***
Когда Дазай вступил в мафию, никто не задал ему лишних вопросов по поводу покрывающих все его тело бинтов. Как он уже выяснил, ни один шрам от пореза не перекрывает криво написанную фразу его соулмейта, поэтому наносить новые уже вошло в привычку. Мори, неодобрительно качая головой, предлагал ему сменить бинты, но Осаму, наслушавшись издевательств и фальшивых сочувствий еще в приюте, коротко отказывает, отшучиваясь, что свою вторую кожу он сбрасывает только сам. Бинты служат отличным прикрытием отвратительного знака отказа, и Дазай не собирался с ними расставаться. Чуя, который только попал в мафию после инцидента с Рандо, брезгливо оттянул край бинта, за что тут же получил по руке. Осаму, злобно посмотрев из-под челки, отвернулся: — Нечего лезть туда, куда не просили. Не дорос еще. — Надо же было узнать, почему даже такой мерзкий человек, как ты, добровольно превратил себя в ходячую мумию. — Вены вскрываю каждый вечер, все надеюсь, что не придется видеть тебя каждое утро. — Дазай сделал неопределенное движение рукой и ушел, насвистывая себе под нос заедающий мотив какой-то песни с радио. Чуя показал ему средний палец в спину и развернулся в другую сторону. Более скрытного, опасного и мерзкого человека он еще не встречал.***
Дазай, болтая виски в своем стакане, наблюдал, как Чуя пытается познакомиться с очередной девушкой. Почему-то Накахара непременно получал отказ после какой-то фразы, а иногда девушки даже стремились дать ему пощечину или вылить на него стакан с напитком. Не то чтобы в душе Осаму теплился интерес, просто в голове не укладывалось, как кто-то настолько красивый и харизматичный, как Чуя, может получать отказ за отказом, притом, что он все равно не теряет былого энтузиазма. — Отвратительный день. — Буркнул Чуя, возвращаясь к Дазаю и притягивая к себе свой коктейль. — Мало того, что босс послал нас на максимально грязную работу, еще и дождь снаружи льет, как из ведра. — Чуя, разве ты не можешь отталкивать от себя капли воды? — Осаму лучезарно улыбнулся, на что тут же получил тяжелый взгляд Накахары. — Я-то могу. Просто ты постоянно тыкаешь меня в бок, пока мы идем, и я все равно промокаю до нитки. — Брось, Чуя, мне кажется, что твое плохое настроение связано вовсе не с погодой на улице. Совсем не клеится с девушками, да? — Тебя это не касается, Скумбрия. — Чуя резко отвернулся, отпивая от своего коктейля. — Просто ищу одну единственную. — Ты ищешь своего соулмейта! — Дазай озарился улыбкой, полностью игнорируя горький привкус на языке от этого слова. — И что, неужели красотки не хотят поцеловать своего рыжего принца? — Иди в жопу, Дазай! Это не тема для шуток. — Да ладно, неужели после стольких лет работы в мафии твоя душа сохранила капельку романтики? — Осаму пьяно похихикал и получил ощутимый тычок под ребра. — Бывают разные ситуации, и я хочу исправить свою. — Хмуро ответил Накахара, и Дазай, чувствуя, что они оба ходят по тонкому льду чужих тайн, бросил на барную стойку купюру. — Я, пожалуй, пойду. Не хочу, как в прошлый раз, испортить твое любимое пальто. До завтра, Чуя. Накахара хмуро посмотрел вслед исполнителю и прикрыл лицо рукой. Дазай ему нравился, как человек, как товарищ и как кто-то, на кого со скрипом можно было положиться, но ему нужно было найти свою родственную душу, даже если ему придется перецеловать половину Йокогамы.***
— Ты серьезно пришел допивать у меня, Чуя? — Дазай хмуро оглядел стоящего на пороге Накахару с закрытой бутылкой вина. — Мы не виделись с тех самых пор, как Агентство и Мафия не проводили совместных операций. А если бы меня дома не было? — Другое место бы нашел. — Чуя хмуро посмотрел на Осаму и прошел вглубь квартиры. — Да ты и сам не особо трезвенник. — Накахара поднял с пола почти пустую бутылку среднего виски и обернулся на Дазая. — Становишься алкоголиком? — Как бы я не старался, мне тебя не догнать. — Осаму хмыкнул и бросил в руки Чуи штопор. — Что такого случилось, что в твоей голове всплыл мой адрес? — Просто нужно было увидеть что-то очень мерзкое, чтобы протрезветь. — Накахара отпил от бутылки и посмотрел на Дазая в упор. — Босс рассказал, что как только ты попал в мафию, ты активно изучал тему соулмейтов. Лицо Осаму не дрогнуло, лишь внутри пронеслось ощущение, будто его окатили ледяной водой. Не то чтобы он надеялся, что Мори будет держать всю информацию, касаемо его, в тайне, но и не думал, что тот запомнит, с какой целью посещал библиотеку его подопечный. — Мне было четырнадцать, когда я впервые переступил порог его кабинета. Во мне просто играло детское любопытство. — Ты не позволил никому поцеловать тебя за все время работы в мафии. До сих пор ходит легенда, что от поцелуя твоего суженного ты потеряешь все свои бинты и превратишься в прекрасного принца. — Моим соулмейтом может быть девушка. — Дазай притянул к себе бутылку и налил остатки янтарной жидкости в стакан. — К чему ты поднял настолько старую информацию? — Ты нашел своего соулмейта? — Ответил вопросом на вопрос Чуя, и Осаму, залпом выпив свой бокал, ответил ему усмешкой. — У меня нет соулмейта, Чуя. Накахара уставился на него, как на восьмое чудо света. Действительно, если он родился антиодаренным, у него могло и не быть родственной души, и именно с этой целью он ходил в библиотеку. Чуя закусил губу, внезапно почувствовав себя бестактным. Он и так за жизнь слишком мало волновался о чувствах и желаниях других, а сейчас ввалился в поздний час без предупреждения пускай и начал задавать вопросы на не самую приятную тему. Взгляд заскользил по Дазаю, который держался расслабленно, чуть убрав левую руку за спину. На свежих бинтах проступали красные полосы от порезов, и внезапно в голове Чуи вспыхнула догадка. — Твой соулмейт отказался от тебя! Улыбка Осаму дрогнула, но только на секунду, прежде чем он, взяв себя в руки, развел руками. — Даже если так, мне прекрасно живется и без него. Мы не были знакомы друг с другом, и если человеку так проще, то пусть себе гуляет и живет в свое удовольствие. — А ты не думал, что человек сделал это по глупости? Что был мал и не понимал до конца, на что обрекает другого человека? — Накахара сжал пальцы в кулак. За время своих поисков он встречал тех, кто отказался от своего соулмейта. Кто-то жалел, кто-то, наоборот, радовался, но за все время никто из них не подумал о том, что будет чувствовать человек, от которого отказались. Он смотрел на спокойно улыбающегося Дазая и не мог понять, действительно ли он смирился или это лишь еще одна маска, коих в арсенале суицидника была огромная масса. Осаму лишь еще раз развел руками, прикрыв глаза, и потянулся за своим стаканом. — Мне было тринадцать лет, и я на всю жизнь запомнил, что не стоит верить в сказки о добрых и милых людях, что оступились только раз, а после шли весь путь дорогой праведника. Внезапно Чуя соскочил со стула и схватил его за плечи, так, что не привыкший столько пить Дазай чуть не полетел вместе с ним на пол. Исполнитель смотрел на него внимательно, так, словно впервые видел, и держал не менее крепко, добавляя на тонкую кожу плеч еще и синяки. — Мне тоже, — Чуя сделал паузу, сглатывая слюну, и поднял глаза на Осаму, — мне тоже было тринадцать, когда я отказался от своей родственной души. Дазай посмотрел на него нечитаемым взглядом, а после поднял руку и слабо потрепал по голове. — Вот так совпадение, Чуя, согласен. А теперь будь хорошим мальчиком, отпусти меня. — Мы одногодки, Дазай! — О, правда? — Осаму слабо поерзал в чужой хватке, пытаясь выползти снизу. — Никогда не замечал. — Я тебе сейчас лицо разобью. — Зашипел Накахара, вызывая у Дазая широкую улыбку. — Ты же не любишь боль, зачем режешь руки? — Чуя, ты пьян и скачешь с темы на тему. Мы знакомы 7 лет, и все это время этот вопрос не всплывал у тебя в голове. — Осаму, я клянусь, если ты не заткнешься, я выбью тебе все зубы. Неужели ты ничего не понимаешь?! Дазай, при звуке собственного имени, все же заткнулся и выжидающе уставился на Чую. Конечно, он понимал, к чему ведет Исполнитель. А еще он понимал, что несмотря на совпадения, шанс того, что его соулмейтом окажется именно Накахара, все еще 50/50. Он даже не знал, чего больше хотел: узнать, кто и почему отказался от него без какой-либо причины или никогда не видеть этого человека. — Чуя, ты же знаешь, что я не вырываюсь только из уважения к своей маленькой кухне, но и у меня терпение не железное. Чуя не ответил, резко перекладывая руки с плеч на ворот его рубашки и притягивая к себе, отчаянно прижимаясь губами к губам. Руку тут же пронзило острой болью, и Осаму инстинктивно оттолкнул Накахару, прижимая ее к груди. Накахара потрясенно прижал пальцы к губам, неверяще смотря то на свою руку, то на Дазая, который, сжав губы в тонкую полоску, разматывал бинты на руке. — Прости. — Накахара подобрался ближе, рассматривая, как Осаму подставил предплечье под струю холодной воды. — Прости. Мне было тринадцать, и… Я очнулся в Сурибачи, все тело болело и нестерпимо хотелось спать. В тот момент я был зол на весь мир. Чуть позже я узнал о соулмейтах, и моей первой мыслью было: «Почему, если моя родственная душа где-то существует, ее не было рядом, чтобы мне помочь?». Поэтому я, не думая, произнес слова отказа, подкрепив их небольшим порезом на ладони. И лишь когда я стал старше, я понял, что ты не виноват. — И ты решил найти своего соулмейта и извиниться? — Закончил за него Дазай. — Поэтому тебя отшивали девушки. Неужели ты думал, что подкат из разряда: «Привет, от тебя случайно родственная душа не отказалась?» — это отличная идея? — Слушай, я не хотел целоваться с кем попало! — Чуя начал закипать, но, посмотрев, как Дазай вытирает руку старыми бинтами, растерял свой пыл. — Я и подумать не мог, что это может быть парень, и этим парнем можешь быть ты. Ты всю жизнь ходил в бинтах, и я даже не думал… — Для этого я и ходил в бинтах. — Дазай хмыкнул, и Чуя подошел еще ближе, неловко обнимая суицидника. — Прости. Теперь, когда я нашел тебя, я не хочу тебя отпускать. Ты мне нравился еще когда я только начинал поиски, но я не мог предать свою родственную душу. — Значит, ты все-таки неисправимый романтик, Чуя. — Дазай растянул губы в улыбке. — Я бы и рад попробовать, но как быть, если при каждом поцелуе мне руку выворачивает так, словно к ней прикладывают раскаленный прут? — Я читал об этом! — Загорелся Накахара, воодушевленный тем, что есть хоть одна книга в библиотеке, которую не читала эта мумия. — Я поцелую твой шрам еще тысячу раз, и он исчезнет. — Звучит как бред. — Есть варианты получше? — Нахмурился Чуя, но Осаму только покачал головой. — Если ты действительно читал, как я могу с тобой спорить. Значит, поцелуешь? — Поцелую! — Тысячу раз? — Ты серьезно считать будешь? Дазай тихо рассмеялся, крепче обнимая нахохлившегося Накахару и скользя взглядом по скомканным розовым бинтам, раскиданным по столу. В мафии были правы: от поцелуя с него действительно сваливаются бинты.