Slowdown

Я нарисую для него новую яркую жизнь, Запишу мелким почерком в медицинской карте. И вы меня за это никогда не упрекайте… Я за него и так стрелой с обрыва вниз. Я смогу его уберечь от любых бед. Пусть пожертвую всем, что имею. И мы однажды выйдем на одну аллею — Ведь на двоих теперь один в руке билет.

✎﹏﹏﹏﹏﹏

      Ёнджун не из тех, о ком с гордостью говорят родители и преподы в универе. Он совершенно точно не из тех, кого ставят в пример своим детям — он никогда не был «сыном маминой подруги». Зато он тот, на кого хотят быть похожи первокурсники, тот, на кого пускают слюни все: от отвязных активисток из группы чирлидинга, таскающих ему приторные земляничные капкейки, до серых мышек, скромно поправляющих очки и краснеющих — стоит только Чхве появиться в коридоре учебного заведения. Что говорить о девушках, если на него засматриваются и другие парни, которыми он, к слову, тоже не брезгует. Джун — прирождённый лидер и душа компании, а потому с лёгкостью находит себе «отношения». Чаще всё заканчивается быстрым сексом в номере отеля — если это девчонки. С парнями вовсе можно обойтись перепихоном в тачке — они никогда не против.       Дебошир и разгильдяй — именно эти два слова написал бы ректор под фотографией Ёнджуна, разместив её на доске позора. Учится он, правда, неплохо: сдаёт экзамены и все зачёты, даже не появляясь периодически на лекциях. Берёт харизмой и природной грамотностью, а потому нет никаких серьёзных оснований для отчисления. Мелкие драки и развращение однокурсников — не повод, к сожалению руководства.       У Чхве блестящие аспидные волосы, чаще всего уложенные небрежно. Вечно дерзкая ухмылка, небольшой шрам на брови, который лишь украшает. Серьги-кольца в одном ухе, во втором — маленькая звёздочка; кожаные жилетки, футболки оверсайз, массивные ботинки и рваные джинсы, за которые его несколько раз хотела выгнать охрана универа. Словом, он выглядит, как модно сейчас говорить, как чей-то краш. И с этим, пожалуй, никто не будет спорить.       У Ёнджуна даже компания себе под стать. Хёнджин — любимец женщин всех возрастов. У него чёрные волосы с красными прядями, полупрозрачные кофты-сетки, массивные цепи на шее и многочисленный пирсинг. Хван — икона эпатажа, а ещё сводный брат Ёнджуна. Чхве не подпускает к себе кого-либо просто так.       Второй друг — Ли Донмин — с ним с детского сада. Они когда-то подрались в песочнице из-за ведёрка, которое потом оказалось на голове у Донмина — Чхве со злости нахлобучил его прямо с песком. Воспитательница вызвала родителей обоих, и пока те были в кабинете у заведующей, — пацаны успели помириться и подружиться. Донмин старше на год, но после школы проёбывался целый курс, чтобы дождаться друга и поступить в универ вместе. Он одевается примерно как глава мафии из девяностых — любит чёрные водолазки и объёмные кожанки, цепи и крупные печатки, но лицо у Ли настолько смазливое, что девчонки готовы падать штабелями. Собственно, и падают.  — Эй, Ён, стой, стой-ка! — кричит Донмин, догоняя их с Хёнджином в коридоре универа. — Блять, проспал! Что было на первой паре?  — Ничего интересного, — бросает Джун, доставая из кармана жвачку и протягивая её Ли: — Воняет, как от пса. Освежись.  — Проспал, говорю же, не было времени даже зубы почистить. Летел сюда, как в жопу ужаленный… — обиженно бурчит Ли, но жвачку берёт. — Так, что там у нас следующее?  — Следующее у нас — свалить нахер отсюда, — отвечает Хёнджин, зевая. — Я лёг только под утро, а потом меня эта зараза растолкала.       «Эта зараза» в лице Ёнджуна хмыкает и говорит, что «ученье — свет, а неученье — пидора ответ». Хёнджин пытается от злости отвесить ему подсрачник, но тот реагирует моментально, хватает за ногу, выкручивает, и Хван из-за этого почти падает. Подмышки подхватывает Донмин, не давая другу приземлиться на полимерный наливной пол. У этой троицы свои приколдесы. Эта троица, несмотря ни на что, друг друга любит, а в любой непонятной ситуации — прикроет задницу товарища.  — Блять! — выкрикивает Ёнджун, столкнувшись на повороте лбами с парнем, что учится курсом младше. — Опять ты?!  — Ушибся? — интересуются в ответ и смотрят грустно-задумчиво.  — Нет, конечно, — огрызается Чхве, потирая лоб, морщась и рассматривая парня напротив. На том светлая рубашка, бежевая вязаная жилетка с V-образным вырезом, голубые джинсы, и отросшие тёмные волосы с редкими тонкими светлыми прядями. — Ты следишь за мной, что ли?  — Очень надо! — фыркают в ответ, сложив руки на груди. — Ты сам постоянно перед глазами маячишь.  — Смотри мне! — Джун грозит пальцем. — Узнаю, что ты из секты сталкеров — пизды дам.  — Кому ты нужен? — К компании подходит ещё один парень — видимо, друг того самого в бежевой жилетке. — Он не из тех, кто пускает на тебя слюни и тайно дрочит при выключенном свете.  — Хуя ты резкий, как колбасные обрезки! — заявляет Хёнджин, тут же закатывая рукава. — Пойдём выйдем, пошумим.  — У себя в песочнице лопаткой с ведёрком пошумишь, — бросают прямо в лицо.  — Сонхун, угомонись! — тут же выпаливает тот, что в жилетке, и тянет его за руку в сторону. — Хорош, реально.  — Бомгю, с этими нельзя рассусоливать, — отвечает Сонхун своему лучшему другу. — Они на шею сядут, ножки свесят, а ты потом будешь им на переменах за колой бегать в супермаркет через дорогу.  — Не буду! — упирается Бомгю и тянет с новой силой за руку, пока троица друзей знатно офигевают от развернувшейся картины. — Всё! Идём!  — Совсем мелкие обнаглели, — хмыкает Донмин, глядя им в след, пока Ёнджун крепко держит за запястье брата, чтобы тот не сорвался за ними. — Не уважают хёнов.  — Не уважают, — кивает, соглашаясь, Хван и вырывается наконец из захвата. — Надо их проучить.  — Не надо, — строго чеканит Ёнджун, нахмурив брови и пристально смотрит в спины удаляющимся друзьям. — Не трогайте их. — А потом, подумав, добавляет: — Бомгю, значит…  — А что ты так за них заступился, я не понял? — недоумевает Хёнджин. — Знаком с ними?  — С ним, — кратко отвечает Чхве, поглядывая на часы — вот-вот начнётся новая пара. — И это не назвать знакомством.  — А что тогда? — не понимают брат и друг.  — Он спас меня. — Джун смотрит в пол стеклянным взглядом, на несколько секунд уходит в себя, пока двое молчат. И взмахнув чёлкой, продолжает: — А потом постоянно стал попадаться на глаза, вот я и взъелся…  — Спас?!  — Это слишком долгая история. Нам пора на пары.

✎﹏﹏﹏﹏﹏

flashback

 — Слушай, Ким, я тебе ещё раз чётко повторяю, — шипит Ёнджун в телефон, вышагивая возле дорогого ресторана, в котором сегодня собрались все сливки общества. — Здесь слишком много народу, не лучший день для дела. Ясно?  — Твои кишки хорошо украсят мою персональную коллекцию из тех, кто зассал и не вышел на заказ, — доносится из трубки глухим и чуть хриплым голосом. — Ясно?  — Тэхён, я рискую всем. Всегда рискую, — пытается объяснить Ёнджун. — Никогда не отказываюсь, первым прилетаю на срочные заказы. Ты можешь прислушаться ко мне хотя бы один раз? Сегодня не тот день.  — Мне плевать на все твои оговорки. Тачка должна быть через час в положенном месте. — «Большой босс» на том конце трубке свирепеет. — Если нет — ты знаешь о последствиях. Конец связи.       Тэхён бросает трубку, а Ёнджун смотрит, не моргая, в экран телефона. Он — профессиональный угонщик дорогих машин. Занимаясь этим третий год, он ни разу не попался, а потому его очень ценит «начальство». Многие из коллег сдулись на первых заказах, кто-то продержался год, но никто не задерживался на несколько лет. Чхве ответственный, находчивый, шустрый. Он умеет становиться тенью, умеет быстро реагировать в экстремальных ситуациях, а потому у него всё получается.       На телефоне снова раздаётся звонок. Брат.  — Да, Хёнджин. Что-то срочное?  — Ты уже закончил?  — Нет, блять, нет! — Ёнджун психует и подпинывает камень носком ботинка. — Тэхён сегодня совсем оборзел, я ему чётко дал понять — не время и не место, а он залупился: «чтоб тачка была на месте, чтоб тачка была на месте». — Сплёвывает на землю со злости.  — Вот чертила, — ругается Хван на том конце трубки. — Со мной такое было однажды. — Он тоже попал в криминальную компанию угонщиков, увязавшись полгода назад за братом. — В любом случае, ждём тебя дома, брат. Удачи и лёгкого решения, будь осторожен. И да, скинь свою локацию.  — Всё, некогда разговаривать, — заканчивает болтовню Ёнджун, нервно выбрасывая из кармана пустую упаковку от сигарет. — Увидимся дома.       Чхве прячет во внутренний карман кожанки телефон, надевает тёмные очки, несмотря на позднее время, и уверенно шагает к своей цели. Сегодня это люксовый глянцевый Bugatti Chiron с двумя зонами покраски: двери, капот и передние крылья ярко-голубого цвета; крыша, задние крылья и вся задняя часть гиперкара — чёрного. Машина принадлежит одному из известных бизнесменов Сеула, и пока тот ужинает в ресторане со своими партнёрами, — автомобиль стоит на платной охраняемой парковке. Практически невозможно вывезти его отсюда незаметно, но Ёнджун — первоклассный угонщик, и Тэхён это прекрасно знает.       Незаметно проскользнув мимо охраны, необходимо ускориться — парковка оборудована камерами видеонаблюдения. Ёнджун скользит вдоль других машин: большинство из них тоже люксовые, но уступают в цене. Стоимость сегодняшней потенциальной добычи — около трёх миллионов долларов. Красный Ferrari, чёрный Mercedes-Benz, тёмно-синий Rolls-Royce… Наконец Чхве замечает тот самый Bugatti. Он бесшумно и молниеносно достаёт из кармана перчатки и необходимый инструмент, за несколько секунд справляется с сигнализацией, а потом и с замком. Прыгает на водительское сидение, заводит двигатель и… Слышит, как его окликает охрана.  — Сука, — шипит Ёнджун, его сердце бешено колотится, он на всю прокручивает в своей голове шестерёнки, пытаясь сообразить… За все три года практики его заметили на месте преступления впервые. — Блять, блять…  — Эй, парень! Есть пара вопросов! — Охранник подходит ближе, и Чхве бы дал газу, умчал прочь — ему не привыкать, он как-то скрывался от полиции. Удачно. Но здесь парковка, выехать сложно, так что… — Выходи, я тебе говорю!       Джун, стиснув зубы, выходит из почти угнанной тачки, старается сохранить на лице спокойствие, пока внутри всё сносит настоящая буря. Он пытается привести мысли в порядок, пытается придумать легенду, но в голове белый шум и всратая обезьяна с барабанами.  — Ты что здесь делаешь? — спрашивает низкорослый охранник, поправляя съехавшую набекрень шапку.  — Я с ним, не переживайте! — Из-за угла внезапно выруливает молодой парень с отросшими тёмными волосами с редкими тонкими светлыми прядями. — Господин Мин, извините за то, что задержался и заставил вас нервничать.       Ёнджун хлопает глазами, смотрит на незнакомца, не понимая, что говорить, как реагировать. Кто он такой? Почему назвал его чужой фамилией? Обознался? Или это специально? Может, из универа? Но что он тут делает, почему несёт какой-то бред? Чхве так и стоит, замерев на месте, пока охранник рассматривает подошедшего.  — Всё в порядке, мы уже уезжаем. Или у вас какие-то вопросы? — Бомгю обращается к мужчине, что тоже застыл истуканом.  — Есть вопросы, — наконец отмирает охранник. — С хрена ли этот парень тёрся внутри такой дорогой тачки?  — Вы в своём уме? — восклицает Бомгю, вытаращив глаза. — Вы вообще знаете, кто перед вами?  — Н… Нет… — начинает заикаться охранник. Он в курсе, что в ресторане часто ужинают всякие шишки, а ещё их избалованные детки.  — Совсем уже… — Бомгю закатывает глаза. — Это же сын у… — Он показывает указательным пальцем вверх и подмигивает охраннику. — А ещё он немой, а вы тут с расспросами… Жить надоело?  — Вот же… Блять… Простите… — блеет охранник. — А вы? Кто вы?  — Водитель, разумеется, — цокает Бомгю, пока у Джуна глаза на лоб лезут от такой лихой и искусной лжи. — Господин Мин, пожалуйста, давайте я отвезу вас домой. — Подталкивает Ёнджуна к машине.  — А документы? — делает вялую попытку вмешаться охранник. — Документы на транспорт у вас имеются?  — Вы, я смотрю, давно не посещали специалистов узкого профиля. — Бомгю бросает на него острый взгляд, после щурится: — Какие документы? Они у его отца, конечно же. Будто не знаете, как «там» всё делается и на чём держится. — Ещё раз цокает для убедительности.  — А вы, значит, водитель? — уточняет мужчина, обливаясь потом, но не отступая до последнего.  — Водитель! — чётко проговаривает Бомгю и продолжает заливать: — Я с господином Мином с малых лет. Вы не смотрите, что я так молодо выгляжу, на самом-то деле мы с вами ровесниками будем. — Попутно взглядом показывает Ёнджуну садиться на сидение рядом с водителем. — Я его ещё ребятёнком помню. Он раньше болтливый был, такой весёлый… А потом его собака испугала соседская, представляете?  — П… представляю… — лепечет охранник, тяжело сглатывая.  — Так вот, собака испугала, он заикаться стал, — продолжает Бомгю, а сам уже открывает дверцу гиперкара. — А потом вовсе замолчал. И до сих пор молчит. Лишь по губам понимает. И знаете, что я вам скажу? Мало того, что той собаки никто больше не видел, так ещё и хозяина собаки… — Гю делает большие страшные глаза, зыркая на мужчину: — Тоже никто не видел! Понятно?  — Пон… пон… понятно… — Охранника уже откровенно лихорадит. Надо же было нарваться на сынка шишки.  — Короче, я сегодня добрый, — заканчивает разговор Бомгю. — Господин, надеюсь, тоже в добром расположении. Так что мы не расскажем никому о нашей с вами встрече.  — Пр… правда??? — У мужчины от счастья уже едва ли не слёзы из глаз.  — Правда, — великодушно подтверждает «водитель». — Всё. Хорошего вечера. — И садится в машину. Неторопливо пристёгивает ремень безопасности, зыркает на Ёнджуна, чтобы тот тоже пристегнул, а потом заводит двигатель и выезжает за пределы парковки.       Несколько километров едут в тишине. Слышно только, как на заднем сидении шуршат пакеты — владелец машины до ресторана занимался шоппингом. В салоне пахнет французским печеньем, аромат нежный и приятный, он пробирается в самые лёгкие, напоминая Чхве что-то знакомое… Но он сейчас не в силах соображать.  — Охуеть… — наконец выдыхает Ёнджун. — Охуеть! — повторяет уже громче. — Как ты всё провернул?! Что за…  — Я из твоего универа, Чхве Ёнджун, — отвечает Бомгю. — Я тебя давно знаю, ты меня — нет.  — Похуй абсолютно! — выкрикивает Джун, хлопая себя ладонью по бедру. — Ты что, профессиональный лжец?  — Занимался подобными вещами впервые в жизни, — совершенно спокойно проговаривает тот, крепко держась за кожаный бежевый руль. — Я обычно никому не лгу. Но тебе решил помочь, ибо иначе — тюрьма.  — Да, и ты сам теперь, ввязавшись в это всё, идёшь за сообщника. — Ёнджун злится. Ему, конечно, помогло внезапное появление этого сумасшедшего, но ведь никто не знает — вдруг от него будет ещё больше проблем.  — Никакой я не сообщник, — прилетает в ответ слишком резко. — Мы сейчас бросим машину на какой-нибудь бесплатной стоянке, избавимся от всех следов, а после — разойдёмся.  — Ага! — истерично хохочет Джун и, не снимая перчатки, нажимает на кнопки на панели — включает музыку. — Разбежался, блять!  — Лично я сделаю именно так, а далее — твоё решение.  — А потом ты пойдёшь в участок и сдашь меня?  — А нахрена бы я тебя тогда спасал?! — Бомгю резко тормозит у обочины. Смотрит на угонщика пристально, а тот даже теряется на секунду от его взгляда. Он, его взгляд, какой-то особенный… Умный, глубокий, проникновенный. Завораживающий…  — Откуда ты вообще там появился? — Джун приходит в себя после добрых двух минут игры в гляделки. — Какого хрена?  — Был неподалёку. — Гю поджимает губы, не желая развивать тему.  — Так не бывает.  — Как видишь, бывает!  — Ты ужинал в том ресторане? Ты что, сын богатых придурков? — Ёнджун заваливает вопросами, не отводя взгляд.  — Во-первых, нет, я не ужинал в том ресторане. Во-вторых, почему богатые — сразу придурки?  — Ясно, ты, значит, из мажоров, — хмыкает Джун и качает головой. Он таких недолюбливает.  — У меня нет родителей.       В салоне повисает неловкая тишина. Она давит на барабанные перепонки и заставляет желудок неприятно скручиваться. Ёнджун переваривает последние слова этого незнакомого спасителя, а тот сидит, глядя прямо перед собой и устало наблюдая за машинами, что проносятся по трассе. Угонщик чувствует, как у него душа стремительно ухает вниз с горы, когда понимает, что задел за живое, ведь видит, как водитель растирает переносицу и тяжело вздыхает. У него изящные запястья — это то, что бросается Джуну в глаза в первую очередь. Нет, всё же во вторую — сначала был взгляд. На его руках тонкие браслеты-фенечки, а из одежды лишь простая белая футболка с мелкими надписями на английском и свободные синие джинсы. Ёнджун непозволительно долго скользит по нему взглядом, изучает, а тот не реагирует, лишь ещё раз кратко вздыхает.  — На какой стоянке мы можем бросить машину? — задаёт вопрос водитель.  — В трёх километрах на северо-запад отсюда, — отвечает угонщик и наконец отрывает от того свой взгляд. — Только её можешь бросить ты. Не я. Мне необходимо доставить её заказчику.  — Даже жертвуя свободой? — Бомгю вновь заводит двигатель.  — Я всё сделаю чисто, потому, если кто-то узнает — это будет твоих рук дело, — огрызается Ёнджун и понимает, что незнакомец даже не представился. — Как тебя зовут?  — Это не имеет никакого значения, — грустно и как-то озадаченно, — я не сдам тебя — в этом можешь быть уверен.  — Тогда почему не скажешь своё имя?  — Потому что нам не стоит сближаться.       Джун усмехается вслух, но ничего не отвечает. Сближаться? А он разве собирался? И что только этот сумасшедший себе придумал? Да, он спас его, реально спас, ведь, если бы не его байки охраннику — ехать бы сейчас Ёнджуну в участок, а там и за решётку. Заслуженно, конечно.  — Зачем ты делаешь это? — задаёт вопрос водитель, сворачивая к нужной стоянке. — Тебе так нужны деньги?  — Они всем нужны. — Джун отвечает по факту. Он замечает на панели пачку дорогих сигарет, достаёт одну и закуривает в открытое окно. — Только всякие мажоры могут ни о чём не беспокоиться, а мне, как простому человеку, необходимы бабки.  — Я видел твою машину, — резонно отмечает Бомгю, морща нос от дыма. — Вот и здоровье портишь сигаретами этими!  — Блять, а ты что, святой? — психует Джун, стреляя в его сторону взглядом. — Закон не нарушай, сигареты не кури! Ещё чего?  — Так вот, я видел твою машину возле универа, — игнорируя нападки, продолжает водитель. — Люксовый Porsche не для бедных.  — Я заработал на него собственным горбом.  — Угоняя другие тачки?  — Да пошёл ты! — Машина как раз останавливается на стоянке, и Ёнджун выходит на улицу. — Я не обязан перед тобой отчитываться, — кричит, наклонившись, внутрь, а потом хлопает дверцей.       Бомгю тоже выходит из автомобиля, но дверцу закрывает аккуратно. Обходит гиперкар спереди и приближается к угонщику. Протягивает руку для пожатия.  — Пф… — Ёнджун закатывает глаза, но всё же прекрасно осознаёт, что должен быть благодарным этому человеку без имени. Он снимает перчатку и жмёт тому руку. Понимает, что снова чувствует запах французского печенья. — У тебя что… Духи? Духи такие?  — Какие такие? — Бомгю делает шаг назад, а Ёнджун наоборот наступает на него. — Нет у меня никаких духов! — Испуганно смотрит, когда угонщик чуть наклоняется к его шее, чтобы вдохнуть знакомый до боли аромат.  — И куда вся прыть испарилась? — ухмыляется Джун, поднимая одну бровь. — На стоянке был такой резвый, лгал, как настоящий бандит.  — Организм в экстремальных ситуациях может выдать и не такое! — чеканят в ответ, встряхнув головой. — Так… Ты, в общем, как хочешь, а я уезжаю. Можешь дальше портить свою жизнь, занимаясь криминалом, но я — точно не хочу в этом участвовать. — И уходит.  — Стоять! — рычит Ёнджун и останавливает того, ухватившись за запястье. Оно, запястье, такое тонкое, что кажется — нажми сильнее — сломается. — Как я могу быть уверен в том, что ты никому не расскажешь?  — Ты можешь включить свою голову, Чхве Ёнджун! — Бомгю смотрит своим взглядом пронзительным, смотрит не в глаза — в самую душу. — Стал бы я тебя спасать, чтобы потом сдать кому-то!  — Ладно… — выдыхает Джун и отпускает его руку. — Буду надеяться. А теперь проваливай.       Гю, покачав головой, шагает прочь, но угонщик снова его останавливает — в этот раз окликает.  — Что ещё?  — Спасибо. — Ёнджун переминается с ноги на ногу, рассматривает почти истлевшую сигарету в своей руке. — Спасибо, что спас меня.  — Рад был помочь.       И в этот раз действительно уходит. Ёнджун не интересуется у него, как он доберётся домой, ведь они достаточно далеко уехали, не спрашивает повторно про имя, не окликает его больше. Он смотрит ему вслед и благодарит небеса за сегодняшнего спасителя, за его своевременное появление, за находчивость, за наивность охранника. Благодаря всему — ещё один заказ закрыт успешно.

flashback end

 — Что сегодня на вечер? Есть новости? — спрашивает Хёнджин у брата, когда они курят возле универа перед ещё одной парой.  — Тэхён написал, что есть небольшое дельце, можно провернуть за час, если не меньше, — отвечает Ёнджун, затягиваясь едким дымом. — Опять он! — восклицает неожиданно.  — Кто? — не понимают брат и друг, озираясь по сторонам.  — Бомгю этот. — Ёнджун кивает в сторону парня, что выходит из универа вместе с Сонхуном. — Глаза мозолит который день.  — А чего это ты на него внимание обращаешь? — Хёнджин провожает парня взглядом и бросает бычок в урну. — Обычно тебе ни до кого нет дела. Никаких друзей, кроме нас с Донмином, никаких отношений, кроме мимолётных интрижек.  — Тоже не припомню, чтобы ты в принципе замечал кого-то в своей жизни, — подхватывает Донмин. — Всегда у тебя были лишь мать, брат, отчим, я, а ещё этот ваш Тэхён, чтоб его черти на своих отростках мотыляли.  — Ладно, Ким ровный тип, — не соглашается Хёнджин. — Помогает поднять нормально бабла.  — Ага, посредством уго…  — Да тихо ты! — шикает на него Ёнджун, возвращаясь в беседу. — Давай ещё ректору расскажи, чем мы с братом занимаемся.  — Ладно-ладно, — фыркает Ли и качает головой. — Я лишь переживаю за вас. Такие вещи до хорош…  — И ты мне морали читать собрался? — ершится Чхве, вспоминая недавние высказывания этого Бомгю.  — Есть кто-то ещё?! — в один голос говорят Хёнджин и Донмин. Они в такое никогда не поверят. Чтобы Джуну кто-то читал морали, чтобы кто-то в принципе высказывался о его действиях или поведении? Да ни в жизнь.  — Нет, — тут же опровергает тот. — Всё, у нас уже пара началась. Идём.       И они шагают на занятия, чтобы после, заехав в кафе неподалёку от универа, пообедать, а затем отправиться на дело. Очередное и незначительное, но неизменно приносящее деньги.       Ёнджун до последнего не хотел втягивать в это брата, попав однажды на службу к Тэхёну. Он прекрасно понимает все риски, знает, что попавшись единожды — повесят многое, а значит, можно загреметь на длительный срок. Чхве отговаривал Хёнджина долгие два с половиной года. Даже не отговаривал, а просто тщательно скрывался, но однажды сводный брат проследил за ним, чуть не спалил всю контору в ответственный момент. Ну а потом, когда о произошедшем узнал Тэхён, он нашёл номер Хёнджина, чтобы разобраться, как следует, да тот, дурак, напросился к нему в команду угонщиков. Сказал, что будет служить верой и правдой, что хочет работать и зарабатывать, хочет тачку, как у брата и прочие ништяки. И Тэхён дал ему шанс. Хван оказался способным, но пока, из-за отсутствия опыта, ему не дают большие заказы. Лишь мелкие, вроде дорогого байка какого-нибудь ребёнка богатых родителей.       Хёнджин однажды чуть не попался. Его вытащил Джун, который был на деле неподалёку. Они тогда вместе улепётывали от молодого разъярённого богатенького подонка, и Чхве возненавидел их ещё сильнее. Родившись с золотой ложкой во рту, они не знают бед, у них не бывает ситуаций, когда… Когда нечем накормить болеющего отца, например. Они думают, что весь мир у их ног, что всё дозволено… Именно поэтому он так обозлился, подумав, что его спаситель-водитель — один из них. Тот, конечно, не тянет на сына мажора, но кто вообще их знает? Что-то же он делал в этом богатом районе?       А теперь вовсе постоянно попадается на глаза в университете. Утомил, честное слово! Но Ёнджун отчего-то до сих пор не может позабыть изящные запястья и его взгляд… В нём какая-то завораживающая доброта, смешанная с грустью и, кажется, вселенской болью. Что же это за парень такой? Сказал, что нет родителей, а у Ёнджуна… У него их тоже нет.       Родной папа умер, когда Джуну было около пяти лет. Они были самой обычной семьёй: отец трудился на стройке, а мама продавала цветы в лавке рядом с домом. Однажды, когда Ёнджун с мамой смотрели воскресные мультики по телевизору, она пекла блины, а он помогал — смазывал их сливочным маслом, и ничто не предвещало беды… В их квартиру постучался полицейский. Он долго что-то говорил маме, а она потом ещё дольше плакала. Папа умер на стройке от несчастного случая. Вот так — в одночасье.       Джун не мог ничего понять, он плакал с мамой в унисон, обнимал своего любимого плюшевого крота — подарок отца на Рождество, и пытался успокоить маму. Совсем ещё молодая девушка сидела на полу, обхватив колени руками, завернувшись в шерстяной плед — колючий, но пахнущий французским печеньем. Такие духи когда-то были у его мамы. А может, не духи — Ёнджун точно не уверен, но пахла она всегда именно так — чем-то сливочным, тёплым, похожим на карамель и мёд. Запахи имеют слишком сильную память. Мама всегда говорила, что пахнет именно французским печеньем, всегда смеялась, вела себя, как юная девчонка, бегала с маленьким Джуном по полянам, устраивала пикники, а потом… Она слишком резко изменилась, когда из жизни ушёл её муж.       Через год они из пригорода переехали в Сеул, где Ёнджун пошёл в новый детский сад, где и познакомился с Донмином, мальчиком из старшей группы, вывалив ему на голову ведро песка. А ещё через год, когда их жизнь, как казалось маленькому Джуну, стала спокойной и размеренной, мама сообщила, что выходит замуж. Сказала, что встретила добрейшей души человека, который обязательно полюбит маленького Джу, ведь у того тоже есть сын — его ровесник. Так Ёнджун и встретился со своим сводным братом Хёнджином. Они удивительно быстро нашли общий язык, вместе пошли в школу, сблизились, стали неразлучны… Родители не могли нарадоваться, и жизнь шла своим чередом. Не всегда, правда, хватало денег. Отец Хёнджина, бывший бизнесмен, неожиданно разорился, и они провели несколько лет в нищете, которую Чхве теперь не переваривает всей душой.       А потом пришла беда. Страшная и нежданная, пугающая и забирающая все жизненные силы. Ёнджун впервые в жизни почувствовал себя беспомощной пылинкой, стоя у могилы матери. Он ощущал себя ничтожным и бессильным, какой-то частицей мира, плывущей по вселенной вместе с другими, что кружатся в хаотичном порядке… От слёз не открывались глаза, а в душе образовалась огромная дыра, которую не заполнить, не замазать, не зашить. Несколько букетов от друзей семьи на сырой земле, и маленькая коробочка французского печенья, принесённая сыном. Джуну было восемнадцать.       Ровно год самоистязаний, ровно год депрессии, с которой не справлялись никакие психотерапевты, потому что Ёнджун не хотел бороться. Он не хотел жить, потому что не чувствовал себя полноценным. Будучи сильно привязанным к маме, что всегда была настоящим ангелом для него, Джун ощущал, будто кто-то вынул из его груди половину души. Украл, увёз в далёкие дали, чтобы никогда не возвращать…       Немного помогла учёба в универе. Новая обстановка, новые знакомые, вечеринки… Хёнджин поддерживал, как мог, и Донмин тоже. А потом он встретил Тэхёна. На одной из вечеринок в загородном доме какого-то мажора. Ким не пропускает такие места — в них, как правило, всегда можно выловить хорошую рыбу. Насмотревшихся на богатую и беззаботную жизнь парней, или просто любителей «лёгких» денег. В тот вечер такой «рыбой» стал Ёнджун.       А потом закрутилось… Первое пробное дело и успех, второе — снова успех, третье, десятое, двадцать пятое. Ёнджун давно сбился в подсчётах заказов, а его банковский счёт бесконечно пополнялся. Он смог оплатить лечение отца Хёнджина — тот сильно заболел после смерти жены. Смог обеспечить своей крошечной семье достойную жизнь. Не забывал и о себе: на одном деле в последний момент слился заказчик, а Джун уже угнал необходимую тачку. Ким, разумеется, разобрался с тем нерадивым заказчиком по-своему, но необходимо было оплатить работу исполнителю. Тэхён предложил ему забрать угнанный красный Porsche себе, переоформить все документы, но взамен отработать ещё несколько заказов без оплаты. Ёнджун согласился. О такой машине можно было только мечтать, потому он с энтузиазмом взялся за новые заказы, совершая преступления одно за другим; оформил машину на своё имя, и в один из дней прикатил на ней в универ.       Вот тогда-то и началась новая жизнь. Ёнджун никогда не был обделён вниманием девушек и парней, но теперь… На «дебошира и разгильдяя», который оказался при деньгах, положили глаз такое количество людей, что тому иногда приходилось подъезжать не к главному входу универа, а парковаться у запасного. Многие просто не давали прохода, его слава в молодёжных кругах росла, он так закрутился в этом водовороте событий, что сам уже перестал понимать что-либо. Для чего он живёт на этой Земле? Для чего ему все эти тусовки, литры алкоголя, «безобидная» травка, случайные связи? Ёнджун прекрасно понимал, что так не может продолжаться бесконечно. Он снова обратился к психологу, отходил несколько сеансов, а потом… Встретил этого спасителя, который почему-то отпечатался в сознании. Раньше с Ёнджуном такого не случалось.  — Папа сказал, что ждёт нас на ужин сегодня, — говорит Хёнджин брату, когда они выходят из кафе, чтобы отправиться на очередное дело. — Успеем заскочить домой после задания?  — А что потом? — не понимает Джун — он ушёл в свои мысли и упустил нить диалога с Хваном.  — Вечеринка ведь! Забыл? — отвечает тот. — В доме у какого-то нашего богатенького однокурсника.  — Ой, блять, опять эти мажоры, — ворчит Ёнджун.  — Ладно тебе, ты сам теперь почти мажор! — смеётся Донмин, что шагает рядом с ними — они трое обычно неразлучны.  — Я не задираю нос, как эти придурки, — хмыкает Чхве и прячет руки в карманы — на дворе осень, холодает.  — По фактам, — соглашаются друг и брат.       Они расходятся, чтобы через три часа встретиться на вечеринке какого-то Чимина, что учится в их универе. У него, вроде как, день рождения, и он закатывает масштабную тусовку в своём доме, на которую приглашает всех желающих. Парни с ним даже, кажется, ни разу не пересекались, но, говорят, будет что-то грандиозное, а значит, нужно ехать.       Они быстро и успешно отгоняют сегодняшний заказ в нужное место, на банковские счета тут же падают доллары, и парни отправляются домой. В свой уютный уголок, где их ждёт отец, приготовивший ужин. Он, конечно, не догадывается ни о чём… Не знает, чем занимаются его сыновья. Машину Джун всегда паркует чуть дальше от дома, а шмотки и украшения прячет в шкаф, хотя это, в целом, без надобности. Отец плохо видит, а ещё не различает цвета, потому он всё равно бы не понял и не разобрался.       Поужинав дома, поболтав с папой о насущном и поблагодарив за еду, они принимают душ, переодеваются, прыгают в Ёнджунов Porsche и отправляются в загородный дом по указанному в рассылке универа адресу.       Домов на своём веку братья повидали великое множество. Роскошных, элитных, люксовых — можете назвать это любым словом — все они были шикарны. Но дом, в который они приезжают сегодня — особенный. Он, если честно, больше похож на за́мок, и Ёнджун ни разу не уверен, что увидит такое ещё когда-нибудь. Вокруг замка-особняка огромная территория с высоким ограждением, а сам дом подсвечен иллюминацией с тёплым светом. Башенки, балконы, даже бассейн — всё сегодня светится в честь дня рождения сына хозяина. Внутри уже вовсю орёт музыка, сливается в унисон с голосами гостей, да так громко, что кажется, будто земля трясётся под ногами.  — Похоже, мы попали на вечеринку года, — довольно улыбается Хёнджин и пятернёй зачёсывает назад свои волосы. — Погнали, братишка! Время отрываться!  — Надеюсь, там будут какие-нибудь симпатичные девчонки, — размышляет Джун, шагая следом за братом, что уже спешит к главному входу.  — Будут! А ещё мальчишки! — Подмигивает. Хван в курсе бисексуальности брата. — Кого-нибудь точно подцепим. Кстати, ты Донмину писал?  — Да, он уже внутри.       Ворвавшись в самый разгар вечеринки, парней моментально уносит потоком людей. Здесь тонны выпивки и закусок, а ещё кальяны и травка — для тех, кто любит что-то «поинтереснее». В центре огромного зала танцпол с кучей дёргающихся людей; диджей оглушительно кричит в микрофон и поздравляет Чимина, которого никто пока даже не наблюдает. По углам зажимаются парочки, а на диванах смеются люди, накурившиеся травы. Ёнджун сегодня тоже обязательно затянется, но немного позже. Пока что хочется провести часть вечера в здравом рассудке. Он останавливает одного из официантов, подхватывает бокал с шампанским, выпивает залпом и берёт ещё один. Замечает Донмина, вокруг которого уже столпились девчонки — он всегда берёт своей внешностью. Хёнджин тоже уносится куда-то на поиски пассии на вечер, а потому и Ёнджун решает осмотреться.       Замечает симпатичную брюнетку у бара, на ней свободные джинсы и короткий топ, а ещё кроссовки. Ёнджуну нравятся именно такие, а все эти длинноногие модели с надутыми губами, в мини-платьях и на шпильках — не для него. Он подкатывает к девушке, та мило улыбается, соглашается познакомиться и выпить. Несколько бокалов шампанского, и вот они целуются у стены, как те самые парочки, на которые он обратил внимание при входе. Девушка шепчет что-то о продолжении, и Ёнджун не против, но он должен предупредить брата и друга — это их договорённость. Хочешь уединиться с кем-то — будь добр, напиши смс или сообщи лично, чтобы потом не пришлось искать.  — Чёрт, телефон сдох, — плюётся Ёнджун, — я скоро вернусь, только найду кое-кого. Подожди меня здесь, окей?  — Конечно, котёнок, — девушка тут же даёт ему нелепое прозвище, и Джун бесится — не любит он все эти нежности и клички. Но она слишком хороша и отличается от окружающих надутых кукол (жаль, что лишь внешне), потому Чхве готов закрыть глаза на все эти словечки. — Мы поедем в отель?  — Поедем. Только сначала я сообщу об этом своим друзьям, чтобы не потеряли.       Ёнджун отправляется на поиски. Дом огромный, и те могут быть буквально где угодно. Он обходит весь первый этаж, поднимается на второй, бродит по коридорам, но в комнаты не заглядывает. Думает, что можно никуда и не ехать, а уединиться в одной из многочисленных спален. Спускается вниз, выходит к бассейну, где тоже гремит музыка, шатается между расставленных столиков, но так никого и не находит.       Вернувшись в главный зал, морщится из-за криков ведущего, тот вопит, что сейчас вывезут торт, и зазывает именинника. Ёнджун глазами ищет свою сегодняшнюю пассию, но, к своему сожалению, не находит. Он плюётся, понимая, что та не дождалась и, скорее всего, уже прицепилась к кому-то другому. Джун берёт ещё один бокал с шампанским, наблюдает за тем, как несколько работников вывозят огромный многоярусный торт, прикидывая в голове, что он наверняка стоит, как чья-то полугодовая зарплата. А потом… Потом его глаза цепляются за знакомую макушку с чёрными волосами и редкими тонкими светлыми прядями.  — Да ну нахер, — бормочет себе под нос Чхве и протирает глаза, думая, что ему лишь показалось. Не показалось. Макушка шагает навстречу, тоже заметив Джуна.  — Привет, — здоровается Бомгю и мягко улыбается. — И ты здесь?  — Это я должен был сказать, — хмурится Ёнджун и рассматривает парня напротив. На нём чёрные брюки с кожаными вставками, белая рубашка с воланами на груди, а поверх них — изящная цепочка с кулоном. Он сегодня определённо выглядит иначе и похож на какого-то маркиза или принца. Чёрт, что вообще за мысли?! — Ты откуда тут?  — Приехал на машине, как и ты, — цокает Бомгю, мол, что тут можно не понять. — Выпьем?  — Заявочка однако, — хмыкает Джун, но отчего-то соглашается: — Шампанское?  — Да, только один бокал.  — Оу, маркиз боится опьянеть? — Сам не замечая, Ёнджун даёт своему спасителю прозвище, которые так сильно не любит.  — Маркиз? — Бомгю оборачивается, смотрит через плечо, и снова этот его взгляд в душу.  — Ладно, могу звать сумасшедшим придурком, угоняющим тачки, — тушуется Ёнджун и сам себя не узнаёт. Он всегда дерзкий, как сказал бы брат, как колбасные обрезки, а тут отчего-то краснеет. Кажется, впервые в жизни.  — «Маркиз» мне больше по душе. — Бомгю улыбается очаровательно, а Ёнджун мысленно говорит привет своей обезьяне с барабанами, что снова пожаловала в гости.       Ладно, он реально похож на какого-то сказочного персонажа в этой одежде. А ещё у него красивая фигура, которая обычно скрыта за свободными футболками и безразмерными жилетками. Чёрт, Ёнджун сейчас почему-то вспоминает сказку «Золушка» и за это мысленно лупит себя по щекам. Типа… Не норм это — всерьёз на кого-то залипать, даже если этот кто-то офигенно красив и имеет завораживающий взгляд. Но, подождите, это реально какая-то сказка, потому что они практически в за́мке, они почти на балу, а ещё напротив него этот маркиз, попивающий шампанское маленькими глоточками. Ёнджун залипает на его шею, а потом снова на запястья, что едва заметны под рукавами рубашки… Нет, с этим определённо нужно что-то делать — не хватало ещё запасть на какого-то чувака из универа. Ёнджун такую фигню не одобряет, и мотылял все эти отношения, ведь прекрасно понимает, чем это чревато. Тяжёлые расставания, депрессии… Спасибо, он уже своё отгрустил.  — Я пойду, короче, — заявляет Чхве, бегая глазами. Вот же зараза, и откуда только такая неуверенность в разговоре взялась!  — Куда? — удивлённо спрашивает Бомгю и распахивает глаза.  — Друзей найти надо. Да! Надо найти друга и брата! — Ёнджун ловко придумывает выход из положения.  — О, мне тоже нужно найти Сонхуна, — подключается Гю, — можем поискать всех их вместе. Нет же разницы, да?  — Есть! — гаркает Джун. — Мне… Я… — Он переводит взгляд на торт, который так и стоит нетронутым, ведь именинник пока не объявился. — Я вообще торт хочу! Очередь надо занять. Вон сколько народу!       Блять, Ёнджун, ну что ты несёшь? Какой вообще торт, и какая, тем более, очередь? Просто бинго! Главный дебошир универа вдруг поплыл и бормочет какую-то телячью чушь.  — Ладно. — Бомгю пожимает плечами и, кажется, всё понимает, а Ёнджун спешит ретироваться, пока тот не увязался с ним в очередь за тортом. В очередь, которой, разумеется, не существует.       Успешно унеся ноги, Чхве приземляется в каком-то тёмном углу, набирает себе в обе руки по бокалу игристого, и мысленно себя проклинает за хрень, которую учудил его разум. Джун выпивает первый бокал, потом второй, попутно высматривает в толпе брата и друга, но они даже не появляются на горизонте. Он размышляет о своих чувствах. Что за ерунда с ним творится? После той встречи на парковке, после спасения прошло несколько недель, и Бомгю постоянно появляется в его поле зрения. И каждый раз сердце Ёнджуна пропускает удар — было бы глупо продолжать это скрывать! Чхве чувствует, что уже изрядно охмелел, но решает выбраться из своего убежища, чтобы раздобыть ещё пару бокальчиков, а может, и травку. Он, счастливо чему-то улыбаясь, шагает по залу в поисках официантов. В ушах гремит музыка, а вокруг всё кружится, играет яркими огнями… Он никак не может найти ни одного официанта, но… Снова натыкается на пару очаровательных глаз.  — Вот же… — со вздохом.  — Нашёл, кого искал?  — Кажется, да.       Ёнджун пьян и не особо понимает, что исполняет, но решает делать то, чего требует сердце. А сердце требует поцелуя. Да, поцелуя с вот этим самым маркизом, что выглядит, как прекрасная фарфоровая статуэтка. Остатки разума говорят, что не стоит, что он всё испортит, что это определённо херовая, чёрт побери, идея. И он даже прислушивается к собственным мыслям, но решает найти компромисс для сердца и разума.       Не раздумывая более ни секунды, он счастливый от осознания своей гениальной идеи, целует подушечку собственного большого пальца, а потом припечатывает его же к щеке Бомгю.       Кажется, мир застывает. Прекращается музыка, больше не мелькают огни, не суетятся люди… Время замедляется, а за спиной будто вырастают крылья. Ёнджун без шуток чувствует себя сейчас в какой-то сказке, он наблюдает за Бомгю, будто со стороны. Тот тоже замер, смотрит своими глазами красивыми, губы приоткрыты в лёгкой удивлённой, но счастливой улыбке… И Ёнджун не хочет убирать палец с его кожи — она нежный бархат. Не желает уноситься прочь из этого момента, хочет раствориться в секунде навечно, и отчётливо понимает, что желание его осознанное и… Впервые в жизни искреннее.       Ёнджун бы сжёг все мосты, чтобы оставить позади свою жизнь, если только этот маркиз будет смотреть на него вот этим своим взглядом. Что это? Алкоголь в нём? Влюблённость? Какие-то иные чувства? Что бы там ни было — он действительно хотел бы замедлить время.  — Джун… — произносит Бомгю, когда тот всё-таки убирает свою руку от его лица. — Мне… Кхм… Мне нужно найти Сонхуна. Нам пора. Уже поздно.       И снова какие-то вайбы «Золушки». Он что, прикалывается?  — Куда? — хрипит Ёнджун, останавливая того за руку. — Тебе нужно домой? Отвезти?  — Нет-нет, — тараторит Гю, озираясь по сторонам. — Всё, пока! — И уносится.  — Точно сумасшедший, — делает вывод Чхве и горестно вздыхает, а потом замечает в толпе Хёнджина. Вовремя, блин!  — Где ты был? — кричит ему Хван, подойдя поближе. — Мы с Донмином тебя везде искали!  — Аналогичный вопрос! — выкрикивает тот, качая головой, — надо же было не найтись в моменты, когда они так были нужны. — Я общался кое с кем.  — Девушка? Парень? — любопытствует брат.  — И то, и другое, — грустно отмечает Джун, вспомнив девчонку в начале вечера. Он о ней до этого момента, если честно, больше ни разу и не думал. — Может, поедем уже домой? — Куда-то пропадает желание покурить травку, да и в целом находиться здесь больше не хочется.  — Да, только давай Донмину напишем, он отчалил с дамой в какую-то комнату, но потом прочтёт.       Ёнджун вспоминает, что у него разрядился телефон, а потому сообщение пишет Хван. Он быстро-быстро печатает в своём гаджете, перекидываясь фразами с братом, и закончив, они направляются к выходу. Но что-то идёт не так.  — Так, стоп-стоп-стоп! — Незнакомый голос раздаётся откуда-то справа. — Почему мне ваши лица кажутся знакомыми?!       Парни оборачиваются на источник звука и видят перед собой парня. Он не знаком, но обращается именно к ним. Ёнджун протирает глаза и, кажется, начинает понимать, а заодно и потихоньку седеть. Перед ними тот самый мажор, что нёсся когда-то за угонщиками из-за попытки кражи байка. Пиздец.  — Хван, сваливаем, — сквозь зубы цедит Джун, пока тот в недоумении смотрит на светловолосого парня.  — Чимин, что ты пристал к ним? — пищит девушка, что прицепилась к мажору с правой стороны.  — Да, Чимин, у тебя сегодня день рождения, ну что такое?! Я хочу торт! — пищит вторая. Та, что слева.       Но Чимин уже подаёт какие-то знаки охране, те реагируют моментально, скручивают парней под визги гостей и, по приказу хозяина, выводят во двор — подальше от народа. Ёнджун и Хёнджин, конечно, парни крепкие и сильные, но против нескольких амбалов им не выстоять. Чимин идёт следом за ними, оставив девушек в доме, где продолжается вечеринка.  — Вы же наверняка меня узнали? — Именинник важно вышагивает возле парней, которых так и держит охрана, заломив руки.       Узнали. Конечно, узнали, уже и Хван всё прочухал. Но что тут скажешь? Только, если, как в том тренде тиктока, где: «А что говорить? Хуй!».  — И что ж мы будем с вами делать? — ехидно скалится Чимин, потирая ладони. Не зря Ёнджун недолюбливал мажоров. — Сдадим полиции, или сами разберёмся? Вы как предпочитаете: долго и мучительно или, может, быстро и адски больно?       Он, не дожидаясь ответа, припечатывается острым носком обуви между ног каждого. Те шипят от боли, но почти беззвучно.  — Думали, можно со мной шутки шутить? Думали, останетесь безнаказанными? — он противно хохочет, и смех его застревает в ушах мерзким звоном. — Но у меня сегодня праздник, потому… Дам вам шанс на последнее желание. Говорите, что хотите.  — Один звонок, — хрипит Ёнджун, не поднимая голову. — Одна минута разговора.  — Валяй! — Чимин даёт приказ отпустить Чхве, тот вытаскивает у скрученного и оскалившегося Хёнджина телефон из кармана джинсов, и набирает выученный наизусть номер.  — Тэхён? Да, это я, Ёнджун. Звоню с телефона брата, — начинает самый, пожалуй, важный в жизни разговор. — Тэхён, у нас проблемы. У нас большие проблемы.  — Говори чётко и по делу, — командуют на том конце провода.  — Нас… Мы попались на глаза одному человеку. Он нас узнал.  — Я всё понял, Ёнджун. — Тэхён прокашливается. — Мне нечем вам помочь.  — Что? — Чхве поверить не может в услышанное. Да, Тэхён строгий, жестокий, но он… Он всегда был для него чуть ли не идолом. Он же не может их вот так кинуть, верно? — Что ты такое говоришь, Тэхён?  — Пойми меня правильно, Чхве, ничего личного, — рапортуют в телефоне. — Мы с вами, пока вы в деле. Мы защищаем, покрываем, помогаем. Но, если вы попадаетесь кому-то на глаза — вас по-любому сдадут полиции, а я… Я не хочу лишней возни.  — Возни?.. — Ёнджун часто-часто кивает, облизывает пересохшие губы. — Возни, значит? Да пошёл ты к чёрту, Ким Тэхён! Понял? Ты, все твои дружки, твои тачки… Все эти заказы, чёртовы байки, эти грязные деньги!  — Они не были грязными для тебя до этого момента, — усмехается Ким. — Мне больше не о чем с тобой разговаривать, Чхве. У меня таких, как вы с братом, целая команда. Не будет вас — будут другие! Нам нечего больше делить. — Трубка пищит короткими гудками.       Ёнджун до крови кусает губы, снова включает на всю мощность шестерёнки в своей голове, пока запихивает телефон обратно в карман брата. Тот молчит. Он всё понимает. Чхве сам заводит руки за спину, но охранник, что стоит позади, ничего не делает — не было приказа.  — Разберитесь с ними по-мужски, а потом заприте в гостевом домике у бассейна, — командует Чимин. — Поставьте охрану, чтобы не сбежали, — подумав, добавляет — у вас есть, что сказать?       В ответ тишина. Не из того они сделаны теста, чтобы оправдываться или, того хуже, молить о пощаде. Тем более, зная, что сами виноваты. Да, они работали не на себя, они работали на «дядю», который в самый важный момент попросту отвернулся. Они нарушали закон, занимались криминалом, угоняли тачки, но не оставляли их себе. Они — исполнители, получающие зарплату. Наказывать же, в первую очередь, стоит совсем других людей.       Несколько глухих ударов кулаками по жизненно важным органам и лицу. Несколько пинков мощными грубыми ботинками — и Ёнджун с Хёнджином уже на траве, истекающие кровью. От таких амбалов многого не требуется. Их, кашляющих, тащат прямо по земле к гостевому домику, бросают там на пол, запирают двери и окна. Впереди долгая-долгая ночь под аккомпанемент ведущего, что поздравляет у бассейна Чимина, и ноющие раны, не дающие о себе забыть ни на секунду. Они определённо получили по заслугам, но… Ни у кого нет права вершить самосуд.       Действие алкоголя немного притупляло боль, но теперь, почти под утро, когда оно сходит на нет, побои напоминают о себе с новой силой. В гостевом домике нет мебели — лишь валяются доски и куски какой-то плитки — видимо, его построили совсем недавно. Парни сидят друг напротив друга, облокотившись к стене. Они молчат. О чём говорить? Строить предположения о том, что их ждёт? Ясно же, как день, что ничего хорошего. Обсуждать Тэхёна и его подставу? Не стоит тратить на это остатки энергии…  — Пссс… Сюда, быстро, только тихо. — В окошке внезапно раздаётся шёпот. — Быстрее! Ну!       Ёнджун поворачивает голову, шипит от боли и… Не может поверить своим глазам. В окне Бомгю. Это что за хрень? Стадия галлюцинаций, или он уже умер и попал в какую-то иную реальность?  — Ёнджун, думать будешь потом, — злобно шепчет Гю. — Растолкай своего брата, он задремал. Живо!       Он… Снова его спасает?!       У Чхве в голове ворох мыслей, но он подумает обо всём позже, а пока расталкивает Хёнджина, жестом показывает ему, чтобы молчал. Они потихоньку ползут к окну, замечают, что на улице стоит не только Бомгю — там ещё Донмин и Сонхун. Что тут произошло за эти часы?! Друзья помогают им выбраться наружу, чтобы максимально бесшумно и безопасно, а потом они все, собрав последние силы, бегут. Бегут, как в последний раз, не оборачиваясь на освещённый рассветным солнцем дом, не глядя на вяло-ползающих людей у входа, не замечая ничего вокруг. Единственная цель — добраться до стоянки.       И они успевают. Впятером загружаются в машину Джуна: Бомгю на сидение рядом с водителем, а остальные — назад. Чхве давит на газ и вылетает на всех парах прочь из этого места, что едва не стало для них с братом кладбищем. Парни уверены, Чимин не стал бы возиться с полицией, он разобрался бы с ними иным способом, но для начала — поиздевался бы. У него на лице был дьявольский азарт, смешанный с огнём и желанием крови… Джун таких за три года в криминале видел достаточно.  — Вы ничего не хотите объяснить?! — задаёт вопрос Чхве, когда они выезжают на трассу. — Какого хрена вы там оказались? Как узнали? Что с охраной?  — Давай всё по порядку, — усмиряет его пыл Бомгю. — Мы с Сонхуном ещё не успели уехать с вечеринки, когда увидели вас с Хёнджином. Вас тащили охранники, а следом шёл Чимин — это не могло предвещать ничего хорошего.  — Ты его знаешь? — перебивает рассказчика Хван. — Чимина.  — Знаю. Это подлый тип. А ещё он работает на некого Ким Тэхёна, — убивает наповал своим ответом Гю.  — Чего, блять?! — Джун резко жмёт на тормоза, и машина, поднимая пыль на асфальте, замирает. — Что ты несёшь??? — переходит на крик.  — Успокойся, — пытается вразумить его Бомгю. — Я всё объясню. Так вышло, что я… Знаю, чем вы занимаетесь, давно знаю. А ещё я лично когда-то был знаком с людьми, которые были вашим начальством. Так вышло, серьёзно… Я не следил, не разнюхивал. Стечение обстоятельств!  — И??? — поторапливает его Чхве, пока остальные тихо охуевают на заднем сидении.  — И Тэхён натравил на вас Чимина! — выпаливает Бомгю. — Что уж тут не понять? Он давно натравил. Не просто так этот Чимин вас тогда спалил.  — Но… Зачем? — недоумевают парни.  — Этого я знать не могу, — вздыхает Бомгю и пожимает плечами. — Скорее всего, кто-то из вас перешёл дорогу кому-то из заказчиков. Я не знаю… Может, история тянется ещё с переоформления этой тачки. Думаю, её хотел заполучить кто-то другой…  — Да откуда ты можешь всё это знать?! — негодует Ёнджун, активно жестикулируя и даже забывая про свои раны. — Ты кто, экстрасенс? Всевидящее око? Президент? Какого хера, а?  — Ты, конечно, можешь мне не верить…  — Я и не верю! — продолжает Джун. — Я вообще больше никому после этой ночи не верю!  — Брат, успокойся! — осаждает его Хёнджин. — Эти ребята спасли нам жизнь. — И, желая немного перевести тему, спрашивает: — Как вы все нашлись? Как разобрались с охраной?       И они рассказывают. Заметив братьев, Бомгю и Сонхун проследили за происходящим из-за кустов. Влезать было бессмысленно — дом полон охраны, и их завернули бы до кучи. Звонить в полицию — тоже нет никакого толка. У этих богатых всё всегда куплено. Оставалось только ждать.       После того, как парней затащили в домик у бассейна, Бомгю и Сонхун отыскали Донмина для усиления контратаки, так сказать. Удалось это с трудом, ведь тот отдыхал с девушкой в одной из многочисленных комнат, но, услышав о беде, сразу помчался на помощь, забыв даже надеть штаны. На этом моменте парни прыскают, обстановка немного разряжается, а Ёнджун вновь заводит двигатель и трогается.  — Ты вернулся за штанами позже? — смеётся Хван, обращаясь к Ли.  — Нет, я в чужих, — ржёт в ответ тот, — но это было нам даже на руку!       Покумекав над планом, они решили, что нужно каким-то образом устранить охрану. Бороться с ними бесполезно, а значит, в ход пошла хитрость. Донмин, прикинувшись работником в доме, обратился к одному из официантов с весьма незаурядной просьбой.  — Ты реально попросил у него штаны? — качает головой Ёнджун, а на его лице впервые за ночь и утро проскальзывает улыбка.  — Блять, не поверишь, но да! Я снял ещё и водолазку, выловил первого попавшего официанта, рассказал ему байку о том, что сам официант, но… Испачкал одежду, пока нёс поднос с закусками, а теперь не знаю, где мне взять чистую. Тот провёл меня в подсобное помещение, где мне, даже не задавая лишних вопросов, выдали форму, а потом вручили поднос с шампанским.  — И что было дальше? — любопытствует Хван. — У меня чувство, что я попал в какой-то блокбастер! Вот же история!       И Ёнджун с ним согласен. Ещё в начале ночи он думал, что попал в сказку, но это нихера не сказка, это какой-то боевик с элементами фантастики.       Троица спасителей продолжают свой рассказ. Выясняется, что переодевшись в официанта, Донмин посоветовался с Бомгю и Сонхуном, и они нашли идеальное решение. Вылив шампанское в раковину, они наполнили бокалы водой, а в ней растворили несколько таблеток снотворного, которое нашлось у Сонхуна. Тот заядлая сова, а потому врачу даже пришлось назначить ему лекарственные средства, чтобы он мог хоть как-то выживать в этом мире. Принимать их нужно не на постоянной основе, конечно, лишь изредка, и это определённо пошло всем на руку! У Пака в рюкзаке нашлась почти целая упаковка.       Растворив снотворное в воде, Донмин отправился на свою главную миссию. Он вышел к бассейну, с трудом прошёл мимо людей, норовящих выхватить бокальчик, но в итоге донёс все «бомбы замедленного действия» до охранников. Вежливо представился чужим именем и сказал, что хозяин дома отправил его к охране, чтобы поднести им воду, ведь те стоят без движения уже длительное время. Охранники поблагодарили и с радостью вылакали всё снотворное, после чего завалились в рядочек прямо на траве вдоль дома. Ну а дальше — известно. Заложников высвободили и все благополучно унесли ноги.  — Просто пиздец, будто кино посмотрел со своим участием, — высказывается Ёнджун. — Если бы ещё побои не болели…  — У вас уже давно это кино! — ворчит Донмин, вспоминая все свои предупреждения. — А я ведь говорил!  — Ой, не начинай только, умоляю, — огрызается Чхве, уже заезжая, тем временем, в город.       Они высаживают всех по очереди. Сначала Сонхуна — он живёт почти на окраине. Потом, чуть дальше, Донмина. Оставшись в машине втроём, Ёнджун узнаёт адрес Бомгю, и когда они подъезжают к нужному дома, просит брата выйти из машины.  — Нам многое нужно обсудить, — начинает разговор Гю, перебирая в руках подол своей белой маркизовской рубашки. Ёнджун же вновь ощущает запах французского печенья — какая-то магия, а может, чертовщина…  — Заблуждаешься. — Своими словами рубит с плеча и сводит к нулю всю надежду. — Скажу лишь я, и то совсем немного.  — Джун…  — Послушай меня внимательно, спаситель, я безмерно благодарен тебе, твоему другу, Донмину… Серьёзно, я безмерно благодарен вам за помощь, ведь иначе — мы могли бы не дожить и до обеда. Спасибо, что не оставили в беде, что рискнули, сделали всё возможное. Всё получилось благодаря вам. Я, лично я сижу здесь благодаря вам. Потому прими мою искреннюю благодарность и передай её своему другу.       Бомгю, слушая, тяжело вздыхает, а глаза его наполняются влагой. Он прекрасно понимает, к чему клонит угонщик. Сейчас будет прощаться.  — Я, в свою очередь, хочу извиниться за всё. Не знаю… Вдруг что-то было не так, что-то тебя, быть может, задело в нашем непродолжительном общении. Извини, всё не со зла. Я не хотел на тебя кричать тогда на стоянке и в дороге, не хотел угрожать в универе, что наваляю тебе, если вдруг узнаю, что ты за мной следишь, не хотел… — Он осекается. Думает несколько секунд, вспоминая о вечере в особняке, о том «поцелуе». — Ладно, это я хотел, так что проехали.       Часто облизывая пересохшие от волнения губы, Гю смотрит прямо перед собой. За окном раннее утро и туман, на улицах ещё горят фонари — их не выключили после ночи. Ночи, что выдалась просто сумасшедшей… А теперь все эти разговоры, что отдаются болью в сердце… У Бомгю есть на это причины.  — Но речь сейчас совсем о другом, — продолжает Джун, вновь задумываясь о знакомом запахе и сбиваясь с мысли на мгновение. — Речь о том, что мне сложно доверять людям. Раньше было сложно, а теперь… После стольких известий… После предательства Тэхёна, после его слов, что он не хочет с нами возиться. Он был для меня практически кумиром, был всем! Он дал мне работу, показал совсем иную жизнь, научил многому, очень многому, а теперь… А теперь он вышвырнул нас с братом, как престарелых псов. Просто пнул под зад, чтобы летели далеко-далеко!       Ёнджун даже всхлипывает украдкой. Не каждый день разочаровываешься в важных людях.  — Я много думал, пока сидел эти часы запертым. Думал, что я, наверное, просто ничего для него не значу, что у него сотня таких угонщиков, будет и другая сотня, и ещё… Что он действительно не захотел возиться с нами… Я ведь даже попытался его понять. У меня не получилось, но потом ты и эти страшные вещи! — Джун упирается лбом в руль и тяжело выдыхает. — Я не знаю… Во что мне верить, Бомгю?  — Сердцу. Тебе следует верить лишь своему сердцу, — отвечает спаситель. — Людям — не стоит.  — Я не готов продолжать наше общение, — признаётся Джун. — Я бы хотел, наверное, но… Я запутался, это сложно, всё безумно сложно… Возможно, ты никогда не обманывал меня. Возможно, ты самый честный человек в моей жизни, не считая семьи, но… Я не могу пока разобраться. Не хочу разбираться. Устал.  — Я понимаю тебя. — Рука Бомгю осторожно ложится на плечо Ёнджуна. От неё веет теплом, а в салоне ещё сильнее пахнет этим французским печеньем, из-за чего мысли угонщика окончательно путаются. — Я действительно тебя понимаю. Нужно время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства. Нужно время, чтобы снова научиться общаться с людьми… Начать новую жизнь.  — Это хорошо, — грустно заключает Джун и убирает руку собеседника со своего плеча. — Это очень хорошо, что ты понимаешь. И я, возможно, пожалею о своём решении… Не стоит, наверное, что-то предпринимать в таком нестабильном морально состоянии, но… Я хочу попрощаться с тобой. И поблагодарить ещё раз за оказанную помощь. Тогда, на стоянке, и сегодня, конечно. — Он протягивает руку для пожатия, снова обращает внимание на тонкие запястья. Такие, кажется были и у его мамы… — Спасибо, Бомгю. И прощай.       Осенний ветер разносит по улицам опавшие листья, что кружатся в каком-то своём диковинном танце. Накрапывает мелкий дождь, а фонари наконец выключаются. По проспектам начинают активнее ездить машины, а по тротуарам спешат люди: у них впереди самый обыкновенный субботний день. Работа, встречи с друзьями, отдых… Не самый обыкновенный он только у двух людей. У Ёнджуна, что приехав домой и приняв душ, ещё долго не может сомкнуть глаз, валяясь на постели. И у Бомгю, что, зайдя в свою одинокую полупустую квартиру ещё несколько часов сидит на кухне, растирая красные глаза, заливая чувства литрами горячего чая и думая лишь о том, что всё испортил. Не стоило попадаться ему на глаза.

✎﹏﹏﹏﹏﹏

Спустя месяц

      Полноценно вступив в свои права, осень теперь поливает город дождями, а по утрам встречает первых прохожих утренними заморозками. Пёстрые зонтики, уютные кафе с интерьером в сезонном стиле, вечерние гирлянды в парках и на вывесках магазинов — всё это заполонило город, обосновавшись до самой зимы.       Ёнджун, припарковав свою машину возле главного входа в парк аттракционов, выходит наружу. Он натягивает на уши шапку, растирает в миг замёрзшие руки, отогревая их дыханием, и шагает на развлекательную территорию.       Честно говоря, за этот месяц изменилось многое. Он, как ему и советовал спаситель, начал новую жизнь. Новую жизнь, в которой больше нет места криминалу, дорогим тачкам, страху перед полицией и Тэхёном… Второй, к слову, пострашнее будет. Ким так и не вышел на связь с братьями, лишь отправил к ним своего посыльного, узнав, что те сбежали от Чимина. Тэхён, конечно, не желал им никакой расправы, именинник в ту ночь решил примерить на себя маску Бога, а Ким просто не захотел вмешиваться. Посыльный, подкарауливший Ёнджуна и Хёнджина возле универа, отвёл их в сторону и сказал, что они ещё долго будут под наблюдением. Сказал, что Ким бывших угонщиков не тронет, но, если они кому-то проболтаются — их кишки будут находиться в известном месте. Братьям это, конечно же, не нужно.       Стараясь забыть о случившемся, они оба нашли подработку: Хёнджин устроился администратором в стриптиз-клуб, где посетительницы — преимущественно женщины. Они всегда его любили. Ёнджун же нашёл работу в одной автомастерской. Любовь к машинам никуда не делась, а он за эти годы многому научился, потому решил применять знания на практике. В дальнейшем, получив образование, они, должно быть, пойдут совсем другой дорогой, но пока… Они наконец зарабатывают честным путём.  — Мы тебя заждались! — Ёнджуна в подсвеченном вечернем парке встречают Донмин и Хёнджин. У первого сегодня день рождения, и он, решив повалять дурака, позвал друзей кататься на аттракционах.  — Попал в вечернюю пробку. — Чхве ёжится от холода и снова дует на ладони. — Вы, конечно, охуенно придумали — кататься в такой дубак на этих железных громилах.  — Ты помнишь, что продул мне? — напоминает Донмин о вчерашней игре. Они втроём разместились дома у братьев и до самой ночи ели пиццу, стараясь обыграть друг друга в карты. — Пришло время исполнять моё желание!  — Так, только не говори, что ты собрал нас здесь, чтобы я…  — Именно! Какой ты догадливый! — Донмин аж светится, пока Чхве наоборот — хмурится. — Ты же решил начинать новую жизнь, значит, все страхи оставляем в прошлой!  — Вот же, блять… — плюётся Ёнджун. Он с самого детства смертельно боится высоты. Если невысокие аттракционы он ещё переносил сносно, то колесо обозрения, возле которого все они собрались, — сущий ад. — Может, я просто пробегу по улице с голой жопой, как в прошлый раз?! — делает попытку откреститься от задуманного Ли.  — Ха! Нихуя! — Донмин сегодня весел, и показывает такой же весёлый фак. — Ты прокатишься на этом чёртовом колесе обозрения, и с тобой ничего не случится!  — А что, если он обосрётся? — выдвигает предположение Хёнджин, согреваясь изнутри сигаретным дымом. — Типа… От страха.  — Мы всегда прикроем его зад, ты же знаешь, — отвечает Ли и кивает Чхве в сторону аттракциона: — Вперёд!       Ёнджун буркает пару крепких матов, а потом отправляется к кассам. Карточный долг — есть карточный долг. Он встаёт в длинную очередь, в которой собралась самая разношёрстная публика, лениво разглядывает афиши на стендах, а потом замечает то, что совсем не ожидал здесь увидеть. Вернее, того.       Бомгю. Он стоит возле одной из афиш, фотографирует её на телефон, чтобы потом, видимо, сходить на представление. Он всё такой же… С тонкими бледными запястьями, что выглядывают из-под смешной дутой куртки. Она, куртка, раза в два больше Бомгю, и он смахивает на шар на ножках. На его голове шапка с помпоном, которая придавливает чёлку и та почти закрывает глаза. Всё те же светлые редкие пряди посреди копны тёмных волос, всё та же милая улыбка — он болтает с кем-то по телефону и светится.       Купив билет на колесо обозрения, Ёнджун следит взглядом за своим старым спасителем. Он подбирает с земли оранжевые и красные листья, собирает целую охапку, а Чхве улыбается, наблюдая за тем, как тот радуется каждому красивом листику, что удалось найти. Хочется подойти, если честно… Поинтересоваться о его делах, обо всём, что происходит в жизни… Джун не видел его целый месяц — Бомгю больше не попадался на глаза в универе, будто сквозь землю провалился.  — Ладно, я сделаю вид, что не в курсе твоих дел. — Чхве всё-таки подходит со спины и начинает разговор.  — М? — Бомгю оборачивается резко, будто пугаясь, смотрит своими этими глазами невероятными… — Ёнджун?! Привет… Эм… Каких дел?  — Ты же не мог случайно здесь оказаться, — отвечает тот, склонив голову набок. — Город-миллионник, уйма субботних развлечений… Но ты в том же месте, где и я. Всё-таки состоишь в секте сталкеров? — Конечно, Джун так не думает. Да, это странно, что они снова встретились, но он прекрасно понимает, что Гю за ним не следит. Но как же ещё было начать разговор?  — А… — Уголки губ Бомгю ползут вверх. — Ну, если я только сам об этом не знаю.  — Как ты?       Улыбка исчезает. Взгляд становится грустным и потерянным, будто он сам не понимает «как он», будто это время прошло мимо него, будто всё слишком запутанно. Может, всё так и есть? Ёнджун сам много думал о случившемся за этот месяц. Он несколько раз порывался найти в универе Бомгю, чтобы ещё раз поблагодарить, чтобы ещё раз извиниться. Каждый раз искал причины, чтобы не делать этого. Ему пока сложно доверять людям, но он старается.  — Собираю осенний букет. — Гю машет перед лицом Чхве охапкой листьев. — Часть засушу, а часть — поставлю в вазу.  — Интересный ты, — хмыкает Ёнджун, косясь на букет. Кто сейчас ещё такие собирает? Только этот сумасшедший маркиз-спаситель. — На аттракционах не катаешься?  — Ой, я уже накатался, знаешь… — Гю осекается и поджимает губы. — А ты что, собрался прокатиться?  — Да, на колесе. — Джун кивает в сторону круглой громадины, а потом слышит, как перекрикивая музыку, играющую в парке, его зовут Ли и Хван. — Ладно… Пойду.  — Рад был повидаться. — Бомгю улыбается тепло и поправляет шапку.  — И я.       Чхве кивает на прощание, разворачивается на сто восемьдесят градусов, и шагает к другу и брату. Те, кажется, не заметили, с кем именно он разговаривал, или просто не придали значения. Им невдомёк, что у Ёнджуна из-за Бомгю весь этот месяц душа не на месте, а после сегодняшней встречи — вовсе стрелой вниз.  — Ну что? Ну что? Купил билет? — наперебой выкрикивают парни, пока Джун рассматривает колесо, оценивая масштабы пиздеца.  — Изверги, — бросает им в лицо и шагает к своему самому главному страху.       Не обращая внимания на пожелания удачи, Ёнджун занимает место в подошедшей кабинке. Он оказывается в ней один, несмотря на то, что парк полон людей. Из-за холода мало желающих кататься на такой высоте. Колесо оказывается огромным, даже больше тех, что были в двух парках у дома Джуна, когда он был маленьким. Он когда-то просился на такой аттракцион у мамы, но она всегда почему-то отказывала. Странно, конечно. Видимо, из-за этого у него образовался некий барьер, что перерос в страх высоты.  — Ладно, я ж не слабак, — успокаивает сам себя Ёнджун, ёрзая на своём месте и стараясь не смотреть вниз. — Просто один круг — и дело с концом.       Колесо движется медленно — это придаёт немного уверенности, ведь он хотя бы не вылетит отсюда, как мог бы с какого-то другого аттракциона. Достигнув вершины, Ёнджун уговаривает себя глянуть вниз — хотя бы одним глазом. Сердце колотится, бросает в жар, волосы становятся мокрыми, а ладони — ледяными. Вдруг раздаётся противный скрип, кабину встряхивает, после чего… После чего она замирает, зависнув на самой вершине.  — Бляяяяять! — скулит Ёнджун, цепляясь пальцами за сидение под собой. — Чёрт! Твою мать! Сука! — он перебирает ещё много крепких слов, а сердце теперь колотится сильнее и сильнее…       Он никогда не боялся скорости. Никогда не боялся быть угонщиком. Он же разгильдяй и дебошир! Какие страхи?! Но фобия даёт о себе знать. Чхве поднимает глаза вверх, смотрит на трос, и ему кажется, что тот сейчас оборвётся, мерещится даже треск рвущихся нитей… Или из чего там вообще этот трос? Джун снова матерится, потом всхлипывает, крепче цепляется за сидение и зажмуривает глаза. Пожалуй, это будет самая нелепая из смертей.       «Решил побороть фобию — и умер!»       «В парке аттракционов с колеса обозрения сорвалась кабина. Пострадавший — молодой человек двадцати двух лет».       «Из-за несчастного случая работники парка ещё долгое время отмывали кровь с асфальта в том самом месте, где разбился молодой парень».       Джун уже видит перед закрытыми глазами все эти заголовки газет и сводки новостей по телевизору… Он снова всхлипывает, но так боится открыть глаза! Прислушивается — кажется, внизу кричат, что трос не выдержит, что кабина упадёт… Давит где-то в груди, не хватает воздуха… Это точно конец, это…  — Не бойся. — К Ёнджуну в предсмертный час приходят галлюцинации. Он отчётливо слышит голос Бомгю. — Всё хорошо, я с тобой. Ничего плохого не случится.       Ёнджун мотает головой, чтобы вытряхнуть голос, чтобы он вылетел пулей из ушей, чтобы не думать позорно в последние секунды жизни о том, что он на фоне стресса поехал крышей. Но голос почему-то никак не хочет затихать.  — Джун… Я здесь, слышишь. Пока я рядом — тебе не грозит никакая опасность. Точно не сегодня.  — Да что ты такое говоришь??? — кричит Джун, снова мотая головой, пытаясь избавиться от речей Гю. Это однозначно его голос — Чхве не может ошибаться.  — Я говорю лишь то, в чём уверен, — прилетает в ответ.       Нет, ну это уже слишком… Одно дело — слышать голоса, совсем другое — поддерживать с ними диалог. Ёнджун злится и почему-то решает напоследок посмотреть ещё раз на этот мир, чтобы отвлечься от успокаивающих слов, звучащих в голове. Он открывает глаза и… Видит напротив себя Бомгю.       Чхве откровенно херовит, он понимает, что полетел окончательно в страну кукуляндию, где его встречает знакомая обезьяна с известным инструментом, но… Гю выглядит слишком реально — на нём та же дутая куртка и шапка с помпоном, всё те же светлые редкие пряди в копне тёмных! Джун тяжело сглатывает, с новой силой цепляется пальцами за сидение, а тот смотрит с осторожностью и совсем не моргает…  — Ёнджун, прости меня… — продолжает разговор Бомгю. — Прости, что пугаю, что появился вот так… — Он тянется рукой, но Чхве дёргается, потому тот не продолжает. — Что ты такое?.. — Ёнджун проговаривает это по слогам, смотрит ошарашено — его сердце и разум в этот момент ничего не понимают. — Как ты это сделал? Как, чёрт бы тебя побрал? — В ответ лишь взгляд. Тот самый: задумчивый, умный… Завораживающий.  — Я знаю, что это звучит, как полнейший бред, но я здесь, чтобы успокоить тебя и помочь, — осторожно отвечает Бомгю. — Ты нихрена мне не поверишь…  — Я готов поверить во всё, что угодно, если ты скажешь, как залез в эту, мать её, кабинку!!! — вырывается у Ёнджуна. Его уже трясёт от злости, от страха, от непонимания… — Ты что, чёртов человек-паук, или кто-то из супергероев?! Я, блять, поверю, только скажи мне правду! И скажи… — Он задерживает дыхание на секунду, после продолжает: — Скажи, что мы не умрём на этом колесе обозрения!  — Это был один из вариантов развития событий… — отвечает Бомгю, но Джун так ничего и не понимает. — Ты мог бы умереть сегодня, сорвавшись вниз с этой кабинкой.  — Мог бы? Что ты, блять, несёшь? — шипит Чхве.  — Я остановил время.  — А… Конечно! Это же многое объясняет! — выпаливает Джун, хлопая в ладоши. — Так и думал, что ты настоящий сумасшедший!  — А вот сейчас обидно было, — хмурится Бомгю. — Я не сумасшедший, Ёнджун. Я далеко не сумасшедший.  — Да? А что же ты тогда мелешь? Как ты залез сюда? — Чхве порывается схватить того за грудки, но вспоминает, где находится, снова ощущает волну страха, потому оседает на своём сидении и затихает.  — Не бойся, Джун. Только ничего не бойся. — В кабинке снова пахнет французским печеньем. — Я владею способностью замедления времени, потому смог остановить его ненадолго. Посмотри вниз.  — Не буду!  — Посмотри.       И Ёнджун, понимая, что ему уже нечего терять, ведь впереди либо кладбище, либо дурка, смотрит. Внизу — кадр из фильма, поставленный на паузу. Все деревья, аттракционы, люди, животные, воздушные шары — застыли. Они не шевелятся, и Чхве приходит к выводу, что точно поехал крышей.  — Ты не сошёл с ума, — констатирует факт Бомгю.  — Ты ещё и мысли читать умеешь! — истерично смеётся Ёнджун. — Класс!!!  — Иногда, но нам сейчас некогда об этом разговаривать, — отвечает тот, внимательно наблюдая за каждой реакцией собеседника. — Послушай, Ёнджун, я сейчас сделаю кое-что, но ты должен будешь мне помочь.  — Мне уже абсолютно по барабану, так что валяй.  — Ты закроешь глаза и посчитаешь до ста. Я должен провернуть одно дельце, пока ещё могу, а потому лучше не мешай мне — иначе смерть. Когда ты откроешь глаза — мы вместе окажемся внизу, в той кабинке, что до моих действий подходила к земле. Ты спокойно выйдешь, не будешь подавать друзьям виду. Я запущу время, и они заметят, что ты уже благополучно приземлился.  — Они же знают, что я завис наверху! — Джун сам в свои слова не верит. Он реально обсуждает с этим сумасшедшим такие вещи?  — Они не следили за твоей кабинкой. Она не рухнет, потому что в ней не будет лишнего веса. Продержится ещё несколько минут, когда время пойдёт своим чередом, а потом всё починят работники. Никто не пострадает. Но… Ты должен мне поверить.  — У меня будто есть другой выход… — тяжело вздыхает Чхве.  — Ты готов? По моей команде закрывай глаза!  — Да, но… Ты говоришь о вере, говоришь о таких серьёзных вещах… Тогда скажи мне. Скажи честно, кто ты такой?       В кабинке повисает молчание. Такое же, как когда-то в угнанной машине. Болезненное, заставляющее скручиваться все внутренности… Ёнджуну страшно услышать ответ, а Бомгю — не менее страшно признаться. И всё же Чхве прав. Нужно быть честным.  — Я ангел, Джун, — тихо проговаривает Бомгю, а в его глазах блестят слёзы. — Я твой ангел-хранитель.

✎﹏﹏﹏﹏﹏

      Вторую неделю Ёнджун ошивается возле дома Бомгю. Вторую неделю тот не появляется в университете — Чхве узнавал. Вторую неделю Джун не может ни спать, ни есть — в его голове целый ворох мыслей, которые обязательно нужно обсудить с Гю. Он помнит его дом и подъезд, ведь подвозил когда-то, но не знает номер квартиры. Донмин и Хёнджин не понимают, что происходит — их друга и брата будто подменили. Он забил на работу, ни с кем не разговаривает, всё время в себе. И всё после той прогулки в парке аттракционов.       Бомгю не обманул. Он действительно помог ему переместиться вниз, а потом исчез. Кабинка не рухнула, никто не пострадал, она лишь зависла на несколько минут, а позже всё починили. Чхве тогда, стараясь сохранять спокойствие, вернулся к друзьям и весь вечер глазами искал Бомгю, но тот слинял. Ёнджун даже думал, что всё ему привиделось или приснилось, думал, что он накурился травки, а потом вспомнил, что больше не курит. И потому теперь единственное, что ему остаётся — искать встречу с Гю.  — Сонхун? Это ты??? — В один из вечеров Джун наконец замечает хоть какое-то знакомое лицо, стоя у подъезда Гю.  — Он не ищет с тобой встреч, — чеканят в ответ. — Иди домой.  — Нихера! — выкрикивает Ёнджун и, пользуясь возможностью передать на словах сообщение для Бомгю, заявляет: — Скажи ему, что если он не выйдет сегодня — я начинаю обстрел окон. Буду пулять в каждое здоровенным булыжником! Понятно?  — Совсем дурак? — тяжело вздыхает Сонхун и крутит пальцем у виска. — Я, конечно, передам…  — Передай-передай! — радуется Джун своему плану. — У него пятнадцать минут, а потом — обстрел!       И Бомгю выходит. Уставший и заплаканный, завернувшийся в свою дутую куртку, но не надевший шапку. Он хлюпает носом, смотрит своими глазами чудесными, а Джун ничего не понимает… Всё ведь хорошо, никто не умер, так почему он такой?  — Эй… — Чхве делает шаг навстречу, а потом, не желая медлить, обнимает. Крепко-крепко, практически до хруста костей. Гю утыкается ему в плечо, всхлипывает, шепчет что-то неразборчивое…  — Зачем ты здесь? Зачем, Ёнджун?  — Нам нужно многое обсудить. Ты так не считаешь?  — Не уверен в этом. — Бомгю поднимает на него свои глаза, носом задевая щёку Ёнджуна. — Всё слишком сложно.  — Один вопрос… — Чхве смотрит на своего спасителя и не может налюбоваться. А ещё вновь чувствует знакомый аромат. — Ангелы не болеют?  — М?  — Простудные заболевания вам не страшны?  — Страшны, — всхлипывает тот и хмурит брови. — А что?  — Что же ты, ангел, заботясь о других, забываешь о себе? — Джун стягивает с себя шапку и нахлобучивает её ему на голову. — Вот так лучше.       И весь мир озаряет улыбка. Улыбка самого настоящего ангела-хранителя со своей долгой и невероятной историей. Улыбка, согревающая одинокое ранее сердце разгильдяя и дебошира. Улыбка, что дарит такую необходимую им обоим надежду.  — Прости, но я… — Ёнджун залипает на губах Бомгю. У него так много вопросов, столько всего нужно обсудить, но всё может подождать, всё сейчас кажется таким незначительным по сравнению с его губами. — Я сейчас сделаю кое-что. — И целует. Припечатывается обветренными, но горячими губами к влажным и холодным, руками притягивает ближе к себе… Чхве — действующий вулкан, а Бомгю — река, что его охлаждает.       Всё теряет смысл, когда Бомгю отвечает на поцелуй, а потом тянет за собой — в свою квартиру. Нет никаких вопросов в голове, нет желания обсуждать сейчас ни одну из тем. Всё потом, позже, а пока… Парни, вываливаясь целующиеся из лифта, одним глазом замечают Сонхуна, который всё давно понял, а потому спешно шнурует кроссовки и спешит самоустраниться. В их распоряжении целая квартира. Маленькая, с небольшим количеством мебели, но уютная и… Пропахнувшая французским печеньем.       Одежда оказывается разбросанной по полу, а парни спешат в ванную комнату, оставив все предрассудки и лишние мысли за порогом. Слишком долго они оба тайно мечтали об этом моменте. Горячая вода обжигает кожу, они шипят, а время снова будто замедляется… Не слышно шум машин за окном, не галдят за стеной соседи, даже настенные часы замедляют свой ритм, когда парни, приняв душ, перемещаются в комнату.  — Я хочу знать о тебе всё. Буквально, — рычит Ёнджун, прикусывая нежную коже на шее Гю. — Начиная от того, кто тебя создал, и заканчивая тем… — Он поднимает голову и смотрит в глаза. Взгляд — огонь. — Ты…  — У меня никогда никого не было, — тихо шепчет Бомгю, снова читая мысли, и смотрит в ответ с таким доверием, что у Чхве в прямом смысле ноет душа. — Ты — первый. Единственный.  — Я так хочу, чтобы это было действительно так, — признаётся угонщик. Единственный. Это слово ласкает слух… Он тоже хочет отныне, чтобы Гю был его единственным, пожалуйста, пусть прошлое останется позади… — Скажи, мне нужно знать о каких-то особенностях?  — Нет. У меня всё, как у обычных людей, — отвечает Гю, а потом краснеет. — Разве что…  — Что? — У Джуна загораются глаза.  — Я более чувствителен и… Мне не нужна смазка. — Бомгю закусывает губу, а Чхве теряется в его взгляде невинном. — Особенности организма, — поясняет.  — Проверим.       Поцелуи становятся более горячими и влажными, они опускаются ниже и ниже, опаляют жаркими языками огня. Запах французского печенья. Ёнджун обязательно всё выяснит позже, а пока лишь наслаждается лёгким и утончённым ароматом карамели и мёда, что исходит от тела его ангела. Ангела-хранителя. Он ласково скользит руками по телу, никуда не торопится, позабыв все свои прошлые встречи с малознакомыми людьми. Он медленно проникает одним пальцем, разрабатывает, нависнув над Гю. Руки того над головой, Джун удерживает их за запястья — тонкие и хрупкие. По телу расползается нестерпимый жар, в душе — буря, губы — пустыня. Бомгю тихо стонет от каждого из прикосновений — он действительно очень чувствительный.  — Ты можешь быть смелей, — озвучивает свои ощущения Гю. — Я не простой человек, но тебе нечего бояться — со мной ничего не случится.       И Ёнджун смелеет. Он добавляет второй палец, а сам любуется прекрасным созданием. Прекрасным маркизом. Тот стонет уже чуть громче, его член становится влажным и возбуждённым, и угонщик на пробу ведёт по нему рукой.  — Ох, Джун… — Бомгю прикрывает глаза, старается дышать ровно, но его тело всерьёз реагирует на каждое прикосновение, и он мечется на постели, сминает светлые простыни, сжимает пальцами хлопковую ткань, просит не останавливаться, просит перейти к новому этапу.       Джун хочет сходить за презервативом, но Гю его останавливает, притягивает к себе, целует, бормочет прямо в губы, что не нужно, что он чист.  — Ты — да, — соглашается Чхве, прикусывая мочку уха. — Я — не факт. У меня было много связей, я давно не проверялся.  — Ты, кажется, забыл, кем я являюсь, — хихикает Бомгю и крепко обнимает за шею. — Я всё знаю. Ты в порядке.  — Ты знаешь всё о моём здоровье? — Джун округляет глаза и приподнимается.  — Абсолютно.  — Поговорим позже.       Сейчас им действительно не до разговоров. Чхве входит осторожно и плавно, двигается тоже медленно, но не выдерживает слишком долго, а потому, когда Гю просит ускориться — исполняет его желание. Комната превращается в настоящую сауну, а время, кажется, так и не пошло своим чередом — это лишь иллюзия, но Джун ощущает именно так. Есть лишь эта постель, два человека и звонкие шлепки тела о тело. А ещё стоны Гю, которыми Ёнджун не может насытиться. Ему хочется продлить их на подольше, а ещё выкрутить громкость на максимум, чтобы каждый звук отпечатался на самой подкорке сознания.       Чхве — действующий вулкан, а Бомгю — больше не река, что его охлаждает. Он — огонь, пожар, пламя… Он скулит, а у Джуна в голове и душе настоящий переворот. Они оба действительно слишком долго ждали этого момента. Ждали тайно, скрывая друг от друга, скрывая даже от себя самих. У каждого были свои на это причины.  — Ты невероятный, невероятный… — Ёнджун ускоряется, делает ещё несколько толчков, достигая высшего пика наслаждения, а потом падает без сил рядом с Бомгю, у которого в глазах загораются звёзды. — Мой маркиз… Мой ангел.  — Мой любимый подопечный… — Гю поворачивается к нему лицом, утыкается носом. — Ты даже не представляешь, что мы с тобой наделали.  — Ты поведаешь?  — Конечно.

✎﹏﹏﹏﹏﹏

      Ёнджун не из тех, о ком с гордостью говорят родители и преподы в универе. Он совершенно точно не из тех, кого ставят в пример своим детям — он никогда не был «сыном маминой подруги». Зато он тот, кого полюбил самый настоящий ангел. Его личный ангел-хранитель, назначенный ему в помощники несколько лет назад.       Теперь всё изменилось. На самом деле, всё пошло по «кривой» для Бомгю дорожке уже давным-давно, когда он только встретил своего нового подопечного, когда тот впервые накосячил, попал в передрягу, а Гю его незаметно спас. Сохранил ему жизнь.       Они уже целых два месяца, как пара. Самая обыкновенная, на первый взгляд, пара любящих людей, но с такой необычной и личной историей… Которую Бомгю Ёнджуну, конечно же, рассказал.  — Я тут подумал, — размышлял Чхве в тот самый вечер, когда они впервые оказались в квартире Гю. Они тогда болтали до самого утра, Ёнджун несколько раз подскакивал с постели, не веря в услышанное, а ангел смеялся и просил вернуться обратно. Они много плакали. Оба. Потому что действительно было над чем. — Подумал о кое-чём… Получается, имея способность замедлять время, ты мог бы провернуть это ещё в нашу первую встречу на стоянке, когда я должен был угнать Bugatti?  — Во-первых, это была далеко не первая наша встреча, — ответил тогда Бомгю, — но первая, которую ты запомнил. Во-вторых, да, я мог бы успешно затормозить охранника, а ты, даже не заметив, угнал бы гиперкар.  — Почему же ты этого не сделал?  — Я… Я хотел пообщаться с тобой, — признался Гю и покраснел ушами, будто это не он несколькими часами ранее откровенно стонал под Ёнджуном.  — Удачный же ты выбрал момент! — смеялся Чхве и целовал его много-много раз в нос. — Знаешь, а я думал, что ты мажор. Такая неприязнь возникла… Думал, ты из тех придурков…  — Не все мажоры — придурки, — тепло улыбался Бомгю и повторял за угонщиком — тоже много-много раз целовал его в нос.       Потом было ещё много разговоров, от которых у Ёнджуна по коже бежали мурашки, а Бомгю несколько раз срывался в слёзы. Он поведал ему все свои главные тайны, а ещё рассказал то, чего Чхве точно не ожидал услышать.       Каждому человеку при рождении где-то в небесной канцелярии выделяют своего персонального ангела-хранителя. Они, как правило, не показываются людям, лишь невидимой тенью всегда находятся рядом, направляя и помогая, уберегая и спасая… У ангела-хранителя есть лишь три попытки за всю жизнь, чтобы спасти от смерти своего подопечного. За большее — ждёт серьёзное наказание.       Иногда случается, что ангелы погибают… Тогда человеку, который был к нему прикреплён, назначают нового помощника. Так случилось и в случае с Ёнджуном — Бомгю его поставили четыре года назад.  — Я должен рассказать тебе кое-что важное, — сказал Гю, когда они, решив подкрепиться, сидели в ту ночь на его кухне. — Твоего ангела-хранителя не стало четыре года назад. А я был свободен, потому тебя сделали моим подопечным.  — Хорошо, продолжай… — Ёнджун внимательно смотрел за тем, как Бомгю нервничает, перебирает подол свободной футболки и смотрит в пол. — Что такое, Гю?  — Иногда, в некоторых редких случаях… — тяжело вздохнув, — ангелами-хранителями могут быть люди. Всё сложно, всё очень сложно…  — К чему ты клонишь? — У Ёнджуна по спине холод, а по рукам огромные мурашки пробежали.  — Твоим ангелом-хранителем была твоя мама.       И снова тягучее молчание, и снова рой мыслей в голове… А ещё слёзы по щекам, ведь у Ёнджуна больше нет повода не доверять ему.  — Моя ты радость… — Бомгю крепко обнимал, подойдя поближе, шептал что-то, но у Джуна ещё долго был в голове глухой гул, а слёзы лились широкими реками… — Тише-тише. Я рядом, слышишь. Всё хорошо.       И Бомгю поведал ему всю историю от А до Я.       Ангел не может спасать человека более трёх раз. Но мама Джуна много лет назад нарушила этот закон. Она была ангелом-хранителем его родного папы, она помогала ему с самого детства, спасла в первый раз, второй, третий… Она полюбила его. Не как своего подопечного. И спасла в четвёртый. За такое наверху лишь одна дорога — изгнание, а ещё то, чего там боятся многие — жизнь среди людей. Старение. Смерть. В общем, обычный цикл, что происходит с любым человеком.       Маму Ёнджуна сослали на Землю, но не лишили способностей, считая, что жизнь в теле человека — лучшее наказание для ангела. Она стала смертной, но и на этом её трудности не закончились. Вступив в отношения со своим подопечным — ангела-хранителя навсегда лишают всего, что он умел. Он становится не просто смертным, он становится самым обычным человеком. И, если честно, для самих влюблённых ангелов — это не страшно, они не боятся умереть, предпочитая прожить короткую жизнь на Земле, но с любимым человеком. Вся боль в другом — они больше не могут помогать своему подопечному, потому что лишены всего, что было им подвластно. Они больше не могут спасти от смерти — наверху считают, что это справедливо. Не могут замедлять время, не могут знать всё, что знали ранее: местоположение подопечного, его настроение, его мысли, здоровье… Всё это исчезает, стоит только начать отношения с тем самым человеком. Мама Ёнджуна не смогла спасти его отца.       Но есть ещё кое-что. Не зря Бомгю много раз повторял, что всё сложно. Женщины-ангелы, родив на Земле ребёнка, становятся ангелом-хранителем для него. Именно так произошло с мамой Чхве. Она, влюбившись в его отца, была сослана на Землю после четвёртого спасения. Затем, вступив с ним в отношения, женщину лишили всех способностей. А потом, когда родился Ёнджун — она вновь стала ангелом-хранителем, оставаясь при этом самым обыкновенным смертным.       К сожалению, её не стало, когда Джуну было восемнадцать. Она оберегала его почти два десятка лет, она спасла его от множества бед, ведь ангелы могут предвидеть некоторые вещи. Она не зря не пускала его на высоту, не разрешала кататься на колесе обозрения, ведь знала, что у Чхве на роду написаны несколько исходов, один из которых — такая нелепая смерть. Несчастный случай, падение с высоты… Она боялась за него, а потому, сама того не желая, привила ему страх.       Бомгю, к слову, тоже, конечно же, знал о таком варианте исхода для Ёнджуна. Именно поэтому был рядом в тот самый вечер. Именно поэтому был рядом в каждой опасной ситуации, в которые Чхве мог угодить с особой лёгкостью.       Когда мамы Джуна не стало, ему назначили Бомгю. Тот продержался совсем недолго… Он много лет хорошо справлялся со своей работой, он заботился о многих людях, но с Ёнджуном что-то пошло не так. Ангел влюбился. Впервые, да так сильно! Он сходил с ума, ломал себя, мысленно умолял Ёнджуна быть аккуратнее… Не помогало.       Впервые он спас ему жизнь, когда Чхве в свои восемнадцать решил попробовать хреновые наркотики. Бомгю помог. Долгая и неприятная история, но он буквально вытащил его с того света, а врачи недоумевали.       Второй раз случился, когда Джун превысил скорость. На встречную вылетела машина, а Бомгю, увидев, метнулся стрелой, замедлил время, всё исправил, вздохнул горько, покачав головой… Запустил жизнь. Машина пролетела мимо, «чудом» не задев тачку Ёнджуна, которую он взял у друга «погонять».       Третий раз — начало новой деятельности. Чхве свернул совсем не в ту сторону, связавшись с Ким Тэхёном, и однажды чуть не попал под обстрел. Бомгю в прямом смысле поймал пулю своей рукой. Фантастика, скажете вы? Похоже. Но такова реальность, о которой простым смертным знать не дано.       И четвёртый. Решающий. У Гю закончились попытки, его строго предупредили об этом на небесах, он даже смирился почти, и лишь молился, чтобы Ёнджун не влез в очередную передрягу… Не получилось. Джун, выпив с друзьями на берегу реки, едва не утонул. Он отправился купаться посреди ночи, решив, что ему срочно нужно освежиться, а потом сам не заметил, как начал тонуть — ногу свела судорога. Чхве даже не вспомнил на утро, что его вынесла на берег какая-то невидимая сила, а Бомгю… Ему это стоило вечности.       Поступая опрометчиво, люди обычно не задумываются о последствиях. Попадая в опасные ситуации и выйдя сухими из воды, считают, что это удача. Везение. Что так было суждено. Неправда… У человека миллион причин для смерти. Уж не думаете ли вы, что каждый, кто доживает до старости, ни разу не попадал в ситуации, которые могли стоить ему жизни? Быть может, за этим стоит кто-то другой? Кто-то любящий, желающий лишь добра, помогающий… Рискующий собственной жизнью.  — Я говорил себе, что не стану спасать тебя в четвёртый раз, — тихо проговорил Бомгю, когда часовая стрелка уже была на отметке «шесть» — утро. — Не смог, когда увидел, как ты тонешь. Это было слишком… Слишком, просто слишком! — Он сорвался в плач.  — Но почему? — не понимал Джун и прижимал к себе. — Ты… Я не понимаю.  — Я умер когда-то, утонув.       Молчание, затянувшееся на несколько минут. Солёные слёзы, что пропитали постель. Два бьющихся в одном ритме сердца, по которым каждое откровение в ту ночь прошлось острым лезвием.       Все ангелы были когда-то обычными людьми. Не все люди становятся, даже попав на небеса, ангелами.       Бомгю стал. Он, покинув мир, был хорошо принят на небесах, он стал прилежным учеником, а потом ему дали первого подопечного. Второго, третьего… Год за годом, столетие за столетием.  — Мне… Было семнадцать, — продолжил, чуть успокоившись, Гю.  — Сколько же тебе сейчас? — не мог понять Ёнджун. — Сто? Двести?  — Там нет никакого подсчёта, — пожав плечами. — Время замирает, как только ты там оказываешься. Оно останавливается, а ты не меняешься. Нет такого понятия, как старение, есть такое понятие, как вечность. Наверное, я прожил там лет триста, если перевести в человеческие годы… Мне было семнадцать, когда я умер. Мне было семнадцать, когда меня вернули на Землю после незаконного спасения тебя. Я живу здесь четыре года, мне двадцать один. Теперь я меняюсь, а когда-то состарюсь и умру. Не знаю, попаду ли вновь на небеса…  — Я не сомневаюсь в этом. Жаль, что после смерти наши пути разойдутся…  — Ты всегда можешь изменить свой путь. Исправить ошибки, не допускать новые. Всё в наших руках, Ёнджун. И помни… Отныне я не смогу защищать тебя, как бы мне этого не хотелось.  — Именно поэтому ты скрывался? Поэтому не хотел видеться, идти на сближение? — Всё в ту ночь Ёнджуну постепенно стало понятно.  — Я просто всегда хотел тебя беречь. Прости, что оказался слишком слаб перед своей любовью.       Они ещё много говорили, снова плакали, крепко обнимались… Гю поведал другу о себе столько всего интересного, что в какой-то момент у Ёнджуна разболелась голова от переизбытка информации.  — Маркиз, скажи, а все ангелы-хранители пахнут французским печеньем? — спросил тогда Чхве, засыпая ближе к обеду.  — Да, Джуни, — улыбался Бомгю и гладил его по волосам, перебирая пряди меж пальцев. — Необъяснимо, но факт. Все ангелы-хранители пахнут французским печеньем.       И отныне у этих двоих пошёл новый отсчёт. Отсчёт их совместной жизни, которая не будет вечной, но определённо будет наполнена яркими эмоциями, приятными воспоминаниями, чудесными моментами… Теперь всё изменится, ведь даже у самого отвязного дебошира есть свой ангел-хранитель.       Пусть Бомгю больше не сможет спасать его, не сможет рисовать ему новые жизни, уберегая от несчастных случаев, не сможет переписать историю медицинской карты, если тот когда-то заболеет. Зато сможет всегда идти рука об руку, помогая и поддерживая. Подсказывая и направляя. И Ёнджун обязательно прислушается. Он, решив исправиться, завяжет с алкоголем и другими вредностями. Сжигая все мосты прошлого, отгонит свой красный Porsche к полицейскому участку, предварительно обнулив документы, оформленные на его имя. Ему больше не нужно то, что куплено или заработано грязным методом…        У него теперь совсем другие мечты, планы, заботы. И одна из них — прожить эту жизнь достойно. Так, чтобы человек, который пожертвовал ради него всем, что имеет, обязательно смог им гордиться.