***
Незуко неспешно брела по полю, вдыхая ароматы ночных трав и цветов. Братик уже несколько дней как ушел, не взял ее с собой. И девушка заскучала. Засыпать не хотелось, поэтому Камадо обратилась к девушке с двумя хвостиками и как могла объяснила, что хочет пойти погулять. — Что ж, думаю, вреда от этого не будет. Только не уходи далеко. Незуко аккуратно провела пальцем по стеблю ночной фиалки. Может быть, ей сделать венок? Камадо обнажила клычки в довольной улыбке. Она соберет самые красивые цветы и сплетет два венка. Один для братика, а второй для… Незуко задумчиво постучала пальцем по губам. Ино…зицу? Ме...ницу? Как же его зовут?.. Вдруг ее размышления прервал звук. Хлопанье маленьких крыльев и взбудораженное щебетание. — Птичка? Незуко повернула голову и увидела воробья. Он летел, лихорадочно маша крыльями, и выглядел перепуганным до смерти. Это была его птица, того юноши, чьего имени Незуко никак не могла вспомнить. — Птичка?.. Воробей устало плюхнулся на протянутую руку и сбивчиво торопливо зачирикал. Незуко нахмурилась. Она совершенно не понимала, о чем он щебечет, но было очевидно, что случилось что-то ужасное. Камадо с решимостью во взгляде посмотрела на птицу. Что бы ни стряслось, она должна помочь. Воробей, поняв, что от него требуется, утвердительно чирикнул и указал крылом направление. И Незуко побежала. Она бежала со всех ног, со всей скоростью, на какую была способна. Путь казался ей невыносимо долгим. Звезды на светлеющем небе почти погасли, луна скрылась за горизонтом, а на поля легла предрассветная дымка. Солнце, с недавних пор радовавшее девушку своим теплом и светом, сейчас почему-то снова казалось проклятьем. Опасным, губительным. Сердце щемило, говорило, что если она не успеет до первых лучей — быть трагедии. Тот парень… он же такой сильный, какая беда могла его настигнуть? Незуко стиснула зубы и постаралась шевелить ногами еще быстрее. Хоть чуть-чуть. Она успеет, она поможет. Писк воробушка становился все тревожнее. Когда впереди в тумане показалась стена леса, птичка, не вытерпев, выпорхнула из рук и помчалась вперед. Незуко бросилась за ней. Еще совсем немного… Добежав до опушки, девушка оцепенела от открывшейся ее взору тяжелой картины. Вывернутая под неестественным углом шея, туго обвитая петлей из ткани. Темные дорожки слез на бледных щеках. В светящихся желтым глазах — бешенство и боль. Такой же, как и она, и одновременно совсем другой… Такой, с какими она сражалась. Увидев Незуко, юноша хищно оскалился и неистово задергался, пытаясь высвободить стянутые за спиной руки. Сердце Незуко сковало болью. Тягучей, безысходной. Что она могла сделать? Перед глазами появился образ брата с обнаженным клинком. Нет! Девушка мотнула головой. Нет. Камадо подошла вплотную. Увернулась от удара ногой, нацеленного ей в лицо, и запрыгнула на ветку. Парень, насколько позволяла петля, выгнул шею, сверля девушку звериным взглядом. Незуко хотела произнести что-нибудь успокаивающее, но не вспомнила подходящих слов. Но зато наконец вспомнила имя. — Зеницу. Смятение на какую-то долю секунды затмило слепую ярость в желтых глазах. И Незуко было довольно и этой доли. Не все потеряно. Она протянула руку, осторожно касаясь желтых волос. Юноша встрепенулся и клацнул зубами, пытаясь достать до ее пальцев. Девушка положила ладони на перекинутую через ветку ткань и сосредоточилась, призывая алое пламя. Прочная материя не выстояла против магии крови и обратилась в пепел, и Зеницу с воем упал на землю, а Незуко спрыгнула к нему. Юноша резво подскочил на ноги, и, скалясь, как бешеный пес бросился на Незуко. Камадо легко уклонилась. Сейчас она была несравнимо проворнее. Девушке было тошно от одной только мысли применять силу. Но… разве у нее был другой выход? Тем более, он не человек, она не сможет серьезно навредить. Незуко решительно бросилась вперед. Позволила движениям опережать мысль. Рывок, уворот, подножка, удар… Немного усилий потребовалось ей, чтобы повалить Зеницу на землю и усесться сверху, сжимая его бедра своими, а плечи придавливая ладонями к земле. — Зе-ни-цу, — нараспев произнесла Незуко. Ответом ей было лишь визгливое рычание. Незуко помнила, как ее съедала та же ярость, та же жажда крови. И помнила, как добрый голос брата и его теплый взгляд помог ей справиться с собой. И теперь настала ее очередь помочь важному для нее человеку. Она опять позвала его по имени. И снова. И снова. Ласково, мягко, но настойчиво. Она будет его звать столько, сколько потребуется. До восхода солнца еще было время. И с каждым разом его лицо становилось человечнее. Злобное ворчание сменилось тоскливым поскуливанием, а попытки вырваться прекратились. Незуко рискнула убрать руку с плеча Зеницу и провела ладонью по его лбу, убирая волосы. В горящем желтым взоре что-то сломалось. Ярость растаяла, словно смытая скопившимися в уголках глаз слезами, уступив место осознанию и… стыду? Незуко несогласно покачала головой. Ему нечего было стыдиться. Он же справился. И Незуко единственная могла понять, сколько для этого нужно было сил. А Зеницу заплакал. Искренне. По-человечески. Девушка наклонилась и легко коснулась губами лба юноши, вкладывая всю свою нежность и уважение, понимание. Обхватила за плечи и усадила, положив его голову себе на плечо. С нажимом провела по затылку и спине, магией крови избавилась от ткани, до сих пор стягивавшей руки и шею. Зеницу осторожно, как будто ожидая, что его оттолкнут, обнял Незуко и заревел в полный голос. Девушка сочувственно погладила его по спине. И ведь дальше не будет проще. Каждая секунда — борьба с собой. Но она верила, что он сможет. Он ведь… Ее мысли прервало хлопанье крыльев. Воробушек, до сих пор прятавшийся в кустах, вылетел и приземлился на голову Зеницу. Он взволнованно зачирикал, указывая крылышками на восток. Камадо ахнула. Как же вовремя! Рассветное солнце уже осветило своими лучами верхушки деревьев. Незуко подскочила на ноги, взяла Зеницу за руку и решительно потянула в темную глубину леса.Часть 1
11 сентября 2021 г. в 09:56
— Вот так-то. — Демон, удовлетворенно обнажив клыки, вытащил кисть из груди Зеницу.
Это был конец. Кровь высшей Луны растекалась по венам. Агацума прижал ладонь к ране, выравнивая дыхание, и посмотрел на Кайгаку с ненавистью напополам с отчаянием.
— Никчемный слабак. Знаешь, — Кайгаку придвинул свое лицо к лицу Агацумы, — тебе стоит меня поблагодарить. Мало того что я не убил тебя, так еще дарю вечность, чтобы ты мог научиться ну хоть чему-нибудь…
— Чья бы корова мычала, — раздался насмешливый голос Аказы. — Он, считай, снес тебе голову.
Кайгаку невольно потянулся когтями к до сих пор не затянувшемуся разрезу на шее.
— Если бы не ты!.. — с яростью прошептал Зеницу.
— Ну не мог же я позволить, чтобы новая Луна…
— Умолкни, — с видом уязвленной гордости бросил Кайгаку, вставая во весь рост, и раздраженно смотря на Аказу. — Твое вмешательство просто ускорило неизбежное.
Зеницу дрожащими пальцами смахнул выступившие на глазах слезы и облокотился затылком о ствол дерева. Вдох. Выдох. Он слышал, как демоническая скверна проникала в каждую клетку, меняя по своему подобию. Как обладатель дыхания, Агацума мог сконцентрироваться и задержать перевоплощение. Но он понимал, что быть собой, быть человеком, ему осталось недолго.
— Не умирает. Похоже, владыка принимает его, — голос Аказы прозвучал почти уважительно. — Может, он хочет, чтобы вы разделили место шестой Луны? — а теперь голос сочился издевкой.
Агацума издал сдавленный смешок.
— А тут тебя тоже ценят по досто… Кха-ах!
Кровь хлынула из горла. Клинок Кайгаку пронзил легкое.
— Молчи, мусор. — Демон с наслаждением провернул лезвие. — А ты… — он повернулся к Аказе, — теперь ходи, да оглядывайся. Однажды я займу твое место.
— И это мне говорит тот, кто не смог справиться с обычным истребителем, даже не столпом? Что ж, попробуй.
Несколько секунд Луны сверлили друг друга взглядом. Затем Кайгаку дернул плечами, бросил злорадный взгляд на Зеницу, развернулся и скрылся в чаще леса.
— Позорное ничтожество, — процедил сквозь зубы Аказа, проводив его взглядом. — Досадно, что ты его не убил.
— Если бы не ты… Если бы не ты, чертов ублюдок! — Зеницу отлепил затылок от дерева и подался вперед. — Раз ты презираешь его, зачем, зачем, дьявол тебя раздери, ты вмешался?! Вы, чертовы демоны, все равно не знаете, что такое взаимовыручка, товарищество! Зачем, ну зачем?!..
— Тихо. — Аказа, поморщившись, пнул Агацуму ногой. — Воля господина. Станешь одним из нас — поймешь.
— Ни за что! — прошипел Зеницу.
Он лучше умрет. Он умрет, но не станет одним из них. Зеницу с отвращением провел подушечками пальцев по медленно стягивающейся плоти. Вдох. Выдох. Держать концентрацию, не позволять скверне взять верх. Агацума взглянул на клинок ничирин, валявшийся поодаль. Он успеет перерезать себе шею, прежде чем потерять себя. Умрет, не опозорит память дедушки, не разочарует Танджиро, Иноске и милую-милую Незуко… Опечалит, возможно, но не разочарует.
— Ах, да, — Аказа проследил направление взгляда парня, подошел к клинку и с задумчивым видом потыкал в него носком. — Возьму это себе, как сувенир.
Хотелось разрыдаться во весь голос. Но Зеницу пересилил себя и молча, со слезами бессильной злобы на глазах наблюдал за тем, как Аказа вкладывает клинок в ножны и убирает за пояс.
— Думаю, мы еще встретимся. Без оков человеческой плоти… любопытно, чего ты достигнешь.
Демон отсалютовал на прощание и скрылся в том же направлении, что и Кайгаку.
Агацума схватился за голову, упал на колени и закричал. Истошно, отчаянно. Не заботясь о концентрации дыхания. Все равно все было кончено. Теперь он будет пожирать человеческую плоть, прятаться от солнечного цвета и в самой глубине подсознания надеяться, что какой-нибудь истребитель положит конец его пустому жалкому существованию. Он не будет таким, как милая Незуко. У него нет никого, кто помог бы ему справиться с собой, сохранить свою человечность. Рассудок угасал, заменяясь всепоглощающим голодом.
И тут парня озарило, словно последним предзакатным лучом: солнце. Дождаться рассвета. Вдох-выдох. Не все еще потеряно. Как учил дедуля — не сдаваться. Зеницу скинул хаори и судорожно сорвал с себя форму истребителя. Прочная ткань, слабый демон — а он явно будет слабым демоном — не разорвет. Связать между собой, перекинуть через ветку, сделать две петли: одну — для шеи, другую — для рук. Сделано. Агацума чувствовал, что время уходит, все действия давались с огромным трудом. Из последних сил он, оттолкнувшись от дерева, подпрыгнул, ухватился за ветку, зацепившись за нее ногами, надел петлю на шею, перевернулся, свел руки за спиной и просунул их во вторую петлю. Оставалось надеяться, что ткань будет хорошо скользить, и узлы затянутся.
Прощайте все. Прощай, Незуко. Мне жаль, что я не увижу тебя человеком. Я рад, что ты не увидишь меня демоном.
Зеницу разжал ноги, и в этот момент человечность рухнула под напором безудержной демонической ярости.