О чем говорят мужчины

Совместные посиделки подходили к концу. Сидели в кафе «Лайтхаус», выбранном, во- первых, за то, что оно ближе других располагалось к воде, а во- вторых, за обстановку, особенно за приземистую башенку маяка с настоящим фонарем и огромный ржавый якорь у входа. Да и все остальное было колоритное: стенные панели из темного состаренного дерева, перекрестье мощных балок под потолком, небольшая коллекция индейского оружия, острог и гарпунов, а также корабликов в бутылках, в простенках, китовая челюсть, служившая обрамлением барной стойки (Люся на нее время от времени косилась неодобрительно). Сейчас все увлеченно разговаривали, потягивая напитки: Вэл– легкомысленную «Пино коладу», Люся – «Космополитен», Игорь с семейством – легкое местное вино со льдом. Естественно, разговор вскоре съехал на творчество. Игорь только что включил на телефоне запись своей новой мелодии, а Вэла вдруг осенило, что он, кажется, знает, какие должны быть слова. Слова должны быть, безусловно, о море, что-то вроде «Простите меня, волны», но спокойнее, лиричнее, в общем, так, но совершенно не так. В телефоне писать было неудобно, потому Вэл попросил официанта принести ручку и писать стал на салфетке. Украшенной по краям орнаментом из волн и чаек. Между тем солнце сместилось почти к самому горизонту, и подошла пора расходиться по домам. Игорь с его «девчонками» (женой, дочками и сестрой), попрощавшись, двинулись на выход – Вэл помахал им и снова уткнулся в исчерканные бумажки. Люся сказала, вставая: – Ну, тебя, я смотрю, неслабо накрыло. Ладно уж, сиди, твори, а у меня встреча с поставщиком в пять. Я машину возьму, потом созвонимся. Если ты все еще будешь здесь, заеду за тобой. Если закруглишься раньше, придется на такси тебе… – Ага, не вопрос…– согласился Вэл, ничего толком не услышав и продолжая считать слоги. Люся только рукой махнула, закинула на плечо рюкзачок и ушла. *** Вэл заканчивал уже пятую версию текста, которая не устраивала его чуть меньше, чем четыре предыдущие. Небо за окнами, первоначально чуть серебристое от прозрачных облаков, теперь начинало у горизонта медово золотиться. В зале, кроме Вэла, не осталось никого. Барменша, симпатичная невысокая испаночка, тихонько монотонно подпевая звучащей из колонок Билли Айлиш, протирала бокалы за стойкой. Все было тихо и мирно. Потом в окно вдруг повеяло ветром. Вэл еле успел прижать к столу свои драгоценные листки, а то они бы разлетелись по всему залу. Проходивший через зал официант быстро прикрыл окна и скрылся. Вэл не обратил внимания даже на то, что в зале зажегся свет, так как за окнами потемнело быстро и сильно. Работать можно – и ладно. А потом– вот сюрприз– его ноги в пляжных сандалиях вдруг окатило стремительной тепловатой волной. – Какого?.. – спросил он, глядя, как мутная волна, пройдя через весь зал, плеснула в дальнюю стену. Оставляя по пути свои дары: пряди водорослей на ножках мебели, несколько хлопающих раковин гребешка, нескольких разноцветных крабиков, суетливо разбежавшихся по углам. На полу остался слой воды – сантиметра три. Барменша ойкнула и побежала, приглушенно цокая каблучками и разбрызгивая воду, к порогу, взглянуть, в чем дело. На пороге ее встретила новая волна, такая же низкая и стремительная, чуть не сбила с ног и обрызгала пеной почти до колен. «Что же это такое? – бормотала девушка, держась за ручку двери. –Почему такой прилив? Никогда такого не было…». Вэл глянул в дверной проем – он был совсем черный, пестрый от прибрежных огней, за стенами тревожно перекрикивались. Ветер явно крепчал. Почти тут же хлынул тропический ливень, начал выбивать дробь то по крыше, то по стене и окнам. Испаночка потянулась закрыть дверь. В этот момент свет как-то судорожно замигал (Вэл чертыхнулся), потом снова загорелся, но в треть силы, будто лампы дневного света вдруг превратились в керосиновые. Все вокруг приняло вид изображения на старинной картине, потемневшей и густо покрытой лаком. – Интересно, – протянул Вэл, неторопливо собирая салфетки и складывая в карман. Спохватился, что чуть не прихватил машинально и ручку, достал, стал набирать в телефоне перевод, чтобы расплатиться. Его отвлекло внезапное хлопанье птичьих крыльев, и тут же барменша начала кричать, громко и отчаянно. Вэл вскочил на ноги и увидел, что девушка пятится вдоль стены, обеими руками схватившись за голову, а на крайнем столике у дверей, на краю, сидит, точнее, топчется, что-то непонятное. Вэл подбежал. Птица… Нет, мумия птицы, какой- то морской, чайки, что ли, не поймешь, скелетик, покрытый слипшимися перьями, растопырил крылья, вытянул шею и грозно на него зашипел. – Ой ты, какой хороший, – ласково проговорил Вэл, присев рядом на корточки. – Это ты откуда же, такой зленный, взялся-то? Барменша, подавившись криком, замолчала и перестала пятиться, непонимающе глядя на Вэла и птицу. Вэл попытался погладить сердитое нечто пальцем по голове, отдернул палец, чуть не получив по нему острым клювом, попробовал еще раз, услышал за стеной шаги на песке (тяжелые и неровные, прихрамывающие) и барменша закричала снова, еще громче. Вэл поднял глаза. На пороге, почти упираясь обтрепанной треуголкой в верх проема, высился Дэви Джонс во всем своем великолепии. Как-то сразу становилось понятно, что это не чья-то шутка, и не шоу какое-нибудь, ничего подобного. Сам, собственной персоной. С его бушлата и треуголки лилась вода, будто стоял он под душем. Поблескивающие щупальца шевелились. В клешне он сжимал бутылку виски, с отломанным горлышком и почти пустую. Вэл просиял: – Ух ты! Испаночка, совершенно потеряв голову от ужаса и не понимая, что делает, отступила за стойку и замерла, прижавшись спиной к полкам . Обведя помещение взглядом, посетитель, не глядя, швырнул бутылку через плечо в темноту и двинулся к стойке. Крылатое чучелко взмыло в воздух и попыталось приземлиться ему на плечо, но Дэви Джонс отмахнулся, как от мухи, и чайка с тоскливым криком вылетела в оставшуюся приоткрытой дверь. Потом он небрежным и точным жестом бросил на стойку две большие золотые монеты так, что они, сверкая, затанцевали на полированном дереве, рассыпая кругом золотистые отблески. Вэл заметил, что, когда они упали на личико девушки и отразились в ее глазах, ее черты, до того перекошенные от испуга, вдруг приняли отсутствующее, сонное выражение. «Гипноз,» – подумал он. – «Разумно… Чего зря людей стрессовать» Охранник, выглянувший из служебного помещения на крик, тоже замер и повесил руки. – Рому дай. – скомандовал капитан девушке. – Пару бутылок для начала. Двигаясь, как робот, барменша протянула ему требуемое. Вэл подал голос: – Поесть чего-нибудь закажите, кэп. Здесь стейки на гриле отличные, возьмите и подсаживайтесь, чего ж одному пить! Дэви Джонс развернулся к нему: – А не боязно тебе? – Да я в общем не боязливый. – Ну, принеси два стейка еще. С кровью, – велел барменше Джонс, и она, кивнув, как лунатик двинулась в кухню, позабыв, что она не официантка и не обязана. *** Не без труда устроившись на стуле, Джонс махнул барменше рукой: – Свободна. И остальные тоже. Выглянувшие из кухни два официанта и повар, как кукушка в часах, спрятались обратно. Барменша и охранник присоединились к ним и аккуратно прикрыли за собой дверь. Джонс содрал клешней пробку с первой бутылки и сунул ее Вэлу, раскупорил вторую и приподнял: – Ну, будем здоровы! – Будем, – согласился Вэл, отпивая, и подумал, что эта пара бутылок, видать, у капитана сегодня далеко не первая. – У тебя, я смотрю, в амурных делах недостатка нет? – поинтересовался Джонс, управившись с полубутылкой и первым стейком и без церемоний беря в клешню второй. – Ну, думаю, и ты не жалуешься? – вопросом на вопрос ответил Вэл. – Твоя правда. Боятся, а любят. И все же я не понимаю… Вот ты как думаешь? Почему все бабы такие стервы? – Откуда такие мысли? – Не валяй дурака, я знаю, что мои отношения с Калипсо – секрет Полишинеля. Все о них судачат. Что у нас может быть? Да, мы снова вместе, да, она меня простила, и мы снова видимся, да, она снова не явилась на встречу, раз в десятилетие времени не нашла. Еще растолковывать надо? – Вот ты о чем. Ну, если уж хочешь знать мое мнение… Вопрос неверный. Втройне. Не бывает ни баб, ни стерв, бывают женщины, некоторые из них с непростым характером, порой это классно, а порой непросто. Но все равно классно. А причины для этого у каждой свои. Мы, мужики, эгоисты, нам кажется, что любимая женщина создана для нас сию минуту. А ведь у нее и прошлое есть. – Ты так говоришь, будто что-то знаешь. Конкретно о ней, о моей Калипсо. Может, поделишься сведениями? – маленькие янтарные глаза недобро блеснули. – Знаю. И ты ведь, что забавно, знаешь. Человек образованный. Я тебе только одно слово, чтобы навести на мысль. – Ну? – Одиссей. –? – … – Тот самый?.. – Ну, ведь и она – Та Самая, правильно? Нимфа, дочь титана Атланта, племянница Прометея, сестра Гесперид, правнучка Земли и Неба. – Одиссей. Царь Итаки. П-проходимец. – Да, ему не следовало ее обнадеживать, будучи глубоко женатым. – Значит, ты думаешь, что в этой «Одиссее» насчет них все – правда? – В каждой сказке есть доля сказки… Небольшая, как правило… Взять хоть сказки о Дэви Джонсе, морском дьяволе, и о капитане «Летучего Голландца»… Но в принципе – да. И ведь не в одной «Одиссее»… Аполлодор, Гесиод. Похоже, у них было минимум трое детей. Латин, Навсифой и Навсиной. Сейчас, конечно, взросленькие уже – вот ты бы и разузнал, как у них отношения складываются. Может, она расстроена тем, что они редко видятся… Опять же, ходят слухи, что она пыталась покончить с собой, когда Одиссей ее бросил…Ужасно, правда? А потом еще интрижка с Гермесом, похоже, с горя, от одиночества…Тоже, как ты знаешь, ненадежный тип. Что-то ее к таким тянет… – Ты на что намекаешь? – А ты прямо безгрешен, кэп… – Да, в целом верно… – Ну вот. А ты все: «Продинамила, на «стрелку» не пришла!» А ее, может, депресняком накрыло, дома сидит, плачет и перестать не может, потому что воспоминания одолели. Я и говорю: все мы, мужики, эгоисты по своей природе, но надо над этим работать, вот и вся тебе мораль! Вот какой черт, прости, пожалуйста, тебе раньше не давал обо всем этом как следует подумать? – А тебе самому не бывает страшно в таких случаях узнать, что кого-то она любила, а, может, и любит, больше, чем тебя? – Ну, тут уж надо решать, что тебе дороже– свой покой или благополучие любимой женщины! Наступила тишина- только завывания ветра да шум волн за стеной. Вэл запоздало понял, что они тут уже некоторое время друг на друга кричат. Прислушался к себе: вроде, выпил не слишком много. Эмоции, эмоции… Он добавил примирительно: – Все мы люди, все ошибаемся, и со мной бывало всякое. Но уж когда понял, что делал не так – прекращать надо! Лучше делать новые ошибки, чем по одним и тем же граблям топтаться, разве нет? Дэви Джонс тяжело встал, подхромал к стойке, взял с полки еще бутылку, клешней отломил горлышко и начал глотать, явно не опасаясь порезаться. – Теперь и костей его не найти… Гр-река этого…– с мрачной задумчивостью в голосе пробормотал он. – Ты бы лучше о вас с ней думал. – отрезал Вэл. – А не кидался виноватых искать. *** За стеной снова послышались шаги. В дверь заглянул высокий плечистый человек в заношенной фуражке козырьком назад, с дымящей сигарой в зубах. В первый момент Вэла удивило только одно: слишком тепло одет для тропиков. Серый, грубый рыбацкий свитер под горло, парусиновые штаны, заправленные в тяжелые сапоги. Ну и что, что мокрый? Ливень же. – Капитан, пора, солнце садится. – низким грудным голосом проговорил он. – Благодарю, Ларсен, если вы уже закончили свои дела, отправляйтесь на борт, готовьтесь отчаливать. Я скоро буду. Вэл подскочил. Орлиный профиль, яркие серые глаза, серые от проседи короткие волосы. Притом становилось заметно, до чего у посетителя бледное лицо, несмотря на загар. Аж зеленоватое. И, несмотря на то, что за одеждой он явно тщательно следил и старался не обрастать ракушками, в вязку свитера вплелось несколько зеленых волоконец-водорослей. – Ларсен? Волк Ларсен? – Мы знакомы? – весело удивился Ларсен, вынимая изо рта сигару и чуть насмешливо улыбаясь. Зубы у него и впрямь были покрупнее и поострее, чем обычно у людей, пугающей хищной белизны. – В детстве про Вас читал, в книге Хэмфри, под псевдонимом «Джек Лондон». А Вы сами-то читали ее? – Как же, не мог же он не похвастать. Знатно меня пробрал, я не знал, то ли беситься, то ли смеяться. Всю подноготную выложил, паршивец… Кстати, меня зовут Михель. – О, простите. Очень приятно. Я Вэл. А Вы больше лично не виделись… с Ван-Вейденами? – Почему же, мы переписываемся постоянно. А с тех пор, как они перебрались на Другие Берега, на другую сторону горизонта, и видеться начали. Там «Голландец» причаливает гораздо чаще, чем здесь. Старина Хэмп таки женил меня на своей сестрице, Диане. Делов было! Хэмп и Моди так старались меня перед ней выставить героем и спасителем, а она ведь, разбойница, сообразила, что не тяну я никак на ангелочка… Нарядилась юнгой и отправилась в порт, якобы работу искать, расспрашивать стала, кто я таков и откуда. Выяснила все и про «Голландца», и про «Призрака», и про братца моего… Я думал, тут и конец нашему роману. Но нет, обошлось. Так что на берегу меня есть кому ждать. Главное – что смерти нет… Дурак я был, когда так из-за нее психовал. А теперь должен откланяться, мне пора на борт. Я пошел, мистер Джонс. – Рад был познакомиться. – Взаимно. *** – Он твой старший помощник? – поинтересовался Вэл. Ну и тесен же мир!.. – Ну да. Без него я бы с этими испашками с «Немой Марии» не управился. Капитан ихний, Саламандр… – Что-о?! – Да нет, не Саламандр… Как же его… Саломей…Сандрильон… О, Самовар! – Салазар… – Я и говорю, Самовар… Кок теперь у меня на «Голландце». А старпомом был сперва один одноногий, которого мы с кита сняли. Примотало его как-то гарпуном к кашалотьему боку… Звали Ахаб. Знатно мы с ним собачились, все он у меня с битой рожей ходил, с фонарями под обоими глазами. А как истек срок его службы в моей команде– представь себе, превратился в кашалота! Белого притом. Махнул хвостом и уплыл. Сколько плаваю – в первый раз такое вижу. А не другой день буквально мы подобрали этого вот датчанина. В Баренцевом море. Думал я, и с ним нам мира не видать, нравный очень, а нет, сработались. Толковый мужик, а как навигацию с астрономией знает!.. Только на второй срок мне его не уболтать. Во-первых, жена у него там, в Обратной Калифорнии, а во-вторых, свое дело хочет открыть. Так и останусь куковать с этим Самоваром. – А, раз уж речь зашла, как остальные поживают? Капитан Джек Воробей?.. – Воробушек? Воробушек втюрился в Алису Кингсли, капитана «Миракла», из Вест-Индийской торговой компании. Девка, конечно, бойкая, дорого бы я заплатил, чтобы после Ларсена заполучить ее старшим помощником, да где там! Как кошка– сама по себе. Носится по всему свету, и сестру-разводку с матушкой за собой таскает… А матушка ее, Хелен, видная дама. Я пытался за ней приударить, чтоб моя приревновала, так она мне вон чего. Чуть клешню не отрубила палашом. А дочка выпнула меня за борт. Я увидел их в Венеции на карнавале: матушка в индийском сари, старшая китаянкой одета, младшая японкой, что со светлыми волосами смотрится… Экзотично. Вот я и хотел подкатить, и схлопотал… А Воробушек свою «Черную Жемчужину» переименовал в «Алису Кингсли»…Во докатился! У зазнобы его были потом неприятности с адмиралтейством, ее чуть не обвинили в сговоре с пиратами. А сейчас оба их корабля затерялись где-то в Бермудском Треугольнике… – А Барбосса? – А этот, старый плут, как всегда, ни нашим, ни вашим. Ко мне, естественно, не пошел, на Фиддлерс Грин тоже не пожелал, и от преисподней отвертелся, и на Другие Берега отчалил не сразу. Вернулся к дочери с зятем, тень отца Гамлета, помогал внуков растить, да и теперь, когда и дети, и внуки давно с ним за горизонтом, частенько в старый тернеровский дом наведывается, проверяет, как там и что. – А как ты вернул себе «Голландца»? Ведь «все проклятья моря» разрушились вместе с Посейдоновым трезубцем? – Да все просто. «Голландец»-то не был проклят, тут другое. Он был… скорее предназначен для своей судьбы… «Летучий Голландец» – собирательное название всех, скажем так, необычных кораблей. Проклятых, как тот, самый первый, «Голландец», и оказавшихся не в том месте не в то время, как «Немая Мария», неупокоенных, как «Леди Лавинборд», затерянных, как «Октавиус» и «Мария Селеста», и «Хароновых ладей», таких, как мой . Кто-то же должен переправлять людей на Фиддлерс Грин и за Край Света. Так что «Мария» благополучно затонула, экипаж расколдовался было, но сразу утонул следом, Уилл чертов Тернер вернулся под крылышко к своей бедовой жёнке, вся команда оказалась кто где… «Голландец» опустел, Калипсо вернула его мне, а я подобрал на борт испашек с «Марии». Ну и народец, скажу тебе, – старательные, но бестолковые: заставь дурака Богу молиться… *** – Ну, мне пора. А теперь тебе вопрос: пойдешь ко мне в команду или?.. – он выразительно пощелкал в воздухе клешней. – Ты же понимаешь, я не смогу тебя отпустить на все четыре стороны после нашей беседы… – Ждал этого вопроса. – Вэл с улыбкой, достойной Локи, уселся поудобнее. Бронзоватые отсветы ламп в его волосах казались искрами огня.– Дело в том, что у тебя не получится меня НЕ отпустить на все четыре стороны… У тебя очень мало времени. Я тут глянул в интернете: сегодня закат в 18:42, сейчас 18:39.Солнце садится через три минуты, а тебе еще на борт надо попасть… Видишь, как важно правильно построить беседу? А от меня избавиться быстро не получится, я тебя, чего доброго, задержу. Я, конечно, фехтовать учился для съемок фильма, но кое-чему выучился, а на стенах вон как много гарпунов и прочих железяк. Придется тебе обойтись моим честным словом, что я никому не расскажу о содержании нашей беседы, кэп! Дэви Джонс бросил на него бешеный взгляд, прорычал «Проклятье!..» и со всей доступной ему скоростью захромал к двери. На пороге обернулся: – Точно не пойдешь в команду? В последний раз спрашиваю. – Кем?! – спросил Вэл со смехом. –Хэмпом Ван-Вейденом? – Судовым психологом, – буркнул Джонс. – Я слыхал, сейчас так делают. – Где ты был в мои восемнадцать лет, когда я чуть не сделался океанологом и не отправился искать Атлантиду! Тогда я бы пешком по волнам рванул туда, где причалил «Голландец»! Паруса! Шторма! Приключения! Неизведанные берега! С ума сойти! А теперь мое царство не меньше твоего, моя воля не слабее твоей, и у тебя нет власти надо мной, Дэви Джонс. – Твое дело, – проворчал Дэви Джонс и скрылся. – Еще бы чуток времени, и я бы его уломал селфач запилить…– вздохнул Вэл. – И автограф бы попросил… Не каждый день встречаешь таких персон… *** Появилась Люся. Ее волосы (с темным по светлому, «тигровым», мелированием, сочетавшимся с орнаментом татуировок; этнические серьги с «тигровым глазом» сюда по смыслу тоже подходили) были влажными, короткая джинсовка, расшитая старинными монетками, тоже. Внимательными карими глазами она оглядела зал. – Поставщик слабонервный попался, испугался шквала и перенес встречу на завтра. А у тебя тут что?.. – Ты не представляешь, кто здесь сейчас был! – Леди Гага? – Не. – Анджелина Джоли? – Не-а. – Вэл заглянул в кухню, убедился, что команда кафе начинает приходить в себя и удивленно переглядываться. Порядок. – Что, Трамп с семейством? Ничего не понимаю. – Нет, бери выше! «Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо и бутылка рому!» Короче, «мы не скажем, а покажем», вперед, за мной, на пристань! – «Вот тут-то и вынырнул черт Дэви Джонс»? – проницательно заметила Люся, устремляясь за ним. «Голландец» уже отчалил и вышел в открытое море. На корме можно было, приглядевшись, различить массивную фигуру его капитана. Вот где пригодился бинокль, выигранный Сашей, Игоревой дочкой, в беспроигрышную лотерею у пляжного аниматора и забытый на столике. Вэл и Люся, висок к виску, уставились в окуляры, каждый в свой. Они заметили вокруг корабля что-то странное, похожее на начинающийся водоворот: как будто небольшие волны ходили вокруг него кругами, одна за другой, становясь все выше и выше. – Ого! – вскрикнула Люся восторженно. – Ну и дела! – Как, уже?.. – весело удивился Вэл. Одна из волн то ли стала, то ли оказалась вдруг водяной лошадью, на спине которой, боком, как амазонка, сидела точеная фигурка с реющими по ветру волосами, в сияющем, серебристом, а может, перламутровом, наряде. «Морской конь» сделал еще пару кругов округ «Голландца», потом волна обрушилась на палубу и схлынула, а сияющая фигурка осталась стоять напротив Дэви Джонса – Калипсо! Совсем не похожа на Тиа Дальму… – Да, красотка. Это же маскировка была, а тут а натюрель… Да, хороша… И, похоже, все налаживается? Вот она, сила позитивного мышления! – важно заметил Вэл. – Вот что значит подумать о своем поведении. – Ага, хорошо, когда твоя дама сердца умеет читать мысли и может оценить это вот позитивное мышление, – заметила Люся. – Да еще и на приличном расстоянии. Не всем так везет. Они помолчали, потом Люся процитировала: – Они недолго были вместе, ведь есть еще так много стран. Но моряка всегда к невесте не отпускает океан… Ну, если Магомет не идет к горе, горе самой , значит, приходится… – Да горько уже, горько, валяйте! – с усмешкой посоветовал Вэл, и фигурки на корме, будто услышав его и вняв совету, вдруг принялись отчаянно целоваться. Вэл с Люсей синхронным движением опустили бинокль, понимая, что вряд ли кому-то нравится в такой момент быть под пристальным наблюдением. Еще долю секунды они видели «Голландца», причудливую бусинку на нитке горизонта. Потом они увидели изумрудную вспышку, после которой на горизонте уже не стало ни пылающей краюшки солнца, ни стройного темного кораблика, идущего на всех парусах. Они медленно пошли вдоль кромки прибоя. Люся подбирала ракушки, а то и рыбешек, выброшенных шквалом на песок, и бросала обратно в воду. Вэл тоже. Они обсуждали получившееся у него ( ну, не совсем еще, но почти) стихотворение. Небо снова было ясным, в нем прорезались одна за другой алмазные пылинки звезд. Тепловатый ветер дул со стороны океана. Где-то там, за горизонтом, скользил по волнам «Голландец», и Михель «Волк» Ларсен, крутя штурвал, жевал погасшую сигару, а в камбузе, бормоча звучные испанские ругательства и строя планы мести, чистил картошку Армандо Салазар. Как пара лебедей, плыли бок о бок вдоль Края Света «Миракл» и «Алиса Кингсли», бывшая «Черная Жемчужина». А маленький мальчик, где-то в Ирландии, на побережье, пускал кораблик в ручейке, не ведая, что за ним наблюдает добродушный призрак прадедушки, кряжистый одноногий пират, пропахший сивухой, порохом и яблоками, с нарядной призрачной обезьянкой на плече… И Игорь у себя дома, за роялем, сочинял новую фантастическую мелодию… И жизнь была прекрасна и удивительна.