Этот подарок не в счет, Малфой

Как приятно, что в свой тридцатый день рождения она может позволить себе бросить их всех в холле Министерства Магии. Бросить с улыбкой и к чертовой матери. Гермиона прислоняется к орошённой блёстками щеке Полумны. Имитирует поцелуй, чувствуя, как подруга искренне утопает пальцами в шифоновых воланах её блузки, заключая Гермиону в объятия. Лавгуд пахнет сладкой карамелью и шампанским. И даже сейчас, шепотом бросая десятое поздравление на ухо, упоминает нарглов. Грейнджер отстраняется, тепло улыбается и тут же растворяется в толпе. Ищет Гарри, который, прислонившись к самому дальнему камину и спрятавшись в полумраке, обнимает бокал с огневиски и присматривает за каждым в отдельности и всеми ими сразу. Холл пышет праздником для своих. Жизнь — удивительная штука. С каждым годом круг своих рос. В последнее время и вовсе приобретая волшебные навыки расширения её бисерной сумочки. Тот самый список приглашённых, в который когда-то укладывалось пять-семь строчек, теперь включал в себя не меньше чем полсотни колдунов и ведьм. Все они сияли сегодня. Чинно кивали, вручая улыбчивой Гермионе коробки в плотной бумаге. Мягко жались губами к щеке, пачкая кожу всевозможными оттенками помады. Рон, заблаговременно хлебнувший виски ещё до начала мероприятия, даже замахнулся на поцелуй в губы. Однако получил лишь объятие, длившееся на несколько секунд дольше других. Грейнджер перехватывает его ладонь на своей талии и сжимает в своих хрупких руках. Она смотрит на друга укоризненно, но не настолько грозно, чтобы кончики его ушей начали краснеть. В конце концов его желание поворошить прошлое затирается Лавандой, которая, оттеснив его плечом от Гермионы, заключает её в кольцо своих рук. — Гермиона, с днём рождения! Она обнимает Грейнджер крепко. Сломала бы ребра, наверное, но её округлившийся живот мешает совершить задуманное. Поэтому она щебечет. Сотню слов с пожеланиями, которые Гермиона пропускает мимо ушей, потому что всё это она уже слышала сегодня. Потому что все они говорят о ней и её жизни. Весь бесконечный день. За столько лет работы в Министерстве Гермиона научилась чувствовать ритм праздников и приёмов. Она четко знает, когда можно улизнуть, к какой компании подойти, а кого отправить домой немного раньше положенного, потому что последний или даже предпоследний стакан с хересом был лишним. В этот день, несмотря на шампанское, которого в её крови на один бокал больше запланированного (Джинни очень настаивала!), Гермиона также хорошо чувствует атмосферу. Поэтому она находит Гарри. Молча встаёт рядом с другом, а осмотрев импровизированный и забитый до отказа танцпол, она вздыхает. Устало и даже немного грустно. Взболтав остатки шампанского на дне бокала, она, так же не говоря ни слова, протягивает его вперёд и прислоняет стеклянные стенки к стакану Поттера. — Я прикрою, — Гарри хмыкает, поднося стакан с выпивкой ко рту. — Они уже меня потеряли. — Погоди, если Забини зальёт за воротник ещё пару глотков — ему обязательно захочется вытащить тебя на сцену и сказать тост. Гермиона быстро отыскивает в разноцветной ленте из нарядов Блейза. Его тёмно-зелёная мантия нарезает круги вокруг Джинни Поттер в каком-то чудном танце. — Что-то о том, что негоже быть на собственном дне рождения в рабочей мантии? — Гермиона отставляет опустевший бокал на каминную полку и поправляет манжеты. — Брось, все знают, что ты работала и не находишь очарования во всём этом… — Притворстве, — подсказывает Гермиона. — Ну не так уж они и лживы, — Гарри заглядывает в янтарную жидкость на дне стакана. — И уж если эта встреча для галочки, то в воскресенье будет по-настоящему семейный ужин. — Да, кстати о воскресенье… — Я в курсе, что тот парень наконец освободил свой плотный график, чтобы почтить нас, простых колдунов, своим присутствием. — Ох, Гарри, — Гермиона хмурится. — Всё в порядке, — Поттер, не глядя на подругу, кивает в сторону служебных лифтов, — Блейзу остался один глоток. Грейнджер смеётся и отступает на пару шагов. — Ну ты же контролируешь ситуацию? — Как и всегда, Гермиона, — Гарри улыбается, провожая её взглядом. Он даже подмигивает ей. Неумело и смешно. И пока Гермиона удаляется к лифту, провожает прямую спину грустным взглядом, ворошит свободной рукой жёсткие волосы на лбу и даже пробегается пальцами по почти стёртому шраму на коже. — Как и всегда. *** Резные двери лифта захлопываются перед её носом. И как только темнота поглощает отблески холла, Гермиона устало прислоняется к стене кабины. Тело тут же теряет напряженную осанку, плечи расслабляются. Она переступает с ноги на ногу, ощущая, как икры ноют от небольшого каблука. Как приятно, что в свой тридцатый день рождения она может позволить себе бросить их всех в холле Министерства Магии. Бросить с улыбкой и к чёртовой матери. Грейнджер с неким благоговением вышагивает по тёмному коридору Министерства. Ковровая дорожка, выстеленная по полу, приглушает её шаги, и на секунду подёрнутая выпивкой голова допускает сладкую мысль о том, что Гермиона останется незамеченной. Но Грейнджер тут же вспоминает, что ей никогда не удавалось удивить его. Внезапностью, по крайней мере. И всё именно так, как она и представляла. Гермиона призраком проскальзывает в наполненный темнотой кабинет. Единственное теплое пятно — лампа, стоящая на крепком дубовом столе. Малфой не поднимает головы. Ни единым жестом не выказывает того, что заметил Гермиону. Даже не косится на то, как она небрежно сбрасывает туфли, моментально теряя в росте. Малфой статен, как скульптуры из белого мрамора. Иногда ей кажется, что никакая встряска его жизни не оставила на нём ни морщины. Мойры очень старались испортить это полотно, но кроме побледневших, почти слившихся с кожей шрамов, оставленных Гарри, и выжженного пятна Чёрной метки — ничего. Она искала седые волоски, которые могли затеряться в платиновом море. Много всматривалась в его глаза или уголки рта в поисках зарождающихся заломов. Ничего не находила и даже злилась порой. Ведь её первая седина пришла к ней непозволительно рано. А этому хоть бы хны. Впрочем, как и всегда. Как и в школе. На войне. На судах. В недолгом пребывании в Азкабане. Затем на учёбе, стажировке, работе в Министерстве. На их первом свидании, которое вполне могло закончиться смертью. Он всё то же идеальное полотно, сложенное из острых линий, грудного тембра, тонких пальцев. С отвратительным характером. Таким раздражающим, что иногда хочется зарядить свёрнутым в трубочку «Ежедневным Пророком» по затылку. Прямо за завтраком. Так, чтобы кончик носа нырнул в чашку свежезаваренного кофе. Он, наверное, убил бы её за это. По крайней мере, попытался бы. Она всё ещё лучшая в боевых заклинаниях, что бы Малфой ни говорил. Гермиона утопает в кресле для посетителей, ожидая, пока Малфой закончит читать до безумия важный абзац какого-то отчёта и обозначит её присутствие в своей голове. Три минуты. Её дыхание замедляется, стоит начать рассматривать, как его грудная клетка поднимается и опадает под прилегающей к телу рубашке. — Решилась-таки бросить своё шапито? Малфой отрывается от чтения. Вскидывает голову, гипнотизируя Гермиону серым, почти серебристым в свете лампы и темноты, взглядом. — Опять ты за своё? — Гермиона укладывает руки на широкие подлокотники и закатывает глаза. — А что-то должно было измениться? — Малфой вскидывает левую бровь в привычной манере, делает вид, что не понимает: она не настроена на словесную перепалку. — Нет, ничего, — Грейнджер отводит взгляд в сторону. Впивается им в ночь за окном. Тёмную, непроглядную. Ещё совсем тёплую, несмотря на почти конец сентября. Скоро в воздухе запахнет зимой, а на их кухне — пирогом из яблок. А потом Малфой, размахивая волшебной палочкой, уничтожит с десяток тыкв в пыль прежде, чем миру явится идеальный в его понимании фонарь Джека. — Как проект? Грейнджер не замечает, как Малфой бесшумно покидает рабочее место. Вооружившись чашкой кофе (с маггловским коньяком, она уверена), он обходит стол и останавливается за её спиной. Прослеживает направление взгляда карих глаз, тоже изучает ночь. Несколько секунд, а затем чернота и тусклая луна теряют для него интерес. — Закрыла. В срок. — Умница. Свободная рука Малфоя опускается к её шее. Пальцы путаются в копне густых волос, но всё же находят путь к горячей коже. Драко плавно оглаживает покрывающуюся мурашками Гермиону. Она закрывает глаза, позволяя ледяным волнам сковать каждую клеточку под кожей. Малфой пробегается подушечками пальцев по выступающим позвонкам («Сначала работа, а потом обед» — лучший девиз её диеты, ведь когда она поднимается из-за стола — кафетерий уже закрыт). — Осталось ещё… — Гермиона подбирает разбегающиеся от неё слова. — Где-то три. — Мелочь, — тянет Малфой, отставляя чашку на край стола. Пока глухой стук соприкосновения дерева и керамики дробит тишину кабинета, Гермиона изо всех сил старается сосредоточиться на чём-то кроме движений пальцев Малфоя. Он тем временем подключает к лёгкому массажу и другую руку, методично разминая уставшие плечи. Малфой комкает шифоновую ткань, а Грейнджер ощущает, как щекочущие пузырьки выпитого шампанского окончательно захватывают власть над ней. — …ещё с десяток таких же, уже закрытых тобой. Ты можешь что угодно, Грейнджер. Или власть над ней захватывает Малфой. Снова. Он, оказывается, всё это время говорит с ней. О ней. Рассыпается какой-то дьявольской похвалой. Голос патокой стекает по её горлу, минует грудную клетку, опускается ниже. Малфой проводит большим пальцем по беззащитной коже под ухом, и Гермиона сдвигает ноги, почти сжимаясь. Мягкая судорога вынуждает её откинуться на спинку кресла. Прижаться, заставляя руки Малфоя замереть. — Ограбить банк, — он что, действительно продолжает с ней говорить? — Получить отдел спустя несколько месяцев… — Выйти за тебя замуж. — Выйти за меня замуж, — Малфой, наклонившись, мурлычет ей на ухо. — Хотя я думал, что тщетно сражаюсь за первое место с ограблением. Грейнджер с трудом балансирует на грани сонной неги и вскипающей страсти. Последняя стремится победить, а Малфой услужливо помогает ей, выдёргивая Гермиону из полусна. — Ложись на кушетку, — она достаточно хорошо его знает, чтобы уловить в этом обманчиво мягком тоне приказ. Гермиона поднимается на ноги, а Драко напоследок с нажимом проходится ладонями по плечам. Она распахивает глаза, почти падая в объятия сумрака за окном. Тихонько прокашливается, отгоняя зацепившуюся за язык хрипотцу. Оправляет смятую юбку-карандаш. — Ложись, — Малфой нетерпелив. Прежде чем она делает шаг к низкой изумрудной кушетке, он успевает выдернуть её волшебную палочку из тонкого ремешка на талии. Гермиона даже не замечает, как быстро Малфою удаётся уложить её так, как ему хочется. Стоит ей поставить одно колено на едва ли пружинящую поверхность — Драко тут же оказывается прямо за её спиной. Одна рука властным движением собирает кудрявые волосы в кулак, перебрасывает их через левое плечо, открывая худую спину жадному взгляду. Другой рукой Малфой настойчиво надавливает на поясницу. Грейнджер сначала слегка прогибается в спине под его натиском, а затем опускается вниз, устраиваясь на животе. Малфой в темноте над ней ухмыляется. И даже лампа на столе отбрасывает не так много света. Хитрый дьявол. — Это же не самая твоя любимая блузка? — кончик волшебной палочки касается края пояса её юбки. — Никак не могу запомнить которая… Гермиона замирает. Лёгкие отказываются работать в ту же секунду, потому что не имеет никакого значения, была ли эта блузка любимой. Малфой и не ждёт ответа. Волшебная палочка поднимается чуть выше, и древнее заклинание шёпотом слетает с его языка. Специально. Чтобы она слышала. Он хорош в невербальной магии, поэтому номер с заклинанием исключительно показательный. И будоражащий. — С другой стороны, мне нет до этого никакого дела. Малфой ведёт палочкой вверх. Под закруглённым наконечником молочная ткань расходится в стороны. Идеальный разрез, которого не добился бы ни один портной даже с самыми острыми ножницами. Прохладные волны, сталкиваясь с горячей кожей, призывают Грейнджер зажмуриться. Предвкушение забивается в каждую клеточку её тела, заставляя чувствовать неведомую энергию на кончиках пальцев. Ей так хочется дотронуться до Малфоя прямо сейчас… Грейнджер судорожно выдыхает, когда волшебная палочка добирается до маленькой пуговицы и та, распрощавшись с жизнью, слетает вниз, теряясь в ворсе ковра. — Ш-ш-ш-ш, — успокаивает Малфой. Он всё-таки пользуется и невербальной магией тоже. Спустя секунду, пока его голос туманом клубится у Гермионы в ушах, в руках Драко оказывается небольшой флакончик с прозрачной жидкостью. Бежевая пробка улетает вслед за почившей пуговицей, а на ожидающую чего угодно кожу тонкой струйкой выливается немного масла. Персиковая сладость оседает у Гермионы на языке, и она прикусывает губу, ощутив, как руки Малфоя медленно покрывают её спину маслом. Бутылочка исчезает в воздухе, будто её и не было никогда. Широкие ладони проходятся по лопаткам. С нажимом ведут по ноющим мышцам, обволакивая тело возбуждающим расслаблением. Малфой немного сдавливает плечи и, очертив линию позвоночника, обхватывает талию, напитывая кожу остатками масла. Он что есть силы пытается игнорировать напряжение в паху. Сковывающие низ живота спазмы приносят болезненное ощущение тесноты в штанах. Малфой с вожделением наблюдает, как Грейнджер бессознательно немного приподнимает попу, отчего плотная ткань юбки натягивается на округлых ягодицах. Он сглатывает вязкую слюну, раздумывая о том, хватит ли его выдержки, которая и так держалась весь день на честном слове Малфоев для того, чтобы довести изначальный план до конца. Гермиона под его руками почти неслышно стонет, когда он поднимает руки вверх по талии, цепляя край обнажённой груди. Грейнджер ненавидела лифчики, а Малфой — планы. Даже если это были его планы. Полное естественной страсти тело под его руками отчаянно молило о том, что план можно будет исполнить в любой другой день. А сейчас всё, что нужно сделать Малфою, — задрать узкую юбку, сдвинуть в сторону кружевные трусики и оказаться внутри. Драко методично продолжает массировать спину Гермионы, стараясь отвлечься на что угодно, кроме фиксации на тихих мурлыкающих стонах. Гермиона уверена в том, что Малфой — чертов фокусник или иллюзионист. Потому что она помнит, как почувствовала его руки у себя под юбкой, а как осталась без колготок — нет. У Малфоя вообще отлично получалось обращаться с ней как с загипнотизированной куклой. Он что-то говорит. Приказывает уж точно. Потому что… — Держи спину. Малфой помогает ей встать на четвереньки. Он склоняется над ней, чёрный галстук задевает нуждающуюся в прикосновениях кожу. Драко сбрасывает её блузку с плеч. Шифон слетает к запястьям, и Гермиона сжимает его в кулаках, потому что Малфой, отстранившись, обхватывает горячими, почти раскалёнными ладонями её бедра. Ведёт пальцами вверх, подхватывая натянутые края юбки, делая вид, что всё ещё разминает её тело. Из-под опущенных ресниц Гермиона наблюдает за размытой тенью Драко в окне. Белая рубашка контрастом выделяется в ночи, а потом темноту неба разрезает золотистый всполох салюта. И глаза закрываются сами собой, потому что Малфой ребром ладони проходится по влажной ткани её трусиков. Она прикусывает кончик языка, не хочет сдаваться. Но Малфой над ней смеётся, и Грейнджер уже чувствует себя заведомо проигравшей. Возбуждающее напряжение кипит между ними, зажигается тысячами искр. Каждый фитиль шипит огнём. Малфой комкает её строгую юбку на талии. Ухмыльнувшись тому, как Грейнджер призывно прогибается под его руками, сминает пальцами нежную кожу ягодиц. Массирующими движениями скользит вниз по разведённым в сторону ногам. Он прекращает трогать её внезапно. Так резко, что холод, заменивший горячие прикосновения, ошарашивает Гермиону. Она едва удерживается, чтобы не обернуться, чтобы не начать искать его взглядом, но Малфой опережает её. Стон лениво скатывается с языка Грейнджер, пока Драко сдвигает кружевную ткань в сторону, собирая подушечками пальцев её влагу. Гермиона подаётся навстречу, мягко и несмело, потому что он не разрешал ей двигаться. Но Малфой сегодня растерял всю свою приказную бдительность, по всей видимости. Он пропускает её вольность мимо, позволяя насадиться на свои пальцы. Плавно, медленно. Позволяет ей прочувствовать его внутри. Просяще изогнуться, требуя большего. Всегда большего. Малфой не уверен в том, что вообще сможет вытерпеть всю эту длительную прелюдию. Он чувствует себя так, будто не видел Грейнджер пару месяцев. Будто между ними снова пара-тройка командировок, хмурый взгляд Поттера на душном совещании, бессонные ночи за руганью. Он будто не видел её очень и очень долго. И вот дорвался. Малфой двигает пальцами, подбирая ритм, теряя скорость, усиливая давление. Он скользит пальцами внутри разгоряченного мокрого тела, наслаждаясь тем, как Грейнджер подаётся его движениям навстречу. Как из её очаровательного рта, с губ с почти стёртой помадой слетают грудные стоны вперемешку с бестолковой мольбой. Грейнджер жмурится, потому что по телу проходится слабая, но многообещающая судорога. Малфой почти прекращает движения в ней, немного разводит два пальца в стороны, ощущая напряжение мягких стенок. — Нет, — бархатный голос пробивается в её помутненное возбуждением сознание. — Так быстро ты не сдашься. И она чувствует пустоту. Как его пальцы мажут по бедру её же смазкой. Звон бляшки ремня громом оседает в ушах. Ноги сами собой раздвигаются шире, грудь с затвердевшими сосками укладывается на приятную поверхность кушетки. Малфой сам находит правую руку Гермионы, снова колдует, избавляя тело от блузки окончательно. И пока она падает в раскалённый котёл лавы чувств и ощущений, сам заводит её руку за спину, твёрдо закрепляя запястье у самой поясницы под своими пальцами. Реальность распадается пылающими ошмётками огня. Малфой твёрдым членом задевает влажные складки, проводит им, размазывая влагу. Дразнится. Но протестующий, просящий всхлип в одну секунду превращается в протяжный стон. Драко, устроившись между призывно разведённых бёдер, крепко ухватив запястье Гермионы, тянет податливое тело на себя. Он наконец-то даёт ей то, чего она так хотела. Твёрдый член, изрисованный лёгким выступом напряжённых вен, входит в Гермиону до конца. Малфой плавно заполняет её собой, наслаждаясь каждой растекающейся в пространстве секундой. Сначала он, конечно же, выбирает мерный ритм. Она сжимается вокруг него. Нетерпеливо двигается навстречу, настаивая на большем. Стараясь взять ситуацию под контроль. Но он лишь ухмыляется, прикладывая усилия, чтобы окончательно не потерять голову от тесноты и жара. Драко выпускает руку Гермионы, отмечая про себя покрасневший след от своих пальцев. Сжимает ягодицы обеими ладонями, толкаясь вперёд сильнее. Так, как им обоим нравится. Грейнджер под ним скулит, быстро подстраивается, подхватывает ускоряющийся темп. Губы Малфоя открываются на вдохе, глаза закатываются от колющего жара внизу живота. Она стонет. Надрывно и громко. И Драко чудится, что он буквально ощущает, как последние остатки самообладания утекают из-под его пальцев. Он даже теряется немного. В этом запале, влажных звуках и грубых толчках. Костлявые бёдра сталкиваются с упругой кожей, а Грейнджер гнётся так, что вот-вот захрустят позвонки от такого изгиба. Малфой входит сильнее и грубее, пока Грейнджер скребёт ногтями по поверхности кушетки, закусывая губу до крови. Она извивается, откликаясь на каждое его движение. Реагирует на каждое прикосновение, которое оставляют блуждающие по телу руки. Драко слегка царапает влажную кожу спины ногтями, толкаясь внутрь всё яростнее. Гермиона, воспользовавшись некой свободой, протягивает руку вдоль тела, ловко опускает пальцы к своду собственных бёдер. Пара движений ватными пальцами по возбужденному, набухшему клитору. Малфой наклоняется к ней, с приглушённым рыком впивается в обнажённое плечо, проникает под другим углом, когда она надавливающим движением сталкивает себя в огнедышащую пропасть. — Чё-ё-ёрт, — надрывно выстанывает Гермиона, кончая. Боль от укуса смешивается с дрожащей волной, сковывающей каждую мышцу. Она сжимает Малфоя внутри, и он не удерживается на этой почти стёртой до основания грани. Горячая сперма выплескивается в тугую влагу, а Малфой мычит что-то невнятное в плавный изгиб её шеи. Дрожащие ноги не удерживают её в заявленной позиции, и Гермиона с протяжным стоном растекается по кушетке. Малфой, громко выдохнув, устраивается на ней сверху, стараясь распределить вес тела так, чтобы не лишить её кислорода и возможности пошевелиться. Грейнджер, уткнувшись носом в собственные волосы, старается отдышаться, когда Малфой смеётся над её ухом. — Вообще-то, я Малфой. Драко Малфой. Чертей в родословной не было. — Ага, — Гермиона улыбается, чувствуя его ладонь на своем бедре. — Сплошные ангелы. — На Андромеду ты не жаловалась. — Я и на тебя не жалуюсь. — Ну так это сейчас, — Малфой прислоняется губами к её плечу. — С днём рождения, Грейнджер. — А, кстати… — Гермиона устраивается под его руками, двигается к краю кушетки, давая Малфою возможность улечься на бок. — Где мой подарок, Драко Малфой? — Чё-ё-ёрт, — тянет Драко, прикрывая глаза. Fin