Бог трусишка

Солнце нещадно светит в его глаза, пока в ушах звенят звуки внешнего мира. Минута, две и он все же решается подняться с удобной кровати и вкусить новый день своей обычной процентов на пятьдесят жизни. На полу в ванной уже разбросана одежда сестры, что, кажется, опять поднялась раньше него где-то на полчаса. Вздыхая, он улыбается и также привычно начинает убирать за ней, про себя надеясь, что та хотя бы позавтракала перед уходом. Да, тяжело все же иногда быть президентом студсовета, но даже при такой ответственности в школе, дома она всегда оставалась очень уж рассеянной, а иногда и чересчур ленивой девушкой. Но парня это устраивало, ведь его сестра в любом случае оставалась ярким и позитивным солнцем, что скрашивала их дни без родителей. Когда они там должны были вернуться? А он толком и не помнил, их вечные разъезды каждый раз следовали один за другим, что он уже и со счета сбился, сколько вообще месяцев, если не дней они просто были дома с ними. Да и каким образом они с сестрой умудрились появиться на свет не в какой-нибудь повозке, а в нормальной больнице? Одному лишь Богу известно… А, точно. Уже одетый Итэр привычно идет к окну и сразу же берет с собой скомканную бумажку. Все еще спит с открытым окном, в очень странной позе, причем еще и без верхней части пижамы. Каким образом он только умудрился ее во сне снять? Перебирая всевозможные варианты, парень распахивает настежь уже свое окно и кидает бумажку, точно попадая прямо в лицо. — С добрым утром, Венти, — мило улыбаясь, произносит он, пока его просыпающийся друг не понимает, где он находится. И ведь не скажешь, что прямо перед ним в столь нелепом виде находится Бог. Звучит странно, но в этом мире они относительно часто появляются на свет. Зачем? Никто точно не знает. Они рождаются, растут и покидают этот мир в возрасте восемнадцати лет, снова сливаясь с внутренней оболочкой природы. По крайней мере, так все говорят и так всегда случалось. В чем их отличия от людей? Ну, кажется, они имеют некие магические способности — левитация, исцеление, сверхсила, всех и не пересчитать, а еще их очень восхваляют. Каждое рождение Бога становится чуть ли не праздником, оттого и его с сестрой рождение возымело неплохой эффект. Ну, просто дело в том, что они все родились в один день, один час, а Итэр и вовсе в одну минуту, если уже не секунду с Венти — этого самого Бога. Поэтому мальчика в тот же момент окрестили «рожденный рядом с Божеством», отчего тот всегда имел неслыханную популярность, которая, впрочем, его не особо волновала. Но все же свой статус он целиком и полностью оправдывал и до сего момента. Мало того, что они оба родились в один день, так еще и оказались соседями, поэтому и расти стали вместе. Друзья с пеленок, если так можно было выразиться. Люмин же не особо горела желанием общаться с Венти. И нет, она не испытывала к нему неприязнь и его позитив даже симпатизировал девушке, просто в один момент она поняла, что чувствует себя третей лишней между ним и братом. Она не злилась или что-то такое, просто постепенно начала все больше и больше оставлять их наедине друг с другом, и в последствии нашла себе свою компанию. А с ними она иногда делала вместе домашку, если ее друзья были заняты, ну или заставляла их помочь ей с документами, если той было тяжело справиться одной. Мальчишки не были против, хотя Венти очень часто устраивал драму о том, что он только все испортит или просто бумагой порежется и помрет раньше времени от потери крови. Впрочем, один раз он действительно порезался бумагой, но яблочный пирог, приготовленный Итэром, сразу же поставил на ноги «полуживого» парня. Всех троих это устраивало, никто не чувствовал себя виноватым, оттого их жизнь протекала вполне себе размеренно и спокойно. Ну, если не считать излишнее внимание к персоне новоиспеченного Бога, которому так и норовил поклонится каждый человек на его пути, особенно это касалось пожилых людей. Итэру всегда было неловко от этого, а вот Венти вполне себе справлялся со своей ролью. Вечно веселый он всегда желал всем удачи и обещал благословить их на их линии жизни, как только придет его время. Сперва парню казалось, что он просто красноречиво шутит со всеми, дабы те побыстрее оставили его в покое, но после лишь одного разговора по душам в двенадцать ночи, когда он наконец-таки набрался смелости и спросил о его поведении, он осознал, насколько же серьезны были намеренья Венти. Он собирался выполнить все данные собой обещания, даже не смотря на то, что сам до конца не был уверен, что ждало его после принятия своей судьбы. Пусть он и выставляет себя этаким жизнерадостным простачком, которому вскружил голову его статус, но нарушать свои слова у него и в мыслях не было. Шли годы, сперва он был самым обычным ребенком, что на пару с близнецами спокойно ходил в школу, веселился, учился, иногда даже прогуливал и утаскивал с собой Итэра, пока Люмин из параллельного класса очень уж укоризненно смотрела на них, но все равно просто вздыхала и мысленно желала им повеселиться, а после быстренько нагнать пропущенный материал. Все было прекрасно, но где-то в четырнадцать лет у Венти начались небольшие проблемы с самоконтролем своей силы. Он легко мог случайно вырастить только что посаженное садовником дерево или же вовсе оживить мертвую препарированную лягушку, которая тут же начинала прыгать по всему классу и светить своими внутренностями, пугая очень впечатлительных девочек и мальчиков. Поэтому единственным безопасным решением было перевестись на домашнее обучение, что он, собственно, после второго подобного случая и сделал. По его виду нельзя было точно сказать, расстроен ли он был или же нет, но даже так Итэр целую неделю терроризировал его квартиру, надеясь скрасить его маленькое одиночество, что, он был уверен, точно возникло, когда он стал все реже и реже покидать свой дом. Правда, спустя неделю его террор не прекратился, а только лишь слегка поубавился. Его мама также, как и родители Итэра, почти не бывает дома, стараясь обеспечить сыну лучшую жизнь. По крайней мере, так всегда Венти отвечал ему и улыбался, в очередной раз предлагая забыть об учебе и поиграть в какую-нибудь игру. Итэр всегда соглашался, притворяясь, что не замечает грустный взгляд своего друга. Он знал истинную причину, она оба знали. Она просто не хотела привязываться к нему, понимая, насколько быстро он покинет ее. Что она ничего не сможет с этим поделать, ведь такова судьба любого рожденного Бога. Он не сможет прожить долгую и счастливую жизнь, жениться, завести семью… Не сможет, так всегда думала его мать, пока сам Венти предпочитал просто забыть обо всем и плыть по течению. Он жил сегодняшним днем, не особо задумываясь, что могло ждать его завтра, через неделю. Пока у него была возможность, он просто жил и радовался, общался с Итэром, валял дурака, все же под жестким взглядом начинал учиться и просто любил свою жизнь. Зачем лишний раз переживать не о чем? Вот и он в который раз просыпается с улыбкой на лице, читая записку о том, что сегодня вечером он придет к нему домой и сделает ему его любимый яблочный пирог. Но стоило ему прочитать последние строчки о том, что он будет помогать ему с математикой для скорого теста, как парень тут же дуется и кричит в пустоту о том, что иногда Итэр портит всю романтику. В это время Итэр уже спокойно направляется в школу, надеясь во время обеденного перерыва встретить Люмин и отдать ей ее забытый бенто.

***

Скоро экзамены, поэтому прямо сейчас они на пару с его Богом сидят и готовятся к ним у него дома. Сестра сегодня ночует с подругами, так что целый день можно посвятить обучению этого бестолкового мальчишки, что прямо сейчас с улыбкой пялился на него, явно намереваясь заболтать Итэра и в очередной раз перенести подготовку. Но на этот раз у него это не выйдет, ведь одно дело, когда ты отлыниваешь за пару месяцев до экзаменом, другое — за чертову неделю. — Венти, ты почти-то завалил промежуточные и все равно хочешь просто забить на учебу? — Итэр очень уж не хотел тыкать этим прямо в лицо другу, но другого выхода из ситуации он уже просто не мог найти. Сколько ты не проси или умоляй Венти, он останется слишком веселым и позитивным Венти. И ведь он совсем не тупой в плане учебы, особенно это было видно в начале средней школы, когда мальчик был круглым отличником, но столь беззаботное отношение к жизни сделало из него просто обычного лентяя, что отказывается сосредотачиваться, оттого и допускает даже самые нелепые ошибки. — Да даже если я не сдам эти экзамены, ничего же страшно не случится, просто пересдам их и дело с концом, чего ты так завелся? — снова привычная беззаботная интонация в голосе, и снова он блаженно растянулся на диване, уткнувшись взглядом в выключенный экран телика. Он мог бы с помощью своих сил включить его, но все же парень понимал, что сделай он это — и получит по шее от одного сидящего рядом с ним на полу блондина, что прямо сейчас немного осуждающе на него смотрел, дико напоминая выражение лица Люмин, когда та заставала их за прогулами. Близнецы, чего уж, но в отличии от девушки Итэр был намного мягче и снисходительнее, оттого, видимо, и держался уже из последних сил. — Не дуйся, у тебя так морщинки раньше времени появятся, ни одна девчонка на свидание не пригласит. Совершенно внезапно парень подымается с пола и молча направляется на кухню, оставляя Бога совершенно одного. Так, вот такой реакции он точно не ожидал. Еще больше злобных взглядов, пинки, просто обычное смирение — это весь максимум, который мог обычно выдать Итэр на его безделье, но сейчас вот это все не укладывалось в его голове. Как это вообще он должен воспринять? Это более усовершенствованная версия смирения? Игнорирование? Или он просто многозначительно решил отлучиться попить воду, чтобы он тут сидел и голову ломал над его поведением? Нет уж, так дело не пойдет. Насколько бы легкомысленным не был Венти, подобное не свойственное поведение его друга слегка настораживало, пусть и со стороны казалось чем-то обычным и типичным. Он слишком долго знает Итэра, действительно слишком долго…

***

Да, он обнаружил блондина на кухне, сидящим за столом, опустившим голову на руки. Неужели он настолько сильно задел его своими словами? Да нет же, Итэр, конечно, иногда бывает неженкой, но не настолько же, чтобы вешать нос от его шалостей. — Итэ-э-э-эр, — многозначительно протянул Венти, садясь за стол напротив друга, — что с тобой сегодня такое? Серьезно, это просто тесты, я даже уверен, что все же смогу сдать их на проходной балл и дела с концом. Все равно у нас еще год учебы впереди. Он хотел было протянуть руку, чтобы дотронуться до головы Итэра и погладить его, утешая непонятно по какой причине, но блондин, проигнорировавший его вопрос, поднял на него тяжелый взгляд. — Ты же помнишь сенпаев Люмин, помогавших ей в студсовете? — Не смотря на легкость сего вопроса, он почему-то заставил Венти поволноваться. Они не очень часто поднимают жизнь его сестры в беседах, ведь Итэр никогда не любил обсуждение человека за его спиной, пусть даже это было что-то незначительное, и сам он никогда не позволял себе подобное, тем более, если это хоть как-то касалось Люмин. — Ты имеешь ввиду Чжун Ли и Тарталью? — как обычно, без уважение, переспросил Венти. В ответ ему достался легкий кивок. — Ну, последний раз мы с ними пересекались на фестивале, мы еще тогда случайно их застукали в туалете, когда тебя мутить начало. Хах, помню раскрасневшееся лицо Тартальи и полное невозмутимости Чжуна, такие противоположности, ничего не скажешь. В любом случае, что не так? Об их отношениях все равно в итоге вся школа узнала и всем как-то было все равно… Если не считать разбитых сердец их фанаток, но не суть. Так что такое? — Четыре дня назад Чжун Ли исполнилось восемнадцать лет, — его голос стал очень тихим. — И… Что-то случилось? Я не особо понимаю, к чему ты… Нет, погоди… — в его голове медленно, но верно начался складываться весь этот пазл. — Да, Чжун Ли-сенпай был таким же Богом, как и ты. Люмин мне все рассказала, и о состоянии Тартальи-сенпая тоже… Он сильно подавлен, не хочет выходить из дома, и Люмин всеми силами пытается помочь ему реабилитировать это состояние. И ведь ему плохо не столько из-за потери своей любви, сколько от… Он не знал, понимаешь? Чжун Ли скрывал это все, абсолютно никто об этом не знал и каким образом он сумел это сделать одному лишь… Отвратительно. Венти, ты понимаешь, что я хочу тебе сказать? — его плечи подрагивали. Парень заметил, как его любимые золотые глаза потемнели, а в их уголках начали поблескивать слезы. — Итэр… Ты же знаешь, что я не люблю об этом говорить, — он не знал, что ему ответить. Ему правда не хотелось говорить об этом. Резкий удар по столу заставил его вздрогнуть. — Нет! Венти, сколько еще мне придется услышать от тебя эту фразу? Я знаю, как ты ненавидишь думать о своей будущем, как ты стараешься просто прожить счастливую, пусть и короткую жизнь, но я уже не могу просто смириться со всем этим, понимаешь?! Мне уже не десять лет, я не ребенок, который плевать хотел Бог ты там или кто еще, главное, что ты мой друг. Я устал каждый раз слышать твои обещания о том, что как только ты покинешь этот мир, то тут же исполнишь все людские желания, я устал слышать от тебя, что всему свое время, что ты пересдашь экзамены, что сделаешь все потом. Венти, как ты не можешь понять, что у тебя становится все меньше и меньше времени?! Как ты не можешь понять, что даже если ты просто не думаешь об этом и живешь счастливо, я просто не могу смириться… Не могу просто… — Итер плакал. Впервые за несколько лет он просто сидел и плакал, не до конца осознавая, что только что выдал другу все те переживания, который он старался избегать. Что он в очередной раз напомнил ему и себе, что он не обычный ребенок, что рано или поздно его отговорки про «потом» не будут иметь никакого эффекта, ведь этого «потом» никогда не настанет. Им обоим скоро будет семнадцать лет, их время на исходе. Его время на исходе. — Венти, просто, я просто… — он почувствовал за спиной теплые и успокаивающие его объятья. — Ты же все еще ничего не понял, верно? — Итэр, прошу, позволь мне еще немного побыть эгоистом, — как бы ему хотелось просто отказать ему, оттолкнуть куда подальше и просто отпустить. Чтобы все его переживания просто улетели вместе с этими чертовыми Богами, вместе с его чертовой привязанностью к одному из них. — Я постараюсь не провалить тесты, обещаю. От Венти исходит красивая бирюзовая аура, словно бы цвет его глаз. Она теплая. Очень теплая, но поцелуй в губы был в несколько миллионов раз горячее.

***

Новый учебный год пролетел очень быстро. Они оба успешно смогли сдать экзамены и начать готовиться к предстоящему лету. Очень уж удивительно, учитывая, что Венти так и остался самым обычным Венти, но, видимо, пинки Итэра (или его поцелуи) смогли все же возыметь хоть какой-то эффект, оттого баллы даже были выше обычных проходных. Люмин как всегда вышла круглой отличницей, оттого на полном праве смогла вытребовать у родителей поездку для себя и брата вместе с ними, но, в конечном итоге, Итэр решил отказаться и сказал, что предпочитает провести свой заслуженный отдых в родном гнездышке. Девушка знала, в чем заключилась причина подобного решения, поэтому не стала уговаривать блондина и просто обняла на прощанье, говоря ему, что все будет хорошо. Такова жизнь, никто ничего с этим не сможет поделать. Итэр понимал все это, но в любом случае не хотел признавать. Время пролетело слишком быстро, будто он и глазом толком не успел моргнуть, как через каких-то пару дней станет совершеннолетним юношей. Взрослый, в какой-то степени более ответственный и самостоятельный, ну, по крайней мере, так принято считать у общества. Принято считать у общества… Плевать. Сейчас ему совершенно плевать на общество, на мир, да даже на себя. Все его мысли были заняты лишь одним человеком, сидящим прямо на против него на кровати, играющим на чертовой лире, которую ему подарили неделю назад какие-то очередные незнакомцы, безумно верующие в его божественную сущность. Он аккуратно перебирал пальцами эти тонки струны и будто про себя напевал какую-то известную лишь ему одному мелодию. — Зачем тебе это? — совершенно неожиданно вырывается вопрос из уст Итэра. Он и сам от себя такого не ожидал, думая, что ближайший час они просто просидят в умиротворенной атмосфере наедине друг с другом, не думая ни о чем. Пусть он и сам понимал, что ненавидит подобные беззаботные молчаливые минуты. — А что плохого в умении играть на лире? Между прочем, у нее очень древняя история, начиная уже с того, что она по своей сути является символом вдохновения и… Итэр, что с тобой такое? — Его лицо источало злобу. Не сказать, что сильную, но очень болезненную злобу, которая даже непонятно куда была направленна. На его беспомощность? На чертовых фанатиков, что теперь почти каждый день приносили Венти всякие безделушки и просили все больше и больше бессмысленных вещей от него? На то, как все вокруг все больше и больше напоминали парню, что ему осталось недолго? На сестру, у которой наверняка был план утащить его вместе с родителями, чтобы ему было не так больно? На родителей, что вели себя совершенно не как родители? На одноклассников, которые спустя уже неделю после ухода Бога начали распространять нелепые и ложные сплетни? На самого этого чертового Бога, что прямо сейчас безмятежно сидел на своей кровати, играя на лире, и вообще не обращал на все это внимание? Все люди ждут не дождутся, когда уже он покинет этот мир. Все люди уже ждут не дождутся прибытия еще одного Бога в этот мир. Зачем им все это? Почему Боги вообще появляются на свет? Чтобы познать только десятую часть жизнь и быстренько уйти из нее, даже до конца не осознавая, что их ждет после «смерти»? Это какая-то кара? Почему их мир настолько странные и непонятный? Почему все вокруг так просто принимают это и продолжают просто жить себе дальше, даже не понимая, насколько это все отвратно и жестоко. Итэр снова плачет, не в силах сдержаться. Эти слезы не из-за грусти, нет, он понимает это. Это эгоизм. Его эгоизм. Ведь он совершенно такой же. Когда сестра рассказывала ему о уходе Чжуна и подавленности Тартальи, она буквально держалась из последних сил, чтобы не разреветься на месте. Она не сделала это лишь из-за того, что понимала, насколько ничтожна ее боль по сравнение с тем, что испытывал ее сенпай. Она держалась ради него, чтобы помочь ему пережить все. Когда Итэр рассказывал об этом Венти, он плакал из-за мыслей, что это может случиться и с Венти. Его волновал только Венти. Ему было плевать на постороннего в его жизни Бога и его любовника. Его волновал только его Бог. Его единственный Бог, что скоро покинет его также, как и… Отвратительно. Он закрывает рукой рот, его неожиданно начинает тошнить от самого себя. Снова эта теплая бирюзовая аура, пытающаяся успокоить его истерику. Снова слегка подрагивающие руки Венти. Кажется, он еле сдерживает слезы. Лира давно свалилась на пол. Интересно, не сломалась ли она?

***

Каждый день они проводили вместе, ни на шаг не покидая друг друга. Итэр все чаще готовил любимые блюда Венти и все чаще начал замечать, что с каждым разом его улыбка была все слабее и слабее. Не такая, как раньше. Итэр все чаще замечал, что утром подушка, на которой спал его друг, была мокрой. Сперва он хотел поговорить об этом, но потом понимает, что лучше ему стоит продолжать молчать. Итэр все чаще замечал, насколько сильно он сжимал руку Венти во сне. Насколько крепче обнимал его во время занятий сексом. Насколько чаще стал звать его по имени. Насколько часто начал посматривать на чертов календарь. И насколько часто понимал, что ненавидит это быстро идущее время, которое он был не в силах остановить.

***

Первое, второе, третье… Не успел он и глазом моргнуть, как наступило пятнадцатое число. Прошла только половина месяца. Половина, которая была для него одновременно и самой лучшей и самой ненавистной в его жизни. Что он хотел сделать? Он не понимал, не помнил. Он будто в один миг забыл всю свою жизнь, не связанную хоть как-то с его Богом. Будто забыл, что они когда-то жили в разных домах, в младшей школе один раз были в разных классах, сидели совершенно на разных рядах и в разных уголках класса, были в разных клубах, участвовали в разных эстафетах на школьных фестивалях. Нет. Они были вместе с самого рождения. Они никогда не расставались. Они оба родились, чтобы прожить вдвоем долгую и счастливую жизнь, вдали от этого бренного мира. У них был бы маленький, но очень уютный и теплый домик, в котором были бы милая кухонька, в которой они бы всегда вместе завтракали, обедали и ужинали, ванная комната, в которой они бы вместе принимали душ, чтобы времени занимало меньше, и самая мягкая кровать на всем белом свете в их самой лучшей спальне. Да… Все это так, вот какая жизнь им была уготована. Нет никаких Богов. Нет никаких общений. Нет никакого эгоизма. Это все неправильная жизнь. Они не должны были родиться в ней вот так. Они… — Итэр, хватит, — он крепко держит его за плечи и смотрит прямо в глаза. Они бирюзовые… Такие красивые… Он мечтал утонуть в них с головой и больше ни о чем не думать, но… — Венти, я не могу. Понимаешь, я просто не могу, — он обнимает его будто из последних сил и уже не знает, что делать дальше. — Венти, я люблю тебя, я люблю, ты же знаешь это. Знаешь, сколько я терпел твои выходки, сколько раз слепо доверял и верил любому твоему слову, сколько раз я помогал тебе и закрывал глаза на… Боже, Венти, почему прямо сейчас ты хочешь запретить МНЕ побыть чертовым эгоистом?! Почему ты не понимаешь, что я не могу вот так просто взять и отказаться от тебя, отказаться от… — его затыкает поцелуй. Банально, типично, избито, но даже так он не в силах противостоять этому порыву. — Ты все еще чертов эгоист. Он заваливает его спиной на кровать и начинает неистово целовать, перехватывая все в свои руки, словно от этого зависела его жизнь. — Итэр, я люблю тебя, — он отвечает ему, на его глазах наворачиваются слезы. Оба плачут. Оба выглядят нелепо. Обоим глубоко плевать на все. Они знали, что это последний день, ничего уже не важно.

***

Он лежит, его голова полностью пуста, сил встать с кровати нет, да и не ни малейшего желания. Просто продолжает лежать, смотря на соседнюю подушку. Сухая. Странно, учитывая произошедшее недавно. Недавно… Он вздрагивает, услышав вибрацию телефона. Около минуты выжидает, но все-таки решает взять его и проверить. Одно новое сообщение, от сестры: «С днем рождения, братик. Я не смогу понять, насколько тебе плохо, но знай, что в этом мире все еще есть люди, что тебя поддержат. С любовью, Люмин.» Итэр не знает, что ему делать. Стоит ли вообще писать ответное сообщение или все же просто лечь обратно? Слишком сложно. Есть вообще хоть в чем-то смысл? Будут ли какие-то последствия от его решений? Плевать. Ему плевать. Он бросает телефон обратно на столик и уже собирается лечь, как его взгляд замечает небольшую записку. Нет же. Секунда, две, он вскакивает с кровати и как резанный хватает ее и начинает быстро вчитываться в предложения. Нет же. Красивый и ровный почерк. Его почерк. Тот, каким он писал до того, как перешел на домашнее обучение. Тот, которым он выиграл конкурс по каллиграфии в начальной школе. Тот, которым он писал ему записки во время уроков с предложением снова пообедать на крыше. Такой знакомый, но в то же время забытый. — Идиот… Венти, какой же ты идиот, — он прижимает листок к себе и медленно оседает на пол. — Я люблю тебя, чертов эгоист, люблю тебя. «Возможно, единственный плюс моего раннего ухода в том, что мне никогда не понять всей той боли от утраты любимого человека. Прости меня, Итэр. Я знаю, насколько тяжело было смотреть на мою натянутую улыбку, насколько тебя задевала моя простота и беззаботность, но, я надеюсь, ты понимаешь, что я делал это лишь потому что не мог по-другому. Я трус, настоящий трус, что вместо того, чтобы сделать хоть что-то достойное за столь короткий срок своей жизни, предпочел легкий путь простого лентяя, которого ничего не могло заинтересовать. Каждый день я старался не думать о своей судьбе, не думать о том, что рано или поздно все мои близкие просто исчезнут, точнее… Что я исчезну из их жизни. Что я исчезну из твоей жизни. Я не увижу, как ты взрослеешь, заканчиваешь с отличием институт, делаешь успехи в карьере и, в конечном счете, предпочитаешь провести остаток дней в тихом маленьком уютном доме подальше от мирской суеты. Итэр, я люблю тебя, ты подарил мне самую незабываемую жизнь, пусть со стороны она таковой не казалась. Я просто хочу, чтобы ты знал, я тоже мечтал о совместном будущем, простой человеческой жизни, но я не хотел, чтобы несбыточные фантазии поглотили тебя, чтобы ты не совершил необдуманных действий, которые бы ранили твоих близких. Прошу тебя, Итэр, живи, просто живи и не задумывайся об этом. Ты умный, красивый и притягательный парень, я уверен, на своей жизненной дорожке у тебя еще будет много судьбоносных встреч. Повторюсь, я безумно люблю тебя, маленький обаяшка. Можешь время от времени вспоминать обо мне, но не слишком переусердствуй, а я постараюсь, чтобы ты лишний раз не споткнулся на дороге. И не забывай, что ты точно должен будешь довести сестру до алтаря! Я слежу за тобой!»

Твой друг трусишка.