Дочь папиного друга
3 сентября 2021 г. в 12:30
— Как думаешь, мне можно будет пойти с вами на Танабата?
Боруто слушает Мицуки краем уха. Его уровень почти пройден, поэтому он не может отвлекаться на внешние раздражители.
— Почему бы и нет? — Сарада отвечает раньше, чем ожидающее молчание затянется слишком надолго.
— Я имею в виду, моего родителя вряд ли пустят на праздник. А если пустят, то он вряд ли сам придёт... Это вроде как семейное мероприятие. Вот я и подумал...
Их голоса звучат на периферии внимания, но уже перетягивают на себя его концентрацию. Аватар Боруто пропускает несколько ударов и критическая шкала здоровья сокращается.
— Думаю, мама позволит тебе присоединиться к нам. Ведь твой папа был учителем моего, — Сарада встаёт с места и собирает свою посуду на поднос, Боруто отмечает передвижения бордового пятна краем глаза и пропускает ещё пару атак. Серое пятно — Мицуки встаёт вслед за ней и отнимает её поднос. Керамически стучат пиалы боками друг о друга. С его стороны стола пропадает картонный стакан и обёртка от бургера.
— Боруто, мы ушли, догоняй, — Сарада говорит это почти в ухо Боруто, когда поднимает свой рюкзак, лежащий на скамье между ними. От неё пахнет чаем, который она пила за обедом, и какими-то цветами, растущими в огородике Сакуры Учиха. Боруто знает их названия, но сейчас не вспомнит. Из-за её голоса он дёргается от неожиданности и теряет игровую концентрацию, вернувшись в реальный мир. Его аватар получает ещё один удар, шкала здоровья снижается почти до лимита минимума. Он торопливо жмёт на паузу на экране консоли и вскидывает голову, чтобы увидеть спины своих сокомандников, удаляющихся от стола, за которым они обедали. Светлая кафешка наполнена людьми, и Сарада с Мицуки исчезают из его поля зрения, заслонённые ребячьим стадом. Слух наполняется людскими разговорами, смехом, звоном посуды, шипением чего-то жареного с кухни.
Он опускает глаза на дисплей консоли и понимает, что эту катку почти слил.
— Мам, как определить, что тебе кто-то нравится? — Боруто произносит это максимально тихо, чтобы вечно крутящаяся рядом Химавари не подслушала. Нет, он обожает сестрёнку, но некоторые разговоры лучше сохранить в тайне. Они не для детских ушей.
— Тебе кто-то нравится? — мама тоже по-заговорщически склоняется к нему. От неё вкусно пахнет тушёным мясом. Её бесцветные глаза улыбаются, но Боруто смущённо опускает свои на собственные руки, вытянутые на столешнице.
— Не мне. Одному моему другу, — неловко добавляет Боруто мысль, кляня себя за то, что вообще начал этот разговор. — Мне кажется, что Мицуки нравится Сарада, и... — теперь ему хочется влепить ладонь в своё лицо — додумался тоже сказать такое вслух. А если она вдруг заговорит об этом при Мицуки? Вот тот удивится. — Это просто неудобно, мы же команда. Но это не точно, мне вроде как просто кажется, — Боруто торопится договорить, чтобы мама не успела сделать выводы.
В их маленькой кухне повисает молчание. На стене громко тикают часы, а за спиной мамы бурлит на чистой плите кастрюлька с ужином. Боруто сидит за столом и вроде как помогает маме чистить овощи, но его морковь очищена ровно наполовину, а рукояткой ножа он неловко стучит по разделочной доске. Лампа в смешном абажуре бросает на них с мамой жёлтый круг света, будто они актёры в любительской постановке.
— Хм, — наконец, произносит мама и задумчиво медленно режет свой лук-порей аккуратным кружочками. — Это мне напомнило саму себя, — договаривает она и мелодично смеётся. — Шино-кун и Киба-кун тоже постоянно страдали от моей влюблённости. Но я не думаю, что это сильно вам помешает. Мицуки и Сарада очень хорошие шиноби. Они не станут вам мешать.
— Ма-ам, — раздражённо тянет Боруто — всё-таки она успела сделать неправильные выводы. — Я спросил, как определить, а не всё вот это вот.
В прихожей открывается входная дверь, и кто-то за стеной шуршит пакетом и сандалиями, разуваясь на входе. Чёртов Каваки выбрал именно этот момент для возвращения из магазина, куда его сто лет назад послали за недостающими продуктами.
— Ладно, забудь, — ворчит Боруто, возвращаясь к своей моркови. На заднем плане слышится радостный смех Химавари (ура! сосиски!), встречающей Каваки в коридоре, и беззлобное бурчание Каваки (не виси на мне! щас пакет лопнет!). Мама идёт в коридор, но по пути кладёт Боруто на макушку ладонь и растрёпывает его торчащие во все стороны волосы.
Сарада Учиха — дочь папиного друга. Идеального папиного друга. Идеальная дочь идеального папиного друга. Отличница в академии, последняя представительница легендарного клана и обладательница имбового додзюцу. Последняя обладательница, помимо своего идеального папеньки.
Боруто сколько себя помнил, страдал от её идеальности. И хоть со скрипом ему удавалось держаться на её уровне, но она вечно снисходительно опускала его на ступеньку пониже. Будь они чужими друг другу людьми, точно бы начали враждовать, но она же дочь папиного друга. Они — друзья детства, доставшиеся друг другу по наследству.
Всё, что Боруто доставалось от отца по наследству, обычно имело какой-то дефект. Ему не удалось унаследовать отцовский объём чакры, расенган получился недоделанным, и даже слава отца-хокаге давила сверху, как гранитная плита. И будто прочих проблем ему было недостаточно, Боруто досталась ещё и Сарада Учиха.
Вредная, умная, способная — идеальная. Вот ей-то по наследству от предков досталось всё самое лучшее. Шаринган, чидори, сюрикендзюцу, стратегическое мышление, особый контроль чакры и отвратительный характер.
И со всем этим можно было бы смириться, будь она парнем. Но она девчонка.
Боруто тяжко вздыхает и переворачивается со спины на бок.
И почему он вообще о ней думает? Будто ему думать больше не о чем. Чёртовы Ооцуцуки могут в любой момент вновь напасть, а всё, о чём может думать Боруто, это о названии цветов, которыми пахнет Сарада. Как же они называются?
Каваки забавно выглядит в старой юкате отца. Он наотрез отказался от предложения мамы купить новую. Старую отцовскую оранжевую юкату мама подрезала по подолу, чтобы Каваки уже совсем не выглядел в ней, как бедный родственник. Самого отца с ними, как всегда нет. Боруто это даже уже не злит. Почти.
Они идут к берегу реки Нака. Вообще дедуля Хьюга предлагал им встречать Танабату на территории клана Хьюга. Смотреть на фейерверки, сидя под деревьями сливы и поедать арбуз. В прошлом году так и было. Но в этом Боруто напросился к Учихам, и мама не стала отказывать.
Для такого решения есть несколько логичных причин: одна из них — это все будут тусоваться на берегу. Вторая — Конохамару-ниичан тоже приглашён Сарадой; третья: команда номер семь — чего ему от них откалываться? И четвёртая — это вернувшийся накануне Саске Учиха. А где Саске Учиха, там и отец. Хотя может произойти и по другому: где отец, там и Саске Учиха. Но в этом году Боруто уверен, что Саске Учиха захочется провести время с семьёй, а значит, и батя рано или поздно подтянется.
Боруто благосклонно смотрит, как Химавари с цветком подсолнуха в волосах и ярком цветастом хаори тянет Каваки за руку, показывая на что-то второй рукой. Каваки тащит мешок с пледом и арбузом. Он забавно семенит в гета и выглядит настороженно и неуверенно, но старается от сестры не отставать. Звёзд в августовском небе почти не видно. Это хорошо — тем ярче будет фейерверк.
На берегу и в самом деле собирается целая толпа народу. Многие сидят на пледах, попивая из бутылок. Его окликает Шикадай, сидящий рядом с Иноджином и Чочо. Чёрные волосы непривычно распущены по плечам, а на юкате обрезаны рукава. Боруто машет им рукой, но проходит мимо, взглядом выискивая свою команду, в основном, ориентируясь на приметную розовую шевелюру Сакуры Учихи.
Река бликует, отражая электрический свет от деревни, на берегу пахнет дымом от жаровни, жареным кальмаром и разрезанным арбузом. Ещё в воздухе витает терпкая нотка разливаемого спирта.
Боруто бредёт мимо людей, иногда задевая их ноги, руки, одежду. Он замечает краем глаза яркую юкату матери и её оранжевый оби, но внимание привлекает Мицуки, пришедший в повседневной одежде, и стоящая рядом с ним Сарада в праздничной юкате. Мицуки держит в руке бенгальский огонёк, и Боруто даже видит, как жёлтый свет отражается в его золотистых зрачках. Небо вдруг с грохотом взрывается блестящими цветами фейерверка. По толпе разносится возглас многих голосов, смех.
Боруто вскидывает глаза на небо. Он любит Танабату. И конец лета. Он любит своих друзей. И в этот момент он вдруг вспоминает название цветов. Горечавка. Это их свежим и терпким ароматом пахнет Сарада.
Боруто опускает глаза на своих друзей и видит, как Мицуки наклоняется и целует Сараду, которая смотрит в небо и в линзах её очков отражаются цветы фейерверка.
Боруто и Сарада вздрагивают одновременно. Сарада подаётся назад от Мицуки, а Боруто наоборот шагает к ним, чувствуя, как в его животе образовывается странная звенящая пустота. Ему кажется, что трава под ногами исчезла, и он сейчас провалится в это грохочущее сверкающее небо, но земля на месте, и он останавливается, слыша остаточные хлопки взрывающихся петард на другом берегу реки.
Он смотрит на Мицуки, шагающего к Сараде и протягивающего к ней руку, а потом разворачивается и идёт в обратном направлении. В ушах стучит, и Боруто не может определить, это шум крови или фейерверка.
Когда он входит в дом, он с удивлением видит свет на кухне. Тот самый жёлтый круг из-под смешного абажура, как для любительской постановки. За столом сидит отец. Перед ним стоит бутылка зелёного стекла и маленькая стопка для спиртного. Глаза отца выглядят уставшими, под ними залегли глубокие тени, но когда он поднимает голову на Боруто, на его лице расцветает улыбка.
— Ты чего здесь? Почему не на празднике?
От голоса отца что-то в груди Боруто лопает, расплескивая обжигающее тепло, которое растекается под солнечным сплетением, заполняя ту звенящую пустоту. В глазах Боруто щипает, а под переносицей колет. Он хочет ответить отцу что-нибудь грубоватое вроде того, что отцу самому бы не помешало быть сейчас с семьёй на празднике, но вместо этого из его горла вырывается рыдание, и он плачет. Причины слёз он и сам понять не может. Так Боруто плакал только в детстве. Через мгновение он понимает, что сидит на коленях отца, и тот качает его, прижав к груди. Словно ребёнка.
Боруто прижимает одну ладонь к глазам, надеясь утихомирить свою истерику, но в голове шумит, как во время летней грозы, и слёзы никак не прекращаются. Отец прижимается губами к его виску и крепче обнимает.
За окнами грохочет фейерверк, а они сидят на кухне в круге жёлтого света в обнимку.