по-разному

сайхара просыпается чересчур рано, долго ворочается. сегодня - день, когда он подаст заявку на участие в данганронпе. почти не верится. может его и не примут, но это первый раз, когда он попробует. сайхара поспешно собирается и приводит себя в порядок, когда понимает, что опаздывает из-за своих мечтаний. расчёска выскальзывает из вспотевших рук, он не помнит, когда ещё так же волновался. волнение с привкусом страха и восторга. пробуждение нежелательным камнем падает на его голову. ещё несколько сыплется, когда он вспоминает вчерашний день. казнь. сайхара не понимает действительно ли его тошнит. но комната начинает кружиться, ничего не было сном. а потом момота заходит за ним, легче не становится. в столовой все собрались, но лица, которое он хочет увидеть - нет. сайхара чувствует вину за то, что находит спокойствие в объятьях абсолютного верховного лидера. столько из них уже погибло, он начинает переживать, что ома окажется следующим. но сейчас тот безмятежно спит рядом. сайхара осторожно убирает пряди волос с его лица. ома доверил ему, что у него есть план, как найти завершить игру. без жертв. сайхара был удивлён, мягко говоря. согласился выслушать. ома поставил интересные условия. и переночевал в комнате сайхары, утром обязался рассказать. сначала это показалось сайхаре бессмысленным. за ночь могло случиться ещё одно убийство. только сейчас, глядя на спящее лицо, он понял. ома не мог доверять ему полностью - это была проверка. кто бы ни стоял за этой игрой, не мог позволить оме исполнить задуманное, хоть он и получил репутацию лжеца. сайхара был рад, что тот пришёл именно к нему. открывать глаза тяжело, они сухие, тяжёлые, из окна слепит яркий свет. сайхара даже не понимает, где он. последнее, что он помнит - они, последние восемь выживших, стояли на руинах академии. и дальше - пустота. голова раскалывается, принимая массу новой информации. сайхара определённо лежит на кровати. белое постельное бельё, стены, всё, и он зажмуривается. похоже на больницу. возможно. пока у него нет сил разобраться, но на душе до странного легко.