А поле битвы — сердца людей

...зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток. Ф. М. Достоевский

Даниил Маркович задумчиво поглаживал юное женское тело, дремавшее в его объятиях. Как там Этери прокомментировала формы олимпийской чемпионки, приехавшей после отпуска в Новогорск? “Вот девочка и превратилась в маленькую женщину”. Теперь уж точно в женщину. И виновник этого превращения - дебил-хореограф. Нахрена он ввязался в утешение девушки после чемпионата Европы? Да еще и к себе позвал! Вот и доутешался. Лучшей карой будет, если ее отец забьет до смерти гада, лишившего его дочь чести. Хотя бы быстрая смерть. Иначе... Из вариантов “иначе” виделся только один - свадьба. И кому другому Даня бы мог только пожелать это светлое дитя в жены, но не себе. Мало того, что Глейхенгауз в принципе не стремился стать чьим бы то ни было мужем, так Алина была до зубовного скрежета не его вариантом: слишком белая и пушистая. Данечка любил в женщинах стервозинку, придающую всем их словам и поступкам какой-то особенный огонь. В Алинке такого огня не было. И никогда не будет. Она слишком милая. Слишком по другим лекалам скроена. Не по нему. И однако ж... Вот он. Вот она. В одной постели. Взрослый мужик и ребенок, которому даже семнадцати еще нет. Натворили вы, товарищ-хореограф, дел, ох, натворили. Устало прикрыл глаза, погружаясь в молодой и здоровый сон, не отменяемый никакими терзаниями совести. Утром он шутил, баловал, развлекал как мог девушку, чтобы она перестала так откровенно стесняться и жаться по углам номера от него. Похоже, тоже сообразила, что стряслось. Ей-то, пожалуй, даже хуже. - Алиш,- приобнял за плечи неловко девочку,- ты же моя золотая! Все же замечательно?! Уж куда как! Такая глупость на его совести. Непоправимая! - Я тебе не очень больно сделал вчера?- поглаживает по темной головке. Девушка заливается краской стыда, отрицательно качает головой и прячет лицо у него на груди. - Милая, ты только не переживай, пожалуйста. Все будет хорошо! Я с тобой! Коготок увяз, всему хореограф пропасть. А что еще скажешь? Это же не какая-то современная шалашовка малолетняя: девочка из семьи со строгими нравами. Она, бедная, может, до вчерашнего вечера думала, что достанется мужу в первую брачную ночь невинной. - Алиша, ты можешь пока маме с папой про нас не рассказывать?- начинает Даня.- Хочу по-человечески обдумать все и как-то, ну, прийти к вам в дом с такой новостью про нас подготовленным. Отсрочка, конечно, но лучше, чем врывающийся Загитов в “Хрустальный” за отмщением поруганной дочери. Чувствует, как на груди согласно кивает темноволосая головка. - Ну вот, теперь, когда все выяснили, давай-ка начнем этот день. Всех на показательных порвем и оторвемся. Так?- целует девушку в макушку, выпроваживая за двери своего номера. - А я смотрю, вы уже с самого утра при деле?- раздается рядом голос старшего тренера. Этери Георгиевна бросает короткий взгляд на Алину, потом на Глейхенгауза и удаляется по делам, даже не выслушав ответа на свой комментарий. День проходит в суете сборов и подготовке к показательны, а через несколько часов после гала-представления тренерский штаб с фигуристкой направляются по воздуху в сторону Москвы. Как только бортпроводники позволяют отстегнуть ремни безопасности и чувствовать себя в салоне свободно, Тутберидзе перемещается к ряду, где сидят хореограф со спортсменкой. - Дань, пересядь на мое место, пожалуйста. Хочу поговорить с Алиной по душам, пока в дороге. С одной стороны - это приказ начальства. С другой - Даниил Маркович и сам бы сбежал подальше, да куда деваться? О чем мирно весь полет беседуют девушка и женщина, Даня знать не знает и выяснять, признаться, не стремиться. Главное, что ему перепало отдохнуть и как-то даже выдохнуть внутренне. Перегруппироваться что ли? И это сейчас необходимо. Из аэропорта Алину забирают родители, все больше проводящие времени в Москве и все меньше в родном Ижевске. Тренерский штаб наконец-то разделяется и разлетается по домам. Завтра снова в бой. Теперь на горизонте чемпионат Мира. Фигуристка первые тренировки проводит из рук вон плохо: падает, рыдает, снова падает. Даня корит себя. Взъерошил девочке душу, попользовался телом, да еще и запретил с родными делиться. В конце концов измученную и раздавленную Загитову отпускают на волю с катка. Его же Этери зовет на разбор полетов. Обсуждение начинают еще в коридорах. Техника, сложность, психология. И потому то, что происходит за дверями кабинета Тутберидзе, для мужчины полная неожиданность. Как только щелкнул замок в захлопнувшейся двери, Этери профессионально, почти без замаха, отвесила мужчине такой удар кулаком по носу, что у того звездочки в глазах заплясали. - Ты, мудло, что натворил?!- зашипела тренер.- Я тебе детей даю для воспитания и тренировок, а ты в них свой огрызок решил запихивать?! Тутберидзе белая от злости с черными угольно-горячими глазами, в зрачках которых, кажется, светится адский пламень. - Тебе что других баб не нашлось, козел?! Как теперь с ребенком работать?! Что ее родители скажут, когда узнают, что ты натворил?! Это же пиздец всему! Глейхенгауз, ей шестнадцать! Он правда думал, что Этери засветит ему еще раз, но она вместо этого упала в рабочее кресло и вцепилась руками в волосы. - Она обещала пока не говорить родителям,- пробубнил мужчина аккуратно ощупывая переносицу: не сломала ли ему начальница хрящ. Нос на ощупь был похож на богом данный и целый. Подняв глаза на страдающего собеседника, женщина тяжело вздохнула, залезла в стол и вытащила охлаждающую мазь. Швырнула ее в сторону начавшего отекать лицом Глейхенгауза. - Помоги себе сам, Глейх. И слушай меня!- нервно произнесла Этери.- Я не знаю, что ты будешь делать и где возьмешь навыки актерского мастерства, но до чемпионата Мира девчонка должна быть уверена, что ты ее в 18 поведешь в ЗАГС. Понял? Даня только кивал головой, чувствуя, как ментоловый холод снимает горящую боль от удара. Женщины не должны так драться! Максимум пощечина, а тут прямой в голову! Кто вас только этому учил, Этери Георгиевна?! - Даришь цветы, водишь в кино. Публично восхищаешься ее талантами, реальными и мнимыми. Красотой - само собой. Благо, ты оценить успел эту красоту вдоль и поперек, о чем тебя никто не просил! Рассудительность, за которую она держится, как за нить Ариадны в конце концов с Этери срывает, и она разве что не вопит: - Ну вот - нахера, Дань?! - Этери, я не хотел! Ей богу!- оправдывается молодой человек.- Она так плакала, так расстроилась, что я сам чуть не расплакался, пока ее утешал. - Точно, Глейхенгауз, ебал и плакал, плакал и ебал! Дебил, блять! Тутберидзе резко стукнула раскрытой ладонью по столу, за которым сидела, и тихо с угрозой произнесла: - Значится так, Дань, учти, если эта история, хоть боком, хоть краем, хоть словом, хоть вздохом просочится в чей-то разум, кроме моего, твоего и Загитовой, ты вылетишь со своего места с волчьим билетом впереди собственного визга! Понял?! Я не для того с двадцати лет отмораживаю жопу в тренерах на льду по двенадцать часов, чтобы твоим хером, неудерживающимся на привязи, похерить всю многолетнюю работу! Услышал меня? Проникся? На оба вопроса он только кивнул в ответ. Что тут скажешь, его помиловали. - И да, Глейхенгауз, попытайся все же ее больше не трахать под благовидным предлогом. Как ни крути: один раз - не водолаз, а два и более - уже отношения. Женщина взглянула на часы, вздохнул и пробормотала: - Опять Дишку увижу только спящей! Ладно, поехали по домам. И мазь забери. Перед сном еще раз намажешься. Авось, не будет синяка. Никогда, никогда ни до, ни после Даниил Маркович не был таким идеальным влюбленным принцем. Алина утопала в комплиментах, цветах, подарках и свиданиях. Нежных поцелуях, впредь не заходящих дальше невинного обожания. В ответ на робкий вопрос: почему так, Даня разыграл покаянную сцену, в которой сетовал, что и без того отнял раньше срока то, что не стоило забирать, так хоть теперь хочет компенсировать и довести свою девушку до законного решения вопроса с подобающим уважением. Мир они с боем взяли. Даня праздновал не только победу, но и внутреннее освобождение. То, ради чего он так трудолюбиво изображал шибанутого на всю голов романтика, свершилось. Хоть не зря скакал единорогом. Отмечая уже в Москве триумф, Этери предложила им обоим составить ей и Дише компанию в отпуске и рвануть в Штаты. Там заодно отметить и Алинино семнадцатилетние. Калифорния встретила жарой, расслабленностью, прибоем для серфинга и быстро сбившейся компанией подростков от 16 и старше, куда Дишу и прицепом к ней Алинку затащил сын знакомых Этери. Сама же Этери и Даня большую часть времени проводили за подготовкой к сборам в Новогорске, поиском музыки и размышлениями над программами. Дишка развела бурную деятельность по подготовке бёздей-пати для приятельницы. Даня лишь озабоченно поинтересовался у Этери, должен ли он присутствовать на этом подростковом мероприятии. - Ну, если ты планируешь через год вести ее под венец - обязательно,- не отрываясь от заметок по программе Мориса, проговорила Этери. Потом подняла на него глаза и добавила: - А если - нет, то не отсвечивай. Бог даст, нам с тобой повезет: после этой вечеринки с тебя спадет проклятие, и ты сможешь скинуть шкуру принца и стать обычным лягушонком, каким и был до того, как обесчестил девушку. - Ты думаешь, Алина даст мне повод разорвать отношения?- недоверчиво спросил Даня. - Если все пройдет хорошо, она сама их разорвет, поскольку честный человек и изменой тебя не пожелает оскорблять,- судя по глазам, Этери снова внутри слушала музыку, а разговаривала с ним фоном. - Откуда ты знаешь?- изумился Глейхенгауз такому прогнозу. - Я не знаю, я надеюсь на лучший исход,- и выключилась из беседы, до макушки наполнившись звуками. Ведьма-тренер и впрямь заглядывала в хрустальный шар. На утро после отмечания дня рождения Загитова встретила Даню бледной и понурой. Заикаясь, оправдываясь и кусая губы, предложила расстаться. Очень извинялась. Все время их неловкого диалога на террасе дома Даня видел, как за низенькой оградкой из кустов мельтешит какой-то парень лет 20 от силы, а то и младше. Видимо, счастливый соперник Даниила Марковича, которому он бы с радостью пожал мужественную руку. Когда Алинка убежала под крыло нового обожателя, Даня развернулся ко входу в дом и увидел Этери, прислонившуюся к косяку. - Ну, и откуда ты знала, что так будет?- задал томящий вопрос Глейхенгауз. Женщина пожала плечами: - Правильный кандидат помноженный на должное финансирование. Шанс был высок. И он сыграл. - Не понял,- возмутился мужчина,- ты что ли ему заплатила, чтобы он переспал с Алинкой? - Дебил ты, Глейх,- вздохнула блондинка.- Я ему заплатила, чтобы он делал все на таком уровне, что она бы захотела с ним переспать. Он ей понравился. Она ему - тоже. Но ухаживание - это или искусство, или финансы. На талант мальчика я полагаться не стала. А девочка у нас - дорогая. Женщина развернулась и скрылась в доме. Даня рванулся следом. - А дальше-то что, Этери?- догнал у лестницы на второй этаж, где им выделили друзья Тутберидзе гостевые комнаты. - А дальше - не наша проблема. Ну, влюбилась девочка в какого-то мальчика из далекой страны, ну, что ж теперь. Мы тут совершенно ни при чем, не так ли? Главное, что тебя из игры вывели. Будем просто работать дальше, как и было до того. Ну и понадеемся, что в отличие от тебя, он сначала целует в губы, а потом снимает белье с девушки,- усмехнулась начальница. - Надо же какие подробности докладывала тебе скромница-Алиночка,- уязвленно проворчал Даниил. - Дань, у меня потоком девчонки идут. Им временами просто не с кем поговорить, кроме меня. Неужели ты думаешь, что за два десятка лет, я не научилась разговаривать так, что они мне всю подноготную выложат. Если бы захотела, Загитова мне бы и всю твою анатомию описала. В деталях. И так посмотрела на Даню со смесью презрения и насмешки, что невольно захотелось зажать в углу и не просто продемонстрировать анатомию, которой она не поинтересовалась у девчонки, но и доказать, что не так-то плохо было Алинушке в тот первый и единственный раз с ним, чтобы какой-то двадцатилетний пижон оказался лучше. Конечно, на рожон не полез. Не хватало еще в какие отношения на работе ввязаться. **** Начало декабря. В воздухе запах надвигающегося чемпионата России. Уже понятно, что Алина не в форме. И вряд ли будет к отбору на Европу готова. Тренеры и спортсменка распрощались минут десять назад. Дудаков умчался к семье быстрее ветра. Этери и Даня еще поболтали и рука об руку двинулись в сторону выхода, продолжая беседу. - Я уж думаю, твой прошлогодний спектакль с любовью был отличным решением проблемы, Дань. Ну, вот на чем ее тянуть по сезону? - Жалеешь, что тому американцу ее отдала?- негромко усмехается Даня. - Прибыль в любом случае больше убытков,- замечает Тутберидзе и толкает дверь на выход. Что не замечают тренеры - фигуру вышедшей из раздевалки девушки, внимательно вслушивающейся в звуки голосов и смысл слов удаляющейся пары. Через неделю первый канал в прайм-тайм покажет сообщение олимпийской чемпионки, чемпионки мира, чемпионки Европы, победительниц финала гран-при Алины Загитовой о том, что она приостанавливает свою карьеру в большом спорте.