Во Славу Титана

      Высокие двери торжественного зала зловеще захлопнулись. Воздушная волна шевельнула магическое пламя в светильниках, и тени судорожно скорчились, чернильными лужами растекаясь вдоль ковровой дорожки.       Обычно сюда приходили просители — достаточно смелые и наглые, чтобы дойти до самого Императора, и озвучить Ему свою просьбу. Они был их последней надеждой — глашатай воли Титана, самый могущественный волшебник Кипящих Островов, создатель единственно верного режима, мудрый Император…       Он обычно не выполнял.       Впрочем, сегодняшнюю гостью он вызвал сам. Гордая глава Ковена, Лилит Клоторн часто исполняла приказы, с которыми не справились бы простые стражники. Она одарена и целеустремленна, её мысли не замызганы ересью о дикой магии; она чаще других возвращается с победой.       Но сегодня белесые глаза не наполнены лучистым светом магии. Напротив, она опустошена, и бирюзовое свечение её силы словно бы угасло, затоптанное поражением.        — Как прошла охота? — отчеты по всей форме, с заверениями, подписью свидетелей и инвентарным номером нужны Конформаториуму, он же желает услышать мнение главы.       — Диких ведьм становится всё меньше, мой Император, — хорошую новость она произносит совершенно могильным тоном, — и они внимательнее, чем были когда-либо. Нашим информаторам чрезвычайно сложно расшифровывать их послания, места сборов неизвестны, внезапные облавы не окупают затраченных усилий…       — Ты хочешь сказать, — он говорил негромко, но склоненная спина Лилит всё равно вздрогнула, а виднеющиеся кончики ушек стремительно побледнели, — Ты хочешь сказать, что вернулась сегодня с пустыми руками? Она пристыженно забормотала в ответ: «Мой император, мы приложили все усилия… Информация о готовящейся операции… Утечка данных…»       — Прекрати.       Короткое слово упало, раскатисто побежав меж арками нефа. Прячущееся под потолком ехидное эхо подхватило осколки, хозяйственно спрятало меж пыли и сквозняков: будет, чем поддержать грозный, свистящий тон Императора Белоса.       — Ты слишком явно покровительствуешь своей сестре, Лилит.       — Нет! — возмущенная, она вскинула голову (наглость, прощаемая немногим) — и взгляды голубых глаз встретились.       — Нет? — Император, Идалин не было среди сегодняшних жертв! Она даже среди диких держится особняком, а её дом-демон усложняет любые…       — О, Лилит! — он (наконец-то) разрывает мучительный зрительный контакт и глухо усмехается под фарфоровой маской, — ты, верно, думаешь, что меня и впрямь интересует Леди Сов? Или ты забыла истинную цель нашего пути? День Единства не наступит, пока вся магия не вернётся под опеку Титана. Или, — он задумчиво поднял голову к мозаике, изображающей символы Ковенов, и блики влажно скользнули по гладкой поверхности маски, — ты предлагаешь возместить упущенную силу твоей собственной?       Тишина повисла, густая, любопытная, жадная, цепко выхватывающая каждый вздох. Тени замка, привычные к бурным выплескам своего владельца, навострили крысиные морды: неверное слово оплошавшей главы — и их ждет невиданное пиршество. Титану — конечно, Титану, никак не императору! — хлынет основной поток свежей, сильной магии, но и увивающимся рядом падальщикам перепадет толика. Круг света возле Императора и главы его ковена уплотнился, обеднел красками, словно бы из колдовских огней выпили жизнь.       — Я не слышу ответа, госпожа Клоторн, — вкрадчиво произнес Император, — или вы неспособны принести мне даже его? Право, я был о вас лучшего мнения.       — Я подчинюсь Вашей воле, какой бы она ни была, — смиренно, заученно ответила Лилит. Пусть так, если это отвлечет его от охоты на Идалин на лишний день. Лилит уверена — смерть ей не грозит; ей уже приходилось разбираться с теми, кто отдал свою силу Титану, и они были совершенно точно не мертвы. Не живы, с другой стороны, тоже; впрочем, занимая пост её высоты, с привычной жизнью прощаешься в любом случае: на мирную пенсию служители Императора рассчитывать не могут. А она не может позволить себе сейчас потерять влияние при дворе — некому станет отвлекать внимание от Совиной Твари, некому станет искать исцеление от проклятия.       В конце концов, Император разумен; насколько он решится навредить собственной служительнице?       Он только хмыкнул в ответ на её блёклый ответ. Впрочем, формальности соблюдены, согласие получено —       — Следуй за мной в ритуальный зал.       Он шагает плавно и почти неслышно, плотной белой тенью скользя по тихим залам. Полированная плитка диковинным озером отражает их: грандиозный светлый силуэт и тонкий, черный. Юбка зеркальной Лилит проскальзывает по порогу, а у Лилит настоящей от тревоги начинают подгибаться колени. Она чувствует заранее, что пожалеет о своём ответе и своей покорности, но отказать сейчас уже нельзя — это совершенно точно станет последней каплей в чаше Его терпения, и наутро ведьма Лилит будет объявлена трагически погибшей в битве с дикими колдунами.       Малый Ритуальный Зал был тих и тёмен. Толстая кладка, испещренная древними глифами, глушила эхо лучше подушки. Камни холодны, и едва видны в окружающих их тенях. Император подтолкнул её в центр самой крупной пиктограммы:       — Страх и сопротивление удлиняют ритуал. Помни, что Титан не желает зла своим наследникам: Он оставит тебе жизнь и долю магии, необходимую, чтобы продолжить твоё существование. В отличие от, — звякнула маска костяного фарфора, опустившись на каменный, как и все здесь, пьедестал, — меня. Не кричи громко, мне это мешает.       Лилит сглотнула комок в горле, острые ушки прижались к голове; Императору прекрасно известны границы терпения его подчиненных — он знает, как учили известнейшую из ведьм его ковена — и если ему потребовалось отдельно приказывать соблюдать молчание… Причины для крика будут.       Что ж, Лилит терпеть не может боль, но терпеть её может.       Император зашуршал пергаментами, походя бросив:       — На тебе не должно остаться ничего, сделанного с использованием магии, — на что ведьма недоуменно кашлянула, — Неужели ты и правда думаешь, — его глаза сверкнули из темноты гипнотическим синим светом, — что меня может интересовать твоё тело?       Белос вернулся к своим записям, оставив Лилит наедине с её смущением. Глупое чувство, подумалось ей: Император всевидящ и всеведущ, что ему до не блещущей красотой колдуньи? На одежде (а также обуви, украшениях, белье, — добавил дотошный внутренний голос) действительно могли быть остаточные следы производства, что может помешать ритуалу, а Белос уже ясно выразился о помехах.       И всё же — неловко было стоять так: вечный сквознячок, тянувший по полу, неприятно холодил босые ступни; волосы щекотали обнаженную спину; хотелось сжаться в комок, прикрыть грудь руками — темнота и непонятные символы давили, словно сотни открытых глаз, пристально глядящих на такую гордую обычно, то такую уязвленную сейчас ведьму.       Император с едва слышным шорохом приблизился к ней сзади. Лилит вздрогнула, ощутив прикосновение грубой перчатки к коже — а Белос повел линию магического круга. Едкая полоса легла на лопатки, спустилась к пояснице и замкнулась. Лилит пыталась отрешиться от физических впечатлений: если сказанное Императором про жизнь было ложью, то волноваться дальше будет некому, а если правдой… Она останется при жизни, при даре и по-прежнему на хорошем счету.       Нужно только перетерпеть.       Но отойти, спрятаться в мысли, как помогало на заданиях, не вышло. Чуждая сила проникла ей под кожу, и по венам словно бы потекла морская вода: солёная, едкая, обжигающе горячая. Заколотилось сердце, силясь прокачать сквозь себя пропитанную магией кровь — и собственная сила выплеснулась в ответ, побежала по телу весёлыми искрами, — и бесплодно стекла вниз, к линиям начерченного на полу символа, напитывая его, как сухую почву.       Белос отнял руку от спины ведьмы, позволил ей упасть на колени; он, кажется, был весьма доволен. «Ты весьма щедра на силу», — сообщил он изломанной на полу фигуре, — «Тебя бы хватило не на один подобный ритуал. Но даже с твоими способностями всё возможное ты отдашь, лишь достигнув эмоционального пика, после которого уже никакие желания не помешают Титану забрать причитающееся ему». Император внимательно наблюдал за тем, как глиф впитался в бледную кожу, как побежали мурашки, напряглись мышцы, когда упали в накопитель первые капли магии младшей Клоторн. Сейчас она была без любых покровов — физических и эмоциональных — и всё равно оставалась недоступной. Иронично, но она была посвящена высшей цели гораздо больше самого посланника Титана — и потому её не стоило допускать выше, давать больше власти.       Несомненно, Лилит чувствовала этот взгляд. Она вообще чувствовала слишком много: покрытая испариной кожа стала нежной, а едкий жар клубком собрался в животе, натягивая нервы до предела. Взгляд мутился, губы пересыхали; волосы щекотали спину, шею, грудь, путались в пальцах, и вообще — всего было слишком много. В ответ на спокойный, удовлетворённый голос Императора жар внутри дрогнул и скатился ниже, к запретным, интимным областям. Она сжала ноги, будто это могло помочь, сжала так сильно, что почувствовала бедрами рваный пульс.       Она по-прежнему не издала ни звука — кусала губы и, кажется язык, язык, кажется, до крови… Что кажется, а что нет, сложно было сказать: ей мерещился Император, вставший рядом на колени и мягко касающийся её волос, мерещилась Идалин, целующая чьи-то худые и загорелые руки, мерещилось подступающее кипящее море, и будто она на пляже, а тело такое тяжелое, какое бывает только во сне, когда не получается убежать.       Между ног было постыдно мокро, грудь налилась и тревожила при каждом движении. В горячем бреду ведьма распахнула глаза — и два взгляда встретились: бледный, блуждающий и спокойный, синий. «Красиво», — Император действительно склонился над ней, взяв в кожу грубой перчатки острый подбородок, — «Но пора заканчивать». Он с силой надавил пальцем на её губы, завершая заклятие. Сердце зашлось, стуча в висках, грохоча в ушах, в животе всё сжалось в до тошноты тесную горсть — а потом пришла слабость.       Магия утекала вместе с остатками колдовского оргазма. Тело, словно улиточье, отказывалось принимать хоть сколько-то вертикальное положение; горячими волнами накатывал стыд — она совершенно точно вела себя неподобающе, распластавшись на камне среди собственных выделений, разгоряченная, с пылающими губами, на которых все еще горел след императорского прикосновения.       — Ты много отдала, — как ни в чем не бывало, продолжил колдун, — Но, если это повторится, я заберу всё. Отправляйся к себе, завтра у тебя новая миссия.       Император Белос, не ожидая ответа, вернулся к записям. Лилит же, кое-как набросив плащ, побрела в свои покои. Уже после, в тесноте своей комнаты, она прочувствовала пустоту в груди — там, где раньше бушевала яростная, веселая магия, сейчас теплились жалкие крохи.       Но — её сердце билось ровно, а жгучий стыд перед Императором, похоже, станет её верным спутником. Лилит была уверена: ярко-синие глаза в темноте ритуальной залы еще не раз пригрезятся ей в не самых приятных сновидениях.