Палатка

Кёнджун может вздыхать тяжко и часто, когда Сонджун вокруг носится волчком, подшучивает над ним, играется, но после стольких лет ему нужно всё же решиться и пойти в наступление. Чисто из интереса, что из этого получится. Да, он легко смущается и перед камерами выставить его в смешной ситуации ещё проще, чем за ними, но он не сдаётся, и раз уж Сонджун так просто управляет его эмоциями, впивается своими привычками, тогда и Кёнджуну следует вернуть всё в стократном размере. У них же общение в обе стороны, верно? Он, наконец, делает первые шаги, становится свободнее и этого непоседливого подростка иногда всё же смущает. Сонджун улыбается ярко, смеётся так заразительно, без него Кёнджуну было бы намного, намного сложнее. Они, вообще-то, оба друг другу служат плечом поддержки, в новом городе, с новыми друзьями, оставив позади всю свою жизнь. С чистого листа, но вместе. Сложно, да, только вот с Сонджуном рядом всё забывается, становится легче, и мир вокруг словно становится интереснее. Личное солнце и преграда от тоски. Кёнджун хочет отдать взамен не меньше, хочет подарить тепла хотя бы сотую долю от той, которую оставил Сонджун с семьёй. Но Сонджун шипит, как испуганный кот, и отмахивается, хотя сам всё время просит внимания. Вихрь, что сносит все нормы Кёнджуна, врывается куда-то вглубь, уносит с собой его частичку. Они долго суетливо возились друг с другом, пока ураган не успокоился, оставляя развалины, которые пришлось прибирать. Но они со всем справились и окончательно срослись во что-то очень близкое и доверительное. Кёнджун всё так же выдерживает набеги на личное спокойствие, только теперь после подшучиваний он его всё же получает в тишине общежития, когда будничная суматоха пройдена, а сил хватает лишь на то, чтобы устало завалиться на матрас, расслабляя забитые мышцы. Сонджун всё ещё доверху наполнен энергией, кажется, батарейка там вечная, никогда не садится, но он, наконец, снёс все стены, поэтому в его арсенале очень много интересных вещей, которыми он старательно пользуется: любимая еда хёна, любимая музыка, толстовка, игры, вещи, что помогают ему успокоиться или взбодриться, подходящее время, когда можно подоставать, а когда проявить внимание и заботу, мягко гладя по волосам и приговаривая, что завтра будет лучше. Он знает теперь вдоль и поперек все привычки, мечты, по одному взгляду или движению считывает эмоции. Перехватывает ладонь, когда Кёнджун снова ковыряет пальцы из-за нервов. Кёнджун — его хён, Кёнджун — часть его новой семьи в компании. И всё, чего он сейчас хочет, чтобы шоу поскорее закончилось, оставляя позади бесчисленное количество потраченных нервов и пролитых слёз, затягивая раны от потери тех, кому с ними дальше не по пути. Он знает, что осталось ждать совсем немного, всего неделя и всё закончится, а пока он лежит в темноте посреди гостиной общежития и не может уснуть. С подоконника комнату мягко освещает ночник, и вокруг полнейшая тишина — все спят после выматывающих выступлений и очередных выбываний. Сегодня ушёл Едам, чьё тихое сопение раньше наполняло гостиную. Без него стало слишком тихо, и эта тишина давит. Конечно, в паре метров есть Кёнджун, как и всегда, спящий без единого звука, по привычке заперевшийся в небольшой палатке. Сонджун впервые не радуется, что никто не тревожит его сон, что никто не прижимается инстинктивно во сне, как уже не раз делал Кёнджун, если они оказывались рядом. Сейчас ему необъяснимо пусто и слегка знобит. Он крутится ещё минут пять и понимает, что сегодня придётся сделать что-то иначе, в противном случае, завтра вся его энергия сойдёт на ноль, и Сонджун не себя боится оставить без сил, он боится не отдать достаточно энергии окружающим. Ему так нельзя, он не для этого такой путь прошёл. Сонджун садится на матрасе, хмуро поглядывая на палатку. Вздыхает бесшумно, собирая все оставшиеся силы, комкает прихваченную подушку и всё же тянет за собачку молнии. Резкий звук пронзает ночную тишину, и Сонджун молится всем богам, чтобы никто не проснулся. В палатке совсем темно и пахнет знакомым приятным ароматом, он осторожно туда проползает, удивляясь, как Кёнджун до сих пор не проснулся, надеется, что не наткнется прямо на него, но всё же задевает чужую руку, сразу чувствуя, как вздрагивают под его пальцами. — Чёрт! По крайней мере, теперь он точно проснулся. — Прости, хён. И тише, все спят. Сонджун шепчет в темноту, в сомнении застывая где-то на пороге и прислушиваясь к копошению. Через несколько секунд он недовольно щурится от направленного на него яркого экрана телефона и еле улавливает короткий вздох до того, как телефон Кёнджуна летит ему куда-то за спину. В его ухе наушник. Сонджун удивляется. — Ты что здесь делаешь, Сонджун-и? Ты меня напугал. — Я не могу уснуть. Ты не спал, хён? — Нет ещё. — Тоже не получается? Ты же знаешь, что всегда можешь ко мне прийти, Кёнджун-хён? — Сегодня был сложный день, я не хотел тебе мешать спать. Сонджун всё ещё сидит на пороге, теребя подушку. Обычно Кёнджун лезет к нему, если сам не засыпает, и так удивительно, что сегодня он лежит один с музыкой. Кёнджун не слушает музыку перед сном. — Ты слушал музыку, хён? Я помешал? — Всё хорошо, я думал, так легче усну, но раз уж ты тут… Только ты меня так напугал, что я уронил куда-то наушник, — Кёнджун тихо смеётся и начинает шарить по палатке. Слишком темно, но места на поиски не много, поэтому наушник находится быстро под победный клич Кёнджуна и лёгкую улыбку младшего, Кёнджун откладывает всё в сторону и ненадолго замолкает, чего-то ожидая, Сонджун впервые пришёл сам, и он не совсем уверен, как себя вести, чтобы случайно его не спугнуть, однако вопрос сам вылетает, — так спать мы сегодня будем, Сонджун-и? Сонджун быстро кивает, сразу вспоминая, что его не видно, и кидает тихое «да», застёгивая молнию. Он удобно устраивается с самого края, не желая отнимать слишком много чужого пространства. Им бы лучше вылезти на матрасы, где в три раза больше места, но сегодня Сонджун хочет спрятаться, как медведь в свою берлогу во время спячки. И Кёнджуну не нужны никакие уговоры, в палатке, так в палатке, в тесноте да не в обиде. Для Сонджуна ему ничего не жалко. Только тот почему-то недовольно стонет. — Ты чего? — Я одеяло забыл. — Здесь тепло, нам одного хватит, забей. Кёнджун пододвигает ближе свою подушку, чтобы хватило накрыться вдвоём одеялом, и неожиданно усмехается. Сонджун одним поворотом головы задаёт вопрос и сразу получает ответ. — Ты уже и так горячий, как и всегда, зачем тебе вообще одеяло, каждый раз удивляюсь. — А сам то… Хоть Кёнджун и подшучивает, на самом деле, им почти всегда слишком жарко спать в одной кровати, Сонджун постоянно ворчит, но пока ни разу не прогонял, кроме ночи, когда сонный старший забыл, что он болеет. Сонджун дёргается, когда его пихают в бок, что-то бубнит под нос, отвечает на пожелание доброй ночи и сам не замечает, как моментально засыпает. Здесь ему спокойно и комфортно, здесь его дом.