Бесповоротно влюблён и не более

Лекция по зарубежной литературе тянулась бесконечно. Я всё время упорно старался слушать преподавателя и записывать все его слова, но из записей получались несуразные отрывки коротких фраз, а на полях тетради появились образы двух людей, нарисованные простым карандашом. И внимательно рассмотрев тонкие линии, я стал узнавать в них Сэма и себя. Рисовал я это, скорее, бессознательно, следуя какому-то внутреннему голосу, нежели желая в точности повторить нас двоих. Но несмотря на то, что рисунки эти вышли очень странными – моя рука всегда накрывала ладонь Сэма или тянулась в его объятия – вышло очень правдоподобно. И как только мой взгляд становился ясным, я сразу же вырвал очередной клетчатый лист из тетради, однако заставить себя выбросить эти рисунки не смог. Они вызывали у меня приятные эмоции и даже мечтательную улыбку. Ничего подобного я раньше не испытывал, поэтому сравнивать было не с чем. Но как бы хорошо мне не было, я всё равно испугался, потому что мои взгляды на жизнь начали меняться. Я давно понял, что не стремлюсь долго жить — моей целью было прожить как можно ярче. И в планы яркой жизни никакие чувства не входили. Прозвенел долгожданный звонок. Быстро собрав вещи в портфель, я выбежал из аудитории в коридор, где на переменах жизнь не просто бурлила, а закипала в самом прямом смысле этого слова: сразу с нескольких сторон раздавались злостные выкрики спорящих людей. Меня обычно такие конфликты совсем не задевали и не интересовали, поэтому я обходил подобное стороной, не теряясь в толпе любопытных зевак. Я оставил ненужные тетради в своём шкафчике и решил дождаться официального окончания занятий, которое должно было наступить через шесть минут. Перебрал ненужные клочки бумаги, нашёл пару классных наклеек для украшения прозрачного чехла на телефоне, выбросил старые маркеры. Но всё это было второстепенным занятием, ведь важнее всего были мои беспрестанные размышления. Мне уже давно стоило выделить немного времени на то, чтобы разобраться в себе, и вот наконец-то наступили эти долгожданные пять минут. Больше всего я, конечно же, думал о Сэме и о тех любопытных чувствах, что пламенем разгорались у меня в сердце, от одного его вида. Я совершенно не понимал, как к ним относится и какое название им дать. Вся моя тихая жизнь в один миг закружилась вихрем, и хоть шторм уже закончился, я до сих пор разгребал его последствия. Меня окутывали самые разные страхи, и я не понимал, как с этим бороться. Я сильно тревожился и тщетно пытался успокоить себя. Мерзкие мысли прилипали ко мне чёрной едкой массой, которая приносила невыносимую боль, но я упорно терпел и молчал. Мне не к кому было обратиться. Даже младшая сестра сейчас не вызывала доверия, так как имела контакт с мамой и отцом. И пару секунд я даже выделил на размышления о семье и о моих конфликтах с папой. С одной стороны, я его понимал в стремлении вырастить достойного наследника, а с другой стороны отказывался терпеть и слушать нравоучения. После разговоров с ним меня угнетало всё живое. И тогда грустно было осознавать свою никчёмность, ведь кому-то в мире было намного хуже, чем мне, а я раздувал свои тревоги до невероятных размеров. Как бы сложно мне не было выдерживать самого себя и свои размышления о вечных проблемах человечества, стоило просто перетерпеть. В конце концов, любая боль рано или поздно притупляется. Или же к ней привыкают. Но я был полностью уверен, что меня избавят от этой густой завесы эмоциональных переживаний и страданий. И я предполагал, что моим спасителем будет Сэм. — Приветики. Сноу, так ведь? — тонкий женский голосок резко вырвал меня из холодного потока мыслей. Мне стало неприятно, ведь я уже смирился думать о Сэме 24 часа в сутки. Точнее не смирился, а позволял своим тайным желаниям исполняться. Я неуверенно кивнул. Передо мной стояла невысокая голубоглазая девушка с красивыми рыжими волосами, что волнами ниспадали на её узкие плечи. Когда я понял, что передо мной стоит одна из самых симпатичных девушек нашего курса, Одетта Мур, то пошатнулся. Меня вовсе не поражали её милые веснушки или шёлковая молочно-белая кожа, я просто боялся говорить с ней, опасаясь сделать что-то не так и выставить себя полным дураком. Я даже не мог нормально смотреть в её глаза, обрамлённые длинными ресницами, ведь моё глупое выражение лица будет ещё долгое время всплывать в моей памяти ярким фрагментом. — Т-ты что-то хотела, Одетта? — закусив внутреннюю сторону губы до крови, спросил я. — Да, — она заправила прядь волос за ухо и кокетливо похлопала глазами. — Знаешь, мы с тобой так давно учимся вместе, но не разу не разговаривали. Вот я и решила поболтать. За то время, что я обходил людей стороной, так и не смог научиться читать их, словно распахнутые книги. Было досадно, конечно, но даже в отсутствии такого умения я понял, что в словах милой Одетты есть подвох. Это было лишком явно. — Вот как… Забавно. — А ты прикольный! Надо как-нибудь сходить вместе в клуб или в бар. Уверена, за бокалом вина тебе будет легче поговорить о повседневных мелочах, — Одетта дотронулась до моего плеча. Её рука была не такой тёплой, как у Сэма. — Может быть, — отрешённо бросил я. — Мои друзья будут рады тебе. И кстати о друзьях, — как бы невзначай отметила она. — У тебя ведь есть хороший друг. Он вроде как довольно известный гонщик в узких кругах, Сэм Ларссон. Я тут подумала, что неплохо было бы и с твоим другом познакомиться. Может, тогда он пойдёт с нами? Мне вдруг стало очень обидно от того, что Одетта упомянула Сэма в нашем разговоре. Она явно хотела им воспользоваться. Жутко захотелось ответить грубо и резко, чтобы она зарубила у себя на носу, что ей не светит даже поздороваться с Сэмом. Только вот сложно было понять в какой момент я начал относится к лучшему другу, как к собственности. Некрасиво с моей стороны было даже допускать такие собственнические, но очень приятные, мысли… — Извини, но Сэм занят. Он работает, — протараторил я и, захлопнув дверцу шкафчика, быстро двинулся к выходу под возмущенное фырканье Одетты. Никогда бы в жизни не подумал, что у меня будет шанс поговорить с красивой девушкой и так поступить. Вероятно, я сейчас и упустил свой единственный шанс. Выйдя во двор университета, я даже не насладился свежим воздухом, пропитанным ароматом осени, а сразу побежал домой. Захотелось рассказать всё Сэму и просто услышать его голос. Чувство сильной привязанности к чему-то или кому-то (я ещё совсем ничего не понимал) будто бы кромсало меня изнутри на части и потом собой же заполняло все свежие раны, как бы не оставляя мне выбора. Не знаю сколько я так бежал, какой путь выбрал, длинный или короткий, и видел ли кого-нибудь из знакомых, но остановился я уже в подъезде. У меня за спиной всё это время словно были крылья, золотые и лёгкие. Они помогали мне скорее прийти в нашу тихую квартиру, где меня встретил лишь полумрак. Я даже усомнился в том, что дома есть Симон. Настолько тоскливая атмосфера повисла в каждой комнате. Я оставил портфель у порога и снял обувь, не включая свет. На улице было пасмурно и дул холодный ветер, изредка завывающий о своих печалях. Когда я прошёл в зал, то нашёл уличные вещи Сэма на полу и на спинке того самого дивана с милыми подушками. Странно было видеть подобную картину, так как Сэм делал что-то эдакое лишь в плохом настроении. А чтобы его день испортился, должно было произойти нечто очень серьёзное. Я прислушался к тишине и понял, что в спальне его нет. Оставался только балкон. Я захватил с собой кожаную куртку Сэма и через кухню прошёл на небольшой застеклённый балкон. Сэм сидел на полу, курил и смотрел в одну точку на потолке. Его покрасневшие глаза были стеклянными. С губ срывались асимметричные завитки едкого дыма, которые выбирались через окно на улицу. На нём не было футболки, только чёрные помятые брюки собирали на себе всю пыль с пола. Его лицо было восковым, как у куклы. Только изредка закуривая, он подавал признаки жизни. Я бросил куртку на стул у порога, подошёл к нему и сел рядом. Было холодно и тяжело дышать, но я привык к этому вредному запаху, ведь уже много лет занимался пассивным курением, не решаясь перейти на сигареты. Тишина заполнила всё помещение, и я слышал, как громко билось моё сердце и как Сэм делал редкие вдохи. Каждой частичкой сердца я почувствовал его светлую грусть. Она засела где-то в глубине его тела и отравляла постепенно мысли. Прежде я никогда не видел Сэма таким раздавленным и равнодушным, обычно его жизненных сил хватало на то, чтобы помочь и ему, и мне. Но в холодный сентябрьский день его захлестнула печаль, и мне нужно было что-то предпринять. Но что именно, я не знал. — Что-то случилось, Сэм? — спросил я, наблюдая за тем, как медленно тлеет сигарета в его длинных пальцах. — Как ты относишься к мёртвым, дружок? — хрипло спросил он. Его вопрос поверг меня в шок, и сначала я даже растерялся. — С уважением. Сэм мягко улыбнулся моим словам и потушил сигарету об кафельный пол. Ему было абсолютно плевать на всё происходящее вокруг и на свои действия в том числе. Тень невыносимых страданий отпечаталась на его бледном лице. — Но к чему это, Сэм? — спросил я. — Мой друг, Винсент, погиб сегодня. Два часа назад позвонила его девушка и рассказала, — Сэм перевёл дыхание и как-то истерично усмехнулся. — Это так странно, Сноу, я ведь виделся с ним вчера, а сегодня его уже нет в живых. Он разбился на своей любимой машине во время тренировки. Не верится, что мы с ним больше не увидимся. Моё сердце пропустил удар. Я понимал о чём говорил Сэм, ведь это было мне знакомо. Узнать о смерти человека, которого ты уважал и знал лично, было так же тяжело, как смириться с тем, что его больше нет в живых. Осознание приходит не сразу, и ты только через некоторое время постепенно принимаешь этот факт. Но пары месяцев слишком мало, чтобы представить его холодное тело в гробу под землёй, поэтому сначала ты учишься забывать о его жизни, а потом снова объясняешь себе, что такое смерть. И так несколько раз, пока слёзы снова не подступят к глазам при виде фотографии этого человека на чьей-то странице в социальных сетях. Я предполагал, что Сэм переживает те же эмоции, что и я когда-то, просто более спокойно. — Мне… мне жаль, Сэм. Извини, что спросил. Я просто не знал… — Ничего страшного, всё хорошо. Винсент уже долгое время говорил о смерти, вот она его и настигла, — Сэм положил голову на моё плечо, и из его глаз потекли горячие слёзы. Я вздрогнул. Мне жутко захотелось утешить его, но я понимал, что лучше дать ему выплеснуть свою боль таким образом. И чем дольше Сэм молчал, тем спокойнее становилось нам обоим. От него сильно пахло табаком и алкоголем, но в целом он был всё тем же Сэмом, который умел находить с людьми общий язык. Мне почему-то тоже захотелось плакать и так, чтобы обязательно Сэм гладил мои светлые волосы, но я вовремя осознал, насколько это эгоистично с моей стороны. Сейчас выдался тот редкий шанс, когда я мог отплатить ему за всё душевное спокойствие и тепло, которое имел благодаря ему. Я аккуратно прикоснулся к его влажной щеке. Она была такой же холодной, как и вся его обнажённая кожа. За окном уже было совсем темно, даже детские возгласы на спортивной площадке стихли. Наша квартира на пару мгновений осталась совсем пустой и нежилой. Я обнял его за плечи. Сэм потянулся за сигаретами, а я перехватил его руку, чтобы он ещё немного успокоился. Через какое-то время он лёг головой на мои колени, прикрыл глаза, и из его рта вырвалось облачко пара. Я смотрел на его силуэт, держал за холодную руку и был невероятно счастлив, что сидел с ним прямо здесь и сейчас. Меня уже не пугало гробовое молчание, хотелось пережить этот момент ещё сотню раз. И как-то неожиданно я склонил голову и едва ли не прикоснулся губами к его виску, оставив призрачный поцелуй. Это переходило уже всякие границы. Я не понимал, что творилось с моим сердцем, которое в упоении билось рядом с Сэмом, и не понимал, что происходило со мной в целом. Я в ужасе одёрнул свою руку, что лежала на плече Сэма. Захотелось просто сбежать. Сбежать от самого себя, ведь я едва ли не воспользовался апатией своего друга. Я стал отвратителен себе. Со мной определённо творилась какая-то чертовщина. Время для меня снова остановилось, не ясно было сколько мы просидели на этом холоде. — Давай прогуляемся, — тихо сказал Сэм. Он молча встал, помог мне подняться и вышел с балкона. Мне вовсе не хотелось никуда идти, я понимал, что если буду и дальше находится рядом с Сэмом, то точно что-нибудь натворю. Я уже не отдавал себе отчёт о своих действиях, но всё равно, как собачонка побежал за ним в комнату. Как в тумане надел свитер, связанный мамой, и завязал шнурки на грязных кроссовках. Сэм наконец-то тоже оделся потеплее. Его уже начинала бить мелкая дрожь, когда я завязывал на его шее шарф. Ещё мы взяли с собой Симона, который всё время истерично гавкал на дверь. Холодный воздух неприятно ударял по лицу и заставлял поёжится, когда в больших количествах попадал в лёгкие. Сухие листья громко хрустели под ногами и прилипали к подошве. Лужи на асфальте почти высохли, но в них всё ещё можно было рассматривать отражение ночного города, светящегося тысячами огней. Мы шли по безлюдной набережной под светом фонарей. За чёрным чугунным забором недалеко от нас лежала гладь реки. Нам с Сэмом всё-таки было необходимо проветриться. К тому же я очень любил вечерние прогулки под ярким светом уличных фонарей, когда время замедляется не только для тебя, а ещё и для целого мира. Симону это тоже нравилось. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше. Его голос и вправду стал более живым, только этот брюнет всё ещё был не моим лучшим другом, а лишь его тенью. Мне хотелось бросить весь мир к его ногам, лишь бы Сэм снова улыбался. — Слушай, Сэм, я бы хотел кое-что с тобой обсудить, — он посмотрел на меня, и я немного нервно сглотнул. — Я, конечно, ни разу не был на ваших гонках, но уверен, что это очень опасно. Может тебе перестать заниматься этим? Ты же отличный преподаватель, дети в школе тебя полюбят, стоит тебе появится на пороге класса. Не зря же ты учился. После секундного молчания последовал тяжёлый вздох и горькая усмешка. Мне стало особенно неловко за свои слова, которые я репетирую в голове с тех пор, как Сэм стал гонщиком. Как бы мне не хотелось видеть его счастливым, под удар единственного друга я ставить не мог. — Понимаешь, Сноу, одно дело если бы я действовал на зло родителям, а другое это исполнять детские мечты. Я с пяти лет болею скоростью, катаюсь на велосипеде и разбиваю колени об асфальт, не могу жить без ветра, который опутывает моё тело. И мне хочется делать это до тех пор, пока я не почувствую полную свободу от проблем, чувств и в целом от всего повседневного — сказал Сэм. Я заслушался его настолько, что даже не заметил рядом с собой Симона, вилявшего хвостом перед нападением на очередного жука. Споткнувшись, я, кажется, чудом устоял на ногах, а потом и вовсе остановился посреди дороги. Мне были немного неясны слова Сэма, так как я периодически сам закрывал себя в рамках реальности. Может я тоже хотел вырваться на свободу, просто ещё не знал, как именно это делают. Его мечта мне показалась очень интересной, но это не отменяло факта её опасности. — У меня завтра гонка, давай я заберу тебя с университета, и ты сам всё увидишь. Людей будет немного, поэтому не переживай, — Сэм наконец-то улыбнулся. Кажется, он действительно не просто любил гонки, а жил ими. — Хочу, чтобы ты увидел всё своими глазами. Я улыбнулся ему в ответ и кивнул. Действительно захотелось увидеть всё своими глазами, потому что это радовало Сэма. Небо вспыхнуло фиолетовым цветом, и на нём загорелись первые звёзды. Я почувствовал, что полностью доволен своей жизнью и это расслабило меня. Я смог просто прогуляться в приятной компании.