забери контроль себе

Когда Соловей возвращается домой от Ангелины, в квартире темно. Наверное, Шура еще в библиотеке, думает он, но секундой позже запинается об кроссовки со стоптанными задниками, сброшенные явно в спешке. Проходит дальше по коридору и видит пуховик на полу, шарф на комоде. Ободряющие записки-стикеры, которые Соловей с щемящим удовольствием пишет каждую ночь — скомканы либо разорваны, пол усеян разноцветными кусочками бумаги. Это случилось опять? Соловей не торопится, собирает мусор, вещи на место относит, какое-то время просто сидит на подлокотнике дивана. Но как только слышит со стороны ванной комнаты задушенные всхлипы, переходящие в монотонный почти-вой, — идет туда. Щелкает выключатель. Шура сидит, опираясь спиной на ванну, обхватив себя руками. Плечи и область груди у него покрыты каменными трещинами. Соловей осторожно дотрагивается до кончиков чужих пальцев, и Шура вскидывается, моргает воспаленно-красными глазами на яркий свет. — Убери это, — голос Соловья тверд и хладнокровно лишен эмоций. — Я не могу, — звучит устало и беспомощно. — Я не могу контролировать свои силы, когда, — срывается на злость, — мне плохо! Броня расползается узорчатыми дорожками вдоль шеи, обхватывая ее, словно кольчужный ворот. Соловей садится на бортик ванны, и Шура опускает ему на бедро голову. Она тяжелее обычного — на затылке уже видны неровные стыки каменных чешуек. — Артур, как это убрать? Я не хочу становиться живой статуей каждый раз, когда думаю о Владе. Или когда вижу их взгляды. Помоги мне, спроси у Ангелины. Она же все знает. Соловей зачесывает ладонью вверх длинную седую челку, склоняется к напряженному лбу, целует так мягко и невесомо, что сам едва чувствует кожу под губами. — Не знает, Шур. Все останется так, как есть. Живи с этим, оно часть тебя. — Охренеть, — выплёвывает Шура. — А если однажды меня накроет так сильно, что я просто не вернусь? Так и останусь чертовым камнем. Да они с удовольствием скинут меня с самой высокой башни и будут смотреть, как я разбиваюсь на осколки. Чешуйки брони медленно покрывают его бледные щеки. — Никто тебя не скинет. Хочешь знать, почему? Потому что ты не потеряешься. Потому что ты сильный, Шура, — Соловей удивлённо прислушивается к тому, как его голос отражается от холодных кафельных стен, и одновременно следит за чужой реакцией на свои слова. Шура склоняет тяжелеющую голову к коленям. — Ты можешь просто закрыть глаза и слушать мой голос. Это помогло в прошлый раз — значит, поможет и в любой другой. Когда-то ты научился контролировать реакцию своей магии на физическое воздействие — значит, научишься и сейчас. Соловей выключает свет, проворачивает кран, дожидается постоянной струи, расслабленно наблюдает, как вода стекает в сток. Фоновый шум — в первый раз это было гудение телевизора, поставленного на минимальную громкость. — Шура, — говорит Соловей негромко, но чётко, — что ты сейчас чувствуешь? Это любопытный вопрос, ведь сам Соловей не мог бы ощутить в подобной ситуации ничего. — Меня все ненавидят, — глухо отвечает Шура. — Нет, — безжалостно отметает Соловей, — мне не нужно знать, чего ты боишься. Что ты чувствуешь? — Я не знаю, беспомощность? — Ты у меня спрашиваешь? — Я просто не понимаю, как будто земля уходит из-под ног. Минуту назад я твёрдо стоял на ногах, а потом один брошенный как бы вскользь комментарий, один взгляд, одно воспоминание… я… я так виноват. В тишине, прерываемой лишь плеском воды, отлично слышно, как броня идет дальше, захватывая тело. — Ты — больше, чем твоя вина. — Я убийца. — Ты безнадёжный мечтатель, это не одно и то же. Зато у тебя отличное воображение. Подумай о том, как сильно ты виноват… — Так себе помощь, — огрызается Шура. — Подумай и представь, что все это — боль, злость, вина, чем вы там еще себя нагружаете — просто кран, из которого течет вода. Придай ему конкретную форму, цвет, потрогай мысленно и ощути, как управляешь им. А теперь, — Соловей выдерживает паузу и мысленно извиняется перед другом, — да, ты убийца. — Да что за херня, Соловей! — интонации у Шуры недоуменные и, кажется, раздраженные. — Я и сам это знаю. Просто оставь меня, — шепчет он. — Что ты сделал с краном, когда услышал мои слова? — Я… он, гм, выкручен на полную мощность? — Замечательно! — Соловей хлопает в ладоши и присаживается на корточки прямо перед Шурой. — Этот кран — твои эмоции, только ты управляешь им. Представь, как выключаешь воду. Шура поводит нервно плечами и мотает головой, когда Соловей бережно касается его прохладных и твёрдых щёк, берет их в свои ладони. — Медленно поверни... как это называется, вентиль? Да, поверни свой вентиль в обратную сторону. Сделай тише. Капли воды разбиваются о дно ванны. — Получается? Шура кивает едва заметно, и высвободившиеся из брони волосы взлетают вверх-вниз в такт движению головы. — Это твои эмоции, научись хотя бы приглушать их. Я не смогу быть рядом всегда. — Почему? — вырывается у Шуры, и на щеках вместо камня — уже лёгкий румянец. Он приходит в себя. Соловей внезапно теряется сам. У него нет ответа. Почему он не может всегда быть рядом с Шурой? Да, он не Ангелина, но защищать его почему-то хочется не меньше. — Продолжай выключать воду, — меняет он тему. — Открой глаза, когда она перестанет течь. Соловей отводит руку в сторону, быстрым надрезом выпускает гибкую чернильную ленту и с ее помощью выключает текущую в реальности воду. — Шура. Тот чуть не валится на пол, когда каменная кожа с треском исчезает, освобождает его. Взгляд не задерживается ни на чем дольше секунды, губы раскрываются в судорожной попытке поймать воздух. Пытается встать, но ноги не слушаются, и он падает прямо в раскрытые объятия Соловья. — Как ты это сделал? — вопрос тонет где-то в ключицах над растянутым воротом свитера. Соловей поддерживает Шуру за плечи и ведёт из ванной в сторону кухни. — Я ничего не делал. Даже не знал, что сработает! — смеется, на что Шура бьёт ему кулаком под ребра. — Экспериментов с меня хватило, спасибо Кругу. — Шура останавливается на пороге кухни, и они оба молча смотрят друг на друга. — Правда не знал? — Ага, — добродушно кивает Соловей и подмигивает. — Что ж, в следующий раз не включай воду на полную мощность, достаточно и тонкой струйки. Чувствуй, что должен, ощущай мир вокруг, но не погружайся с головой. Насколько он не силён в эмоциях, настолько сильно ему хочется помочь Шуре. И судя по лёгкой улыбке у него получается.