Nothing compares to you

В университете в Пусане все совсем другое, непривычное и странное – так кажется Минхёку, когда он записывается на языковые курсы для иностранцев. Может быть, дело в том, что он получил высшее образование, да и вообще прожил большую часть жизни в Торонто; может быть, дело в том, что студентом он был уже достаточно давно, вот и кажется странным ходить на занятия и делать домашние задания. Общаться с одногруппниками не очень-то получается: в основном это приехавшие поступать в один из корейских ВУЗов ребята, и они намного младше, а те, кто уже работают, заняты совсем в других отраслях. Он здесь оказался по приглашению работодателя, после успешной работы в канадском представительстве компании ему предложили перевестись в головной офис, и это было предложение, от которого невозможно отказаться. Так что он прилежно посещает занятия по корейскому языку, который никогда толком не знал, и очень радуется тому, что преподаватель влюблен в английский язык и с удовольствием на нем говорит, если остается свободная минутка. Кихён вообще классный – с ним интересно, он очень обаятельный, только Минхёк никак не может привыкнуть, что тот обращается к нему так официально. Когда они начинают встречаться вне занятий, все эти уважительные обращения начинают особенно раздражать, хотя они уже общаются гораздо менее официально, и Минхёк снова и снова пытается уговорить Кихёна звать его просто по имени, раз уж они много говорят на английском и вроде как стали приятелями. Но то, что было уместно в Канаде, в Корее кажется странным, и Кихён каждый раз очень вежливо извиняется и с очаровательной улыбкой снова называет Минхёка хёном. А может, он не такой уж и вежливый, просто очень вредный, и ему нравится вот так дразниться? Иногда Минхёку кажется, что дело именно в этом. Но им правда нравится проводить время вместе, у них много общих тем, они любят похожую музыку и обожают собак, они вместе выгуливают хаски Кихёна, и это очень здорово и очень уютно, так классно, что Минхёк не пытается больше ни с кем общаться вне работы и почти не скучает по жене, которая пока не может уехать из Канады. С Кихёном так хорошо, что когда через два месяца жена все-таки приезжает на время своего отпуска, Минхёк с удивлением понимает, что не хочет проводить с ней вечера, ему хочется бегать по парку с собакой друга – он же может уже называть его так хотя бы про себя? – дурачиться с ним, покупать ему кофе с разными сиропами и не отдавать стаканчик, пока Кихён не попросит, обратившись к нему по имени, кажется, эта игра теперь нравится обоим. Только даже когда Минхёку удается сбежать из дома, Кихён как будто дуется, и кофе его не радует, – это, наверное, потому, что он соскучился? Этот обиженный взгляд ужасно царапает, и до самого отъезда жены Минхёк места себе не находит и целыми вечерами зависает в телефоне, чтобы общаться с Кихёном хотя бы так, видеться только на занятиях по английскому языку совершенно точно недостаточно. Потом все вроде бы налаживается. Минхёк постепенно привыкает быть старшим – это, оказывается, удобно, потому что Кихёну неудобно отказываться, если он зовет его в какое-то дорогое место или просто хочет его чем-то угостить, а баловать младшего ему очень нравится, и деваться от этого Кихёну некуда, да и не хочется на самом деле. Ему нравится получать так много внимания, это очень заметно, и он вредничает, если вдруг Минхёк вынужден задержаться на работе – старшего это совершенно очаровывает, но он не понимает, что в такие минуты выглядит очень глупо и очень влюбленно. Коллеги думают, что он весь сияет, читая сообщения от жены, но... С ней скучно, а вот Кихён потихоньку занимает почти все его мысли, и он даже понимает, что его все время тянет к другу, только не осознает пока, что это уже давно перешло рамки обычной дружбы. Он думает, что ему просто очень повезло встретить такого человека, что это хорошо, что хочется проводить с ним как можно больше времени и все время к нему прикасаться. Если бы он хоть немного пытался общаться с одногруппниками на языковых курсах, он бы понял, что многие думают, что Кихён ему совсем не друг, но теперь он вообще никого кроме него не замечает. И не понимает, что Кихён смотрит на него не менее влюбленно и часто очень грустно. Когда компания в качестве поощрения дарит Минхёку поездку на горячие источники на выходные, он не понимает, почему Кихёна приходится уговаривать, поездка же на двоих, о деньгах думать не нужно, вообще ни о чем думать не нужно, нужно просто отдыхать! В итоге он соглашается, но выглядит каким-то напряженным и нервным, и из-за этого и Минхёк не может расслабиться. Они почти ссорятся из-за какой-то ерунды – оба потом даже не могут вспомнить из-за чего, и Кихён то ли после этого, то ли почему-то еще избегает прикосновений, и это ужасно, это просто взрывает привыкшему почти постоянно его обнимать Минхёку мозг, он не собирался отлепляться от него и в воде тоже, и когда он далеко, ему буквально физически плохо. Кихён еще и смотрит как-то очень тревожно, очень странно, и от этого взгляда Минхёк замерзает и в горячей воде, и потом, уже кутаясь в пушистый махровый халат. - Тебе так не хотелось сюда ехать? – когда они возвращаются в номер, Минхёк обнимает Кихёна со спины и все-таки не выдерживает, задает вопросы, крутившиеся в его голове весь день. – Ты от меня устал? Меня слишком много? - Тебя слишком мало, – когда Кихён поворачивается и тянет его за воротник, заставляя наклониться, и целует его в губы, мозг Минхёка взрывается еще раз. К этому он точно не был готов, но это так ярко и так хорошо, что крышу у него сносит практически мгновенно, и хотя он никогда не думал, что может хотеть парня, он стягивает с Кихёна халат раньше, чем успевает осознать, что делает. Думать совсем не хочется, происходит что-то слишком особенное и слишком важное, такое, что сердце в груди бьется как сумасшедшее, и совсем наплевать, что кровати в этой гостинице очень узкие, а стены тонкие. После этого безумного первого порыва Минхёк прижимает к себе Кихёна, кутая его вместе с собой в одеяло, и никак не может замолчать: ему кажется, что если он прямо сейчас не расскажет, что ему никогда не было так хорошо, что ему ни с кем не было так тепло, что он невероятно счастлив и очень хочет заснуть вот так же, под одним одеялом, а потом проснуться и долго-долго целоваться, он просто сойдет с ума. Или вообще взорвется. Эти чувства переполняют его, и это так ярко, что он даже не понимает, что Кихён совсем ничего не отвечает, только гладит его руки и целует пальцы. Потом они изучают друг друга уже осторожнее, и Минхёк долго и очень нежно извиняется, осознав, что сделал больно, так поспешив, – только не спешить ведь было невозможно, оба прекрасно понимают это. Он просит Кихёна рассказать ему, показать, как будет лучше, научить всему, что ему нравится, и в том, что они снова превращаются в наставника и ученика, есть что-то особенно сладкое и упоительное. И в том, как Кихён впивается в его плечи ногтями, и в том, как он стонет, не боясь перебудить весь этаж... Минхёк чувствует себя самым счастливым человеком на свете, когда они засыпают вместе. И самым несчастным, когда просыпается и понимает, что Кихёна нет ни в номере, ни у воды, ни в ресторане – нигде. Ни позвонить, ни написать ему не получается, Минхёк везде заблокирован, и он совсем не понимает, почему так, за что? Конечно, он тут же уезжает, первым делом едет к Кихёну домой, но его там нет – или он не хочет открывать дверь. Нигде, где он бывает, его тоже не видели, Минхёк мерзнет в парке, где Кихён обычно гуляет с собакой, но все напрасно. Всю ночь он ворочается и постоянно проверяет телефон, может, Кихён где-то его все-таки разблокирует, и получится поговорить? К утру ему кажется, что он сходит с ума. На работе все валится из рук, Минхёк весь день думает только о том, что нужно поехать в университет и попытаться найти Кихёна там, может, он будет вести занятия у других групп. - Почему? – он действительно встречает Кихёна в коридоре, и уже плевать, кто смотрит и что подумает, Минхёк хватает его за плечо и пытается заглянуть в глаза. - Это была ошибка, – они оба выглядят совсем разбитыми и больными, но все-таки Кихён держится лучше. Он принял решение и не похоже, чтобы он был готов его изменить. - Это была лучшая ночь в моей жизни! – Кихён стряхивает его руку со своего плеча и отступает на шаг, и Минхёку хочется то ли поцеловать его, то ли свернуть ему шею. – И что, ты просто уйдешь? И все? - Я уезжаю. Я уволился и сегодня уезжаю в другой город, – до Минхёка не сразу доходит смысл этих слов, а Кихён говорит что-то еще, кланяется, извиняется, говорит что-то о его жене, говорит, что чувствует себя бесконечно виноватым, и это что-то слишком ужасное, что-то настолько жуткое, что кажется, что он говорит на каком-то чужом языке, который невозможно понять. Когда он все-таки уходит, Минхёк еще долго стоит посреди коридора, пытаясь поверить, что все закончилось, что что бы он ни говорил, как бы он ни умолял Кихёна остаться, тот все равно уедет. Это действительно конец.

***

Когда через три года они встречаются снова, Минхёк совсем к этому не готов – он понятия не имел, что отдел управления персоналом найдет ему такого ассистента-переводчика. Нет никаких сомнений в том, что Кихён справится с такой работой превосходно, он даже слишком хорош для нее, но когда они остаются вдвоем в кабинете Минхёка, тот сперва просто не понимает, как говорить о работе, как вообще начать говорить хоть о чем-то. У него трясутся руки, ему нечем дышать, ему кажется, что его сердце вот прямо сейчас остановится. Кихён выглядит ненамного лучше. Он не может смотреть Минхёку в глаза, рассматривает его руки – обручального кольца на пальце уже нет, но вряд ли сейчас можно об этом думать. Или как раз об этом? - Почему вы вернулись в Пусан? – теперь очередь Минхёка говорить очень официально и очень вежливо, и от этого внутри все смерзается – и у него, и у Кихёна, который привык к совсем другому тону. Оба давятся кофе и избегают прямых взглядов, это очень странное и очень страшное собеседование. Кихён рассказывает, что его мама тяжело заболела, и он не мог не вернуться. Ему очень нужна эта работа, и Минхёк сразу же звонит в отдел управления персоналом и сообщает, что кандидат согласован и может приступать к работе хоть завтра. Кихён в шоке – он думал, что его прогонят, но Минхёк вместо этого просит отвезти его в клинику. Мама Кихёна очень удивляется, когда Минхёк привозит ей огромную корзину с цветами. И апельсины. На Западе всегда так делают, а как это выглядит здесь – Минхёку как-то все равно, у него сейчас нет другого способа выразить свои чувства и мысли. Мама Кихёна думает, что они, наверное, были очень близкими друзьями, и Минхёк не говорит ей об остальном. Он долго просит прощения за то, что из-за него ее сын вынужден был уехать в другой город и не мог заботиться о маме как должно, отвешивает этой женщине самый низкий и почтительный поклон, и она плачет, заглянув в его глаза. - Простите, что так плохо воспитала своего сына, – говорит она позже, поймав Минхёка за руку. – Я вижу, что он вас очень обидел. Он всегда был таким... Мне так... Скажите, вы... Есть ли шанс, что вы сможете его простить? - Нет, – Минхёк жмурится от боли и мотает головой, но потом вспоминает, с кем говорит – и пытается улыбнуться, хотя почти уже готов расплакаться. – Я постараюсь. Я обязательно постараюсь. Только я не думаю, что ему это нужно... Через день Кихён выходит на работу, и в конце дня Минхёк предлагает ему пойти куда-нибудь выпить кофе. Как и раньше, отказываться Кихёну неудобно, и они идут в кафе, где раньше часто проводили вечера. Кофе кажется невкусным, разговор не клеится, но Минхёк пытается о чем-то спрашивать, пытается быть таким, как когда-то. Получается плохо – ему слишком больно, и это заметно, но очевидно и то, что к Кихёну его тянет все так же сильно. Вскоре Минхёк снова навещает маму Кихёна, но уже один. Он долго советуется с врачами и оплачивает ее лечение, добивается, чтобы ее перевели в самую лучшую палату. Ей, конечно, он ничего не говорит, только рассказывает о том, что Кихён иногда соглашается выпить с ним кофе, и это почти как прежде, только он сам себе не верит, когда говорит об этом. Никакого "как прежде" нет и в помине. Еще через несколько дней Минхёк не выдерживает и просит Кихёна пойти куда-нибудь, чтобы поговорить. Только разговора опять не получается, они оба смотрят в свои тарелки, и никто не решается заговорить о самом больном. То есть Кихёну, наверное, и не больно, но... После ужина он предлагает подвезти Минхёка, и когда они приезжают к нужному дому, Минхёк, конечно, предлагает подняться и выпить кофе. И он действительно собирается сварить хороший кофе, но как только дверь закрывается, он оказывается в объятиях Кихёна, и мир переворачивается еще раз. - Нет, нет, пожалуйста... – просит он, когда Кихён отрывается от его губ, чтобы перевести дыхание. – Ты сбежишь, и я не смогу жить, пожалуйста, не надо... - Я безумно хочу тебя, – шепчет Кихён. Он держит Минхёка за руки, и тот не зря боится потерять голову, он уже знает, что не сможет сопротивляться, если Кихён хотя бы раз прикоснется к его пальцам губами. Тот тоже прекрасно понимает это – и целует его ладони и пальцы, обхватывает их губами, ласкает языком, как ласкал бы член. Через несколько минут они оказываются в постели, и это слишком быстро и слишком резко, как в первый раз, и Кихёну снова больно, а Минхёк совсем не может себя контролировать, он только понимает, что точно умрет, если остановится. Кихён стонет и шипит под ним, раздирая его плечи и спину в кровь, но Минхёк совсем не чувствует боли, он только снова и снова повторяет слова, которые не успел произнести в их первую ночь, – "я люблю тебя". - Я так тебя ненавижу, – всхлипывает он позже, уже лежа на груди у Кихёна, который очень нежно гладит его по расцарапанной спине, размазывая кровь и пот. – Я так тебя ненавижу, но я люблю тебя больше жизни... Почему так? Почему ты такой? Сказать на это нечего. Кихён вообще не уверен, что способен чувствовать так ярко и так глубоко, он был очень увлечен тогда, три года назад, но любовь... Это что-то слишком большое и сложное. Они засыпают вместе, под одним одеялом, и Минхёк все время ворочается – боится, что Кихён опять сбежит, но он спит крепко и, похоже, в этот раз бояться действительно нечего. - Почему ты здесь? Потому что чувствуешь себя обязанным? Потому что жалеешь меня? – когда Минхёк просыпается в очередной раз, он все-таки будит Кихёна. Он больше не может, ему нужен этот разговор, иначе он сойдет с ума. Или уже сошел? - Помнишь, что я сказал тогда? – Кихён смотрит сонно и нежно и сразу тянется к губам Минхёка. – Мне тебя слишком мало... - Ты меня никогда не любил, – доходит до Минхёка. Он давно это знает, только об этом ужасно не хочется думать. Но сейчас от этой мысли некуда деваться. - Замолчи, – Кихён затыкает ему рот поцелуем – это по-прежнему лучший способ. До утра Минхёк не задает никаких вопросов, да и утром уже не хочется ни о чем спрашивать, и так все понятно. Но следующую ночь Кихён снова проводит в его постели, и потом тоже, и еще, и задумываться о том, что это такое, точно не стоит.

***

Между ними что-то происходит – Минхёк боится как-то называть эту странную связь, которая заставляет их засыпать в одной постели и начинать почти каждое утро с очень нежного секса. Кихён часто готовит завтраки, это очень уютно, только неудобно потом расставаться и ехать на работу порознь, да еще и так, чтобы казалось, что они добираются из разных районов. Вечера и ночи они почти всегда проводят вместе, конечно, за исключением того времени, которое Кихён проводит с мамой. Минхёк тоже иногда ее навещает, приносит ей цветы и ее любимые сладости. Она уверена, что теперь все в порядке, что он простил Кихёна, а он ненавидит и его, и себя – за то, что не может это прекратить, за то, что продолжает эти недоотношения, зная, что его чувства невзаимны. Но он ведь действительно не смог бы без него жить. Теперь уже точно не смог бы. Это очень давит, и с каждым днем Минхёк становится все более замкнутым и тихим, он выглядит больным и чувствует себя так же, он почти не спит, хотя Кихён охраняет его сон от кошмаров, которые его всегда преследовали. Это напряжение накапливается, и ему часто кажется, что он этого не выдержит. Но не выдерживает не он, а его сердце – во время одного важного совещания Минхёк, выглядевший с утра совсем больным и жаловавшийся на головокружение и непривычную боль в груди и спине, теряет сознание и падает в руки своего ассистента, переводившего его предложение представителям компании, с которой предполагалось долгосрочное сотрудничество. Переговоры превращаются в кошмар. Кихён паникует, вместо того, чтобы вызвать скорую и начать оказывать первую помощь, он пытается докричаться до Минхёка, просит его не умирать, говорит, что любит его... Скорую, конечно, кто-то вызывает, но заодно звонят и в отдел управления персоналом, и руководству компании. В клинике Кихён мечется по коридору, пытается заглянуть в крошечное окошечко на двери операционной, задает вопросы проходящим мимо врачам, спешащим к другим пациентам. Хотя ему несколько раз объяснили, что вмешательство, которое осуществляют врачи для восстановления кровотока в артерии, – процедура несложная, он не может успокоиться и очень боится, что потребуется гораздо более серьезная операция. Ему дурно от одной мысли, что Минхёку могут вскрыть грудную клетку, и кто-то будет прикасаться к его сердцу. Видимо, он просто слишком привык, что это сердце принадлежит только ему... - Почему его сердце не хотело биться? Потому что я разбил его? Как его починить? – это Кихён пытается выяснить у кардиохирурга после операции, и тот смотрит на него как на ненормального и советует принять успокоительное. Позже он задает эти вопросы своей маме, и ей едва не становится плохо от таких открытий, она же была уверена, что Минхёк его друг. Но все-таки она принимает эти чувства и пытается научить сына хотя бы теперь быть внимательнее и заботиться о любимом человеке как следует. Позже Кихён рассказывает Минхёку о случившемся и – и о том, что они оба уволены, хотя компания и согласовала оплату лечения по страховке, поскольку несчастный случай произошел в рабочее время. - То есть ты рассказал о том, что любишь меня, всем, кроме меня? – Минхёк не знает, плакать ему или смеяться, а еще очень сложно помнить о том, что ему нельзя сейчас волноваться – сердце снова пытается сорваться в сумасшедший ритм. - Я не понимал, – Кихёну ничего не остается, кроме как честно признать это. – Не понимал, что люблю тебя, пока едва не потерял тебя. - Ты не сбежишь? – даже сейчас Минхёк боится, что Кихён может исчезнуть, у него уже просто не получается доверять ему, и тот плачет, понимая, что исправить это будет очень сложно. Вряд ли получится найти подходящие слова, чтобы убедить Минхёка, что ему больше не нужно ничего бояться, но он все-таки пытается. Пока Минхёк восстанавливается и набирается сил, Кихён пытается работать за двоих, чтобы не тратить деньги, лежащие в банке. Конечно, найти нормальную работу теперь не получается, и он набирает в сети заказы на переводы – так он почти все время может быть рядом с Минхёком, которому сейчас очень нужны его забота и внимание.

***

Когда врачи разрешают Минхёку вернуться к нормальному образу жизни, он предлагает Кихёну пойти в любимую кофейню, где они раньше часто проводили вечера. Оба пьют чай – Минхёку кофе нельзя, а Кихён не хочет мучить его запахом любимого напитка. - Давай уедем отсюда, – предлагает Минхёк, взволнованно улыбаясь. Он накрывает руку Кихёна своей ладонью, и его пальцы дрожат. Они теперь часто дрожат, и Кихён очень из-за этого переживает, он обожает руки своего мужчины и хотел бы, чтобы они всегда оставались самыми красивыми. - Куда? – спрашивает он. Уехать – это выход, все равно в Пусане у них уже нет шансов найти хорошую работу. Да и вообще в Корее. Репутация слишком пострадала из-за той истерики, но заве можно было иначе? Как можно держать себя в руках в такие моменты? У Кихёна никогда не получалось. - В Торонто. У меня остались там связи, думаю, с работой проблем не будет, и я так и не продал дом, в котором жили мои родители, – Канада – это все равно что другая реальность, жизнь там очень отличается от жизни в Корее, но если Кихён все-таки решится... – Это очень хороший дом. И твоей маме тоже понравится. И собаку можно будет завести... - Я хочу хаски! – Кихён взволнованно смеется, забавно сощурившись, и они сразу же покупают билеты на ближайший рейс до Торонто. К перелету приходится долго готовиться: шестнадцать с лишним часов в самолете – это очень много для человека с больным сердцем, и Минхёк берет с собой все свои лекарства и тонометр, а Кихён еще раз учится оказывать первую помощь и долго и нудно убеждается, что бортпроводники тоже умеют делать все необходимое. Большую часть перелета Минхёк спит на плече у Кихёна, он переволновался перед вылетом и очень устал, поэтому для него время в пути летит незаметно, а его мужчина смотрит в окно и пытается составлять списки – того, что нужно будет купить, того, что нужно будет перевезти позже, а еще в нескольких комнатах нужно будет сделать ремонт, и пусть он эти комнаты не видел даже на фотографиях, можно же уже планировать, как там все будет выглядеть! Когда самолет наконец-то касается взлетной полосы, Минхёк целует Кихёна, наплевав на мнение остальных пассажиров, и они не могут друг от друга оторваться, пока люди не начинают покидать салон. В Торонто идет снег, и Кихён прилипает к окну, пока они едут в такси из аэропорта в гостиницу, – он никогда не видел так много снега, а еще ему очень нравится, что в этом городе есть несколько рек, это очень красиво. И знаменитое озеро Онтарио совсем рядом, они уже даже выбрали день, когда поедут на него посмотреть! Но сперва, конечно, они отдохнут и поедут приводить в порядок большой и красивый дом в пригороде. Их общий дом.