между ними разойтись в стороны. Коснулся губами закрытых век по очереди и горящих щек. — Послушай меня. Судя по тому, что я видел, Цзюнь У не сделал с тобой ничего плохого. Даже наоборот. Пока у тебя нет поводов для того, чтобы грустить так сильно. Се Лянь кивнул, с усилием открыл глаза. Попытался улыбнуться. Хуа Чэн каждый раз парой слов и прикосновений вытаскивал его с самого глубокого дна, на которое он успевал упасть мгновенно. Хуа Чэн улыбнулся ему и продолжил, увидев, что его действительно слушают: — Прости, я меньше всего хочу говорить с тобой об этом, но это важно. Цзюнь У силен даже теперь, если он может затащить тебя к себе во сне. И он восстанавливается, набирает еще больше сил. Я не уверен в том, что то, что меня не было рядом с тобой сегодня, имеет для него хоть какое-то значение. Сможешь ли ты спать спокойно, если каждый раз он будет забирать тебя к себе? Се Лянь поежился, пожал плечами. — Он правда не делал мне ничего плохого, — задумчиво сказал он. — Может быть, он изменился? Он просил у меня прощения. — Ну да, — Хуа Чэн скептически приподнял бровь и вновь погладил. По щеке, по губам. — На коленях просил, очень старался? Се Лянь кивнул и усмехнулся грустно. Чувствовал он себя паршиво, давно с ним такого не было. — Чтобы заслужить твое прощение, ему стоит сто лет ползать у твоих ног и целовать следы на камнях, а не тянуть к тебе руки! — Хуа Чэн взорвался совершенно внезапно, ударил кулаком по подушке около головы Се Ляня. И снова затих. — Прости. Се Лянь погладил его по плечам, нажимая на застывшие мышцы, и почувствовал, как тело под его пальцами расслабляется. — Дело не в этом, — сказал Хуа Чэн, помолчав несколько мгновений, — а в том, чего именно он добивается. Я сомневаюсь, что дело только в том, что он хочет твое тело. Хотя и в этом тоже. — Он снова глубоко вздохнул. — Но не только. Где вы были? Это была гора Тунлу? — Пещера десяти тысяч богов, — ответил Се Лянь. Хуа Чэн прикрыл глаз. — Я хочу убить его, — сказал он. — Очень жаль, что сейчас это невозможно. Се Лянь вздохнул и качнул головой: — Я не хочу, чтобы ты его убивал. Я вообще не хочу видеть его мертвым. Хуа Чэн ничего не ответил на это, только опустил ресницы. Хуа Чэн был красивым. Он любил Се Ляня больше жизни, и Се Лянь отвечал ему тем же. Им было хорошо вместе. Так откуда сейчас взялся Цзюнь У? Почему Се Лянь продолжает думать о нем и защищать его? Хуа Чэн наконец посмотрел на него снова, и это был странный взгляд: влюбленный и немного виноватый. Погладил по щеке, и Се Лянь прижался щекой к ладони. Дотянулся губами, поцеловал. — Прости меня, — прошептал он. — Это я должен просить прощения, — Хуа Чэн покачал головой. — У меня есть одна тайна… Хотя, конечно, не одна, но Его Высочество был так любезен, что не расспрашивал меня ни об одной. Я не говорил о них, чтобы не тревожить тебя ничем, но боюсь, одна из моих тайн касается тебя напрямую. — Сань Лан? Хуа Чэн улыбнулся ему. — Пока не бери в голову, — сказал он. — Я попытаюсь разделаться с этой мелочью завтра, и надеюсь, не придется тебе ничего рассказывать. Се Лянь вздохнул и перевернулся. Теперь Хуа Чэн оказался лежащим снизу, прижатым к кровати. И судя по всему, он расслабился и наслаждался. Он всегда любил, когда Се Лянь перехватывал инициативу, и Се Лянь не мог не отвечать. Он обхватил лицо Хуа Чэна ладонями и прижался губами к губам. Ему хотелось загладить свою глупую ошибку, хотелось любить того, кто сейчас находится рядом с ним. На сердце все еще было неспокойно, и он настоял бы на том, чтобы Хуа Чэн рассказал ему все, но Се Лянь останавливал себя. Он полностью доверял Хуа Чэну, и если тот говорил, что разберется сам, не стоило настаивать. Лучше заниматься любовью. Хуа Чэн дождался, пока Се Лянь спустится вниз по его телу, поцеловав каждый цунь; пока возьмет его напряженный член в руку, играя с ним, обхватывая губами головку и облизывая кончиком языка, и опуская на язык весь целиком, а затем забирая в рот все глубже и глубже. Хуа Чэн не выдержал и поднял Се Ляня вверх, прижимаясь губами к губам. Этой ночью Хуа Чэн любил его долго, так долго, как только Се Лянь мог вынести, прежде чем упал без сил ему на грудь и уснул практически сразу, чувствуя только, как его целуют в висок и как губы собирают со лба капли пота. Утром было спокойно и сонно. Се Лянь легко мог восстанавливать силы за пару часов сна, но ему нравилось чувствовать себя обычным человеком, для которого любимый приготовил прекрасный завтрак. Он мог нежиться в постели и получить еду прямо здесь. Он мог делиться самыми вкусными кусочками, не обращая внимания на то, что их Хуа Чэн приготовил сам для него же. Он мог утащить своего Сань Лана обратно в постель и устроить легкую утреннюю возню в одеялах, и видеть улыбку и полный любви взгляд, направленный на него. А потом пришло время подняться и заняться делами — у него было мало молитв, но, тем не менее, они приходили постоянно, и некоторые из них было весьма непросто исполнить. — Так что отвлекло тебя вчера вечером? — неожиданно вспомнил Се Лянь. Хуа Чэн отмахнулся и поднял халат, расправляя его и помогая Се Ляню одеться. — Приходила одна совершенно отвратительная женщина, которую я вынужден время от времени выслушивать. — Линвэнь? — Се Лянь улыбнулся. — Кто же еще. Половину ночи совала мне в лицо какие-то бумажки и требовала денег за то, что успели сломать мои подданные. Скажи, гэгэ, разве я должен платить за то, что какие-то беспомощные божки не могут справиться со своими обязанностями и прогнать мелких демонов? Инь Юй объяснял ей это первую половину вечера, но она никак не унималась. — И ты заплатил? — поинтересовался Се Лянь, запуская руки в рукава. Хуа Чэн обвязал его поясом и поцеловал в подставленные губы. — Конечно же, нет. Пусть разбираются сами. Если кто-нибудь из демонов будет мешать тебе — скажи, с ними я разберусь. Но остальные небожители меня не волнуют. Се Лянь рассмеялся. На самом деле, он тоже слышал от Му Цина, что демоны совсем распоясались в последнее время, и сил у богов войны не хватает на то, чтобы справляться с ними и одновременно откликаться на все просьбы, которые раньше предназначались Небесному Императору лично. Хорошо, что Се Ляню демоны не докучали. — Ты обещал рассказать мне вечером еще кое-что, — напомнил он после прощального поцелуя, последнего из десятка. Хуа Чэн не хотел его отпускать. — Я помню. Поговорим вечером, если еще будет, о чем говорить. Усмешка Хуа Чэна была спокойной и мягкой, когда он ушел, кинув кубики, и Се Лянь снова подавил тревогу, которая взялась неизвестно откуда. Хуа Чэн со всем справится, и к вечеру, может быть, Се Лянь услышит какой-нибудь забавный анекдот. «Забавный анекдот, который касается меня? Который связан с Цзюнь У?» Тревога стала еще сильнее. Прошло совсем немного времени, но Се Лянь все же решил связаться с Хуа Чэном по духовной сети. На всякий случай. — Пожалуйста, будь осторожен, — попросил он и неловко усмехнулся. — Я переживаю на ровном месте, прости. — Я буду, — услышал он ответ. — Все это не стоит твоих волнений. Ничего не стоит. Исполняй свои обязанности спокойно. Се Лянь вздохнул и попытался выкинуть это из головы. Получалось с переменным успехом. Он несколько раз подавлял порыв связаться с Хуа Чэном и узнать, как у него дела. Может быть, ему нужна была помощь прямо сейчас? Се Лянь никогда еще так не тревожился из-за Хуа Чэна. Тот был сильнейшим из демонов. Да и красная нить так же, как и обычно, обвивала средний палец и лучше всяких слов говорила о том, что с Хуа Чэном все в порядке. Но все же, вернувшись в Храм Водных Каштанов к вечеру, он готов был вытаскивать Хуа Чэна из любых неприятностей и поднять на уши все Небеса, если потребуется. Но это оказалось не нужно. Хуа Чэн уже встречал его у дома, сидя на крыльце и вырезая что-то из дерева. Как только Се Лянь показался на дорожке, Хуа Чэн убрал нож и засунул недоделанную деревяшку в голенище сапога, даже не глядя. Все его внимание было сосредоточено на Се Ляне, и он шел, красуясь, нарочно чуть покачивая бедрами, глядя вниз под ноги только для того, чтобы иногда поднимать глаза и снова сталкиваться взглядами. Хуа Чэн смотрел на него так же, как и всегда — с безграничной любовью. Он прекрасно знал, чего добивается. Когда Се Лянь подошел, Хуа Чэн тут же притянул его к себе за бедра, крепко обнимая и прижимаясь лицом к животу. Се Лянь запустил пальцы в волосы, чтобы погладить затылок, и Хуа Чэн довольно потерся щекой. — Я волновался, — сказал Се Лянь с облегчением. — Угу, — пробормотал Хуа Чэн. — Я знаю. — Все в порядке? — спросил Се Лянь. — В полном. — Ты обещал рассказать вечером какую-то тайну, — напомнил Се Лянь. — Правда? — Хуа Чэн усмехнулся и поднялся на ноги, но его бедер не отпустил, и ноги Се Ляня оторвались от земли, а сам он оказался перекинутым через плечо и глядящим на Хуа Чэна сверху вниз. — Тогда будь добр подождать еще немного, Ваше Высочество. Скоро ты сам все поймешь. — Ты говоришь загадками. — Разве ты не доверяешь мне? Хуа Чэн откинул голову назад, и Се Лянь наконец-то коснулся его губ. Губы встретились, Хуа Чэн с готовностью подался навстречу, но теперь отодвинулся Се Лянь. — Тайна связана с Цзюнь У? — он попытался угадать. — Напрямую, — Хуа Чэн усмехнулся. И тут Се Ляню стало плохо. Настолько, что показалось, будто солнце закатилось именно в этот момент, и по спине подуло холодным ветром. — Ты и есть Цзюнь У, — сказал он. Он ожидал, что Хуа Чэн сейчас рассмеется. Или оскорбится в ответ на это предположение. Или просто отмахнется от него. Объяснит. Но он улыбнулся и кивнул. Алый вечерний свет полностью померк перед глазами Се Ляня. Он толкнул Хуа Чэна в плечи, заставляя отпустить его, и сел на порог. — Я снова сплю, так? — спросил он. Но он знал, что не спит. Рядом с ним на порог сел Хуа Чэн. Не-Хуа Чэн. — На этот раз — нет. Се Лянь не хотел даже смотреть на него. Даже сдвинуться в сторону не хотел. Выходит, он весь день волновался не просто так. Он просто сидел и смотрел перед собой на горящие красным кроны кленов. Три года назад Хуа Чэн вернулся к нему и точно так же стоял, ожидая, пока Се Лянь придет домой и, увидев его, упадет в объятия. Три года прошло. Всего три года… «А Цзюнь У действительно быстро вернул себе силы, — вдруг подумал Се Лянь со злостью. — Всего три года, а он уже восстановился и выбрался из-под каменных завалов Тунлу». — Если карты теперь раскрыты, вы можете принять свой облик, — сказал Се Лянь. Цзюнь У усмехнулся — в точности так же, как это делал Хуа Чэн обычно, — но исполнил то, чего от него попросил Се Лянь. — Поразительно, стоит мне только попросить, и вы делаете то, что я скажу, — сказал Се Лянь сухо. — Может быть, я попрошу вернуть мне Хуа Чэна, и он появится прямо здесь передо мной? — Я понимаю твою злость, — Цзюнь У вздохнул, но прозвучало это насквозь притворно. Се Лянь даже не захотел отвечать. Ему совершенно не хотелось сейчас вести вежливые и отвлеченные беседы с тем, кто был виноват во всех его бедах, всегда. Самое обидное, что даже злиться на Цзюнь У по-настоящему у Се Ляня не получалось. Вся ненависть осталась в прошлом, Се Лянь вложил ее всю в удар мечом, который пробил тысячелетний доспех и оставил Небесного Императора лежать поверженным. Сейчас Се Ляню от него ничего не было нужно. Что ему действительно требовалось, так это прийти в себя и начать думать. — Может быть, чаю? — предложил Цзюнь У спокойным голосом, точно так же, как предлагал Се Ляню выпить чай раньше множество раз. Словно бы ничего не произошло. Словно бы не было прошлой ночи. — Может быть, вы оставите наконец меня в покое? — Ты предлагаешь мне уйти, Сяньлэ? Се Лянь все же заставил себя повернуть голову и посмотреть на него. Цзюнь У снова принял свой образ вечно молодого прекрасного Божества войны, но уже давно остались в прошлом те времена, когда Се Лянь восхищался им. — Никогда. Больше. Не. Называйте. Меня. Так, — сказал Се Лянь и снова отвернулся. — Или я буду называть вас Уюном, и посмотрим, как это вам понравится. — Так мне уйти, Ваше Высочество? — повторил свой вопрос Цзюнь У. Се Лянь подавил свой первый порыв сказать «да». Он не хотел видеть Цзюнь У, но кто еще, кроме него, сможет объяснить Се Ляню, что произошло. Поэтому он, помедлив, отрицательно мотнул головой и вздохнул. — Чаю, Владыка, — сказал он, поднявшись. — Пожалуйста, подождите здесь. Я принесу. Не оглядываясь и не услышав ответа на свои слова, он ушел в дом и с силой захлопнул за спиной дверь, еще раз подтверждая этим звуком, что Цзюнь У здесь не ждут. И прислонился к двери спиной, не в силах сделать и шага дальше. Вся его воля истратилась там, за дверью, а в доме, где Хуа Чэн еще сегодня утром готовил ему завтрак и целовал возле выхода на прощание, ее не осталось вовсе. Се Лянь закрыл лицо руками и закусил губу. Он был безоблачно счастлив все три года, когда Хуа Чэн был рядом с ним. Как будто все это было лишь для того, чтобы снова сделать ему больно. Чтобы он расслабился, как и раньше, восемьсот лет назад, когда был всеми любимым и почитаемым наследным принцем еще живого государства Сяньлэ. У него снова все отобрали. А ведь Се Лянь думал, что уже привык к тому, что постоянно несчастлив — привык не иметь ничего и ни к чему не привязываться, настолько, что даже не считал это чем-то особенным. И полностью расслабился рядом с Хуа Чэном. Он вспомнил, как утром Хуа Чэн подавал ему одежду и, усадив на стул, расчесывал волосы, не забывая мягко массировать голову и уши, отчего Се Лянь плавился, как лед на солнце. Воспоминания потащили его дальше: к ночи, которую они провели вместе. И еще дальше — ко сну, в котором Се Лянь видел Пещеру десяти тысяч божеств и Цзюнь У. Се Лянь опустил руки и резко вытер мокрые щеки рукавом — ткань халата была достаточно жесткой, чтобы привести его в чувство. Нечего было стоять столбом и лить слезы, тем более ничего страшного не случилось — Хуа Чэн был жив, а со всем остальным Се Лянь справится. Он решительно направился к очагу, поставил на огонь чайник и присел рядом, принявшись ждать. Се Лянь мог бы обвинить Цзюнь У — тот так или иначе был виновен во всех его несчастьях, — но сделать это не получалось даже мысленно. Хуа Чэн, без сомнения, утром покинул Се Ляня по собственной воле, совершенно точно зная, что может не вернуться назад. Не получалось злиться и на Хуа Чэна — он обманывал Се Ляня, недоговаривал, чтобы не тревожить его. Но разве не сам Хуа Чэн говорил, что ничего на свете не стоит того, чтобы Се Лянь волновался?.. Хорошо, пусть так. Он не станет волноваться. Он просто найдет Хуа Чэна и заставит пообещать никогда так больше не делать. А пока… Се Лянь подошел к окну, выходящему в сад за домом. На одном из старых персиковых деревьев Хуа Чэн сделал качели. Сделал именно того размера, который Хуа Чэн любил больше всего — широкие для одного человека, но недостаточно широкие для того, чтобы двое сидели на них рядом свободно. Теперь на качелях сидел Цзюнь У. Се Лянь наблюдал, скрывшись за занавеской, чтобы его не было заметно, как Цзюнь У раскачивается, чуть отрывая ноги от земли. Он улыбался чему-то своему, глядя в небо. Се Лянь тоже улыбнулся, наблюдая за ним украдкой, и заставил себя отойти от окна, чтобы перестать смотреть. Се Лянь вспомнил, как качался на самодельной качели Безликий Бай в самую первую их встречу, и по спине снова пробежал холодок. Еще он вспомнил о том, что Цзюнь У несколько лет не видел неба совсем — только темные внутренности горы Тунлу. Се Лянь понятия не имел, как ему относиться к Цзюнь У сейчас, после всего, что было. Вода уже нагрелась. Се Лянь быстро бросил в чайник связанный шарик чая, составил чайный набор и, открыв дверь ногой, вынес его на улицу. В саду была небольшая резная беседка специально для тех случаев, когда к ним заходили редкие гости. Он поставил поднос на деревянный стол в форме правильного восьмиугольника, проведя костяшками пальцев по столешнице — она казалась теплой даже сейчас, когда дни стали прохладнее. Се Лянь подумал, что дерево теплое потому, что до сих пор хранит прикосновения рук Хуа Чэна, который и построил ее в саду рядом с домом. Се Лянь обхватил себя за плечи. Хранило ли его тело прикосновения так же надежно? — Прости, — услышал он голос за своей спиной и неспешно обернулся. Цзюнь У стоял чуть поодаль и смотрел на него. На губах играла та же легкая улыбка, а взгляд… Се Лянь не мог понять, что означает этот взгляд. В нем были и веселье, и печаль, и любовь, и вечный неугасимый огонь. Он не утратил статус Небесного Императора даже после поражения, даже после того, как оставил свое место пустым на несколько лет. — За что вы просите прощения? — спросил Се Лянь и разлил чай по чашкам, жестом пригласил Цзюнь У присаживаться на скамейку. — За то, что ты снова чувствуешь себя одиноким. Се Лянь усмехнулся и, обхватив чашку обеими ладонями, поднес к лицу, вдыхая свежий и терпкий аромат. Хуа Чэн всегда приносил ему драгоценные сорта чая, раскладывая по ящикам в кухне. А чайный набор тоже подарил Хуа Чэн, но в отличие от чая, чашки и чайник не были произведением искусства — просто однажды на рынке взгляд Се Ляня случайно упал на этот набор из простой обожженной глины, единственной отличительной особенностью которого был оттиск цветка с тонкими белыми лепестками. Он был окружен любовью, даже сейчас. — Я не чувствую, — ответил Се Лянь после долгого молчания. — Теперь уже нет. Пожалуйста, расскажите мне, что произошло и где Хуа Чэн сейчас? Он мог бы вести приятную и легкую беседу о красоте осеннего сада и алых кленовых листьях, но сейчас ему было не до того. Цзюнь У усмехнулся и склонил голову. — Хуа Чэн трус и лжец, — сказал он. Се Лянь с трудом заставил себя промолчать в ответ на эту слишком явную провокацию. — Он должен был сам рассказать тебе все, но он предпочел скинуть на меня неприятную обязанность. Се Лянь вздохнул. — Я слушаю, — сказал он, пропустив в голос легкий оттенок нетерпения. Цзюнь У тоже вздохнул. — Конечно же, ты помнишь тот день, когда ты победил меня. В то же время исчез и Хуа Чэн. — Се Лянь кивнул. Конечно же, он помнил, как в его объятиях живое тело таяло, превращаясь в воздух и серебристых бабочек. —Хуа Чэн должен был прекратить свое существование именно в этот момент. Если бы в тот момент я не испытывал сильнейшую боль от раны в груди, мне было бы любопытно послушать, как он обещает тебе вернуться, потому что его жизнь закончилась. Первый закон для демонов — исчезнуть тогда, когда исполнится желание, задержавшее их душу в этом мире. Когда Хуа Чэн переродился демоном, он не хотел жить с тобой в любви и согласии. Он хотел вещь намного более простую — защитить тебя от Безликого Бая, — и в тот момент она исполнилась. Цзюнь У прервал свой рассказ для того, чтобы снова наполнить чашки чаем. — Но Хуа Чэн вернулся, — сказал Се Лянь. — Да. Все-таки Хуа Чэн — не обычный демон, и чего в нем только не смешалось. При рождении он получил частичку проклятия горы Тунлу, после он возродился и погиб с моей помощью, и снова возродился демоном в недрах горы. Честно говоря, даже его второе возрождение было чем-то, выходящим за рамки обычного хода вещей. Я не рассчитывал на это, но гора Тунлу решила по-своему. — Выходит, проклятие горы не дает ему умереть полностью, — сказал Се Лянь задумчиво. — Удерживает какую-то часть души, и она вновь возвращается, влекомая желанием защитить меня. — Так было в первый раз, — кивнул Цзюнь У. — Первая его смерть на поле боя и перерождение души — самая обычная вещь для всех беспокойных духов. Вторая смерть должна была развеять остатки его души, но притяжение горы было столь сильным, что душа возродилась в ее недрах снова. К тому же, напомню тебе, тогда Хуа Чэн все еще стремился защитить тебя от Безликого Бая. — Которым были вы, Владыка, — Се Лянь все же не смог удержаться от язвительного замечания. — Которым был я, — Цзюнь У улыбнулся и посмотрел прямо на Се Ляня. Слишком прямо. Так, как змея смотрит на кролика, которого выбрала себе в жертву. Се Лянь мотнул головой, и наваждение рассеялось. Он сердито поджал губы и взглянул на Цзюнь У в ответ, также не отводя взгляда. Тот с удовольствием рассмеялся и прекратил игру. — После третьей своей смерти Хуа Чэн не должен был переродиться еще раз, но проклятие все еще лежит на горе, и энергия неупокоенных душ вновь притянула к себе душу Хуа Чэна. И это я еще не рассказал тебе о том, что Хуа Чэн стал частью не только множества озлобленных и неупокоенных душ, умерших в жерле вулкана, но и тех, чьи души тоже остались в горе, но успокоились и превратились в бабочек. — Об этом мне известно, — вспомнил Се Лянь с улыбкой историю, которую рассказал ему Хуа Чэн однажды, и то, что ей предшествовало — сотни серебристых бабочек вылетели и окутали все его обнаженное тело целиком, лаская невесомыми прикосновениями крылышек. — Хуа Чэн оказался тесно связан с горой Тунлу, так же, как связан с ней я сам. Мы провели с ним бок о бок целый год, и поверь, мы оба поначалу были не рады такому соседству. Хотя если подумать сейчас, то лучше компанию сложно себе представить. Я лежал под каменным завалом, вокруг меня вились черные неупокоенные души, среди которых затерялась и душа Хуа Чэна. Он долгое время злился на то, что не может воплотиться снова, я наблюдал за ним. Время от времени мы перекидывались парой слов — все-таки мы оба, так или иначе, люди, и общаться с тем, кто оказался рядом даже по воле случая, обычно для нашей природы. Спустя некоторое время мы заключили мир и объединили усилия, чтобы решить и его, и мою проблемы. Я снова помог ему обрести тело, взамен он согласился заменить меня собой через три года. Тот укус на бедре служил напоминанием, и хорошо, что Хуа Чэн его услышал. — Зачем? — спросил Се Лянь, пытаясь не реагировать на последнюю фразу. Кажется, это и был главный вопрос, ответ на который поможет ему достать Хуа Чэна. — Ведь существует барьер, который сдерживал их раньше. — Барьер существует лишь для того, чтобы никто извне не смог проникнуть внутрь. Кто-то должен притягивать души. Кто-то очень сильный, иначе притяжения не хватит, и они снова разлетятся. — Чтобы кормить души собой снова и снова, как делала Бань Юэ? — Не смотри на то, что Бань Юэ выглядит маленькой и беззащитной. Она демон, достигший ранга «свирепый». Она была достаточно сильна для того, чтобы кормить своей смертью неупокоенные души солдат Баньюэ. Прошло двести лет, но скольких она смогла спасти? Се Лянь моргнул и понял, что это был вопрос, который требовал от него ответа. Он попытался вспомнить: — Около десятка тысяч было тогда, когда Бань Юэ открыла ворота, и судя по словам Кэ Мо, осталось примерно столько же. — Как видишь, это очень долгое дело. — Те души Хуа Чэн смог отпустить, лишь щелкнув пальцами. — Души горы Тунлу — намного древнее, и их ненависть накапливалась две тысячи лет. Их не развеять так просто. Можно было бы отдать им живых людей в столице, но и этого сделать не удалось. — Вы действительно пошли бы на это? — спросил Се Лянь. Он до сих пор не мог поверить в то, что Цзюнь У готов был убить десятки тысяч мирных, ничего не подозревающих столичных жителей. Цзюнь У улыбнулся ему и кивнул. — Эта история должна когда-нибудь закончиться. Когда я был молод, я не позволял людям моей страны убивать людей из соседних стран, потому что считал это неправильным, ценил каждую человеческую жизнь. Лучше бы я тогда позволил случиться войне и встал на сторону своих верующих. Они захватили бы земли государства по соседству, и все закончилось бы тогда. А сейчас я все так же несу этот груз на своих плечах. Се Лянь помолчал и кивнул, принимая ответ. Он всегда был уверен, что нельзя жертвовать жизнями одних, чтобы спасти других. Он и теперь думал также, но… может быть, в какой-то момент действительно стоит отпустить контроль и представить уничтожение других людей как одну из природных катастроф. Как эпидемию. Он вздрогнул, вспомнив про Поветрие ликов — болезнь-проклятие, которое ушло из мира только тогда, когда пострадавшие отомстили обидчикам. Се Лянь не хотел бы, чтобы подобное когда-нибудь повторилось. — Неужели нет других способов? — все же спросил Се Лянь. — Нет такой силы, — Цзюнь У пожал плечами. — Я поглотил силы всех прошлых небожителей, но и этого оказалось недостаточно. Се Лянь усмехнулся и посмотрел на Цзюнь У прямо. Смотрел долго, вглядываясь в красивые тонкие черты лица. — Ты опять начнешь осуждать меня за мои решения, Ваше Высочество? — спросил Цзюнь У мягко. — Нет, — Се Лянь качнул головой. — Я пытаюсь понять, как один и тот же человек может приговаривать к смерти целые государства и просто качаться на качелях, улыбаясь небу с чистой душой. — Все это могут, — ответил Цзюнь У. — Я — нет. — Потому я и люблю тебя. Се Лянь резко выдохнул и глубоко вдохнул. И заставил себя не отворачиваться, не отводить глаза. Ответить ему было нечего. Лучше было вернуть разговор в прежнее русло. — Если я правильно понял, вы с Хуа Чэном заключили договор: три года Хуа Чэн проводит на земле, а потом возвращается и заменяет собой вас. А что потом? Через три года вы вернетесь обратно в гору? — Об этом мы не договаривались, — сказал Цзюнь У, чуть замявшись. Се Лянь задумался. Нахмурился. — Вы двое задумали свалить решение этой задачи на меня? — спросил он. — Или я никогда больше не вижу Хуа Чэна, или столица все же вымрет из-за нашествия душ двухтысячелетней давности? Цзюнь У рассмеялся. — Мне даже в голову не приходило ставить вопрос таким образом. Я полагал, что Хуа Чэн достаточно умен, чтобы самому найти выход. Я просто дал ему то, что он хотел получить больше всего, и попросил за это плату. — Он должен найти выход, который вы не могли отыскать две тысячи лет? — бросил Се Лянь Цзюнь У поднялся и вышел из-за стола. — Я рассказал тебе все и исполнил свой долг. Наверное, больше мне не стоит испытывать твое терпение и гостеприимство. Мне пора подняться на Небеса. — Вас ждут там, Владыка, — кивнул Се Лянь, тоже поднимаясь на ноги. – Подождите! Еще один вопрос. Это больно? Цзюнь У посмотрел на него с улыбкой. — К любой боли можно привыкнуть, тебе ли не знать? Ее можно выдерживать годами, если это тебя волнует. Только когда Цзюнь У исчез во вспышке молнии, Се Лянь сел обратно. Опять та же самая задача, у которой никогда не находилось верного решения. И лучше сейчас не думать о боли, которую Хуа Чэн испытывает ради него. Подумать о том, что он услышал. С удивлением Се Лянь понял, что ему не приходилось терпеть Цзюнь У: ему нравилось говорить с ним и слушать его. У них действительно было много общего. И одно огромное различие. «Ни один человек не может убивать людей тысячами и не чувствовать своей вины за это. Вы можете». Се Лянь заметил, что вокруг совсем стемнело, только когда остался один. Может быть, Цзюнь У действительно был настолько силен, что в своем истинном облике на земле излучал свет, подобно солнцу. Может быть, дело просто в том, что Се Лянь был поглощен разговором и не мог обращать внимание на окружающий мир. В полутьме он вышел из-под крыши беседки и прошел под кронами деревьев — темные листья мягко погладили его по голове. Около качели он остановился, бездумно глядя на ее черный силуэт. Зажег пламя на ладони, постоял так еще немного, но сейчас яркий свет только мешал и резал глаза. Зато после того, как он погас, сад погрузился в еще более густой мрак. Конечно, совсем не такой, какой царил в горных недрах. Се Лянь забрался на качели с ногами и сел, обняв колени и положив на них подбородок. Ему нужно было собрать все кусочки информации воедино, чтобы сложить их в цельную картину. Но пока информации было слишком много, и Се Лянь чувствовал себя потерявшимся в ней. Ему не нужно было никуда торопиться в данный момент, если Цзюнь У сказал ему правду, а Се Лянь был уверен, что на этот раз Цзюнь У говорил с ним вполне искренне. Первым делом Се Лянь хотел снова почувствовать спокойствие и равновесие и начал вслух зачитывать «Дао дэ цзин», погружаясь в ритм звуков и растворяясь в нем. Ему надоело под утро, когда темнота вокруг начала рассеиваться, превратившись в зыбкий полумрак. По земле стелился мокрый белый туман, напоминающий об облаках и Небесной столице. Интересно, как небожители встретили своего Императора? Сейчас, подумав об этом, Се Лянь не отказался бы стать свидетелем сиятельного возвращения Небесного Владыки. Почему-то он даже не сомневался в том, что возвращение будет торжественным и долгожданным, и никто не осмелится сказать, что Цзюнь У снова занял престол не по праву. Се Лянь спустил ноги в туман и сошел на землю. Потянулся, разминая затекшее тело. Поза, в которой он погрузился в медитацию, была далека от классической, но он все равно чувствовал себя отдохнувшим и освежившимся. Он ушел в дом, забрав из беседки забытый там чайный набор. Растопил очаг, чтобы прогнать сырой холод. И вышел обратно на улицу. Ему не хотелось оставаться внутри — там было слишком много Хуа Чэна. Се Лянь успел ухватить эту мысль за хвост и, пока она не ускользнула, стал рассматривать ее. Мысль была странной и неправильной, непривычной и точно стоила того, чтобы на нее обратили внимание. Он чувствовал обиду. Когда Се Лянь понял это, он улыбнулся и наконец отпустил мысль, перестав крутить ее во все стороны. Он так давно не испытывал этого чувства, что практически забыл о его существовании. Восемьсот лет он принимал тычки и удары судьбы справедливо и заслуженно, не чувствуя жалости к себе. Он был виноват, и это было его наказанием. Но теперь, когда обе канги исчезли, закончилось и наказание, и кто, как не Хуа Чэн, всегда твердил ему о том, что счастье Се Ляня — это величайшая ценность. Говорил все это, прекрасно зная, что он сам нарушит собственное правило. «Хуа Чэн трус и лжец», — вспомнил он слова Цзюнь У, которые сильно разозлили и задели Се Ляня прошедшим вечером. Се Лянь понял, о чем говорил Цзюнь У, и даже в какой-то мере теперь был с ним согласен. «Но Хуа Чэн сделал это для моего блага», — Се Лянь мысленно возразил сам себе. «Он мог сказать мне правду. Он должен был сказать мне правду». «Но разве он всегда был честен со мной до конца?» Се Лянь качнул головой и усмехнулся. Конечно же, нет. Хуа Чэн почти всегда умалчивал о своих делах, заговаривал Се Ляню язык, переводил тему на самого Се Ляня, в конце концов, просто начинал целовать его, и Се Лянь с готовностью переключался на то, что предлагал ему Хуа Чэн. Он вздохнул. Если продолжать эту мысль, то оказывалось, что и сам Се Лянь был виноват, потому что не хотел слушать. «И все равно — он должен был сказать», — упрямо повторил Се Лянь про себя. Впрочем, разве теперь это имело значение? Хуа Чэну нужна была его помощь. Когда рассвело окончательно и в Храм Водных Каштанов один за другим потекли люди, Се Лянь решил, что все равно сейчас не додумается ни до чего важного, и лучше ему заняться каким-нибудь другим делом. У него еще оставались неисполненные молитвы, но сегодня Се Лянь предпочел подняться в Небесные чертоги и нанести визит в Дворец Литературы. У входа он встретил Линвэнь и согнулся в коротком приветственном поклоне. — Ваше Высочество, — поприветствовала она. — У тебя хорошее настроение сегодня, — сказал Се Лянь полувопросительной интонацией. Действительно, ему редко доводилось видеть на лице Линвэнь улыбку просто так, без какого-либо повода. — Ваше Высочество, вас не было вчера на Небесах, и должно быть, вы не в курсе… Владыка Шэньу вернулся на свое место, — сообщила она довольным тоном. — Я знаю, — сказал Се Лянь. Он хотел было добавить, что Владыка побывал у него, прежде чем отправиться на Небеса, но все же промолчал, сочтя это замечание лишним. И личным. Во взгляде Линвэнь промелькнула тень удивления, но и она предпочла не спрашивать. — Я хотел бы воспользоваться архивами Дворца Литературы, если Владыка Линвэнь не будет против, — сказал он вместо этого. Линвэнь никогда не была против, но все же вторгаться в чужой дворец без разрешения было бы ужасно невежливо. — Пожалуйста, в любое время, — произнесла Линвэнь дежурную фразу. — И вот еще что, Ваше Высочество. Владыка Шэньу просил передать вам, если появитесь на небесах, чтобы вы зашли к нему во дворец. Се Лянь кивнул, потому что Линвэнь смотрела на него пристально, ожидая ответа. И только после этого она направилась по своим делам дальше, оставив его в одиночестве. Что ж… Се Лянь и сам был не против еще раз встретиться с Цзюнь У — к нему до сих пор оставалось много вопросов. Весь день он провел в архивах — искал книги и записи о том, как победить озлобившихся духов в том случае, если они успели обрести большую силу. Ничего нового он не нашел. Заклинатель, на долю которого выпала эта задачка, должен был либо договориться с душами по-хорошему, убедив их отпустить зло и отправиться на покой, либо уничтожить, отправив их на покой принудительно. Для того чтобы уничтожить нечисть, люди и небожители изобрели множество способов, и Се Лянь не оставлял надежды, что найдет хоть что-нибудь подходящее в его ситуации. А точнее, в ситуации наследного принца Уюна, который втянул в свои проблемы и Хуа Чэна, и самого Се Ляня тоже. Се Лянь свернул очередной свиток, в котором прочитал занимательную историю о призраке, срезающем волосы у продажных чиновников, но не нашел ничего интересного для себя. В воздух поднялось очередное облачко пыли. Се Лянь снова чихнул и потер нос, который от постоянного чихания чесался, не переставая. На сегодня можно было закончить. Архивы Дворца Литературы хранили как минимум несколько тысяч различных способов уничтожения нечисти, и Се Лянь твердо намеревался прочитать их все. Цзюнь У, услышав об этом решении, тихо посмеялся над ним. Они сидели в одной из комнат в личных покоях Небесного Императора и ждали, когда слуги принесут чай и закуски. Се Лянь был намного больше заинтересован в еде, чем в чаепитии — в последний раз он думал о собственном желудке прошлым утром, а после этого ему не довелось взять в рот ни крошки, да и не очень хотелось из-за нервного перенапряжения. А сейчас, к вечеру, когда Се Лянь отвлекся, голод дал о себе знать. — Уничтожение озлобившихся душ — дело простое и обыденное, — сказал Цзюнь У. — Я сомневаюсь, что ты найдешь какой-либо еще способ, кроме применения превосходящей силы. Се Лянь отвернулся от него, задумчиво глядя в окно на проплывающие розовые облака. Он чувствовал себя немного неловко, снова находясь во дворце Шэньу в качестве долгожданного гостя, но предпочитал в данный момент думать о другом. — Может быть, нужно найти эту силу? — предположил Се Лянь. Цзюнь У снова рассмеялся. — Где именно? Ты предлагаешь забрать твою духовную энергию? — А это поможет? — Даже если бы я был уверен, что это подействует, я не стал бы этого делать. Те боги, у которых я забирал силы, погибли. — Вы забрали силу Цюань Ичжэня и передали ее Инь Юю, — возразил Се Лянь. — И Ичжэнь остался жив. — Я забрал крупицы, — проворчал Цзюнь У. — Было бы, о чем вести разговор. Нет, это плохой способ, даже не пытайся освободить Хуа Чэна таким образом. Се Лянь кивнул и холодно подумал, что и он сам мог бы выпить силу Цзюнь У и попытаться спасти Хуа Чэна. А затем отмел эту мысль, испугавшись и ее, и того факта, что она вообще появилась в его голове. Он действительно мог бы, но никогда не пойдет на это. Се Лянь отвлекся от неприятных размышлений, когда принесли чай и закуски. Дождался, пока Цзюнь У наполнит чашки, и принялся за жареный арахис. — Вы хотели видеть меня, — напомнил Се Лянь. — Для чего? Ведь не для того, чтобы обсуждать участь Хуа Чэна и то, как вернуть его мне. Цзюнь У поморщился. — Это у тебя нет других тем для разговора. — Ну простите, эта тема сейчас интересует меня больше всех остальных! — мгновенно отреагировал Се Лянь и зачерпнул еще горсть орехов. — Если бы я мог, я помог бы тебе. Се Лянь прикусил язык вовремя, чтобы вслух не выразить сомнение. Они могли пререкаться долго, но это все равно ни к чему бы не привело. Цзюнь У вздохнул и тоже посмотрел в окно, держа в руках чашку из тончайшего прозрачного нефрита. — У меня есть для тебя предложение, — сказал он, опустив чашку на стол нетронутой. — У меня накопилось множество дел, и я был бы рад твоей помощи. Сейчас ты являешься Богом Войны, но не принадлежишь ни к одной части света, так почему бы ни помочь мне как главному Богу Войны? Я помню, однажды ты делал нечто подобное, и у тебя отлично получилось. — Когда вы использовали меня, чтобы избавиться от неугодных богов? — спросил Се Лянь с преувеличенным спокойствием. — Они были виновны и получили то, что заслужили сами, — ответил Цзюнь У. — Я не толкал под руку ни Пэй Су, ни Ши Уду, когда они обходили законы. — А как же вы, Владыка? Вы тоже заслужили свое наказание, но вместо вас сейчас расплачивается кто-то другой. Цзюнь У посмотрел на него прямо и зло — совсем как уязвленный человек, а не как тысячелетнее верховное божество. — Если ты собираешься постоянно напоминать мне о моих ошибках, я отлично справлюсь и без тебя! Се Лянь улыбнулся. — Я помогу вам, — сказал он, — с превеликим удовольствием. И может быть, взамен вам ничего не будет стоить рассказать мне парочку историй из своего прошлого. Цзюнь У остановил чашку на полпути к лицу и посмотрел на Се Ляня с удивлением. И кивнул. Се Лянь не понимал его. Раньше его это мало волновало, Цзюнь У был для него идеальным образом верховного божества, чистым и прекрасным. Он притягивал Се Ляня только потому, что правил небесами. Теперь, когда Се Ляню довелось узнать о нем намного больше, красивый образ рассыпался на блестящие осколки, явив нечто новое. Не такое красивое, но на этот раз — живое. — Ваше Высочество? — позвал его Цзюнь У. Се Лянь понял, что снова задумался, на этот раз засмотревшись на него, причем смотрел он вплотную и совершенно беззастенчиво. Это было совсем не то, что ему следовало бы делать. Он отвернулся. — Ты в порядке? Се Лянь покачал головой и опустил взгляд. Нет, ничего с ним в порядке не было. Вся эта внешняя мишура, напускная злость и уверенность в себе и своих силах… Цзюнь У поднялся и подошел к нему сзади. Се Лянь не знал, что именно тот хочет сделать, но не собирался оборачиваться — вряд ли ему здесь грозит хоть что-то. Он замер, когда Цзюнь У наклонился и обнял его за плечи, прижимая его спину к своей груди. — Простите, Ваше Высочество, — прошептал он около уха. Се Ляню приходилось кусать губы, чтобы не разрыдаться в голос, и сдерживаться, чтобы не вцепляться в руки, обнимающие его, как в спасительную соломинку. — Вы понимаете, за что вы просите прощения? — спросил Се Лянь сдержанно. Когда-то Цзюнь У тоже задавал ему этот вопрос. — Каждый раз я разрушаю то, что делает тебя счастливым. — Се Лянь услышал ответ и почувствовал, как на плечо легла голова. Сначала он хотел согласиться. Потом — хотел возразить. И то, и другое в данный момент было лишним. А самое главное — он странным образом успокоился. — Какое дело вы подготовили для меня первым? *** Он не мог связаться с Хуа Чэном. Сначала Се Лянь пытался найти способы связаться во Дворце Литературы — в оставшееся время, когда бессмысленное пролистывание бесполезных свитков уже сидело в печенках. Способов было множество, начиная от игральных костей, которые раньше всегда приводили к Хуа Чэну, и заканчивая сетью духовного общения. Сеть глухо молчала, кубики со стуком катились по полу и замирали, то и дело показывая Се Ляню две шестерки, но проход ни разу не появился. Се Лянь даже пытался одолжить Лопату Повелителя Земли у Инь Юя. Одолжить не получилось: Инь Юй сам прорыл проход до горы Тунлу, а потом остановился, натолкнувшись на невидимый глазу барьер, который не разбить было ничем. Гора Тунлу была закрыта мощнейшими печатями, и никакие заклинания не могли просочиться внутрь. Оставались только сны. Се Лянь отлично помнил, что Цзюнь У в первый раз проник к нему именно во сне. Он даже и хотел бы забыть этот смущающий момент, но у него не получалось. Он нашел нужные заклинания и несколько ночей подряд проводил ритуалы для подготовки проникновения в чужой сон - не выходило. Возможно, барьер действовал даже на путешествия духа во сне, или Хуа Чэн просто не спал. Или специально загораживался, не хотел видеть Се Ляня — такое тоже технически было возможно. Был и еще один вариант: Се Лянь не мог как следует сосредоточиться, потому что практически не спал уже несколько месяцев. Это было маловероятно, потому что с остальными задачами он справлялся, и ни Цзюнь У, ни его собственные верующие не могли упрекнуть его в том, что просьбы были выполнены ненадлежащим образом. В голове Се Ляня было слишком много мыслей, и почти все они ему не нравились. «Почему Хуа Чэн сам не может прийти в мой сон?» — Се Лянь не верил в то, что Хуа Чэн не хочет его видеть, но других весомых причин он найти не мог. «Я не хочу возвращаться в монастырь Водных Каштанов, когда никто больше не ждет меня там», — Се Лянь заметил, что уже давно не называет свой храм своим домом, как было раньше. Но он все равно возвращался, потому что спать во Дворце Литературы было бы невежливо, а спать во Дворце Шэньу было бы неправильно. Се Лянь чувствовал себя неспокойно, когда Цзюнь У брал его за руку, чтобы подвести к карте Поднебесной, усыпанной крупными жемчужинами — храмами верховного Божества войны, — и указать на тот, в который Се Лянь должен направиться на этот раз. Он вообще чувствовал себя неспокойно, находясь рядом с Цзюнь У, и это было совершенно неоправданно, потому что тот больше ни разу не позволил себе ничего неподобающего. Они обсуждали те задачи, которые Цзюнь У считал возможным отдать Се Ляню, и вместе находили простые и вместе с тем изящные решения. Они пили чай вечерами, когда солнце садилось. Иногда чай сменяло вино — по случаям удачного завершения миссий. Они обсуждали детали, обсуждали дела на земле и на небесах и больше не касались острых тем. Это было просто и довольно приятно. Это было скучно. Этого было недостаточно. — Это дело с пропавшими с кладбища мертвыми девушками было довольно утомительным для тебя, — отметил Цзюнь У. Се Лянь хотел бы сказать «ничего особенного», если бы прямо в этот момент не вздрогнул, вынырнув из полусна. Поэтому в ответ он только улыбнулся. — Простите, Владыка, — сказал он. — Должно быть, мне действительно лучше пойти к себе и отдохнуть. — Ты можешь остаться здесь, — ответил Цзюнь У. Предложение, особенно высказанное таким спокойным голосом, казалось Се Ляню очень привлекательным. Да и какие у него были причины отказываться? В этом предложении не было ничего предосудительного. И одну ночь древние пыльные свитки отлично пролежат и без его внимания. — Спасибо, — кивнул он. — Я был бы рад. Цзюнь У кивнул, оставаясь сидеть на месте, и улыбнулся, глядя на него. Цзюнь У улыбался постоянно, но именно сейчас это выглядело так, словно его лицо засияло изнутри. Се Лянь моргнул и когда посмотрел снова, ощущение пропало. Он предпочел списать все на игру вечернего света. Они поговорили еще немного. Се Лянь отвечал коротко и невпопад, ему хотелось поскорее уйти. Наконец его проводили в одну из комнат дворца. Цзюнь У даже это предпочел не делать сам, просто отправил Се Ляня с одним из служащих, и это тоже вызывало непонятные смешанные чувства. Комната была роскошной — такой, какой Се Лянь и представлял ее себе мысленно. Он так давно не жил во дворцах… Впрочем, и это его не смущало. Кровать всегда оставалась кроватью и предназначалась для сна. В соседней комнате Се Лянь обнаружил бочку с горячей ароматной водой и небольшой бассейн. Он улыбнулся и решил, что не воспользоваться и этой возможностью будет глупо. Когда он вышел освежившимся, то обнаружил на столике чайник с чаем и одну чашку. Должно быть, это означало, что Цзюнь У не собирался заходить к нему. Се Лянь принюхался — ему принесли обыкновенный настой успокаивающих трав. Мята, душица и сладкая роза. После него спать захотелось еще больше, и Се Лянь, зевнув, оставил все тревожащие мысли, все свои заботы и дела на следующий день, готовясь отлично отдохнуть. Ему давно этого не хватало. Он лег в кровать, задернул тяжелый балдахин и всего за пару минут провалился в пустую темноту сна. Сначала не было ничего — он действительно спал крепко, восстанавливая запас сил. И только потом в голове начали рождаться образы. Сначала они были бессвязными. Черный камень и белые ткани вокруг него и под ним. Прикосновения. Его тела касались руки, гладили его грудь, ребра и втянутый живот. Его тело покрывали поцелуями — легкими, как крылья бабочки. Се Лянь не хотел открывать глаза, чтобы узнать, кто сейчас перед ним и видит ли он на самом деле обычный сон. Ему нравилось чувствовать. Ладони, которые касались его тела, были то горячими, то прохладными, и Се Лянь вздрагивал каждый раз, не зная, чего ожидать от следующего прикосновения. Он лежал полностью обнаженным и лопатками чувствовал твердый полированный камень. «На алтаре, — понял он. — Это снова мой алтарь». По телу уже давно растекался знакомый приятный жар, и теперь он стал только сильнее. Горячие пальцы обвели соски и остановились, Се Лянь выгнулся в ответ на прикосновение. В груди не хватало воздуха. Губы прижались к его губам, вместе с поцелуем вдыхая в легкие воздух. Се Лянь все же открыл глаза, но лицо того, кто целовал его, рассмотреть было невозможно — слишком близко. Ему казалось, что это был Хуа Чэн. Или нет. Се Лянь снова закрыл глаза и притянул к себе того, кто целовал его сейчас. Руки гладили его спину, царапали острыми ногтями между лопатками. Руки сминали его ягодицы и скользили по бедрам. Руки держали его за пояс с двух сторон, не давая шанса сдвинуться в сторону. Ладонь скользнула между ног, раздвигая их шире, и обхватила его член. Се Лянь застонал от удовольствия, которого ему так не хватало, и прижался еще теснее. — Ваше высочество… — позвал его Хуа Чэн, и Се Лянь открыл глаза. Перед ним оказалось лицо Цзюнь У. — Ваше высочество, — повторил он своим обычным голосом. Се Лянь глубоко вздохнул, закрыл глаза и толкнулся бедрами вперед. Когда удовольствия стало слишком много, он снова решился открыть глаза, и перед ним было лицо Хуа Чэна. «Это точно сон», — подумал он с облегчением и поцеловал Хуа Чэна со стоном, обхватывая его ногами. Ему хотелось, чтобы Хуа Чэн — Цзюнь У — кто угодно — взял его на алтаре прямо сейчас. — Его Высочество так нетерпелив, — услышал он голос возле уха, но теперь Се Лянь даже не мог определить, кому на самом деле этот голос принадлежит. Слова не имели значения. Было важно только то, что его желания исполнялись. Его ягодицы раздвинули в стороны, между ними скользнул напряженный член и остановился, уверенно нажимая на отверстие. Се Лянь с готовностью раскрылся навстречу, его насаживали на член медленно, рука продолжала двигаться по его собственному члену, гладить живот, грудь и шею, лицо и губы, пальцы забирались в рот. Слишком много… «Слишком много рук». Эта мысль была ясной и холодной, как горный родник, и отрезвила моментально. Се Лянь открыл глаза и увидел над собой расшитый золотом и самоцветами балдахин. Сквозь ткань слабо просвечивали солнечные лучи, раскидывая вокруг разноцветные блики от камней, отчего Се Лянь на короткое мгновение подумал о золотой птичьей клетке, но эту мысль тотчас смыло волной возбуждения, которое он унес с собой из сна. Он повернулся в постели, откидываясь на спину и глубоко вдыхая. В паху остро пульсировало, Се Лянь закусил губу и потянулся рукой вниз, обхватил твердый ствол, шумно выдохнул и выгнулся. Это действие было странным. Наверняка обычным, но не для Се Ляня. Он успел привыкнуть к тому, что его тело любят — Хуа Чэн, Цзюнь У, неважно. Ему это нравилось. Но удовлетворять самого себя без всякой на то необходимости?.. Он остановился. Закрыл глаза и заставил тело остыть, успокоиться, и спустя некоторое время у него получилось. Теперь можно было привести себя в порядок и покинуть комнату. Солнце на небесах поднималось рано, и Се Лянь прошел по коридорам дворца в совершенном одиночестве. Он мог бы спуститься в свой храм и разобраться с молитвами верующих, но что-то внутри, какое-то смутное чувство мешало, не давало покинуть этот дворец. Се Лянь прошелся по дворцу, следуя мимо пустующих нарядных залов. Спустился в сад, понаблюдал за озером и вечно цветущими деревьями над ним и снова ушел внутрь. Спокойнее всего он почувствовал себя, когда вошел в главный зал дворца, где на возвышении стоял трон Небесного Императора, в этом зале обычно собирались все небожители для важных слушаний и решений. Се Лянь часто бывал там, огромное, просторное помещение, полное воздуха и сияющего света, казалось ему уютным. Он подошел к трону, провел пальцами по голове одного из золотых драконов, ощупал острые зубы. В детстве ему, конечно, не запрещали подходить к трону отца — ему вообще ничего не запрещали, — но осторожно отводили его руки, когда он тянулся к царственным золотым существам с сияющими рубинами в глазах, и Се Лянь быстро понял, что лучше ему обратить внимание на что-нибудь другое. Рядом всегда было множество блестящих игрушек, и драконы тоже были. Он очнулся от воспоминаний и убрал руку, отошел назад. Было бы весьма неловко, если бы в этот момент в зал вошел хозяин дворца и увидел Се Ляня рядом с его законным местом. А потом он вспомнил, как влетел в этот самый зал и с кулаками набросился на сидящего на этом самом троне Цзюнь У, после того как тот на его глазах практически убил Инь Юя. Удивительно, но Се Лянь на самом деле больше не чувствовал злости. Он прошел на середину зала и сел в позу для медитации с закрытыми глазами. Он ждал. И дождался. На плечи легли ладони и мягко сжали, большие пальцы прошлись по шее, нажимая, разминая мышцы. Се Лянь открыл глаза и повернул голову, подставляя шею для еще одного прикосновения. Вспомнил свой сон и почувствовал, как щекам становится горячо. Поднял взгляд. — Доброе утро, Небесный Владыка, — сказал Се Лянь с улыбкой. — Я даже не слышал, как вы приблизились. — Я ведь тоже бог Войны. Если бы ты услышал, я был бы разочарован в себе. — А теперь? — спросил Се Лянь. — Я в форме, — ответил Цзюнь У и погладил затылок под волосами. — Ничего особенного. Се Лянь кивнул. Ему не хотелось вставать. Ему нравилось, как чуткие пальцы гладят его голову, шею и плечи. Легко, непринужденно и мягко, как будто склоняя его постепенно поддаться. — В чае вчера было что-то особенное? — спросил Се Лянь. — В чае? — переспросил Цзюнь У с удивлением. — Я просил принести тебе настой для успокоения и восстановления сил, только и всего. Почему ты спросил? Тебе плохо спалось? Се Лянь покачал головой. Хотелось щекой прижаться к теплой ладони, но что-то внутри него не давало это сделать. Рано, еще не время. — Напротив, хорошо, — сказал Се Лянь. — Я видел странный сон. — Хочешь рассказать? — спросил Цзюнь У и наклонился над ним чуть ниже. Теперь смотреть в его глаза было удобнее. Каждый раз, когда Се Лянь смотрел, глаза казались ледяными, как глубокие колодцы с чистой и студеной водой. Но Се Лянь знал, что иногда нет разницы между очень холодным и очень горячим. Цзюнь У наклонился еще ниже и коснулся губами его губ. Се Лянь приоткрыл рот, позволяя себя поцеловать, и ответил сам. Ему нравилось, хотя это и было непривычно. Он не загорался от первого прикосновения, но хотел продолжать. Он не понимал вкуса этого поцелуя, в нем было слишком много всего. Поцелуй был прохладным, и от него легко можно было отстраниться. Он напоминал легкое цветочное вино, разбавленное водой в жаркий летний день. Им можно было наслаждаться, выпивая чашку за чашкой — оно не надоедало и не привязывалось к языку, вкус ускользал и его хотелось распробовать глубже, полнее. Цзюнь У, не разрывая поцелуя, обошел Се Ляня и сел на пол перед ним. Стало намного удобнее, и теперь Се Лянь увеличил напор. Цзюнь У ответил, обхватив его затылок пальцами правой руки, не давая сдвинуть голову. Было хорошо, но все же не время, он не был готов. Когда Цзюнь У надавил на плечо Се Ляня, чтобы он лег на пол, Се Лянь отклонился в сторону. Нужно было сказать что-то, но подходящих слов у него не находилось. У Цзюнь У их тоже не было, и он сидел молча, упираясь в пол раскрытой ладонью и глядя куда-то вниз широко раскрытыми глазами. И меньше всего напоминал сейчас всесильного Небесного Императора. Се Лянь сглотнул и прокашлялся. — Мне нужно уйти сейчас, — сказал он и поднялся на ноги. — Мне нужно проверить кое-что, Ваше Высочество, и к вечеру я вернусь. Слова сами пришли на ум и удивили Се Ляня, однако спустя мгновение он понял, что не солгал. Цзюнь У поднял голову и посмотрел на него. Сейчас его глаза обжигали, и Се Лянь понял, сглотнув, что Цзюнь У впитал в себя проклятие горы Тунлу, взяв в себя часть ее жара. — Вечером, — повторил Се Лянь. С трудом отвернувшись, он направился к выходу из дворца. Он должен был идти медленно и спокойно, но ноги несли вперед сами, и Се Лянь чувствовал, как в спину дышит раскаленная лава. Се Лянь покинул дворец беспрепятственно и только после того, как двери за ним закрылись, остановился и огляделся вокруг. Он смотрел на высокие золотые крыши дворцов вокруг себя и не видел их, перед глазами все еще стояло лицо Цзюнь У и черные глаза, в которых зрачок расширился до размеров радужки. Горели щеки, а губы словно онемели. Небесная столица жила своей обычной жизнью. Мимо него в этот момент проходила богиня Домашнего Очага и, заметив его, коротко поприветствовала и пошла дальше. Раньше на него даже не обратили бы внимания… Се Лянь выровнял дыхание и попытался успокоиться, чтобы вернуть своему лицу его обычный цвет. «Все в порядке, — сказал он себе. — Все в полном порядке. Я справлюсь». Пока он шел по улице, его заметил младший бог Литературы. Се Лянь узнал его — он помогал искать нужные книги и расставлять по местам те, которые уже были просмотрены. — Ваше Высочество наследный принц, — тот согнулся в поклоне, взметнув черные рукава, — вчера вы не приходили во Дворце Литературы, как обычно. Все в порядке? Я специально для вас нашел еще сотню книг, в которых говорится об изгнании духов. — Большое спасибо, — ответил Се Лянь. — У меня были неотложные дела, но сегодня я непременно приду снова. — Он невольно вспомнил о тех неотложных делах, которые его задержали, кашлянул и добавил: — Только, пожалуй, с меня хватит книг про изгнание духов. На этот раз я попробую найти нечто иное, и ваша помощь мне не понадобится. — Вот как, — его помощник посмотрел с удивлением. — Вы уверены, Ваше высочество? С моей помощью найти любые книги выйдет быстрее и проще. — Не сомневаюсь, но все же я попробую сам, — кивнул Се Лянь и попытался отвлечься на мысли о красоте облаков и ажурных дворцовых крыш, чтобы не покраснеть снова. — Еще раз большое спасибо. Я буду во Дворце Литературы очень скоро, но для начала мне нужно подкрепиться. И это было истинной правдой. Се Лянь чувствовал голод, а после утра во Дворце Шэньу оставаться там для того, чтобы позавтракать, было невозможно. Этот день пролетел моментально. В последнее время Се Ляню казалось, что время в архивах растягивается, как те огромные свитки, которые ему приходилось сворачивать и разворачивать. Но не сегодня. Он явился во дворец Шэньу к вечеру, как и обещал Цзюнь У. Правда, вечер был поздним, ближе к ночи. Солнце уже давно село, и они могли любоваться лишь узкой красной полоской заката возле самого горизонта. На синем небе зажигались звезды. Се Лянь смотрел то на темное небо с созвездиями, то на стол с чашками, разделяющий его и Цзюнь У, то на собственную руку с красной нитью. Все это было донельзя странно, даже голова начинала кружиться. — Ты не в настроении? — спросил Цзюнь У после того, как почти час они провели в молчании. — Нет, — Се Лянь качнул головой и с усилием воли посмотрел на него. — Просто не решаюсь сказать. Цзюнь У прикрыл глаза и словно окаменел, стал похож на свою собственную статую с неподвижно лежащими на коленях ладонями. — Ты можешь говорить мне все, что сочтешь нужным, — ответил он наконец тихим голосом. — Но ты должен учитывать, что я не обязан тебя слушать. Се Лянь улыбнулся, на этот раз живее. — Мне кажется, вы неправильно меня поняли, — произнес он и опустил глаза. — Хотя то, что я хочу сказать, напрямую касается и вас лично. Цзюнь У все-таки подошел к нему и встал сзади, притягивая Се Ляня к себе, плотно обхватывая, прижимая руки к телу и не давая вырваться. И осторожно, почти неощутимо коснулся губами шеи. Се Лянь глубоко вздохнул. — Говори уже, — он почти прошептал возле уха. — Кажется, я нашел действенный способ разобраться с вашими проклятыми душами в горе Тунлу, — сказал Се Лянь ровно, как мог. — Очень интересно, — таким же спокойным голосом ответил Цзюнь У и сжал зубами мочку его уха. — И что это за способ? Се Лянь повернул голову и коснулся губами щеки Цзюнь У. — Насколько я помню, главной проблемой, по которой вы не могли отпустить эти погибшие души, была нехватка духовных сил, — проговорил он и, чтобы сформулировать мысль дальше, переключился на поцелуй. Сформулировать не получалось, он мгновенно отвлекся. Пришлось поднять подбородок, чтобы разорвать поцелуй и вернуть себе способность говорить. — Я знаю, как получить их. Вы говорили, что если объединить мои и ваши духовные силы, то может сработать. Это так? — Это было предположение, — ответил Цзюнь У и сел на пол позади Се Ляня, потянув его за собой. Теперь Се Лянь лежал на его груди и затылком ощущал, как быстро и тяжело бьется сердце. — Я не уверен, что и этого будет достаточно. Самое интересное заключалось в том, что сейчас, лежа на Цзюнь У, Се Лянь отчетливо ощущал под своей поясницей нечто твердое. Говорить было трудно не только ему. — Я подозревал, что ответ будет таким, — кивнул Се Лянь. — Но что если добавить силу Хуа Чэна? Последовало молчание, Цзюнь У даже не двигался. — Интересно, каким образом я должен это сделать? Высосать сначала тебя, затем его? Да, Сяньлэ, ты прав, это действительно может сработать, но поверь, на этот раз цена не устраивает даже меня. Се Лянь усмехнулся и, извернувшись из ослабившейся со временем хватки, перевернулся и навис над Цзюнь У, лежа сверху и глядя в лицо. Он был красивым. Юное лицо с пронзительными глазами и разлетающимися, как птичьи крылья, черными бровями. Тяжелая рука легла на пояс, Се Лянь прижался к груди еще теснее. Цзюнь У погладил его по щеке. Се Лянь вздохнул. — Владыка, позвольте договорить. Вы спрашиваете, каким образом? Способ есть, и он весьма прост, если говорить о фактической составляющей, — он глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с духом, чтобы не ходить вокруг да около. — Вы и Хуа Чэн должны взять меня одновременно, потому что это самый простой и безопасный способ для полной передачи духовных сил. Цзюнь У сначала не понял и свел брови. Се Лянь смотрел прямо на него. Потом глаза напротив расширились — Цзюнь У наконец понял, что имелось в виду. Се Лянь кивнул. Вздохнул и лег на его грудь. В следующее мгновение его перевернуло, и Се Лянь оказался лежащим на полу, а сверху на него навалился Цзюнь У, вжимая в твердый камень с такой силой, будто хотел вдавить Се Ляня внутрь. Не так уж и плохо все прошло. Се Лянь был готов и к тому, что его головой снова пробьют стену. А теперь только немного побаливал затылок от удара, и к тому же приходилось выдерживать ошалевший взгляд. — Владыка Шэньу, — позвал Се Лянь тихо и погладил по напряженным плечам, по спине, спустился руками на поясницу, и, не услышав в ответ ни звука, заговорил сам: — Мы просто не туда смотрели. — Мне даже в голову такое… — начал говорить Цзюнь У и не закончил. Вместо этого спросил: — Как ты можешь? Се Лянь пожал плечами. — Этого я и сам не понимаю. Но то, что я предложил, должно сработать. Цзюнь У усмехнулся одним уголком рта и задумчиво кивнул. А затем рывком поднялся и подкинул Се Ляня на руки. — В мою постель, — пояснил он коротко. Се Лянь не сопротивлялся — это было бы глупо. К тому же, ему действительно хотелось продолжить в более подходящей обстановке. И ему было любопытно, что Цзюнь У собирается с ним сделать. Сам он был готов к чему угодно. Он полетел на кровать — Цзюнь У на самом деле просто выпустил его из рук, бросив вниз, как мешок с мукой. Упав, Се Лянь перевернулся на спину. Цзюнь У смотрел на него сверху вниз. Его щеки были алыми, а глаза снова стали совершенно черными, и из них словно летели молнии. Сердце Се Ляня билось где-то в горле, в нем расцветали страх и предвкушение. — Вы хотите сказать мне что-то, Небесный Владыка? — спросил Се Лянь, справившись с голосом. — Ты разденешься сам или ждешь моей помощи? — Цзюнь У говорил тихо, продолжая смотреть широко раскрытыми глазами. Один только взгляд пригвождал к месту. — Как вам будет угодно. — Сам, — выбрал Цзюнь У. Се Лянь улыбнулся и сел на кровати. Наконец-то можно было отвести взгляд, сделав вид, что он развязывает пояс. — А что вы думаете по поводу моей идеи? — спросил он, откидывая белую полоску в сторону. Цзюнь У долго молчал, прежде чем ответить. — Я не ожидал подобного предложения. — Се Лянь наконец услышал его голос. К этому времени он уже спустил с плеч халат и медлил. — Твоя цена слишком высока, для начала мне нужно видеть товар. Се Лянь дернулся, как от звонкой пощечины. И накинул халат на плечи снова. — Нет никакого товара для вас, — сказал он зло. — Разве ты сейчас не торгуешь собой? — услышал Се Лянь вопрос и сжал зубы, стиснул кулаки, опустил взгляд. Звучало жестоко. Оскорбительно. И отвратительно правдиво. Се Лянь не знал, как ему объяснить. Он и себе объяснить не мог — надеялся, что Цзюнь У поймет, но ошибся. Он просто замер. Застыл, остановившись, как будто на него только что вылили ведро помоев, и он не знал, что с этим делать и как очиститься. — Да, Сяньлэ, твоя идея должна сработать. Конечно, я пойду на это для тебя. Ты ведь прекрасно знаешь, что я хочу тебя слишком сильно и давно, чтобы отказаться даже на таких условиях. Проклятие рассеется, ты вернешь себе своего демона. Дело стоит того, если ты так считаешь. Продолжай раздеваться, почему ты остановился? Се Лянь двинул рукой, как во сне снова снимая с себя халат. Руки были тяжелыми и неповоротливыми. Ему нужно было прийти в себя, нужно было посмотреть на Цзюнь У, но стыд не давал поднять голову. — Простите, Владыка, — сказал он. — Я предложил несусветную глупость. — Ляг на спину, — приказал Цзюнь У. Се Лянь медленно, послушно опустился головой на подушку, удерживаясь от того, чтобы снова закрыть глаза или завернуться в одежду. Цзюнь У сел на кровать рядом и склонился над его лицом, вглядываясь. — Ты зеленый, — сказал он и погладил по щеке. — Меня сейчас стошнит, — ответил Се Лянь и усмехнулся, но губы не слушались. Он не двигался, не понимая, что делать с рукой, которая его гладит — прижаться, отодвинуться, замереть? — Я сказал страшную грубость, прости за нее и выкинь из головы. Се Лянь дернул головой. — Вы сказали то, что думаете, и были крайне вежливы в словах. Цзюнь У ничего не ответил, продолжая смотреть. Кажется, сейчас взгляд был мягким, спокойным. Но Се Лянь не мог быть уверенным, потому что совсем недавно, глядя в эти глаза, он перепутал злость и вожделение. — Это не важно, — наконец сказал Цзюнь У и отвернулся, опустив ресницы. — Тебя и не должно волновать то, о чем я думаю. А вот я снова сделал тебе больно. Я понимаю, почему ты хочешь вернуть Хуа Чэна — он никогда не позволит себе ничего подобного. Конечно, я согласен сделать так, как ты хочешь, потому что я насмотрелся на то, как ты несешь свою боль и делаешь вид, что ее нет, а ты просто прогуливаешься по цветочному полю. Ты можешь использовать меня так, как сочтешь нужным, ты имеешь на это право — в конце концов, то же самое я когда-то делал с тобой. Ты был орудием для того, чтобы я добился своих целей. Ты честнее меня, потому что ты говоришь это вслух. Се Лянь приходил в себя, успокаивался, начинал вслушиваться в то, что говорил ему Цзюнь У. И постепенно понимал. — Остановитесь, — сказал он, и Цзюнь У, собиравшийся продолжать, замолчал, рассматривая пол у себя под ногами. — Вы полагаете, что я хочу вас использовать? — Разве это не так? — Вы думаете, что я настолько сильно хочу вернуть Хуа Чэна, что ради этого готов отдаться вам? — А ты собираешься убеждать меня, что это неправда, и что ты проводишь со мной вечера потому, что моя компания вдруг перестала быть отвратительной? Прекрати это! Се Лянь в первый момент подумал, что ослышался. Это не могло быть так… просто? Цзюнь У поднялся и отошел от кровати на несколько шагов. Теперь Се Лянь мог видеть только спину — идеально ровную и прямую. Он хотел бы видеть лицо, но Цзюнь У наверняка меньше всего хотел его показывать. — Почему бы и нет? — спросил Се Лянь. — Ваше Высочество действительно думает, что не способен вызвать моего интереса? Цзюнь У снова не отвечал долго. Зато Се Лянь, когда понял причину оскорблений в свой адрес, выбросил их из головы. — Хватит, — наконец ответил Цзюнь У. — Я не хочу больше говорить об этом. Се Лянь, испытывая острое чувство дежавю, поднялся с кровати и подошел сзади — спина напряглась еще сильнее. Оставалось только обнять, крепко обхватив за пояс и прижимаясь животом, грудью, щекой. — Я никогда не предложил бы подобное, если бы сам того не хотел, — сказал Се Лянь. — И я полагал, что вы хорошо знаете меня, чтобы понять, что я не буду притворяться. До ушей донесся шумный глубокий вдох. — Никогда не подумал бы, что у всесильного Небесного Владыки могут быть подобные мысли, — улыбнулся он. — Вы управляете Небесами более тысячи лет, как вы можете настолько сомневаться в себе? Цзюнь У все-таки обернулся, но Се Ляню все равно не удалось увидеть его лица, потому что его обняли, не давая поднять голову. — Ты просто ненавидишь меня. — спросил Цзюнь У сдавленно. — Я тебе не верю. Ты ненавидел меня, когда услышал, что Хуа Чэн остался в горе. А на следующий день ты пришел, как ни в чем не бывало, и согласился на все мои предложения. Ты полагаешь, я должен поверить в то, что ты действительно простил меня за один день? — Я простил вас уже давно, — ответил Се Лянь. — Тогда, когда смог победить. А в тот день, о котором вы говорите… Ну, мне было сложно представлять из себя образец вежливости, но я не ненавидел вас. Может быть, просто злился. Я думаю, это вы тоже можете понять. Он почувствовал, как дернулся кадык на горле — Цзюнь У сглотнул комок. И поцеловал Се Ляня в макушку, не выпуская из объятий. — Прости меня. Сказав это, Цзюнь У все же опустил руки и сел перед ним на колени. Положил лоб на ступни и поцеловал ноги. — Владыка, — позвал Се Лянь. Он не был удивлен подобным жестом, но все же чувствовал себя неловко. — Перестаньте, я прошу вас. — Как ты можешь быть таким? Се Лянь улыбнулся. — Помните ту ночь, когда вы явились ко мне во сне, сначала в облике Хуа Чэна, а затем в собственном? — Цзюнь У кивнул и приподнялся немного, глядя на него снизу вверх и обнимая за лодыжки. — Я редко видел, чтобы Хуа Чэн выражал свою злость в открытую, но именно тогда он разозлился на то, что я простил вас. Он говорил, что вы должны целовать следы моих ног еще сотню лет, прежде чем заслужите прощение. Цзюнь У прижался щекой к его колену. — Хуа Чэн прав, — сказал он. — Скажи, и я сделаю это. — Мне жаль целых сто лет, — Се Лянь покачал головой и наклонился, чтобы поднять Цзюнь У на ноги. — И только меня касается то, как я к вам отношусь. Цзюнь У обнял его снова, как будто не хотел отпускать. — Вы так напряжены… — прошептал Се Лянь ему на ухо. — Разденьтесь и ложитесь на кровать, но перед этим дайте мне ваше любимое ароматное масло. — Могу я спросить, что ты собираешься делать с маслом? — спросил Цзюнь У. Судя по голосу, он напрягся еще сильнее. — Расслабляющий массаж, — усмехнулся Се Лянь и почувствовал на своей шее долгий горячий выдох. — Я не смогу расслабиться, ты должен понимать это. Губы прижались к его шее, и Се Лянь подвинул голову, чтобы целовать было удобнее. — Мне будет приятен любой результат, — ответил он. — Раздевайтесь, Ваше Высочество. Или вам требуется моя помощь? — Требуется. Се Лянь усмехнулся и расцепил его руки за своей спиной. Отойдя на пару шагов назад, он все-таки сумел посмотреть Цзюнь У в лицо. Тот уже справился с собой и встретил взгляд Се Ляня с поднятой головой и улыбкой на лице. Темные, четко очерченные губы плавно изгибались, но один уголок был выше другого, отчего красивое и правильное лицо казалось искаженным. А может быть, дело было еще и в пряди волос, которая выбилась из высокой прически, когда Цзюнь У склонился к его ногам, и упала на лоб, разделив его на две неровные части. Снова подойдя ближе, Се Лянь откинул со лба волосы, погладил по щеке ладонью — лицо напротив снова стало правильным и прекрасным, хотя больше Цзюнь У не улыбался. Се Лянь потянул тяжелый золотой пояс на его наряде, развязал и уронил под ноги. За ними одна за другой полетели и другие одежды — до пояса. Цзюнь У был выше его — примерно такого же роста, как и Хуа Чэн, — и его обнаженная кожа золотилась даже в приглушенном свете светильников. И он смотрел. Цзюнь У снова смотрел на Се Ляня жадным, голодным взглядом, не отрываясь ни на мгновение. Се Лянь чувствовал, что начинает плавиться. — На кровать, — сказал Се Лянь и прокашлялся, неожиданно хриплый голос ободрал горло. Он проследил взглядом, как Цзюнь У опускается на кровать, ложится на живот, подкладывая подушку под щеку. Откидывает упавшие на лицо блестящие черные пряди. И снова смотрит на него. — Рядом купальня, — сказал он. Се Лянь моргнул, отгоняя наваждение, и вопросительно приподнял бровь. Цзюнь У улыбнулся, и снова вышло неровно: — Ты спрашивал про масло. Можешь найти там. Се Лянь кивнул и поспешил укрыться от этого взгляда. И сразу же почувствовал пустоту, когда это удалось. Все это было так странно, что голова кружилась, и Се Лянь предпочел действовать, а не думать. Он нашел ароматное миндальное масло, выдохнул и вернулся назад. Продолжая не думать, он забрался на кровать и сел сзади, обхватив бедрами ягодицы Цзюнь У. Тот застыл. Се Лянь тоже на мгновение замер. А затем выровнял дыхание и вылил на ладони масло. Запахло горьким и сладким одновременно. Спина Цзюнь У действительно была похожа на каменные глыбы, в которые Се Лянь пытался погрузить скользкие пальцы. Спустя некоторое время Цзюнь У смог справиться с дыханием, задышал размеренно и ровно, постепенно расслабляясь, и вскоре Се Лянь уже мог разминать ему спину и плечи, как обычному человеку. Удивительно, как быстро Цзюнь У привыкал, как быстро у его тела возникали новые реакции. Он говорил Се Ляню, что не сможет расслабиться, но к счастью, тело реагировало вернее, чем разум, и Се Лянь уже слышал довольные долгие выдохи и короткие стоны, которые звучали как музыка, но мешали сосредоточиться только на деле. — Где ты научился делать массаж? — спросил Цзюнь У спустя некоторое время, когда Се Лянь настолько увлекся наблюдением за реакциями тела под его руками, что сумел отвлечься и почти забыл о том, кому оно принадлежит. — Это было около четырех сотен лет назад или около того, — начал размеренно говорить он, перебирая пальцами крепкие мышцы на спине, борясь с желанием прикоснуться губами к разгоряченной блестящей от масла коже, — точно после того, как я перестал быть советником Фансинем. Я странствовал, наступила зима, мне нужно было остановиться где-то, и тут на пути мне повезло встретить лекаря, который взял меня в свою школу и обучил этому искусству. Для меня это оказалось легко, я и без этого знал каждую мышцу в теле человека, оставалось только почувствовать отклик чужого тела. Не совсем то, чем занимаются воины. Нас учат владеть своим телом и видеть мельчайшие изменения в движениях противника. В искусстве массажа нет противника. Цзюнь У вздохнул, Се Лянь услышал в этом звуке удовлетворение — то ли ответом, то ли его действиями. — Простые смертные застывают в своих телах, не умея ими владеть. Вы же меняетесь сразу, стоит мне только приложить руку, — продолжил Се Лянь. — Вы действительно божественно хороши. И это было правдой. Тело Цзюнь У из жесткого и застывшего, как камень или мертвое дерево, становилось податливым и мягким, и спустя время как будто начинало утекать из-под его рук. Еще немного, и Се Лянь стянул с него штаны, провел скользкими ладонями от основания бедер вниз, по коленям и лодыжкам, до самых пальцев. — И такой массаж ты тоже делал простым смертным? — спросил Цзюнь У, сперва напрягшись. А затем вновь расслабился. — Да, конечно. Почему вы спрашиваете? — усмехнулся Се Лянь. — Слишком непристойно. — Погодите, вы еще не перевернулись на спину. Се Лянь рассмеялся и подавил в себе желание сделать массаж действительно более непристойным — благо, для этого потребовалась бы всего пара лишних движений. Но все же он удержался — пока. Может быть, немного позже. — Это приятно, — сказал Цзюнь У спустя еще некоторое время. — Значит, мой наставник учил меня не зря, — ответил Се Лянь. — Благодарю за похвалу. — Я хотел бы отплатить тебе тем же, — добавил Цзюнь У. Се Лянь все же не сдержался и, поднявшись, скользнул грудью по обнаженной спине и лег на мгновение сверху, чтобы прошептать в ухо: «С радостью». И почувствовал, как мгновенно напряглось тело под ним. — Ваше Высочество, — зашептал он, целуя розовую ушную раковину. — Я буду счастлив продолжить завтра. Цзюнь У осторожно столкнул его вбок и, повернувшись, обнял, прижимая к себе. Ощущения были странными — Цзюнь У был обнажен, а Се Лянь полностью одет. — Тебе нужно спать, — возле уха Се Ляня раздался мягкий и низкий голос. — Иногда я забываю об этом. Прости. Се Лянь с удивлением подумал: неужели Цзюнь У не спит совсем? Но не стал спрашивать — не хотелось. Больше всего сейчас действительно хотелось уснуть, и чтобы руки, которые крепко его обнимают, не исчезали. Уже в полусне он почувствовал, как Цзюнь У отстранился. Се Лянь хотел было возмутиться, но руки просто стянули с него верхние одежды и снова обняли, шеи снова коснулся теплый выдох. Цзюнь У дышал, как делают все боги и обычные люди. Безликий Бай — нет, и его сердце не билось. Се Лянь помнил это отчетливо. Мертвое неподвижное сердце в груди белого существа пугало тогда, в прошлом, до дрожи в коленях. — Меня успокаивает только одно, — услышал он тихий голос около уха. — Ты никогда не делал то, чего хотелось мне, даже когда тебе угрожала смерть. Се Лянь улыбнулся с закрытыми глазами. — Есть много вещей страшнее смерти. — Я понимаю теперь. — Се Лянь почувствовал, что Цзюнь У кивнул. Се Лянь попытался снова погрузиться в сон, но не получалось — мысли растревожили его. Он продолжал лежать спокойно, как и прежде, но Цзюнь У все равно почувствовал — тело не могло оставаться таким же расслабленным. — Спи, — сказал он с тихой усмешкой. — Или ты снова хочешь сбежать? — Я хотел бы видеть Безликого Бая сейчас, — сказал Се Лянь, и сердце сжалось от сладкого ужаса. Цзюнь У рассмеялся и обнял его еще крепче, отодвинулся немного назад, перестав тревожить шею теплым дыханием. — Ты сам просил убрать это пугало и забыть о нем, — заметил он. — Что изменилось в твоей голове? — Может быть, я просто привык к демонам? — усмехнулся Се Лянь. — Хочу увидеть его еще раз. Цзюнь У плавно выпустил его и надавил на плечо, побуждая лечь на спину, и когда Се Лянь открыл глаза, над его лицом нависала белая маска, наполовину плачущая, наполовину улыбающаяся. Безликий Бай погладил его по щеке и лег сверху, раздвигая бедра коленом. Се Лянь зашипел и выгнулся под ним, перед глазами побелело, кровь ударила в пах — сладко почти до боли. — Ваше Высочество, Се Лянь, — услышал он нежный шепот, звуки из прошлого, которые раньше вгоняли его в панику, а теперь от них член стоял, как каменный. Теперь Цзюнь У — Безликий Бай — был полностью одет в траурный наряд, и широкие белые рукава касались шеи Се Ляня. По щеке путешествовали тонкие изящные пальцы, то ли поглаживая, то ли просто знакомясь с глазами, ресницами, бровями, носом… — Красивый, — проговорил Безликий Бай. Голос искажался под маской и был почти неузнаваемым. От этого голоса Се Ляня вело. — Какой ты красивый, Се Лянь, самое большое сокровище в мире. И мой сейчас. Пальцы, исследующие лицо, добрались до губ и обвели по контуру — губы горели, было щекотно. Се Лянь открыл рот и дотянулся до пальцев языком, касаясь каждой подушечки по очереди. Безликий Бай не двигался, но и не убирал руку, и смотрел на него пронзительными черными глазами из-под маски. А затем другой рукой он прошелся по боку Се Ляня, забираясь под одежду и легко царапая ребра твердыми ногтями. Почти не похоже на ласку, но Се Лянь хотел этих прикосновений сильнее всего. — Не медли, — произнес он на выдохе, продолжая облизывать пальцы и не разрывая взгляда. — Возьми меня сейчас. Из-под белой маски послышался смешок, рука скользнула на живот, ногти снова царапнули кожу. Се Лянь выдохнул и толкнулся бедрами вверх. — Безликий Бай появился на свет не для того, чтобы исполнять твои капризы. Только рука, вопреки словам, скользнула ниже, накрывая член ладонью поверх штанов и нажимая, чтобы прикосновение стало еще чувствительнее. Се Лянь застонал коротко — этого было мало. — Я думал, что Безликий Бай исполняет свои капризы, — сказал он и облизал пересохшие губы. — Когда он творил со мной все, что только приходило ему в голову. — Я сделал так мало… Я берег тебя, — говорил Безликий Бай негромко и мягко, продолжая поверх ткани касаться промежности — не лаская, скорее ощупывая. Тоже знакомясь. — Я ждал тогда, что Безликий Бай сделает со мной… нечто подобное, — проговорил Се Лянь и застонал в голос, когда пальцы все же обхватили ствол, сжимая, но не касаясь головки. — Ты так сопротивлялся мне, маленький принц... — Вот так? — усмехнулся Се Лянь и положил руку на грудь с небьющимся сердцем, отталкивая тело от себя. Не всерьез и не в полную силу, и Безликий Бай перехватил руку за запястье, отводя в сторону и удерживая прижатой к постели. — Не так. Но так мне тоже нравится. Свободной рукой он все же стянул с бедер Се Ляня штаны — пальцы, касающиеся кожи были прохладными. Безликий Бай пару раз лениво прошелся едва зажатым кулаком по члену Се Ляня и снова отстранился. Се Лянь прикрыл глаза, глубоко дыша и пытаясь вернуть себе хоть немного самообладания, но ощущения были слишком острыми, слишком глубоко внутри него. Безликий Бай развел его ноги еще шире, сунул под бедра подушку и провел скользкими прохладными пальцами по ягодицам, влажно скользнул между ними несколько раз, нажимая, и Се Лянь сам с готовностью раскрылся, подаваясь задом на эти пальцы. И вскрикнул, когда один наконец-то проник внутрь и быстро двинулся несколько раз вперед и назад. Вторая рука наконец-то отпустила его — Се Лянь и сам не собирался больше даже играть в сопротивление. Безликий Бай гладил и царапал его разведенные бедра, трахая пальцами. Се Лянь давился стонами и жмурился, кусая губы. Он распахнул глаза, когда Безликий Бай лег сверху и проник в него уже не пальцами. Сразу же, сходу, не давая ни секунды привыкнуть, он начал двигаться, толкаться в него до конца и выходить почти полностью. Се Лянь сгорал с каждым толчком и чувствовал, что долго не выдержит. Безликий Бай двигался быстро и резко, задирая его ноги, находя нужный угол и намертво фиксируя Се Ляня в этом положении. Пока Се Лянь еще мог, он протянул руку и сорвал с лица белую маску. Цзюнь У взглянул на него сумасшедшими глазами и толкнулся еще глубже, а потом еще и еще, и приник губами к губам. Се Лянь кончил через несколько толчков внутрь и сквозь собственный оргазм чувствовал, как догоняет его Цзюнь У резкими короткими движениями и падает на него. Се Лянь рассмеялся коротко. — Ты снова дышишь, — сказал он. Хотелось потянуть за волосы, но руки пока не слушались. — Ты снял с меня маску, что мне еще остается? Цзюнь У чуть приподнялся, позволяя Се Ляню устроиться удобнее, а затем снова лег на него сверху. Медленно потерся носом о щеку, тронул губами уголок губ. Се Лянь ответил на поцелуй, лениво размышляя о собственной безнравственности и моральном падении, которые он должен был ощущать, но не ощущал. Мысли мелкими мушками роились в голове, но Се Ляню удавалось разгонять их. Сейчас он чувствовал усталость и удовлетворение, как после хорошо проделанной работы. И нежность. Это чувство плохо сочеталось с тем человеком, к кому Се Лянь его испытывал, но об этом тоже лучше было не думать. Он просто наслаждался легкими прикосновениями пальцев, выписывающих на его плечах и шее слова на неизвестном Се Ляню уюнском языке. Он не хотел знать, что означают эти слова, ему хватало догадок. Он все-таки заснул и проснулся наутро, но не от света, рассеянного полупрозрачным пологом, а от сладкого напряжения в паху. Рука Цзюнь У была мягкой и ласковой, и Се Лянь, просыпаясь окончательно, развел ноги шире и прогнулся в спине, ловя наслаждение, пронизанное золотом солнца. Цзюнь У не выпускал его из постели до вечера, а затем и до следующего утра. Се Лянь засыпал на его руках под ласковый шепот, приходил в себя в купальне или сидящим перед столом, уставленном тарелками с едой, или снова в постели, укрытым легчайшим шелковым одеялом, которое не скрывало ни единой линии его тела. Все остальное время растеклось горячим воском, огнем по венам и горьковато-сладким, как миндаль, удовольствием во всем теле. — Ты совсем не спишь? — все же спросил Се Лянь ближе к утру следующего дня, когда небо посветлело до нежной синевы, а звезды погасли. Цзюнь У пожал плечами, и Се Лянь почувствовал это движение, потому что на этот раз лежал сверху, на его спине, положив подбородок между лопаток, чтобы не зевать. — Я не спал почти две тысячи лет, — сказал он. — Из-за проклятия? Се Лянь вспомнил отраженные в лезвии меча три кричащих лика на лице Цзюнь У и взволнованный — даже спустя две тысячи лет — рассказ Мэй Няньцина о том, как он обнаружил болезнь, пока его император спал. Цзюнь У сам заслужил свое проклятие, как и Се Лянь свое, но все же Се Лянь сочувствовал ему — проклятие ликов было намного неприятнее, чем простая череда неудач. — Когда я засыпал, я не мог контролировать себя и не мог своей волей гасить их. Лица моих друзей пробуждались и начинали говорить в голове и обвинять меня во всех бедах. — Они были демонами, что им еще оставалось, кроме ненависти и обвинений? — Я знаю, — сказал Цзюнь У. — Но мне нужно было погасить этих демонов в себе, чтобы они мне не мешали. Се Лянь понимал, но слова сейчас были излишними, и он поцеловал спину между лопаток. — Они уже ушли, — сказал он. — Исчезли после того, как я победил. — Не так-то просто избавиться от старых привычек. Когда-нибудь у меня получится и это, так зачем торопиться? У меня есть все время мира. Се Лянь кивнул. Раньше он чувствовал себя ребенком рядом с Цзюнь У — всесильным и всезнающим Небесным Императором. Сейчас он то и дело сбивался и не мог понять, кто же сейчас находится рядом с ним, ласкает его тело и пробирается в его душу — вечно юный Его Высочество наследный принц или совершенное божество, принявшее человеческий облик исключительно для него. Он догадывался, что истина находится где-то посередине. Гора Тунлу ждала его, постоянно притягивая магнитом мысли, но и к ней торопиться не стоило. Они пришли к разговору о ней одновременно, спустя еще месяц после того дня, когда Се Ляню пришло в голову решение задачки, и после той ночи, когда он и Цзюнь У стали понимать друг друга. Сколько времени прошло с тех пор, пока Се Лянь стал понимать себя, ответить он не мог. Он даже не мог сказать, что действительно понимает. Но Хуа Чэн сказал, что он должен просто делать то, что хочется, не раздумывая над этим, и в глубине души Се Лянь был с ним согласен. Собрание во Дворце Шэньу завершилось пару часов назад, но Се Ляню пришлось ждать дольше, чтобы все небожители, присутствовавшие на нем, покинули зал. Боги Войны и все причастные уже не в первый раз обсуждали сложную ситуацию с демонами, которые вышли из-под контроля, пока Хуа Чэна не было на месте. Пока стычки с демонами были мелкими, но за последнее время их стало в несколько раз больше. Се Лянь все время сидел с невозмутимым лицом рядом с Цзюнь У, словно действительно стал одним из младших служащих его дворца. Фэн Синь до сих пор смотрел на него недоверчиво, словно Се Лянь в какой-то момент превратился в диковинное существо и сам того не заметил. Му Цин на него почти не смотрел. Остальные небожители делали вид, что все идет своим чередом, и почти не обращали на Се Ляня внимания. Теперь они сидели внизу, возле трона Небесного Императора. Цзюнь У наваливался спиной на основание трона, Се Лянь положил голову и плечи на его колени. Раньше они лежали на троне и занимались любовью, но было в этом что-то не то: слишком официально, слишком похоже на церемониал. По этой же причине Хуа Чэн между ночью в Храме Водных Каштанов или в Доме Блаженства всегда выбирал первое. Был вечер, солнце садилось и снова окрашивало главный зал в оттенки красного, а красный цвет напоминал о Хуа Чэне. В последнее время глаза видели слишком много красного вокруг. — Ты хочешь вернуться к тому разговору, — сказал Цзюнь У, перебирая волосы и заплетая их в тонкие косы. По его сдержанному голосу нетрудно было догадаться, о чем именно идет речь. — Да, — кивнул Се Лянь. — Только говорить не о чем. Цзюнь У тихо усмехнулся и погладил Се Ляня по щеке. — Тебе совсем не страшно? — спросил он. Се Лянь прислушался к своим ощущениям. — Нет, — сказал он. — Я только волнуюсь, получится ли у меня сделать все так, как нужно, чтобы души рассеялись окончательно. — Почему ты думаешь, что Хуа Чэн согласится пойти на это? Се Лянь перевернулся на спину, глядя на склоненное над ним лицо снизу вверх. Улыбнулся. — Потому что он нужен мне здесь. И у него нет других вариантов, кроме согласия. Цзюнь У рассмеялся. — Ты вертишь им, как хочешь, — сказал он с напускной серьезностью, но не удержался и рассмеялся снова. — И мной тоже. Се Лянь поднялся, чтобы сесть Цзюнь У на колени и оказаться с ним лицом к лицу. Заглянуть в черные сияющие глаза. Руки мгновенно обхватили его бедра с обеих сторон, поглаживая. — В этом весь смысл, Небесный Владыка, — ответил Се Лянь и поцеловал кончик носа. — Вы решаете судьбы мира, я верчу вами. Может быть, для этого вы меня и воспитывали. Вы знаете, как нам попасть внутрь горы. Сделайте это сейчас. Се Лянь коснулся губ легким поцелуем и, пока Цзюнь У не успел его поймать, вскочил с коленей. — Как тебе будет угодно, — ответил Цзюнь У и принялся рисовать поле Сжатия тысячи ли прямо на полу главного зала Дворца Шэньу. Се Лянь наблюдал за ним, присев на краешек трона и подпирая ладонью подбородок. Он врал, когда говорил, что его волнует только результат. Он уже теперь чувствовал напряжение от того, что ему придется говорить с Хуа Чэном. Но когда они переместились внутрь горы, где единственным источником света были редкие серебристые бабочки, Се Лянь понял, что ошибся. Он ничего не сможет сказать. Цзюнь У выбрал удобное место — один из коридоров пещеры десяти тысяч богов, узкий и короткий, заканчивающийся тупиком. Се Лянь кивнул ему и улыбнулся. — Спасибо, — сказал он, потому что ему нужно было что-то сказать, и потому что это действительно стоило для Цзюнь У непомерно высокой цены. Не надо было ему даже начинать все это. Сейчас он просто увидит Хуа Чэна, поговорит с ним, и они уйдут. — Се Лянь? — позвал его Цзюнь У и взял за руку. — Пойдем. Мы ведь не будем стоять в этом коридоре вечно. — Почему бы и нет? — спросил Се Лянь, глядя в стену. Голова снова кружилась, происходящее с ним сейчас было похоже на липкий кошмар, один из тех, которые насылал на него ночами Безликий Бай. — Уже сомневаешься? — спросил Цзюнь У и коснулся плеча, а затем мягко притянул к себе, обнимая. Се Лянь позволял обнимать себя и одновременно приходил в ужас от того, что наделал. — Простите, я не смогу, — сказал он. — Я чудовищно ошибался, когда полагал эту идею хорошей. Разрешите мне просто увидеть Хуа Чэна и поговорить с ним. Цзюнь У усмехнулся и поцеловал Се Ляня в щеку. — Мы увидим его очень скоро, — пообещал он и добавил, чуть помолчав: — В сущности, он уже тебя видит. Се Лянь дернулся в его объятиях и застыл. А затем медленно выдохнул и закрыл глаза. Бабочки вокруг них были не только источником света. Он знал, что они умеют передавать то, что видят, Хуа Чэну, но на этот раз забыл. Он попал в ловушку, путь в которую подготовил сам. — Хочешь вырваться из моих рук сейчас, маленький принц? — спросил Цзюнь У с преувеличенно-мягкими интонациями Безликого Бая. — Это бессмысленно, — сказал Се Лянь и покачал головой. Он чувствовал себя полным дураком, и ему некого было винить, кроме самого себя. Он не успел придумать, что ему делать. Хуа Чэн появился неожиданно. Еще мгновение назад его не было, и вот он уже красным всполохом подлетел к ним и остановился напротив, глядя холодно и зло — на Цзюнь У. А затем перевел взгляд на Се Ляня, и злость мгновенно исчезла, уступив место любви и тревоге. — Ваше Высочество, — сказал он и положил руку на рукоять сабли. — Я сразу говорил, что его нужно убить. — Нет. Се Лянь качнул головой и отвел взгляд. Он не в силах сейчас был смотреть на Хуа Чэна. Молча он снял с себя руки Цзюнь У и пошел по каменному коридору вперед. Хуа Чэн догнал его за пару шагов и поймал его ладонь, мягко сжал пальцы. Се Лянь стиснул зубы — хотелось разрыдаться прямо здесь — и убрал руку. — Ваше Высочество злится на меня? — спросил Хуа Чэн виновато. — На себя, — ответил Се Лянь. — О, — сказал Хуа Чэн, как будто и правда что-то понял, и тут же подхватил его на руки, вжался носом в шею. — Я скучал. Сейчас мы уйдем чуть дальше, и ты мне все расскажешь. Се Лянь обхватил его руками за шею, чувствуя, что не имеет на это никакого права. Но он тоже скучал. И тоже вдыхал знакомый запах кожи и волос, спрятав в них лицо. Он не имел на это никакого права, а значит, нужно было закончить с этим как можно скорее. — Я так хотел вытащить тебя отсюда, что лег в постель с Цзюнь У, — сказал он и сам удивился тому, как пугающе просто слова прозвучали в тишине пещеры. Хуа Чэн усмехнулся тихо, все еще не отрываясь от его шеи. — И как это должно было помочь мне? — спросил он и прикусил мочку уха. Се Лянь вздохнул. — У меня была идея. Если вы вдвоем возьмете меня, я смогу сконцентрировать духовную энергию, свою и вашу, и уничтожу души, которые держат тебя здесь. На это Хуа Чэн ничего не ответил. По крайней мере, сразу. Но не пришел в ярость, а будто задумался и обнимать его не прекратил. — Гэгэ, я не думал, что такое может прийти в твою голову, — сказал он, и в его голосе сквозило восхищение. — Ты ненормальный? — спросил Се Лянь. — Разве так полагается реагировать на подобные предложения? Хуа Чэн остановился — судя по всему, они добрались до места, — и опустил Се Ляня на что-то широкое и твердое. Пришлось расцепить руки и сесть на камень. Каменный алтарь, как понял Се Лянь сразу же, как только окинул его мимолетным взглядом. — Может быть, Ваше Высочество подскажет мне, какую реакцию он хотел бы видеть? Каюсь, у меня раньше не было такого опыта, — усмехнулся Хуа Чэн и отвел волосы от опущенного лица Се Ляня. Сам Се Лянь в это время разглядывал серебряные узоры на поясе Хуа Чэна, но, услышав последнюю фразу, невольно рассмеялся. — Это неправильно, — он покачал головой, все еще разглядывая пояс и свои собственные колени. — Я не должен использовать тебя, да и его тоже. Хуа Чэн встал ближе к нему, устроившись между ног, и снова притянул к себе. Погладил по спине, но Се Лянь не мог расслабиться — все это походило на фарс, на плохо срежиссированную трагедию, в которой актеры не знают, какой образ им нужно сыграть. Се Лянь не знал. — Ты можешь пользоваться мной так, как сочтешь нужным, — сказал Хуа Чэн серьезно. — Ты спас мою жизнь, и теперь она принадлежит тебе. Разве я раньше не говорил тебе этого? Се Лянь кивнул — он точно слышал нечто подобное. В сущности, он рассчитывал именно на такой ответ Хуа Чэна, когда озвучил свою идею Цзюнь У, и от этого на душе теперь становилось еще тяжелее. — Я скажу тебе еще кое-что, — добавил Хуа Чэн тихо и весело. — Наш Небесный Император тоже должен тебе свою жизнь, и поэтому он согласился. Не знаю, каких усилий стоило ему переступить через собственную гордость для тебя. А теперь он просто стоит на месте и ждет. Он не сдвинулся ни на цунь с того момента, как мы оставили его одного. Се Лянь усмехнулся. Хуа Чэн погладил его по щеке и приподнял голову, чтобы Се Лянь смотрел на него. Чтобы Се Лянь утонул в его теплом ласковом взгляде. Хуа Чэн согревал — так, как всегда умел только он, и Се Ляню становилось легче с каждым ударом сердца в груди. Хуа Чэн согревал и поцелуями — долгими, нежными и тягучими, как мед, такими же сладкими. Се Лянь выдохнул, открываясь навстречу, в его рот скользнул язык, прошелся по зубам и по внутренней стороне губ. Хуа Чэн прикусил его нижнюю губу и легко потянул, посасывая место укуса. Се Лянь снова вскинул руки, обнимая его за шею. Он не знал, что будет дальше, и не хотел знать сейчас — ему было хорошо, и он мечтал тянуть этот момент как можно дольше. Перед глазами вдруг стало светло — это на переносицу Се Ляня опустилась бабочка, погладила крылышками по щекам. Се Лянь чуть отодвинулся, прерывая поцелуй, чтобы дать ей улететь. Бабочка послушно спорхнула с его лица на губы Хуа Чэна, освещая его призрачным серебристым светом, и застыла на мгновение, как распустившийся цветок, с расправленными узорчатыми крыльями. Се Лянь не видел еще картины прекраснее. — Иди сюда, — позвал его Хуа Чэн. Бабочка легким движением спорхнула с его губ, и Се Лянь с жаром подался навстречу, обхватывая лицо Хуа Чэна ладонями. Как же он скучал… Он не хотел отрываться, ему было мало. Хуа Чэн одной рукой прижимал его к себе за поясницу, другой быстро избавил Се Ляня от прически, и волосы рассыпались по плечам и спине. Пальцы обхватили его затылок, нежно поглаживая за ушами, отчего тело Се Ляня превратилось в податливое желе. Его потянули вперед, спуская с алтаря вниз, и Се Лянь послушно двинулся, обнимая за шею, потому что больше не был уверен в своих ногах. Только теперь он понял, как скучал, как сильно не хватало ему Хуа Чэна рядом с собой. На талию сзади легла еще одна пара рук, и Се Лянь вздрогнул. Инстинктивно он подался назад, но натолкнулся спиной и ягодицами на чужое тело. Услышал тихий, довольный смешок около уха и почувствовал, как шеи касаются теплые сухие губы. Осторожно, очень легко, как будто их обладатель целовал Се Ляня в первый раз. Се Лянь оторвался от губ Хуа Чэна и снял руки с шеи, чтобы упереться локтями в грудь. — Что происходит? — спросил он, мотнув тяжелой головой, чтобы разогнать туман перед глазами. — Если Его Высочество против, я закончу сию же секунду, — сказал Хуа Чэн, улыбаясь ему мягко и удостаивая даже взглядом того, кто стоит позади Се Ляня. — Но мне кажется, гэгэ хотел именно этого? — Но как?.. — начал Се Лянь и даже не смог понять, что он хочет спросить на этот раз. — Бабочки, — шепнул Цзюнь У ему на ухо, опаляя дыханием. — Мне передали, что ты ждешь. «Так значит, та бабочка, которая сидела на губах Хуа Чэна, несла послание», — подумал Се Лянь. Стоило только Цзюнь У заговорить, и внимательный взгляд Хуа Чэна переместился к нему, впившись в лицо и не отпуская. Се Лянь не мог видеть выражения лица Цзюнь У сейчас, чувствовал только, что тот поднял голову и тоже смотрел на Хуа Чэна. Оба тела, которые зажимали Се Ляня между собой, оставались расслабленными, но все же неуловимо изменились, и Се Лянь знал, что это была обманчивая мягкость перед решительным броском вперед. Хуа Чэн первым опустил голову, но не потому что проиграл, а потому что ему надоело это состязание. Усмехнулся и прижал Се Ляня к себе. — Это будет полезно нам обоим, — сказал он спокойным голосом. — Особенно тебе, — хмыкнул Цзюнь У, но тоже опустил голову. — Мы уже меряемся? — Хуа Чэн иронично приподнял бровь над левым глазом. Цзюнь У коротко рассмеялся. — Нет. Конечно, нет. «Быстро же они договорились, — пронеслась в голове мысль. — Должно быть, сказался год вместе — они научились находить общий язык даже в сложных ситуациях». Се Лянь почувствовал, как руки Цзюнь У сдвинулись вниз с его талии на бедра, и к его ягодицам еще сильнее прижался его пах. Впереди него был Хуа Чэн, и он смотрел внимательно, вглядываясь в лицо Се Ляня и словно пытаясь что-то в нем рассмотреть. — Ваше Высочество, ты правда хочешь?.. Окончание вопроса не нужно было договаривать, Се Лянь отлично понял его и, чуть поколебавшись, кивнул. Уже прошло время для сомнений, когда он мог повернуть назад. Он прикрыл глаза, потому что не мог больше смотреть. Цзюнь У откинул волосы в сторону и водил губами по его шее. Ладонь Хуа Чэна легла на щеку Се Ляня. — Ты покраснел весь, — сообщил Хуа Чэн тихим голосом, от которого по спине побежали мурашки, — даже уши красные. Он наклонился и снова поймал его губы. На этот раз в поцелуе было больше напора и жажды, так Хуа Чэн целовал его всегда, когда легкая игра наконец переходила границы, превращаясь в натиск — такой же мягкий, но полный страсти. Се Лянь выдохнул ему в рот и одной рукой обнял Хуа Чэна за плечи. Другую руку он отвел назад, чтобы коснуться Цзюнь У, погладить пальцами щеку и ухо, зарыться в густые волосы. На шее расцвели жаром несколько укусов, и Се Лянь, не выдержав, застонал Хуа Чэну в губы. Он не знал, куда двинуться, прижаться к телу впереди или позади себя, нужно было все и сразу. Они почувствовали его желания, как будто те передались по ментальной связи, и одновременно прижались к нему еще теснее. Хуа Чэн отпустил его губы и занялся шеей, и теперь его целовал Цзюнь У — неторопливо, но настойчиво, не давая даже шанса сделать вдох. Его гладили везде — по плечам и рукам, до ладоней и чувствительных кончиков пальцев, по груди и животу, по бедрам и ягодицам. Прикосновения были легкими, и их не хватало. Если он решил остаться и продолжить, нужно было все же снять одежду. Се Лянь развернулся верхней частью тела, чтобы целоваться было удобнее, сам потянулся руками к поясу и тут же был остановлен с двух сторон. Он тихо засмеялся, смех прокатился по горлу вниз и перешел в губы Цзюнь У. Хуа Чэн тихо, но ощутимо рыкнул и перетянул его голову к себе. Се Лянь целовал его с закрытыми глазами, чтобы чувствовать еще острее. Цзюнь У отошел от него на шаг только для того, чтобы освободить от одежды, и тут же снова прижался сзади. Хуа Чэн подтолкнул Се Ляня назад, положив ладони на грудь так, чтобы длинными пальцами сжимать соски. Цзюнь У взобрался на каменное возвышение, Хуа Чэн приподнял Се Ляня за талию, усаживая на его алтарь снова. Се Лянь на мгновение открыл глаза и увидел лицо Цзюнь У со странным сейчас решительным выражением на нем, и кроме него — статую Бога Войны в короне из цветов, возвышающуюся над ними и над всем просторным каменным залом. Теперь Се Лянь сидел между бедер Цзюнь У, ягодицами упираясь в его пах и ощущая сквозь все ткани его возбуждение. Хуа Чэн поставил одну руку на край алтаря между ног Се Ляня, достаточно близко для того, чтобы Се Лянь почти чувствовал прикосновение, но все же далеко, и приходилось тянуться, толкаться бедрами вперед. Се Лянь спрятал лицо в сгибе между шеей и плечом Хуа Чэна и кусал его, тут же зализывая это место. Цзюнь У целовал выступающий позвонок на его шее. Руки снова касались его везде, но теперь намного настойчивее, пробирались под одежду и обжигали прикосновениями к коже. Се Лянь уже давно не мог различить, кто касается его живота, кто пробирается под его штаны и наконец-то обхватывает пальцами член. Он захлебнулся своим стоном и подался вперед еще сильнее. Руки остановились почти одновременно, и теперь Се Лянь застонал протестующе. — Гэгэ, потерпи еще немного, — сказал Хуа Чэн, глядя на него с жадной полуулыбкой на алых губах, и потянулся, чтобы раздеть его полностью. Казалось, это происходит не с ним, а реальность ускользает, растекается в стороны. Он даже не пытался ее поймать. Се Лянь сидел на камне с поджатыми под себя ногами и смотрел. Хуа Чэн забрался на алтарь — насколько же большим был камень, чтобы все трое поместились без труда? — и приблизился к нему. Поцеловал коротко в губы, словно успокаивая, погладил по плечам и потянул на себя, усаживая на колени и раздвигая его ноги в стороны. Се Лянь опустил взгляд и сглотнул слюну — член Хуа Чэна уже блестел от масла. — Ты прекрасен, — шепот обжег ухо, но еще сильнее обжигал взгляд Цзюнь У за спиной. — Верь мне, все будет хорошо. — Я верю, — сказал Се Лянь. Язык плохо слушался. Он поднял бедра, помогая Хуа Чэну пристроиться к отверстию, и медленно опустился, чувствуя, как мышцы растягиваются вокруг крупного члена. Закрыл глаза и выдохнул до конца, когда опустился полностью. Откинул голову назад и поцеловал Цзюнь У, пропуская его язык глубоко, почти до самого горла. — Ваше Высочество, Се Лянь, ты… — услышал он голос Хуа Чэна, но и тот замолчал, не совладав с эмоциями. Вместо этого он обхватил ладонью член Се Ляня, покружил большим пальцем по головке и толкнулся еще немного глубже. Се Лянь застонал громко и разорвал поцелуй, уронив голову на плечо Хуа Чэна, пока тот неторопливо трахал его. Он слышал короткие стоны возле своего уха, которые сопровождали каждый толчок. Он чувствовал руки Цзюнь У на своей талии — тот как будто поддерживал Се Ляня, не давал упасть. Его тяжелый член скользил по его ягодицам и пояснице. Хуа Чэн, не прекращая двигаться в нем, постепенно опустился на спину, ложась на камень полностью. Се Ляню пришлось встать на колени, опираясь о его плечи, и тут же он почувствовал, как ягодицы раздвигают в стороны и кольцо мышц обводит палец. А затем медленно вторгается внутрь. Он дернулся в сторону непроизвольно, но Цзюнь У другой рукой обнимал его за талию и не позволял сдвинуться с места. — Тише, Сяньлэ, мой дорогой, мой прекрасный принц… — шепот лился в уши, в то время как пальцы растягивали его, входя и выходя, снова и снова. Се Лянь не был к этому готов. Он прогибался в пояснице все глубже, насколько ему позволяла обнимающая его рука. Цзюнь У целовал его лопатки, Хуа Чэн обхватил его лицо и целовал губы, одновременно толкаясь бедрами вверх и двигаясь внутри него и не давая отвлечься ни на что другое. Он не знал, сколько времени это длилось, но в один момент к нему пришло осознание, что он привык и уже может это выносить спокойно. Он подался назад и расслабился, дыша глубоко. Он даже почувствовал легкое разочарование, когда пальцы исчезли, но Се Лянь даже не успел поймать это ощущение: пальцы заменил второй член. Это было уже слишком, и он застонал громко, зажмурился, стискивая пальцы на плечах Хуа Чэна. Когда Цзюнь У все же смог войти в него полностью, Се Лянь всхлипнул и открыл глаза. Увидел перед собой белую маску Безликого Бая и снова закрыл. Сердце оборвалось, но, как ни странно, Се Лянь был к этому готов. Он подался бедрами назад, насаживаясь еще сильнее и чувствуя, как, рождаясь, клубится внутри него злость вперемешку с темным, мрачным удовольствием. Он терпел, пока мог, но потом руки сами собой сдвинулись, сжимаясь на шее Безликого Бая. Клон дернулся под ним, забившись в агонии, и Цзюнь У кончил внутри, обнимая Се Ляня за талию с такой силой, что захрустели ребра. И это было именно то, чего не хватало Се Ляню, чтобы последовать за ним. Он упал вниз на истончившуюся грудь чучела. Последнее, что он видел перед собой — это улыбка на половине белой маски. Он закрыл глаза. Когда Се Лянь открыл их снова, он увидел потолок Храма Водных Каштанов, освещенный серебристым светом. Тяжело дыша, он наблюдал за плавными взмахами крылышек и пытался не думать ни о чем. Особенно — о том, что он лежит в объятиях Хуа Чэна прямо сейчас. Се Лянь чувствовал, как его гладят по плечам, успокаивая, и боролся с желанием оттолкнуть. Он не понимал, что происходит. Ему нужно было успокоиться, но не получалось. Как назло, он вспомнил: собственные руки на шее Безликого Бая и яростную вспышку удовольствия в тот момент, когда он кончал в руках Цзюнь У, насаженный на два члена одновременно. — Гэгэ, это был просто дурной сон, — проговорил Хуа Чэн возле его уха. — Успокойся, все хорошо, все закончилось. Се Лянь кивнул ему и сел в постели. Посмотрел на Хуа Чэна, который тоже медленно поднялся следом за ним. Одна из бабочек подлетела и опустилась на плечо. Се Лянь едва удержался от того, чтобы сжать ее в кулаке. — Все в порядке, — Хуа Чэн встал с постели и принес воды. — Выпей и расскажи мне, что случилось. Се Лянь только покачал головой. Вода тоже не принесла облегчения — внутри него все горело и сжималось от страха, злости и воспоминаний об удовольствии, которое все еще до конца не ушло из тела. Когда в последний раз он бодрствовал по-настоящему? — Как понять, сплю я сейчас или нет? — спросил он. — Ущипни себя, — серьезно предложил Хуа Чэн. — Или давай я. — Не поможет, — ответил Се Лянь, вспомнив те моменты, когда он чувствовал боль во сне. Их было достаточно. — Ты настоящий? — Я — это я, — кивнул Хуа Чэн и опустился перед ним на колени, обхватил его ладони своими и поднес к лицу, согревая дыханием, которого Се Лянь не чувствовал. — Проверь меня любым способом, какой сочтешь нужным. Се Лянь только улыбнулся ему горько — если бы он знал этот способ. Он долго сидел, не сдвигаясь с места, то глядя на серьезное лицо Хуа Чэна перед собой, то закрывая глаза. Каждый раз, когда Се Лянь открывал их, он ждал, что увидит перед собой маску Безликого Бая, но каждый раз ошибался. Он не знал, как бороться, и чувствовал себя полностью обессиленным. — Мне кажется, этот сон будет вечным, — сказал он. Хуа Чэн ничего не ответил, но Се Ляню показалось, что уголки его рта дрогнули — вверх и вниз.