***
— Ян Чони-ин. — с очарованием. Низкий голос разбавляет тишину тёмной комнаты. Феликс гласные тянет, пробует на вкус, смакуя. А ещё эта улыбочка... Язык, проходящий по зубам, прикусанная нижняя губа. И взгляд такой шаловливый-шаловливый. Чонин смотрит на Феликса, что стоит перед ним в большой чониновской футболке. Затем приходит осознание. В одной только футболке. — Ян Чони-ин. Чонин только из душа — кожа влажная и горячая, и не скрыта домашней футболкой, на что Ликси глядит зачарованно. Он прячет что-то за спиной и затем устраивается на бёдрах младшего (скованных серыми спортивками, к сожалению, отмечает в голове Фел). — Ян Чонин. — игриво. Маленькие ладошки, кажется везде, массируют натренированные плечи, локти, плавно очерчивают грудь. Чонина ведёт, тем не менее, он просто смотрит. Феликс щеку прикусывает и сводит брови к переносице. Ян напрягается тоже. Чувствует, что Ликсу такая реакция не нравится — тот любит ушами. И кожей. И глазами. И каждой частичкой своего тела любит. Феликс просит Чонина закрыть глаза и заводит правую руку куда-то за спину, внимательно следя за лисьими глазками. Пальцы хватают баночку взбитых сливок. Феликс взбалтывает их, выдавливает немного на пальцы, «на пробу». Ян распахивает глаза. Не узнать знакомый звук любимого угощения сложно, да и руки чешутся от интереса. — Ай-яй-яй, Ян Чонин. — предупреждающе низким голосом. Ян улыбается как-то странно в ответ, цепляет взглядом сладость на чужих пальцах и без стеснений открывает рот, высовывая язык. На такую провокацию неосознанно хочется повестись. Пальцы сами касаются языка младшего. Ян ликсову ладонь берет для удобства, обхватывает тонкие пальцы губами и слизывает сразу все сливки. — Ах ты, хитрый лис. — Ах, я хитрый лис, — дразнит младший и руки на оголенных ягодицах Феликса устраивает. Фел берет баночку, опускает дозатор над грудью младшего и смотрит играючи из подо лба. Сливочная розочка изящно расмещается на соске младшего. Широким движением языка Ликс слизывает ее, слушая протяжный выдох. Чонин чувствует холодок сливок на животе, умелые движения языка вдоль твердых мышц пресса. Ощущения обостряются, мурашки бегут по коже, когда Ликс чередует кончик и основание языка, резкие и плавные движения. Удовольствие растекается внизу живота, как патока, как мед, как топленная карамель, и так хорошо-хорошо-хорошо, что глаза зажмуриваются от удовольствия и пальцы сгибаются на ногах.***
— Феликс, по шкале от одного до десяти, это двенадцать, блять.