Переболеть в детстве.

- Я этого не потерплю! - громко в слезах сказала женщина, воинственно размахивая полотенцем. Сидевший перед ней в кресле мужчина, опустив газету, вскинув брови, спросил: - Что опять случилось, дорогая? - Дитфрид, Вальтер опять с друзьями играет в войну! - трагично проговорила женщина, вытирая руки о фартук. - И что в этом плохого, у мальчика есть друзья - это хорошо, - ответил мужчина, аккуратно складывая газету. - Ты сам знаешь, что в этом плохого! - произнесла женщина, глядя на два протеза, заменявших её мужу ноги. Тот закатил глаза и резонно сказал: - Детскими болезнями нужно переболеть в детстве. Восхищение военщиной - это такая же детская болезнь, как и ура-патриотизм. Ничего страшного я в этом не вижу, тем более ему пока только тринадцать лет. - Да, конечно, детская болезнь, а потом, когда он, как и ты на фронте ноги потеряет! Тоже скажешь, что детская болезнь? - спросила женщина, достав с полки фотографию, на ней был изображён перевязанный мужчина рядом, с которым сидела санитарка. - Дорогая, не начинай пожалуйста, я в его возрасте в войну не играл и это не помешало мне потом под напором юношеской безрассудности податься на чужбину в Пятиградие, спасать Фитов от грюнитского восстания, где мне ноги и отняли, - рассудительно произнёс Дитфрид Гроссе, посмотрев в окно. На улице приятно светило солнышко, во дворе под его лучами грелся автомобиль. - Вот не заговаривай мне зубы! Мы оба отлично знаем, что такое война и я против, чтобы мой сын испытал тоже, что и мы с тобой четырнадцать лет назад! произнесла женщина, утирая слёзы. Дитфрид опёршись на костыль, поднялся и приобнял её. - Соф, ну и что я по твоему должен сделать? Рассказать про фронт во всех подробностях? Ну тогда у нас кончится здоровый сын и появится нервный шокированный доходяга, ты этого хочешь? - спросил Дитфрид. - Ты всё переворачиваешь с ног на голову! - заметила София Гроссе, она тоже при желании могла рассказать сыну о том каково быть санитаркой и сколько смертей она видела, но что-то её останавливало. - А чего ты хотела? Что бы мы просто запретили ему быть с товарищами? Мы так-то радоваться должны, что после переезда ко мне на Родину, он проведший детство в городских условиях освоился в деревне, - проговорил Дитфрид, глядя в окно, по улице пронеслось несколько мальчишек вооружённых палками. - Я хочу, чтобы он не восхищался войной! Что бы он и думать об этом забыл. И расставание с товарищами при этом не обязательно, - ответила София и добавила. - Я очень рада, что он со всеми подружился, но мне фрау Залевски рассказывала, что до приезда нашего Вальтера в войну гораздо меньше играли, как-никак он единственный у кого отец воевал, век мира и благоденствия великая вещь! - То есть ещё и я виноват в том, что наш сын, так очарован военщиной? - иронично спросил Дитфрид, отстраняясь от жены. Он отошёл к окну и облокотившись на подоконник, стал следить, как две стенки из мальчишек с разных концов улицы несутся друг на друга с диким весёлым свободолюбивым криком. - Ты не в чём не виноват, - тут же быстро прошептала София. - Ну так. Я тебе говорю он переболеет, лучшие пацифисты, это те кто в детстве воевал с товарищами, это я тебе на личном опыте говорю. Вот я в войнушку не играл, сама видишь что получилось, - улыбнулся Дитфрид, постучав по ноге, за свои годы он уже вывел несколько формул, которые в большинстве случаев работали. - Ты говоришь слишком уверенно! Точно ты не можешь сказать. Как-никак Фред тоже был, таким же как Вальтер, ну и что пацифист? Да нет чёрт подери милитарист и это в стране где за такое могут и посадить! - упрямо произнесла женщина, вспоминая родного брата. В толпе мальчишек отлично различался низкий тощий паренёк с отцовскими серыми глазами. - Я могу. Вот увидишь ему ещё самому стыдно будет из-за того, что он вместо того, что бы читать книги носился по улице. А на счёт Фреда, у него астма и его не берут в армию, вот он и бесится, сколько такому дураку не тверди, что война это ужас и крови, а не парады и сталь, не одумается, - улыбнулся Дитфрид. Отвернувшись от окна, мужчина вернулся в кресло и вновь уткнулся в газету. Как вдруг в комнату вбежал мальчуган. - Мам, а у нас есть пластырь? - спросил он, бросаясь к комоду, где обычно лежала аптечка. - Ты снова разбил колени! - ахнула София, посмотрев на ноги сына, тот потупив глаза, невинно шаркнул подошвой ботинка. - Ну когда всё это кончится? - запричитала женщина, направляясь за медикаментами. - Мам, ну не начинай! Я просто упал! - буркнул мальчик, как вдруг посмотрев в сторону отца, тихонько протянул: - Паап! - Да сынок? - поинтересовался Дитфрид, опуская газету и поворачиваясь к сыну. Мальчик замявшись, тихо спросил: - А ноги ампутировать очень больно? - Не волнуйся, мама не отрежет тебе ноги, я не позволю, - усмехнулся Гроссе старший. Вальтер хихикнул, но продолжил вопросительно смотреть в глаза отца. - Очень больно, особенно если наркоза нет, каждую минуту кажется, что вот-вот умрёшь, - проговорил Дитфрид, серьёзно глядя в глаза сыну. Тот сглотнув прошептал: - А ты ведь больше никогда-никогда не сможешь воевать? - Почему же? - улыбнулся Дитфрид: - Если враги придут сюда, я им задам, не волнуйся. Запомни - солдат всегда защитит то, что ему дорого, даже если у него нет ног… Главное на чужое не зарится, солдат это защитник, а не грабитель. Мальчик, просияв, обнял отца и прошептал ему на ухо: - А я знал! Вот Франда говорит, что инвалиды не воюют и уже ни на что не способны! А я знаю, что они могут! На войне главное защищать! В комнату вошла София, увидев идиллию, она улыбнувшись, схватила сына за шкирку и быстро, как опытная санитарка, обработав раны, отпустила его обратно на игрушечную войну. Вальтер, улыбаясь от уха до уха, скрылся и уже через минуту его звонкий голос был слышен на улице: - Франда! Я вернулся! Ноги мне не ампутировали, мама сказала случай не критичный! Готов вернутся на фронт! Защищать нашу улицу! - Зря ты на него наговаривала, отличный парень вырастет, - усмехнулся Дитфрид и многозначительно добавил: - Детскими болезнями лучше переболеть в детстве. - Как же, слышала я о чём вы разговаривали, Родину он собрался защищать, знаю я чем это кончится, таким же Пятиградием и ампутацией ног, - строго проговорила София. Дитфрид усмехнулся: - Есть разница между здоровым желанием защитить близких, детским фанатизмом и желанием убивать. Он хочет защищать, из него вырастет прекрасный парень. София села рядом с мужем и тихо спросила: - Ты так думаешь? - Конечно, - улыбнулся Дитфрид. *** Сорок лет мира, когда Верлинские парни погибали лишь в Пятиградии, сателлите Эделтихаусрайха, кончились. К власти пришёл Франц Иосиф. По границам прокатились войны. Те кто не переболел в детстве ринулись на фронт и под знамёна нового императора. Да и переболевших, военкомат сжирал целыми партиями. Вальтер Гроссе стал хирургом и защищал Верлину из операционной. Ставя на ноги целые полки солдат, которые ровными колоннами отправлялись либо на фронт, либо домой. Он никогда не забудет слова отца про защиту Родины. Дитфрид Гроссе возглавил общество против войны. За то что назвал политику Франца Иосифа «детской болезнью» арестован, как инвалид и ветеран, помилован лично императором. София Гроссе родила Дитфриду ещё трёх сыновей, Йогана, Фердинанда и Кёльна. Им предстоит переболеть в детстве. София счастлива, что теория её мужа подтвердилась. Благодаря ей у неё есть надежда, что её дети не погибнут на войне, которой нет конца и края.