you're so golden

Гарри действительно ненавидит вторник, тем более вторник в начале ноября. Мало того, что у него вместо привычных фруктов на завтрак тошнотворная каша, которой приходится давиться, так еще погода решила над ним подшутить и задать хорошей такой трепки. Вчера он прилично намок и замерз, пока изнурял свое тело бегом, а потом подтягиваниями, добавил около ста приседаний на каждый из трех подходов, и закончил легкой пробежкой вокруг всей территории поместья. Так что да, мышцы предательски горят, нос заложен, на улице снова дождь, лицо позабыло улыбку, и он продолжает давиться кашей. Ко всему прочему, Гарри совершенно не думает головой, когда надевает белые кеды и, конечно же, ноги промокают, тело пронзает озноб, а несчастные кеды летят на помойку. Они опаздывают на лекцию, и теперь как настоящие идиоты топчутся у двери и просят прощения, пока остальные студенты их вяло оглядывают. Да, вторник ноября, — это он во всем виноват. Профессор скучен и слух категорически отказывается принимать сложные предложения, поэтому остается развлечься телефоном. Потрясающе, телефон отключается прямо в его руках. Гарри издает протяжный тихий стон и поворачивает голову в сторону брата, буквально взмаливая его учудить хоть что-нибудь, что поднимет настроение. Но, кажется, Найл сегодня тоже не в духе, об этом явно свидетельствуют его сведенные брови, так что Гарри снова вынужден уставиться на профессора перед собой. Поздний бранч тоже не радует. Лиам уткнулся в ноутбук, оправдываясь научной работой, Зейн сегодня особенно хмурый и молчаливый, а Луи банально решил, что поспать в этот пасмурный, холодный, дождливый вторник ноября самое лучшее решение, и Гарри прекрасно его понимает. Он слишком долго задумывается над неудавшейся шуткой Найла, с которой посмеялся только Лиам, но точно лишь только из-за уважения. Найл же сказал, что сегодня ужасный день, и он необыкновенно прав, потому что спустя несколько минут Гарри проливает на свою шелковую рубашку горячий чай, и подрывается с места, злостно бросая уже пустой стаканчик куда-то за свою спину. Благо они сидят в тихом актовом зале, где кроме них лишь старые, потрепанные тюли и большая колонка, которая сейчас совсем не кстати проигрывает строчку «so live and make merry», и словно насмехается над ним. Найл и Зейн заливаются громким смехом, а Гарри морщит нос и разочарованно стонет, оттягивая кончиками пальцев мокрую и моментально ставшую ледяной рубашку. К черту вторник, и к черту холодный ноябрь. Эту самую мокрую и холодную рубашку Гарри снимает и бросает на потрепанное жизнью сидение в актовом зале, и… ох, как же Луи удачно зашел. — Гарольд, это необыкновенно потрясающее приветствие, — ухмыляется парень, облокачиваясь о дверной косяк, пока за его спиной стоят два мужчины сопровождения принцев. — Не льсти себе, — фыркает Гарри, хватая протянутую чистую, а самое главное сухую, белую рубашку из руки Найла, которую любезно несколько минут назад ему принесли. Запомните очень важное правило, если вы неуклюжий принц Гарри — всегда имейте в багажнике запасную рубашку. Но, по правде говоря, она была предназначена для того, чтобы надеть с черным костюмом, в случае смерти родственников, что кстати, и к счастью, не случалось больше четырех лет. Последний был, когда ему сообщили о смерти отца, но, не будем о грустном, сегодняшний вторник ноября и так одна сплошная черная полоса. А ещё, если подумать, то Гарри сейчас хоронит свое скудное настроение, потому что появился улыбающийся и светящейся искорками озорства Луи, и Гарри уверен, что это как минимум заставит его улыбаться, а как максимум приведет к очередному плавлению от теплоты и нежности голубых глаз. Так что, да, эта белая рубашка вполне себе символична. Вторник предателя ноября обретает солнце в виде теплого Луи в объятиях Гарри, который прижимает его к себе с такой силой, что парень спустя несколько секунд начинает театрально хныкать о том, что ему еще необходимы внутренние органы и ребра для нормальной жизнедеятельности, — Гарри смеется. Луи потрясающий. Они много общаются, ненормально много и часто общаются, а еще постоянно касаются друг друга, будь то обычный разговор или видео звонок, — где Луи шуточно подставляет щеку к камере, а Гарри целует экран телефона и желает доброй ночи, — все это точно не может быть нормальным, но этим двоим, кажется, совершенно плевать, даже если Зейн постоянно ухмыляется, Лиам шуточно называет их мужьями, а Найл говорит, что его брата трахает укуренное Mallboro голубоглазое солнышко. Все это не может быть нормальным, но Гарри лишь протяжно смеется, а Луи недовольно закатывает глаза, но улыбается. Они друзья, не более, никто не целуется, и никто не сношается, лишь иногда кутаются в объятиях друг друга, лежа на кровати в спальне Гарри и болтая о всякой бессмыслице и полной ерунде, или же просто молчат, что вполне свойственно для принца в последнее время, потому что… близится конец осени, дожди, соответственно — слякоть, туманно и пасмурно — банальная осенняя депрессия, и прочие глупости, наверное. Во всяком случае, Гарри оправдывает свое внутренне угнетение самого себя именно этим. — Su-u-n? — уже в привычной манере тянет Луи, проводя рукой по мягким кудрям, вызывая приятную дрожь и довольную улыбку. — Хочешь развлечься сегодня ночью? — он накручивает прядку на палец и внимательно следит за своим движением, пока Гарри гулко выдыхает, лежа на его груди. Их конечности беспорядочно переплетены, футболки задраны, а протяжные вдохи и выдохи — единственное, что разбавляло тишину в этот час. — Очередная гонка? — выдыхает Гарри, сильнее сжимая пальцы на боку парня, вынуждая Луи дернуться от секундной щекотки. — Ох, не делай вид, что ты против, — смеется Луи, оттягивая кудрявую прядь, отчего принц недовольно стонет и переворачивается на живот, подпирая подбородок скрещенными руками и встречаясь взглядом с голубыми глазами, синева которых сейчас тускнеет из-за слабого света в спальне. — Конечно, — фыркает Гарри. — Как минимум незаконно, — напоминает он, а Луи расплывается в насмешливой улыбке и изгибает бровь. — а еще опасно для жизни, — он тыкает пальцем в щеку парня и возвращает руку обратно, снова подпирая подбородок и невинно улыбаясь, пока Луи протяжно выдыхает и полностью падает на кровать, оставляя правую руку в кудрявых волосах. Конечно же Гарри едет, как и Найл, как и Зейн, который всю дорогу голосит, что это очень важная гонка, победитель которой получит возможность стать одним из организаторов. Но все это такие мелочи, по сравнению с тем, что руки Гарри трясутся, нога дергается, нижняя губа искусана до крови, а внутри дикий ансамбль тревоги и беспокойства. Взмах флага, очередная лучезарная улыбка, предназначенная для Гарри, который стоит чуть поодаль рядом с его другом, и Луи стартует, разгоняя обворожительную Supra до упора за несколько секунд, оставляя позади лишь следы и оглушающий визг стертой резины на мокром асфальте. За ним следуют еще двенадцать машин, которые с легкостью остаются позади с первых мгновений, и сердце Гарри бьется в бешеном, совершенно несовместим с жизнью ритмом, одновременно ликуя от очевидной победы и страха этого захватывающего с головой потока адреналина и опасности. Он хватается за локоть Зейна, и парень поворачивает голову, даря успокаивающую улыбку. Гарри знает, что в подобных ситуациях все обостряется, усиливается, проявляется в естественном виде, не остается места для нормального соображения, лишь безрассудная паника, которую отчаянно подавляет разум, при каждом немом ругательстве после далеко доносящихся взвизгов резины и крушительном гулком звуке удара, при мысли о том, что это может быть блестящая белая Supra, что она вылетела, перевернулась или вовсе разбилась, что вдруг сегодня повезет чуть меньше. Теплые объятия Найла не успокаивают, а уверяющий, что все в полном порядке Зейн начинает необычайно сильно раздражать. Ожидающие минуты тянутся часами, сердце, кажется, скоро откажет, нога продолжает дергается, губа кровоточит, а черные очки предательски сползают. Погода ведет свою опасную игру, высвобождая, очевидно, все запасы холодного дождя и вселяя большей паники и тревоги, чертова пятница ноября, кажется он начинает ее ненавидеть не меньше, чем вторник. Рев автомобилей все ближе, предвкушающих воплей зевак все больше, оживленные овации все громче… три, два… судорожный вдох, он задерживает дыхание… один, белая Supra пролетает линию старта, вальяжно, словно в кино, мигом выворачиваясь на месте и встречая отстающих мигающими передними фарами. Гарри подпрыгивает, крича что-то совершенно неразборчивое и невнятное, он хватается за плечи смеющегося Зейна и притягивает к себе, хлопает пару раз по спине, и уже прыгает в объятия громко кричащего поздравления брата. Найл прижимает его к себе, расположив руку на его бицепсе с мертвой хваткой, а другой рукой с перерывами дергает вверх, как все зрители, очевидно поздравляя парня в привычной манере. Гарри улыбается, утыкаясь носом в изгиб шеи брата, в ушах гул, вески пульсируют, сердце продолжает быстро стучать… выдох, все в порядке. Луи открывает водительскую дверь двухдверного автомобиля под громкие восторженные вопли, он поднимает руки над головой и пару раз хлопает в ладони, благодарит всех широкой улыбкой и совсем неразборчивым криком. К нему подбегают несколько парней, наваливаясь кучей с объятиями и прыгают на месте, раздирая горло от связки пары слов, которые больше напоминают рык помеси обезьяны и хилого льва. Гарри смеется, Найл поддерживает рев, попутно хлопая рукой по груди, а Зейн расчищает проход от сумасшедших людей, чтобы пробраться вперед и постоянно оборачивается, убеждаясь, что двое братьев следуют за ним. Они остаются в первом ряду, и несколько раз приходится уклоняться от летящих предметов на дорогу, которые так и норовили прилететь кому-то из них в голову. Гарри приспускает очки к кончику носа, обхватывая двумя пальцами узкую оправу, он обводит взглядом красную толстовку, что надета на парне, подмечая, что красный действительно потрясающе ему идет. Луи наконец оборачивается, несколько раз крутит головой, очевидно выискивая знакомые фигуры, и как только замечает, дарит улыбку, вынуждая все внутри сжаться. Тревога и страх улетучиваются сами собой, виски больше не пульсируют, а гул отчетливо различим, Гарри улыбается в ответ. Луи улыбается шире и кивает, а затем возвращает взгляд к толпе, что стоит рядом с ним, торжественного и громко продолжая поздравлять. Несколько громких оваций, громкие ликование, бессчетное количество объятий, парочка укоризненных взглядов соперников, и Луи запрыгивает в автомобиль, разгоняется, а затем резко выворачивает руль, вынуждая машину издать громкий рев и писк резины. Зрители дарят овации победителю, который опускает стекло и высовывает руку, взмахивая несколько раз вверх, подбадривая к еще более громким крикам. Белая Supra медленно подкатывается к ним, и Гарри тревожно топчется с ноги на ногу, внимательно следя за блестящим авто и его невероятным водителем. Луи выжимает педаль газа, вынуждая машину несколько раз протяжно рыкнуть и остановиться рядом с парнями, он закидывает руку на дверь и приглашающим жестом манит к себе, ну, конечно, смеющегося Гарри. Найл несколько раз хлопает его по спине и подталкивает вперед, пока Зейн лишь ухмыляется, очевидно оглядывая сидящего в машине друга. Гарри с глупой улыбкой прикусывает губу, когда Луи перекидывается через сидение и дергает за ручку пассажирской двери, видимо, волнуясь, что Гарри так неуклюж, что сломает ее только потому, что находится рядом. Он садится в машину, продолжая улыбается словно идиот, а Луи уже опускает ручник и резко выжимает педаль газа, в мгновения разгоняя автомобиль и скрываясь из виду. Они пролетают первые два перекрестка, и парень резко тормозит и выкручивает руль, отчего несчастная, уже почти окончательно стертая резина, издает визг, и белая Supra боком влетает в поворот. Самое странное и пугающее здесь то, что Гарри только смеется, хотя, очевидно, стоило бы переживать за свою жизнь, но внутри умиротворяющее спокойствие и уверенность в человеке рядом, и это точно не должно быть нормальным. Автомобиль уже медленно катится, преодолевая улицы Лондона, свежий и холодный воздух после дождя пробирается в салон, и высвобождает рой мурашек по телу, улыбки нисходят с лиц, а тихий смех разбавляет еле слышную проигрываемую мелодию. Они съезжают на широкую трассу, и Луи закрывает окно со стороны Гарри, шепнув что-то о том, что он может заболеть, а ему совершенно не хочется тратить свои силы и нервы на вредного и сопливого принца. — Но ты ведь даже не знаешь наверняка, — недовольно фыркает Гарри, хлопая смеющегося Луи по ноге. — О-о, я в этом уверен, — смеется парень. — ты в обычные дни то не слишком любезный, — Гарри снова хлопает его по ноге, но Луи лишь поворачивает голову и дарит легкую улыбку. Гарри заболел и можно торжественно поздравить Луи с тем, что он как никогда был прав, когда возмущался прогулке в одних только толстовках по ночному Кембриджу. Так что, да, Гарри растянулся на белых простынях, укутавшись в одеяло словно в кокон и протяжно хнычет. Нос заложен, горло предательски издает лишь хриплые звуки, а тело бросает в озноб, который чередуется с резкими скачками плавящей изнутри жарой от высокой температуры. Гарри ненавидит болеть, а еще ненавидит, когда в эти моменты Найла нет рядом, и он уже проклинает чертов университет за утренние лекции. Несколько раз заходит Ирен, пичкая его горячем чаем с лимоном и медом, недовольно голося о том, что он беспечный и глупый, но обеспокоенно оглядывает и проверяет температуру. Прислуга носится вокруг, вынуждая чувствовать себе невероятно беспомощным от того, что им приходится сгребать пачканные салфетки с его кровати, потому что банально нет сил наклониться и докинуть их в мусорное ведро. Ему кладут холодное полотенце на голову и вручают стакан с водой и парой таблеток, когда он долго и нагло хнычет, что слишком жарко и спустя несколько минут, что слишком холодно, поэтому прислуга то укутывает его ноги еще одним одеялом, то забирает обратно. Гарри действительно невероятно вредный, когда болеет, но его нос продолжает быть заложенным, а горло хрипеть, так что вполне можно простить привередливость и утруждающие стоны. — Тебе легче? — спрашивает обеспокоенный звонкий голос, как только Гарри подносит телефон к уху. — Меня напичкали десятком таблеток и залили литров пять чая с лимоном, так что нет, мне не легче, — на выдохе отвечает Гарри, прикрывая глаза и протяжно стонет, скидывая со лба уже теплое полотенце. — Ты шутишь, да? — смеется Луи на том конце провода, вынуждая принца недовольно фыркнуть и закатить глаза. — Нет, Луис, я абсолютно серьезен, — хрипит Гарри. — Разве ты не слышишь, как хрипит мое горло, и как сильно заложен нос? — ему кладут свежее холодное полотенце на лоб, и он прикрывает глаза, медленно сползая по подушкам. — Чертовски сексуально хрипит, — насмехается Луи, а Гарри уверен, что он сейчас довольно ухмыляется. — Нет ничего сексуального в том, что мой нос заложен, горло хрипит, температура устроила американские горки, и я потею как в парилке, — хмурит брови принц, проводя рукой по лицу, и, обессилено откидывая ее на другой край кровати. — Ужасно вредный, — смеется звонкий голос, вынуждая Гарри хрипло хихикнуть. — Я приеду ближе к вечеру, и быстро приведу тебя в состояние напыщенного мудака булочкой с корицей от Миссис Барджман, — чуть тише говорит Луи, явно после этого улыбаясь и поджимая губы. — Не-е-т, — протяжно жалобно хрипит Гарри. — Никаких булок, у меня диета, — напоминает он, слегка приподнимаясь, чтобы служанка положила под его спину подушку с чистой и прохладной наволочкой. — Максимум теплый супчик с лососем, — улыбается он, а на другом конце вырывается громкий смех. Спустя час выпитые таблетки дают о себе знать, вынуждая укутаться в одеяло с головой и расслабленно прикрыть глаза, погружаясь в дрему, сквозь которую он слышит шумно выдохнувшую служанку, которая, очевидно, сейчас благодарит всевышнего за то, что он наконец успокоился. Гарри лишь улыбается, когда дверь тихо захлопывается, и словно кот, почти мурлычет, двигая бедрами на простынях и проваливаясь в мягком матрасе, полностью отдаваясь царству сновидений. Ирен заходит спустя пару часов, и несколько раз бормочет извинения, прежде чем садится рядом на кровать и протягивает кружку чая с лимоном и медом, от которого Гарри уже скоро будет тошнить. Но он смиренно садится на кровати, подкладывая подушку под спину и обхватывает двумя ладонями кружку, тратя слишком много времени, пока девушка повествует об их планах на два месяца вперед, часто поправляя очки и хмурясь. Гарри как можно лучше задействует свои актерские навыки, пытаясь делать вид, что сосредоточенно слушает и запоминает, но на самом деле все пролетает мимо ушей, так что, он просто давится чаем и кивает в ближайший час. Девушка уходит вполне убежденной тем, что ее внимательно слушали, а Гарри аплодирует своему актерскому мастерству, шумно выдыхает и морщится, с грохотом ставя наполовину пустую чашку уже остывшего чая на прикроватную тумбу, и сползает на простынях, готовясь снова укутаться в одеяло и благополучно уснуть, но дверь резко распахивается, и в нее вваливается четверо парней, звонко смеясь и толкаясь. — Га-а-рольд! — сквозь смех тенет Найл, прыгая на кровать и притягивая в объятия брата, зажимая его лицо в своей подмышке. — Тебе лучше? — спрашивает он, когда Гарри разочарованно стонет, выпутываясь из крепких объятий и отодвигается, недовольно морща нос. — Нет, — фыркает принц, скрещивая руки на груди и злостно оглядывая брата. — Прекрати быть таким вредным, — смеется Луи, прыгая на кровать с другой стороны, вынуждая Гарри повернуть голову в его строну и бросить такой же злостный взгляд, отчего Луи смеется еще громче, пока укладывается на краю, подпирая голову рукой и вытягивая ноги, на которые в этот момент плюхается Лиам. — Эй! — вскрикивает он, пиная ногой друга, который лишь переворачиваясь на спину и театрально хнычет, хватаясь за левый бок, куда только что прилетел удар. Зейн растягивается в ногах Гарри, протягивая руку в сторону Лиама и хлопая несколько раз по плечу, пока тот продолжает разыгрывать спектакль умирающего, под звонкий смех и аплодисменты Найла. Благо кровать не ломается, когда Лиам подскакивает, опираясь на колени и хлопает Луи по той самой ноге, отчего парень шокировано открывает рот и хмурит брови, хватаясь за место удара. Громкий смех разносится по всей спальне, пока Луи гримасничает, показывая средний палец Лиаму. Гарри прикладывает ладонь ко рту, протяжно кашляя сквозь смех, и все оборачиваются к нему, при этом выглядя слишком виновато, отчего он смеется еще громче, но скорее хрипит, и все снова смеются. Луи опирается лбом о его плечо, хватаясь рукой за грудь и сквозь смех бормочет извинения, а Гарри лишь продолжает смеяться-хрипеть, запуская руку в мягкие волосы парня, медленно проходясь пальцами сквозь пряди. — Не знаю как мне реагировать на то, что вы лежите в одной кровати с полуголым принцем Англии, — Ирен стоит в дверях, и ее лицо исказилось смесью непонимания с брезгливостью. Тишина резко заполняет комнату, и пятеро парней переводят взгляды на девушку. — Но, я сделаю вид, что здесь все прилично, и зайду позже, — выдыхает она, и теперь Найл ухмыляется и дергает бровями, Зейн и Луи звонко смеются, Гарри улыбается, прикусив нижнюю губу, а Лиам выглядит растерянным и смущенным. — Это совсем не то, о чем ты могла подумать, — сквозь смех хрипит Гарри, но девушка поднимает руки в знак протеста, и захлопывает дверь. — Это ведь и правда выглядит странно, — задумчиво хмыкает Лиам, переводя на себя внимание. — О, парни в кровати Гарри не редкость, — реагирует Найл. Зейн смеется, откидываясь на спину, Луи замолкает, Лиам выглядит озадаченным, а два брата смотрят друг на друга, и Гарри хочет заткнуть чем-то Найлу рот и вышвырнуть за дверь. Он заводит руку за спину, крепко сжимает край подушки, и с размахом бьет брата по груди и лицу, отчего тот жалобно хнычет, откидываясь на спинку кровати, обхватывая подушку двумя руками. Привычный смех после неловкой тишины вновь наполняет спальню, и Гарри расслабленно выдыхает. Но это не отменяет того факта, что Луи выглядит слишком сосредоточено, оглядывая принца, который совершенно отказывается задумываться об этом, когда перекатывается через возмущающегося брата, попутно пытаясь укутаться в одеяло, что совсем не выходит, и он бросает эту затею, шагая в ванную, под странные звуки восторга, очевидно от того, что его пижамные штаны сползли слишком сильно, что уж говорить про то, что футболку он так и не надел. Гарри захлопывает дверь и проводит рукой по лицу, шумно выдыхая и проклиная Найла всеми возможными словами, что приходят в его совсем не соображающую сейчас голову. Нельзя, категорически запрещено даже шутить об этом, но Найл делает это слишком часто, чем вынуждает Гарри постоянно выдумывать всякие несуразные байки и отшучиваться. Но, возможно, стоит быть чуть менее очевидным, особенно, когда он так нагло постоянно закидывает ноги и руки на Луи, позволяет себе чуть-ли не мурчать в объятиях парня, пока он медленно перебирает пряди кудрявых волос и лепечет что-то совершенно бредовое, и все это в присутствии троих парней, которые все чаще банально не обращают на это внимания, и это не может быть нормальным, но, кажется, за последние пару месяцев это теперь что-то обыденное и такое… нужное. Минута самобичевания заканчивается, когда дверь резко распахивается, и в его лицо прилетает тяжелая подушка, которая с гулким шумом падает к ногам, пока он жмурится и морщит нос под самодовольный смех Найла и Луи. Он распахивает глаза и секунду смотрит на парней напротив. Найл явно понимает, что этот взгляд несет за собой катастрофу, потому что буквально улетучивается в мгновение, когда Гарри перешагивает через подушку и направляется за братом, который запрыгивает ногами на кровать и принимает защитную позу — располагая ноги на ширине плеч и выставляя руки вперед. Лиам и Зейн переглядываются с ухмылками, а потом хватают Найла за лодыжки и тянут, отчего блондин лишь ахает и приземляется спиной на кровать, под звонкий смех, которой снова окутывает всю комнату. Следующие пару часов они тратят на бессмысленные разговоры, периодически прерываясь на смех и очередные хлопки друг друга. Луи облокотился спиной о спинку кровати, его рука собственнически расположилась на боку Гарри, пока его голова мирно покоится на плече парня, который звонко смеется и медленно поглаживает его голую кожу, каждый раз вызывая приятную дрожь и слишком очевидную и глупую улыбку. Остальные парни совершенно не обращают на это внимания, потому что разговор их явно увлекает больше, чем эти двое. Гарри слегка опрокидывает голову, утыкаясь носом в шею Луи и глубоко вдыхает, аромат сигаретного дыма и одеколона резко ударяет в нос, вызывая мимолетное помутнение рассудка. Но, Гарри думает, что Луи пахнет мягким хлопком, сладкой клубникой, плюмерией и мятным чаем. — Su-u-n? — тихо протягивает Луи, в очередной раз проводя рукой по гладкой коже, слегка постукивая пальцами. — М-м? — хрипит Гарри, выдыхая в шею парня и легко проводя носом к мочке уха, отчего рука Луи на секунду замирает, и Гарри замечает, как он сглатывает. — Щекотно, — шепчет Луи, опрокидывая голову и даря ответное легкое касание кончика носа по лбу Гарри, вырывая довольный смешок. — Мхм, прости, — хрипит Гарри, снова проводя носом по шее парня. — Ты останешься? — улыбается он, возвращаясь в привычное положение, и располагая голову на плече Луи. — Хочешь, любезно предоставить Найлу очередной повод для насмехательства? — смеется парень, секундно сжимая пальцы на боку Гарри, вынуждая того придвинуться еще ближе, — хотя, казалось бы, куда еще ближе. — Плевать, он все равно никогда не согласится спать со мной, когда я болею, — фыркает принц. — или ты не хочешь сегодня уснуть в объятиях самого принца Гарольда? — усмехается он, тыкая указательным пальцем в живот Луи, и вырывая смешок. — Уже поздно и пора бы оставить Гарри в покое, Томмо, — неожиданно нарушает идиллию этих двоих Зейн, рывком поднимаясь с кровати. — Идем-идем, нам стоит поторопиться, — смеется Лиам, уже стоя рядом с другом и подталкивая к выходу. — О, — реагирует Найл, подрываясь с кровати. — Я провожу, — ухмыляется он, оглядывая двоих парней, которые продолжают кутаться в объятиях друг друга, и точно не собираются прощаться. Зейн шумно выдыхает и смеется, прежде чем на прощание лишь дарит ухмылку и машет рукой, пока Лиам дергает бровями, явно говоря этим что-то совершенно неприличное и точно направляя в сторону Луи, который продолжает их игнорировать, даря все свое внимание хрипло смеющемуся Гарри. Найл кладет руки на спины парней, почти выталкивая в холл, и оборачивается последний раз, одаривая смешком и дерганием бровей, прежде чем захлопнуть за собой дверь. — Это действительно так странно? — смеется Гарри, наваливаясь на Луи и протягивая руку к телефону на прикроватной тумбе. — То, что мы будем спать вместе? — насмехается Луи. — Определенно, — хмыкает он, когда Гарри хлопает рукой по кнопке и сразу возвращается на кровать, откидываясь на спину и опираясь на согнутые локти. — Не знаю, мы с Найлом часто засыпаем вместе, — пожимает плечами он. — Но он твой брат, — ухмыляется Луи, протягивая руку и тыкая принца в щеку. Дверь распахивается, и мужчина в черном смокинге делает поклон головой, держа руки за спиной: — Ваше Высочество, — приветствует он. — Принесите Мистеру Томлинсону все необходимое, и смените пастельное, — Гарри перекидывает ноги, медленно поднимается и проходит в сторону ванной комнаты. — Мхм, возможно, Миссис Барджман готовила бананы в карамели? — хрипит он, оглядывая мужчину, который лишь кивает в ответ. — Отлично, и уточните у Мистера Томлинсона, что он желает. Благодарю, — бросает он, хватаясь за дверную ручку и толкая. — Конечно, сэр, — мужчина делает поклон головой, но Гарри уже исчезает за дверью. Он скидывает с себя свободные пижамные брюки и «ныряет» под горячие струи воды, проводя руками по волосам, прикрывая глаза и опрокидывая голову. Горячие струи упруго бьют по коже, тело расслабляется, запах ароматического масла геля для душа наполняет воздух, и он улыбается словно идиот, понимая всю глупость своего крайне преждевременного поступка. Но разве есть что-то постыдное спать в одной кровати с… другом? Мягким, теплым, вкусно пахнущим, комфортным, постоянно смеющимся другом, с голубыми глазами и невероятной улыбкой. Нет, здесь точно нет ничего интимного и личного, лишь чувство нужной заботы, тепла и комфорта. Гарри дышит часто и глубоко, медленно проводя руками по кубикам пресса, заводя на поясницу и аккуратно оглаживает кожу, прежде чем вернуть руки к груди, обводя ласточек, крылья бабочки, и спуститься к надписи «Might as well» и лавровым листьям. Он тянет воздух сквозь плотно стиснутые зубы, опрокидывая голову и подавляя желанный стон. Все не должно быть так, совершенно противоестественно так быстро придавать значение случайным знакомствам, случайным прикосновениям и запахам, даже если желание превышает все границы и нормы. Всему должно быть естественное объяснение, естественный порыв и естественное желание, у всего должно быть свое объяснение. Но как здесь различать чувства, когда Луи такой. Теплый, мягкий, сияет улыбкой, от которой все внутри сжимается до невозможных размеров, наполняя нежностью, и такой до невозможности горячий, с постоянным облизыванием нижней губы, вздергиванием подбородка вкупе со сногсшибательным оскалом, идеально сидящими брюками, что так хорошо и отчетливо обводят контуры его бедер, с сигаретой в руке, которую он так неприлично жадно обхватывает губами, а потом выдыхает дым. Невозможно чувствовать все это сразу, и различать порывы дикого желания накинуться, и обвести языком каждую татуировку на его теле, острые ключицы, приятную щетину и-и… ох, стоит перестать думать об этом. Люди не умеют управлять своими чувствами, они быстро вспыхивают и также быстро гаснут, но мы ведь говорим о принце, наследнике короны, будущем короле, что совсем не имеет значение, когда этот голубоглазый парень рядом. Движимые эмоциями часто совершают ошибки, и Гарри так не хочет, чтобы Луи стал его ошибкой, но это уже происходит, и понимать всю абсурдность ситуации так больно-сладко, что хочется выть, от желания забыть обо всем вокруг и резкого порыва включить голову, перестать «думать» волей тела и безрассудством. Все происходящее явно должно найти себе объяснение, что, возможно, ограничивается лишь банальным долгим неудовлетворением и потребности быть с кем-то. Гарри натягивает на влажное тело свободные шелковые брюки, запускает руку в короткие кудри и несколько раз проводит пальцами, стряхивая уже холодные капли, что незамедлительно начинают стекать по спине, обводя острые и упругие контуры мышц и спускаясь к пояснице. Глубокий вдох через нос, гулкий выдох через рот, нужно немного времени, и все образуется само собой, встанет на свои места, лишь немного времени. Луи вальяжно раскинулся на белом диване, одна нога подтянута к груди, а другая вытянута, опираясь лодыжкой о подлокотник, он что-то печатает в телефоне, выглядя при этом неприлично хорошо, со своим легким румянцем на щеках и прикушенной губой. Гарри с шумным выдохом приземляется в большое кресло напротив, попутно хватая стаканчик с десертом, из-за которого, очевидно, придется потом сожалеть. Он откидывается в кресле и закидывает ногу на ногу. — Ты всегда так долго принимаешь душ? — ухмыляется Луи, блокируя телефон и бросая на диван. — Тебя не было почти час, — хмыкает он, обводя невозмутимого принца взглядом, который медленно подносит к губам десерт. — Обычно мне нужно на это около пятнадцати минут, — пожимает плечами Гарри, и слишком неприлично и медленно слизывает карамель с ложки и смыкает губы. — Даже не буду думать об этом, — усмехается Луи, он поджимает губы и мотает головой из стороны в сторону, на что Гарри лишь довольно смеется и повторяет то же действие с облизыванием ложки, только теперь вытаскивает ложку изо рта с ужасным, просто ужасно похабным причмокиванием, и расплывается в невинной улыбке. — Серьезно? — изгибает бровь Луи, скрещивая руки на груди. — Прекрати это делать, — смеется он, опрокидывая голову на спинку дивана и проводя рукой по лицу. — Будь добр, и уточни, что мне стоит прекратить делать, — хрипит Гарри, вкупе с самодовольной и наглой ухмылкой. Он определенно точно в восторге от реакции Луи, потому что парень вновь смеется, возвращается в привычное положение и проводит пальцами по нижней губе, слегка оттягивая. — Хорошо-хорошо, принцесса, — усмехается Луи. — Мы не будем это обсуждать, — он хватает кружку, очевидно, с тем самым чаем с мятой, который пьет без остановки, а Гарри лишь облизывает губу от остатков карамели, опускает взгляд на ложку в руке, и беспечно пожимает плечами, вырывая у Луи очередной смешок. Несколько минут они проводят в тишине, Гарри продолжает наслаждаться десертом, периодически возвращаясь к своим грешным облизыванием ложки, пока Луи старается фокусировать внимание на кружке чая в руках. Гарри точно сейчас думает не о приличии и манерах, сполна наслаждаясь очевидным смущением и явным желанием парня напротив, который успешно все маскирует, за маской наглой ухмылки и надменности. Но, десерт уже съеден, чай допит, и они с глупыми улыбками смотрят друг на друга, а через несколько минут Луи снова опрокидывает голову и протяжно, почти гортанно смеется, вызывая у Гарри тяжелый выдох. Луи резко поднимается на ноги и направляется в сторону ванной комнаты, попутно хватая все необходимое, что любезно принесла прислуга, и упустим момент, когда он обернулся и подмигнул с довольной ухмылкой, прежде чем исчезнуть за дверью. Гарри смеется, поднимаясь с кресла и шагая к кровати, где аккуратно сложено еще одно одеяло, что он оглядывает около минуты, прежде чем швырнуть куда-то за свою спину, и рухнуть лицом в подушки, продолжая улыбаться словно идиот. Кому нужно второе одеяло, когда он собирается сегодня уснуть в теплых объятиях без зазрения совести и наплевав на глубокое самобичевание, — определенно второе одеяло здесь бессмысленное и лишнее. Он протяжно выдыхает и переворачивается на спину, попутно приподнимаясь и вытаскивая из-под себя одеяло, в которое мгновенно кутается и сползает по подушкам, удобней укладываясь, сгибая одну ногу и поджимая к себе, и пытаясь перестать чувствовать все это и подавить улыбку. Проходит всего несколько минут, пока он слушает еле улавливаемое журчание воды за дверью, как проваливается в сон. В голове кружат бредовые картинки, превращаясь в обрывочные сновидения, что смешиваются со всем происходящим, уже случившемся и, вполне возможно, с тем, что только еще впереди. Сквозь беспокойный сон он хмурится и ворочится, совершенно не слыша и не замечая, что с ним разговаривают. Но звонкий и беспокойный голос так отчетливо отпечатывается в сознании, и так хорошо узнается, что он распахивает глаза, с тихим протяжным стоном, поддаваясь прикосновению к своему лбу. — Боже, ты весь горишь, — обеспокоенно шепчет Луи, проводя тыльной стороной руки по влажному лбу и убирая кудрявые пряди, вызывая у Гарри очередной протяжный стон, он обхватывает запястье парня и слегка тянет на себя. — Подожди, love, я сейчас вернусь, — нежно шепчет Луи, убирая его руку. Гарри переворачивается на спину с тяжелым выдохом и сглатывает, совершенно не обращая внимания на очевидно сильный жар, он снова засыпает и в сонном бреду, который, скорее всего, даже не вспомнит утром, шепчет уже такое важное в его ничтожной жизни имя, и, кажется, Луи возвращается слишком быстро, пичкает его таблетками и ложится рядом. Единственное, что остается в сознании — горячие руки, которые крепко прижимают его к груди, тихое неразборчивое шептание, аромат сигаретного дыма и переплетенные ноги. Несколько раз за ночь, он беспокойно дергается и размахивает руками, вынуждая Луи каждый раз просыпаться и тихо шептать несвязные бредни, прижимая его ближе и поглаживать спину, и в один из таких моментов в сознание невзначай проникает понимание, что все происходящее имеет только одно значение, которое признавать совершенно отчаянно и глупо, но он только ближе придвигается к теплому телу и снова засыпает. Слишком рано делать какие-либо выводы, немного времени, еще немного времени, и все образуется, все встанет на свои места, лишь немного времени. Гарри просыпается от тяжести на своей груди, из-за которой невозможно нормально дышать, учитывая, что нос все еще заложен. Он ворочится с недовольным стоном, распахивает глаза и хмурится, поворачивая голову в сторону шумного сопения, над своим ухом, неожиданно натыкаясь на широкую грудь потерянным взглядом. Очевидно, Луи уткнулся носом в его кудри и из-за этого так громко сопит, а та самая тяжесть оказывается навалившегося на него телом парня, который прижимается слишком сильно и близко, закинув ногу чуть-ли не на его грудь. Гарри шумно выдыхает, уже с глупой улыбкой аккуратно скидывает с себя ногу, вынуждая Луи промычать что-то неразборчивое, но явно протестующее, отчего он бросает тихий и хриплый смешок, и окончательно выпутываясь из крепкой хватки, садится на кровати, скинув ноги на холодный паркет. Он оборачивается, мельком оглядывает, как Луи переворачивается на спину и раскидывает руки, шумно выдыхая, и улыбается, вставая на ноги и шагая в ванную. Гарри тратит чрезмерно много времени, сгибаясь и подставляя лицо под холодные струи воды, наслаждаясь дрожью тела вкупе с этой глупой улыбкой и хриплым довольным мычанием. Рассудок постепенно приходит в нормальное состояние, и абсолютно нагло и бесстыдно напоминает о его ночном сумасшествии в виде странных мыслей, в которых лишь «Луи-Луи-Луи». Он резко выпрямляется и хлопает рукой по крану, перекрывая воду, хватает полотенце и утыкается в мягкую ткань лицом. Было бы гораздо лучше, если бы мозг не начал крутить шестеренки так быстро и так отчетливо, бросаясь в него картинками вчерашнего вечера и ночи, но довольно, думать об этом сейчас не в его интересах. Гарри с шумным выдохом и сведенными бровями бросает полотенце в плетеную корзинку, разворачивается и выходит в спальню. Он оглядывает, казалось бы, мирно спящего Луи, пока шагает к кровати и садится на край, но через мгновение парень переворачивается в его сторону, подкладывает ладонь под щеку и улыбается. — Ты всегда встаешь в такую рань? — хриплым ото сна голосом спрашивает Луи, отчего по телу Гарри пробегается рой мурашек, и он впадает в секундный ступор, прежде чем парень снова заговорит: — Всего половина седьмого, а ты уже топчешься и шумишь, — улыбается он, продолжая лежать с закрытыми глазами, а Гарри наконец оборачивается и уже было открывает рот, чтобы ответить, но Луи протягивает руку к его запястью и тянет на себя, вынуждая двигая бедрами придвинуться ближе. — Я конечно понимаю, что ты просыпаешься в пять утра, чтобы час потратить на душ, час на какую-то разминку, вроде йоги или пилатеса, а потом еще час укладываешь волосы и одеваешься, но давай сегодня ты просто вернешься в кровать, и мы поспим еще немного? — нежно хрипит он, проводя пальцами по руке Гарри вверх, а затем невинно убирает и подкладывает под щеку. Пожалуйста, кто-нибудь, заткните рот этого парня чем-нибудь внушительным, чтобы он перестал басить своим сонным сладким голосом Гарри в уши, а лучше, заверните и оставьте его здесь навсегда, и никогда не выпускайте из кровати. Шестеренки наконец снова заработали, и выдали у Гарри лишь истеричный смешок, на который Луи, к счастью, не обратил внимания, или сделал вид. Но, это не так важно, потому что кто такой Гарри, чтобы отказываться от теплых объятий в кровати, поэтому, улыбаясь как дурак, он ложится рядом с Луи, который сразу же кладет руку на его талию и притягивает ближе. Гарри смеется и закидывает ногу на бедра парня, на что тот реагирует странным мычанием. Они молча лежат с закрытыми глазами, под тихое и размеренное дыхание друг друга, пока Луи не начинает ворочаться, отчего нога Гарри сползает с его бедер, и он вынужден закинуть ее еще выше, придвигаясь почти вплотную, — и даже не стоит пытаться задумываться о том, что это очень, очень интимно и неприлично. — Мой утренний стояк совсем не благодарит тебя за это, — усмехается Луи, отворачиваясь и утыкаясь лицом в согнутый локоть. — Мне его совершенно не жаль, потому что мне очень удобно, — тихо смеется-хрипит Гарри, но все-таки убирает ногу. — Преклонно благодарю за великодушие, Ваше Высочество, — смеется Луи, продолжая утыкаться носом в изгиб локтя. Гарри лишь довольно смеется, переворачиваясь на спину, проводит рукой по лицу и поворачивает голову, обводя взглядом растрепанные золотистые волосы и улыбаясь, очевидно, как идиот, дурак, кто угодно, но не нормальный человек. Луи поворачивает голову в его сторону спустя пару минут, видимо, чувствуя на себе изучающий взгляд. Они встречаются взглядами, и Луи вопросительно изгибает одну бровь. Гарри не реагирует несколько секунд, а затем расплывается в широкой улыбке, облизывает и прикусывает нижнюю губу и отворачивается. Меньше минуты проходит, как Луи с протяжным и разочарованным стоном поднимается с кровати и шагает в ванную, пока Гарри себе аплодирует и смеется, но горло дает о себе знать, и он гулко и хрипло несколько раз кашляет, теперь смеется уже Луи, попутно захлопывая за собой дверь. Гарри лишь улыбается и тянется к телефону на тумбе, нажимая зеленую кнопку и откидываясь на простынях. Проходит всего несколько минут и на кровати уже стоит поднос с горячим кофе для принца и мятным чаем для Луи, а в тарелке рядом ароматные и горячие круассаны, что разносят запах свежей выпечки и малины по всей спальне. Гарри добавляет каплю пенного молока в кофе, и подносит кружку к губам, глубоко вдыхая и прикрывая глаза, он делает глоток, когда дверь ванной комнаты распахивается. — Страшно даже предполагать, что ты мог так долго делать в моей ванной, — улыбается Гарри, смотря на крутящуюся пенку молока в кружке. — поэтому, чаю? — он поднимает взгляд на парня, который в этот же момент невозмутимо показывает ему средний палец, но его явное смущение выдает легкий румянец на щеках. Луи с тяжелым выдохом и улыбкой хватает пачку Mallboro, покорно лежащую на прикроватной тумбе и шагает к дверям балкона, пока Гарри озадаченно его оглядывает, но ничего не говорит, продолжая наслаждаться горячим кофе. Телефон вибрирует где-то вдалеке, вынуждая принца нахмуриться и покрутить головой, в поисках вещицы, которую он находит на тумбе со стороны, где спал Луи. Он хмурится, возвращая кружку на поднос и тянется через всю кровать за телефоном, что снова вибрирует в его руке. (от кого: Найл) 05:43pm Знаешь, я скоро начну ревновать. Вы невозможно милые, прекрати разбивать мое нежное и хрупкое сердце, брат! ххх (от кого: Найл) 07:24pm Зейн сказал, что вы двое самые противные из всех парочек, и я чертовски с ним согласен. Невыносимые! Хоть бы ответили на вчерашние его сообщения, ха ххх (от кого: Найл) 07:24pm Но не переживай, я уже ответил, что ты просто очень сентиментальный и нежный, когда болеешь ххх Гарри протяжно смеется и блокирует телефон, совершенно не имея желание отвечать наглому брату, но телефон снова вибрирует, и он закатывает глаза. (от кого: Найл) 07:26pm Тебе стоит взять пример с Луи, и тоже ответить мне! Люблю, будь осторожным и предохраняйся ххх Он фыркает, снова блокируя телефон, и в этот раз отбрасывая подальше. К счастью, в этот момент Луи заходит в спальню, запуская холодный воздух, и отключая шестеренки Гарри, что собирались уже начать новую минуту самобичевания и размышлений. Парень возвращает пачку сигарет на тумбу и плюхается животом на постель, протягивая руку и хватая кружку с подноса. Гарри оглядывает улыбающегося Луи, который делает глоток чая и довольно выдыхает, секундно прикрывая глаза от удовольствия. Они разговаривают слишком много, оба хрипло смеются и жуют горячие круассаны. Луи протягивает к Гарри руку и выхватывает откусанный круассан, уверенно повествуя о том, что у него все еще диета, и откусывает, пока принц театрально шокировано открывает рот и вскидывает брови, и он хочет чем-то хорошенько так приложить этого наглого парня, но Луи, словно кот, почти мурлычет сквозь смех и переворачивается на спину. Гарри остается лишь выдохнуть и улыбнуться, отпивая кофе и стараясь подавить ненормально много тепла внутри. Как-то он упомянул, что идеальное утро — это кружка ароматного зеленого чая, свежий воздух, тихий шум журчания воды в фонтане и прочая ересь, так вот, он забирает слова свои слова обратно, и не будем уточнять причину этого порыва. Ирен заходит, когда они уже снова лежат в обнимку, наслаждаясь звуками из открытого окна и дыханием друг друга. Девушка лишь смеется и оставляет стакан воды и пару таблеток на столе, сразу же исчезая за дверью, полностью игнорируя смущенные взгляды этих двоих. Они молчат почти до середины дня, но это молчание говорит излишне много, то, как Луи перебирает его кудрявые пряди, каждый раз на концах задерживая палец, прежде чем отпустить и взяться за другую; или как Луи делает тяжелый вздох, и его грудь поднимается, после трех коротких; или как Луи второй рукой накрывает его одеялом, несколько раз убеждаясь, что ноги тоже укрыты; или как Луи прижимает его ближе, когда в спальню врывается прохладный воздух и вызывает легкую дрожь; или как Луи позволяет ему лежать так, как удобно, хотя вполне понятно, что через какое-то время рука затекает, но он молчит, лишь слегка меняет положение; или как Луи устал перебирать пряди, и теперь лишь изредка двигает пальцами, слегка царапая кожу; или как Луи растирает его спину, стараясь снять резко напавший озноб; или как Луи дует на его влажный лоб, после того, как проверит его тыльной стороной ладони; или как Луи засыпает, в сонном бреду сжимая его кожу на боку. Все это не должно иметь никакого значения, даже если этой ночью спать одному невыносимо холодно и неуютно, даже если сигаретный дым и мятный чай отпечатались на подушке, которую он отчаянно прижимает ближе, обхватывая руками, и даже если этой ночью его приходит проверить Найл, и потом засыпает рядом, кутая в своих объятиях, и даже если он принимает свою быструю привязанность. Все это не должно иметь значение, и не должно заставлять так много думать. Пускай все остается таким, непонятным, недосказанным, необдуманным. Пускай вся теплота продолжает наполнять, когда они следующим днем разговаривают о том, как правильно есть пасту, пока Луи сидит на скучной лекции, а Гарри кутается в холодном одеяле. Пускай вся нежность продолжает терзать сердце, когда Луи протяжно смеется на глупую тук-тук шутку про брокколи, и пускай они насладятся своим ограниченными только ими миром. Пускай все останется так, как есть, даже если внутри так больно, когда он приезжает в Лондон, и слушает новые выговоры. Пускай потом он звонит Луи, и они молчат, занимаясь каждый своим делом. Пускай все останется так, как есть, без разбирательств и копаний в себе, без тревожных мыслей, и без осознания очевидного. Последующая холодная, пасмурная, и дождливая неделя тянется невыносимо долго, раздражают угрюмые и скучающие лица, до закипания бесят все, кто банально проходят рядом. Профессорские монологи не усваиваются от слова «совсем», и настроение не становится лучше, даже когда Найл жует ручку, и в какой-то момент случайно чуть сильнее открывает рот, и ручка летит через три ряда вниз, создавая гул и эхо в аудитории, и вынуждает профессора сильно нахмурится, когда Найл бежит за своей вещицей и падает, проезжаясь задницей по этим самым трем рядам. Чертов ноябрь, вгоняет в несовместимую с жизнью осеннюю депрессию, но он продолжает всем улыбаться, лучезарно смеется и успешно убеждает в своей прекрасной, сказочной и невероятной жизни, аплодируя самому себе и удачному спектаклю, что подбадривает Амелия, когда заявляет на интервью, что они собираются объявить о чем-то важном в начале следующего года, — любезно предоставляя возможность всему миру полагать, что это новость о помолвке. Конечно, никакой важной новости не планировалось, и все придумано за секунду, когда интервьюер задал провокационной вопрос, открыто намекая на интимные связи на стороне, пока они в разных городах. Успешно подавив в себе желание заткнуть в тот момент Амелии рот, он только кивнул и широко улыбнулся, разыгрывая очередную сцену влюбленных, где они и мгновения не могут протянуть, не посмотрев друг на друга, и мимолетно не прикоснуться. Аплодисменты и цветы в студию, главным актерам и дирижаблю подтверждающих их идеальные отношения родственникам. — Love, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Луи, когда замечает потерянного в своих мыслях принца. — М-м? — тянет Гарри, поворачивая голову в сторону парня. — Ты в порядке? — ласково вторит Луи, привычно наматывая на палец кудрявую прядку и слегка оттягивая. — Ты такой молчаливый последнее время, — замечает он, даря нежную улыбку, когда Гарри встречается с ним взглядом. — Хочу скорее декабрь, чтобы наконец отдохнуть, — выдыхает он, слегка склоняя голову, не в силах удержать теплой улыбки в ответ. — Так сильно ждешь мой день рождения? — ухмыляется Луи, дергая прядь в этот раз чуть сильнее, отчего Гарри дергается и хлопает его по ноге, вызывая лишь довольный смех. — Должен признать, что ненавижу Рождество, — пожимает плечами Гарри. — Сборище всех ближайших родственников, бесконечные сплетни и отвратная еда, — он отводит взгляд, стараясь сосредоточится на тихом пении Найла, который сейчас развалился в кресле и бренчит на гитаре, закинув ногу на ногу. — Ну, если, конечно, у тебя будет возможность, — неуверенно начинает Луи, вынуждая Гарри вернуть к нему все свое внимание и взгляд. — ты смог бы приехать к нам в Донкастер, — он отводит взгляд, куда-то на свою руку в мягких кудрях Гарри, и слегка сводит брови, словно понимая невозможность всех своих слов. — ну, знаешь, банальное семейное празднование дня рождения, с полным столом еды, визжащими девочками и постоянно танцующей после бокала текилы бабушкой, — тихо смеется он, все так же смотря куда-то на свою руку, пока улыбка Гарри становится шире с каждым сказанным словом. — Там еще будут мои друзья со школы, которые, как обычно, полупьяные захотят пойти на поле, в попытках нормально передвигать ногами по льду, пока играют в футбол, — Луи наконец переводит взгляд к изумрудным глазам. — Так что, да, — он сглатывает, и на секунду поджимает губы, прежде чем словно в лихорадке, на выдохе быстро проговорить: — если ты сможешь заехать хотя бы на пару часов, то я обещаю, что ты будешь только улыбаться. Гарри молчит, глупо улыбаясь и обводя взглядом отросшую щетину на острых скулах, прежде чем замечает растерянный взгляд голубых глаз и уже приоткрывающийся рот, очевидно, в попытках оправдать сказанные слова, но Гарри лишь поджимает губы и мотает головой из стороны в сторону. — Я не могу ничего обещать, — тихо шепчет он, стараясь изо всех сил придать лицу уверенность, а губам улыбку. — Но постараюсь сделать все возможное, — Гарри проводит холодными пальцами по выбитым цифрам, подавляя дикое желание забыться и поддаться желанию их поцеловать. Совершенно не значит, что ему разрешат опоздать на семейный Рождественский ужин, и поехать в Донкастер, но этим же вечером Гарри дает Ирен поручение любыми способами заполучить те самые диски, которые хочет Луи, но никак не может их выкупить у хозяина, даже с учетом того, что предлагал сумму в пять раз больше и за свой счет изготовить неотличимую копию. Ирен понадобилось всего три часа и литр терпения, в виде бутылки вина, чтобы уже через час диски запаковали и отправили в Кембридж. Последний день дождливого и противного предателя ноября все-таки пробуждает внутри воодушевленное ликование приближающейся зимы. Гарри любит зиму, свежесть морозного воздуха, холод, что вызывает дрожь, холодные пальцы и, конечно, заснеженные дома, что всегда в эти дни особенно сильно позволяют лампочкам разноцветных гирлянд сиять еще ярче. Они сидят в гостиной дома Луи и Зейна, хотя с этим вполне можно поспорить, потому что дом Луи, — что любезно ему подарил отец Зейна, после постройки этого коттеджного поселка, — совсем близко, буквально напротив, но Гарри так и не удалось туда попасть. Любопытство несколько раз брало выше планки, когда Луи шутил, или не шутил, что у него есть «комната развлечений», при этом нагло и похабно дергая бровями и смотря прямо Гарри в глаза, — отчего ему приходилось кусать щеку изнутри и подавлять желание и смущение, — и каждый раз не уточнял, что имеет ввиду, то ли действительно игровую комнату, с компьютером, приставкой и игровым рулем с прочей ересью, то ли что-то совершенно неприличное. Луи, в целом, постоянно пошло шутит, и по большей части адресует именно для Гарри, каждый раз заставляя его проявлять актерские способности, и не выдавать румянец и смущение. Пожалуйста, кто-нибудь, объясните, как в таком нежном и теплом парне может быть столько пошлости и наглости, что так сильно привлекает. Луи смешной, постоянно гримасничает, и в любой непонятной ситуации, над которой он не имеет желания задумываться, просто показывает средний палец. Строит из себя эдакого «бед-боя», проявляя это в каких-то мелочах, по типу манерно засунутых в брюки рук, в этих дурацких очках, и улыбкой, которую Гарри четко различает от его настоящей, принимая за «нахальная пошлая дежурная ухмылка горячего ровного парня с района, с сигаретой в руке и желанием пнуть все, что плохо лежит, только потому, что он принимает это за футбольный мач». Смешно и страшно одновременно, потому что Гарри это нравится, то, какой Луи нежный и искренне улыбающийся с ним, и то, как он ведет себя с остальными, резко и нагло отвечая и откидывает оскалом. К примеру, Зейн, которого, как оказалось, Луи знает еще со школы, когда перевелся в Лондонскую школу в последний учебный год. Луи постоянно с ним отпускает пошлые шуточки, которые тот подбадривает таким же похабным ответом. Они часто касаются друг друга и могут нежиться в объятиях, но выглядит это «дружелюбно», словно никогда не несет в себе другого смысла. Зейн периодически называет его «папочкой», а Луи в этот момент хлопает его по бедрам, и это должно выглядеть только одним пошлым и намекающем образом, но совершенно не является таковым. Лиам — это «братан», как обзывает его Луи. Они постоянно шуточно дерутся и невзначай хлопают друг друга, отпуская такие же шуточные оскорбления. Но потом обязательно обнимутся, и Луи приподнимает его и покачает, прежде чем поставит снова на ноги. Лиам каждый раз подставляет щеку для поцелуя Луи, когда они прощаются, парень каждый раз ухмыляется и периодически облизывает щеку Лиама, вместо поцелуя, на что тот лишь смеется и бьет его по ноге. Найла парень называет своей элитной ирландской проституткой, потому что они постоянно бьют друг друга по бедрам и ногам, или трогают за грудь, при этом обязательно издавая похабные стоны. Эти двое сплошное обсуждение случайных нелепостей принца и насмехательством над ним, в виде ненормального пошлого посыла. Они то и делают, что обсуждают какой он неуклюжий, придирчивый, самовлюбленный и горячий, когда ходит при них с голым торсом, над которым они по очереди обязаны надругаться в виде щипков и тыканья пальцев. Но вот Гарри, и Луи нежно улыбается, очевидно, обожает его кудри, которые то и делает, что без остановки перебирает пальцами. Спрашивает, что он ел, потому что Гарри всегда холодный, и он думает, что из-за плохого питания у него скоро сердце перестанет гонять кровь по телу. Дает ему милые прозвища, которые всегда несут разный посыл его настроения в этот момент. Луи не может не прикоснуться к нему, даже если они слишком далеко сидят друг от друга, каждый раз протягивая руку, чтобы невзначай коснуться, перекидываясь через разделяющих их парней. Но по большей части, он просто пересаживается, чтобы оказаться рядом, и спокойно закинуть на Гарри ногу или собственнически расположить руку на его боку, притянув в свои объятия. Становится раздраженным, когда Гарри обнимается и дурачится с другими парнями, но хорошо маскирует за смехом и острыми шутками, что направляет на того, кто посмел себе забрать его привилегии. Нервно дергает рукой и сжимает челюсти, но улыбается, когда Гарри говорит об Амелии, а хуже, когда она рядом, и Луи превращается в самодовольного нахала и полностью игнорирует все вокруг, особенно Гарри, посвящая всего себя остальным парням, шутками и объятиями уже с ними. А страсть Луи к адреналину, к гонкам, к чему-то совершенно незаконному, — это где-то на уровне подсознания не укладывается в голове и противоречит нормам. Но, пожалуйста, не осуждайте, то как Луи водит автомобиль невероятно манерно, вальяжно, красиво и сексуально. Луи одержим старыми гоночными автомобилями, и стрит-рейсингом вкупе с сумасшедшими погонями от полиции. У него шестнадцать автомобилей, и все они с громкими ревущими моторами, разгоняются, кажется, до невероятных скоростей, и выглядят так, словно их только что выпустили из салона. Больше всего он обожает свою блестящую белую Supra, но еще у него есть коллекция из трех автомобилей Mazda px-7, над которыми он буквально трясется и пускает слюни, голося, что это самый лучший мотор, который могло придумать человечество, что он неповторим. То, как он манерно крутит руль правой рукой, точнее только ладонью, медленно перебирая пальцами, потому что ему не нужны усилия, чтобы чувствовать автомобиль и понимать, что ей необходимо нежное обращение. То, как его лицо выглядит в этот момент, расслабленно и сосредоточенно одновременно, то, как он буквально расцветает, чувствует себя на своем месте, сидя в любимой машине. То, как смотрит на автомобиль, с благоговением и настоящей любовью, даже однажды упомянул, что если бы мог, то занялся бы с каждой из них диким сексом, потому что они все для него ненормально сексуальные и привлекательные. То, как запрещает прикасаться к машине, потому что останутся следы, когда осядет пыль. Конечно, и то, как Луи всегда с особой нежностью смотрит на Гарри, который то и делает, что напевает себе под нос слова узнаваемых мелодий, что тихо разносятся по салону. То, как всегда открывает для него дверь, потому что утверждает, что он неловкий, и отшучивается, как бы пренебрежительно относясь к этому. Но, его всегда выдает нежная улыбка, и очевидное желание банально делать всякую теплую ерунду для принца. Гарри может перечислять слишком долго, потому что это буквально то, чем забита его голова сегодня, лишь «Луи-Луи-Луи». Но, по правде говоря, этим она забита уже очень давно, и мозг категорически отказывается переваривать подобное, и отправляет в дальний угол и прячет в шкафу под сломанной доской. Гарри понадобилось всего чуть больше месяца, чтобы изучить Луи, а теперь ему, кажется, не хватит и пару годов, чтобы утрамбовать все увиденное. Он отказывается принимать очевидное, считает, что слишком мало времени прошло для каких-либо выводов. Ко всему, Гарри комфортно с Луи, а это тот самый факт, из-за которого он не может понять всего происходящего, потому что люди, с которыми он свободно себя чувствует те, кто как раз так сильно к нему тянутся и позволяют себе подобное. Гарри без зазрения совести принимает их за тех, кто невероятно им одержим и заинтересован только в нем одном. Конечно, все перечисленное определенно точно отголоски нарциссизма, но Гарри не испытывает этого к Луи, и это, как оказалось, самая огромная проблема, что выдает сбои в его идеально работающих шестеренках. Так не должно быть, точно не должно. — Su-u-n? — тянет Луи, слегка сжимая пальцы на коленке Гарри, у которого в сознании сейчас бьет то, что это прозвище несет в себе нежные и мягкие порывы от Луи. — Ты уже выбрал что-то? — он склоняет голову и слегка улыбается, явно маскируя наглую ухмылку и подавляя насмехательство, из-за потерявшегося в реальности принца. — Что? — реагирует Гарри, поворачивая голову и встречаясь с озорством в голубых глазах. — Ты снова потерялся, да? — смеется Луи, но нежно, отчетливо давая понять, что издевательства не входят в планы. — Да, прости, — глупо улыбается Гарри, а затем прикусывает губу и отводит взгляд на свои руки. — Мы хотим заказать китайской еды, — он делает паузу, лишь для того, чтобы снова сжать руку на коленке принца. — Но, возможно, ты хочешь что-то другое? — лепечет он, и внутри у Гарри все словно плавится, с порывами заткнуть этому парню чем-то рот, желательно не очень приличным. — Я не голоден, — выдыхает он, откидываясь на спинку дивана. — О нет, даже не думай, — хмурится Луи, в знак протеста хлопая принца по ноге. — Когда ты ел в последний раз? — Сегодня, — пожимает плечами Гарри, прикрывая глаза и шумно выдыхая. — Не могу вспомнить, чтобы видел тебя за этим занятием уже дня два, — фыркает Найл, который сейчас перестал бренчать на своей гитаре, и очевидно сильно хмурится и зол. — Если ты без остановки напихиваешь свой желудок всякой дрянью, то это не значит, что так делают все, — недовольно фыркает в ответ Гарри, возвращаясь в привычное положение и скрещивая руки на груди. — У меня впереди важ… — Если ты сейчас скажешь что-то про свою «очень важную съемку», — Луи коверкает конец фразы и морщит недовольно нос. — которая, скорее всего, даже не в этом году, то я оставлю на твоей заднице такой след от своей руки, что ты будешь вспоминать об этом ближайшую неделю, — злостно парирует Луи, и его тон явно не несет в себе того нежного порыва. Гарри задумывается, действительно задумывается над этим, видимо, неприлично долго, потому что Луи уже нагло ухмыляется и изгибает бровь, Найл в истеричном смехе, а Зейн игнорирует, лишь делает глоток газировки. — Очень сомневаюсь, что тебя хватит на целую неделю, максимум на пару часов, если не пятнадцать минут, — ухмыляется Гарри, превосходно маскируя свое ненавистное сознание, которые выдает ему картинки с детальным описанием. Зейн смеется, а у Найла новый этап истерики. Луи притворно изображает поражение, разомкнув губы с наглой ухмылкой, и несколько раз слегка кивает, а затем показывает средний палец, и, что же, Гарри уже наперед знал это действие, потому что Луи редко позволяет себе отвечать на такие его комментарии. — Ладно, значит ты будешь есть то же, что и я, — надменно улыбается Луи, обводя взглядом лицо Гарри, и четко давая понять, что ждет еще дерзости. — Хорошо, — невозмутимо пожимает плечами принц. — Люблю, когда ты командуешь, па-по-чка, — он произносит последнее слово по слогам, сквозь невероятно, просто ужасную похабную ухмылку, и облизывает нижнюю губу. Луи, кажется, немного теряется, потому что ухмылка спадает, и теперь взгляд задумчивый, губы разомкнуты, а грудь не поднимается от вздохов. Гарри нуждается в аплодисментах и похвале, и спасибо, Найл, что представляешь такую возможность через секунду. Все забывается через пару минут, и они снова издеваются над Лиамом, который уже почти месяц не отводит взгляда от ноутбука, работая над научной работой, только теперь к ней добавилась и какая-то курсовая. Луи исчезает спустя несколько минут с пачкой красного Mallboro, на лоджии гостиной, развалившись на большом кресле и вытянув ноги на стеклянный столик, что стоит напротив. Гарри следит за его пальцами, что медленно подносят сигарету к губам, и Луи затягивается, секундно задерживает дым в легких, а затем выпускает. Дым медленно рассеивается по комнате, отчетливо показывая свои контуры и направление из-за солнечного света из окна. Луи облизывает нижнюю губу и слегка сводит брови, прежде чем снова затянуться и опрокинуть голову, выдыхая дым вверх. Он сглатывает, и его кадык медленно движется, а скулы словно сильнее демонстрируют свою остроту. Гарри прикусывает щеку и сжимает челюсти, заставляя себя отвести взгляд. Ненормально так быстро к кому-то привязываться, ему нельзя, категорически запрещено придавать всему происходящему значение. — Эйч? — окликает Лиам, и Гарри переводит на него взгляд. — Кажется, у вас проблемы, — добавляет он, хмурясь смотря в экран своего телефона. — Я думаю, что вам стоит позвонить Ирен, — он поднимает обеспокоенный взгляд на Гарри, который уже встает с места и крутит головой в поисках телефона. Гарри хватает вещицу, что смерено валялась между диваном и подлокотником. Он хмурясь смотрит в экран телефона. (от кого: Ирен) 14:27pm Код синий! Сваливайте оттуда как можно быстрее, она уже едет к вам. — Твою мать, — вырывается у Гарри, и все с изумлением переводят на него взгляды. — Найл, код синий, — встревоженно оповещает он, а брат сразу же порывается с места и уже снимает ремешок гитары. — Что происходит? — хмурится Луи, стоя в проходе гостиной. — Извините, нам, — он замолкает, засовывая телефон в карман. — Нам нужно ехать, как можно быстрее и дальше, — он тревожно оглядывает Найла, который словно флеш носится по комнате в поисках чехла для гитары. — Мы можем чем-то помочь? — обеспокоенно спрашивает Луи, уже шагая в сторону Гарри. — Только если у тебя есть машина времени, которая вернет нас в утробу матери, и у нее случится выкидыш, — фыркает Найл, уже застегивая чехол, и, что же, это была ужасно грубая шутка, на которую никто не реагирует, лишь сожалеюще молчат. — Куда вас отвезти? — Луи смотрит на Гарри, который всего секунду колеблется в сомнениях, а затем просто кивает. — Да, я думаю, что мы вполне можем все вместе исчезнуть на ближайшие сутки, если вы не против, — он оглядывает брата, чтобы понять его реакцию, но тот лишь глупо пожимает плечами, перекидывая ремешок через голову и просовывая руку. — Скажите, что там есть интернет, и я согласен на все, даже если это холодный сарай, — Лиам захлопывает ноутбук и встает со стула. — О, Пейно, — реагирует Найл. — Там есть не только интернет, но и огромное джакузи с баром, — улыбается он, а Лиам смеется и кивает. Найл протягивает телефон, а Гарри гулко и раздражительно выдыхает, засовывая уже и свой телефон под ближайшую подушку дивана. Трое парней внимательно следят за ним, но молчат, и Гарри совершенно не хочет думать об этом сейчас. У него включается синий тумблер, что светит капслоком «бежать-бежать-бежать». — Серьезно? — хмурится Луи, уже сидя за рулем большого внедорожника Зейна. — Бежите в Лондон? — он изгибает бровь, оглядывая невозмутимого Гарри. — Всегда надо прятаться под самым носом, — пожимает плечами принц, расслаблено откидываясь на сидении, и одним движением головы скидывает темные солнцезащитные очки на переносицу. — Допустим, — хмыкает Луи. — Но, это место буквально через пару улиц от Букингемского дворца, — он отворачивается, нажимая на кнопку запуска и переводит автомобиль из паркинга в драйв. — Именно поэтому они никогда не будут нас там искать, — реагирует сидящий сзади Найл, а Луи снова хмыкает и нажимает педаль газа. Ноябрьская депрессия сражает окончательно, как только они выезжают на широкую трассу. Гарри скрещивает руки на груди и склоняет голову, погружаясь в глубокую дрему, сквозь которую слышит лишь тихие голоса. Но, отчетливо чувствует легкое касание к своей щеке, очевидно, когда ему снимают очки, вынуждая протяжно хмыкнуть и удобней устроиться на большом сидении, слегка поворачиваясь боком и подкладывая под щеку ладонь. Довольно самобичевания, все должно само встать на свои места, поэтому Гарри лишь довольно улыбается, когда вдыхает аромат сигаретного дыма и мятного чая толстовки, что сейчас надета на нем. — Гарри? — сквозь сон доносится, и он только вопросительно мычит в ответ. — Миссис Альвер спрашивает, что мы желаем на ужин, — Найл, очевидно, придвинулся ближе, и теперь Гарри отчетливо распознает голос брата. — Я сам приготовлю ужин, — улыбается сквозь полудрему принц, слегка приоткрыв веки и протягивая руку, пару раз хлопая брата по щеке. — Ты готовишь? — изумленный звонкий голос, который Гарри отчетливо отличает от всех остальных, которые, видимо, тоже этим сейчас интересовались. — Не поверишь, Луис, — хмыкает принц, снова закрывая глаза и двигая бедрами по сидению. — Он восхитительно готовит, — последнее, что слышит Гарри, прежде чем снова провалиться в сладкий сон с глупой улыбкой на лице. Спустя пару часов его нагло хватают за плечо и с силой трясут, вынуждая нахмуриться и недовольно простонать. Гарри распахивает глаза, встречаясь с довольным лицом Найла, который обхватывает его подбородок и поворачивает к лобовому стеклу. Автомобиль стоит напротив высоких железных ворот, и Гарри точно знает, что от него требует брат, даже не слыша его голос. Он лишь гулко выдыхает и проводит рукой по лицу, попутно другой рукой хватаясь за ручку автомобильной двери. Луи гасит фары, как только Гарри подходит к железным воротам. Он опрокидывает голову и обводит взглядом козырек крыши, прежде чем подпрыгивает и обхватывает его край руками, а затем закидывает ногу и одним рывком залазит на крышу. Ему приходится пару раз покрутить головой в поисках коробки, где они прячут ключ, и даже не стоит сейчас задумываться о том, что принц Англии в полусогнутом виде, шарит руками по крыше неприметного маленького дома, чтобы найти ключ для старых и обшарпанных железных ворот гаража, пока его брат, тоже, между прочем, принц, стоит и ждет, когда ему скинут эти самые ключи. Успех настигает спустя минуту, и Гарри уже подходит к краю, и скидывает ключи брату, он присаживается, и опираясь на руку в одно движение спрыгивает. Трет мокрые и грязные ладони друг об друга и морщит нос, пока Найл уже снимает замок и распахивает тяжелые железные ворота. Он поднимает голову и встречается с изумленным лицом Луи, который шокировано приоткрыл рот и вскинул брови, и что же, Гарри лишь довольно улыбается и вальяжно взмахивает рукой, в сторону заезда в гараж. Машина спускается вглубь гаража, спустя секунду исчезая из виду, потому что, конечно, если прятаться, то где как не буквально под землей. Гарри помогает брату закрыть тяжелые ворота и спускается вниз, попутно засовывая руки в карманы и довольно улыбаясь. Да, никогда бы он не подумал, что притащит в их «бункер» кого-то еще, но трое парней уже топчутся около машины и оглядываются, очевидно пытаясь понять, что здесь происходит и где они. Лицо Лиама явно дает понять, что он в шоке и растерян, Зейн выглядит не впечатленным, лишь пожимает плечами, как только Гарри подходит. — Почему я не удивлен? — смеется Луи, выпрыгивая из машины. — Ты удивлен, не ври мне, — смеется в ответ Гарри, подходя к неприметной железной двери. Найл появляется через секунду, и уже подпрыгивает, чтобы докинуть ключи, и Гарри ловко их перехватывает и находит в связке нужный. Он проворачивает ключи в замке и силой толкает дверь, с ухмылкой произнося: — Добро пожаловать. Луи смеется, очевидно, у него легкая истерика, после увиденного, но он отлично ее скрывает, когда они уже проходят внутрь. Их встречает горячий пар того самого джакузи, что стелется по плитке. Освещение слабое, но довольно легко можно увидеть расположившуюся справа небольшую кухню и круглый стол. Дальше, несколько дверей, длинный диван и огромная плазма, что царствует среди неприметных бетонных стен. — Блять, — сквозь смех ругается Луи, оборачиваясь, чтобы посмотреть на Гарри, который сейчас довольно улыбается, оглядываясь вокруг. — Зачем вам бункер? — О, — реагирует Найл. — Это не бункер, — хмыкает он, протягивая руку пару раз хлопая парня по плечу. — Если он под землей, то это ничего еще не значит, — пожимает плечами Найл, уже подходя к двери, что расположились в зоне кухне. Он толкает дверь и оборачивается. — Видишь, это проход в дом. Но кому он нужен, если здесь есть две спальни, огромный джакузи и плазма. — Я просто промолчу, — тревожно реагирует Лиам, и смех парней наполняет комнату, эхом разносясь вокруг. Гарри лишь пожимает плечами, продолжая смеяться и шагает вглубь, он хлопает в ладони, и освещение включается по всей комнате, вынуждая на секунду зажмуриться. Он хватает пульт, что покорно лежал на черном диване, и направляет в сторону плазмы. Тихая музыка сразу наполняет комнату, и он оборачивается, встречаясь с изумленным взглядом голубых глаз. — Я уже не удивлюсь, если вы с Найлом обладаете навыками паркуристов, и однажды покажите их нам, — смеется Луи, протягивая руку и тыкая пальцем в ямочку на щеке принца. — Поверь, у меня много способностей, которые тебя удивят, — ухмыляется Гарри, секундно дергая бровями, на что Луи лишь продолжает смеяться и кивает, очевидно притворно пытаясь подавить желание ответить пошлостью. — Хей, принц-паркурщик, — окликает неожиданно появившийся рядом Зейн. — Что там с ужином? Вы, так-то, лишили нас обеда, — смеется он, хватая Луи за рукав толстовки и притягивая к себе. — Мы все нуждаемся в твоей изумительной готовке, если, конечно, Найл не преувеличивает, — он взлохмачивает золотистые волосы друга, который сразу протестующие откидывает от себя руку, и хмурясь пытается поправить челку, пока Зейн довольно смеется. — Гарри умеет удивлять, — ухмыляется Найл. — Не только в готовке и паркуре, — он бросает взгляд в сторону Луи, который все еще питает надежды на восстановление укладки. — Хорошая растяжка помогает ему не только в паркуре, — и теперь Луи наконец смотрит на него, и лишь притворно цокает и мотает головой из стороны в сторону, пытаясь не выдавать свою довольную улыбку. Гарри восхитительно подавляет желание заткнуть брату рот пультом, что сжимает в руке, бросая вещицу обратно на диван и шагая в сторону кухни. Он скидывает с себя толстовку, оставляя на одном из стульев около стола, и уже закатывает рукава своей бежевой рубашки. Гарри распахивает холодильник и несколько раз оглядывает содержимое, прежде чем ухмыльнуться и обернуться в поисках голубоглазого парня, и как удачно, Луи сейчас смотрит прямо на него и чертовски довольно ухмыляется. Гарри снова смотрит в холодильник и глупо улыбается, хватая все необходимое. Несколько минут спустя к ним заходит служанка, которая спрашивает, что ей необходимо сделать, но Гарри лишь просит сменить во всех комнатах постельное и желает ей хорошего вечера, а женщина дарит благодарную улыбку и уходит. Найл несколько раз подходит и ворует нарезанный манго, что Гарри собирается добавить в салат, но только закатывает глаза и ничего не говорит, даже когда Луи повторяет то же самое и любопытно заглядывает в кастрюлю, что стоит на плите. Он ловко управляется со всеми ингредиентами на салат, и уже мешает сливочный соус, что варится в маленьком сательнике, и Найл кричит добавить больше сыра, а Гарри оборачивается и гримасничает, высовывая язык и вызывая смех у парней. Он вытирает мокрые от воды руки и бросает полотенце на деревянную столешницу кухни, на которую сейчас опирается бедрами. Гарри поднимает взгляд, и встречается с изумленным и любопытным Луи, который прикусывает нижнюю губу и улыбается, развалившись на диване и закинув руку на подлокотник. Гарри скрещивает руки на груди и дарит ему довольную ухмылку, на что Луи лишь секундно поджимает губы, а затем лучезарно улыбается и отворачивается, наконец, направляя внимание на рядом сидящих парней. Гарри пару минут разглядывает его профиль, синяя толстовка идеально оттеняет его глаза, придавая глубину голубизне, когда он протяжно смеется и хлопает Лиама по плечу. Гарри лишь с довольной ухмылкой хмыкает, и возвращается к готовке, посвящая ей ближайшие сорок минут. — Тебе помочь? — неожиданно громко спрашивает Луи за спиной Гарри, который дергается и сразу оборачивается, вызывая у парня смех. — Даже не пытайся, — реагирует Найл, отрывая взгляд от плазмы. — Не дай Бог, ты все не так разложишь, и Гарри проткнет тебя вилкой, — смеется он, уже возвращая внимание к джойстику в руках. — Это правда? — смеется Луи, хватая принца за локоть и притягивая ближе к себе, вынуждая нелепо запутаться в своих длинных ногах, и почти рухнуть к нему в объятия. — Ты такой неловкий, — смеется он, обхватывая Гарри двумя руками, помогая держать равновесие. — Как такое возможно, если ты спокойно гуляешь по крышам и умело готовишь? — улыбается Луи, проводя рукой по спине Гарри, когда он наконец нормально стоит на ногах. Гарри ничего не отвечает, лишь протестующие хлопает парня по животу и отворачивается, хватая несколько тарелок. Луи снова протяжно смеется и возвращается к остальным парням, пока Гарри уже расставляет пять тарелок. Это важно, и не стоит с этого смеяться, то, как расположены, обязательно фарфоровые белые, вилки и стаканы, рядом с цветными тарелками, края которых обрамлены резными голубыми элементами. Это важно, он любит красивую посуду, а особенно, когда сам накрывает на стол, и все выглядит так идеально. На каждом стуле белое маленькое полотенце, под каждой тарелкой белая салфетка, что прекрасно дополняет белые приборы и стаканы. Посередине стола стоит голубая ваза с белыми мелкими цветками гипсофила, что восхитительно гармонируют со своими тоненькими длинными зелеными стеблями, словно придавая значение этому ужину. Спустя несколько минут все парни уже сидят за столом, любопытно оглядывая Гарри, который ставит на середину стола свое произведение искусства, в виде пасты со сливочно-сырным соусом и обжаренными кусочками куриного филе, и уже шагает за салатом. Найл предвкушающе закусывает нижнюю губу, и двигает бедрами по стулу, оборачиваясь и бросая на него взгляд, и Гарри лишь смеется, замечая, что все выглядят одновременно смущенными и изумленными. Конечно, их ведь сейчас в буквальном смысле обслуживает принц Англии, который уже разливает апельсиновый сок по стаканам и садится на стул. — Если это действительно вкусно, то я расцелую твои руки, — ухмыляется Луи, а Гарри тотчас протягивает руку к его лицу. — Я еще не попробовал, — он изгибает бровь и хлопает по протянутой руке, вынуждая принца недовольно хмыкнуть и убрать руку. — Плохая привычка разбрасываться словами, — подает голос Зейн, который уже накручивает следующую порцию пасты. — Тебе действительно придется это сделать, потому что это невероятно вкусно, — улыбается он, а Луи прикусывает губу, оглядывая свою порцию в тарелке. — А это вы еще не пробовали его пирог с яблоками и апельсинами, — с набитым ртом говорит Найл. Луи перехватывает его руку, что сейчас лежит на краю стола, и подносит к губам, замирая в ожидании, очевидно, взгляда Гарри, и как только принц наконец перестает гримасничать, показывая язык Найлу, и поворачивает голову в его сторону, Луи дарит наглую ухмылку и дергает бровями, прежде чем слегка склонить голову и прикоснуться губами к его пальцам. Всего пару секунд ступора и задерживание дыхания, и Гарри протяжно смеется, выдергивая руку, на что Луи лишь облизывает нижнюю губу с довольной ухмылкой. Найл хмурится, обводя взглядом смеющегося брата, который потрясающе играет роль невозмутимого, и совершенно не хочет обращать внимания на «говорящий» взгляд. Он и без этого понимает, что Найл умеет его читать, и сейчас, за что стоит отдать ему должное, не реагирует на актерскую игру. Внутри все горит, словно делает сальто назад, а затем обратно, сворачивает все внутренние органы и выжимает, поливает бензином и бросает спичку. Чувство теплоты и нежности становится невыносимо тяжелым грузом, что ему приходится давить своим притворством, делая вид, что ничего не произошло и, что сейчас внутри все не плавится от жара. Пускай Зейн продолжает делать вид, что ничего не понял, Лиам игнорировать, а Луи с дурацкой улыбкой закатывать глаза от удовольствия вкуса, лишь Найл сверлит его взглядом, но Гарри не обращает внимания, только делает глоток сока и хватает вилку. Они смеются с неожиданно умственного разглагольствования, что Лиам невзначай бездумно бросает, даже не участвуя в их нелепом разговоре про спаржу в салате, и никто не понял, что он сказал, потому что это было сборище афоризмов и выброса высокого интеллекта, чем, к сожалению, не обладают все остальные. Лиам смущенно отводит взгляд в свою тарелку и смеется, а остальные дружно решают даже не спрашивать, что он имел в виду, потому что понимают, что даже если он переведет доступными словами, то они все равно не поймут. Луи хлопает себя по лицу и слегка сползает по стулу, продолжая смеяться с их очевидно низкого интеллекта и малым количеством словарного запаса, пока Гарри заливаясь громким смехом, почти давится этой самой спаржей, отчего смех становится еще громче, и теперь Луи хлопает его по спине и пытается, откровенно говоря не ржать, чем занимаются Найл и Зейн. — Ты в порядке, love? — смеется Луи, уже поглаживая спину Гарри, на что он только смеется и кивает. — Отлично, не хватало, чтобы ты реально подавился этой гребаной спаржей. Гарри не отвечает, пока Найл и Зейн уже, не сказать, что любезно, но совсем не подбадривающе бросаются шутками об ужасной смерти от спаржи. В голове бьет мысль о том, что это прозвище несет за собой обеспокоенного Луи, который волнуется и дарит очень много заботы. Гарри прерывисто выдыхает и хватает стакан с соком, уже думая о том, что стоит заменить его на что-то покрепче, очень покрепче, желательно на уровне водки. Пожалуйста, налейте ему водки прямо в этот стакан сока, чтобы он перестал так катастрофически много думать, это губит все его нервные клетки, что, к слову, не восстанавливаются. Стоит поблагодарить Найла, который спустя час приносит бутылку текилы, и повышает температуру джакузи, в которой сейчас сидят довольные Лиам и Зейн, в ожидании, пока Луи и Гарри перестанут спорить, и все-таки выберут какой-то фильм. — Ты не улавливаешь, принцесса, — фыркает Луи, протестующие хлопнув принца по руке. — Форсаж — это потрясающий фильм, не только про гонки, он про семью. «Не отворачивайся от семьи, и она не отвернется от тебя», понимаешь? — он скрещивает руки на груди и недовольно морщит нос, презрительно окидывая принца взглядом. Гарри сдается. Но, если точнее, то подсознание сейчас выбивает ему, что «принцесса» означает недовольного или смущенного Луи, который, в свою очередь, сразу пользуется моментом и выхватывает из руки пульт. Найл и Зейн самые настоящие предатели, потому что начинают громко смеяться и подбадривать выбор фильма, когда Луи включат первую часть Форсажа, и вальяжно-важной походкой и с самодовольной наглой ухмылкой обходит Гарри, направляясь к остальным. Мозг отказывается нормально работать, чтобы дать возможность ответить, вместо этого выдает очередной сбой системы, бросаясь вспышками ошибки распознавания данных, всего, черт возьми, происходящего. Гарри срочно нужно прийти в себя. Ненормально так много думать, ненормально чувствовать все это, чему он даже не может дать объяснения и четкого понятия. Следующее, что он делает, это наливает полный бокал текилы и садится на край джакузи, окуная лишь ноги и почти залпом выпивает половину. Середина фильма, а Гарри скучающе продолжает пить текилу, которую, к слову, на самом деле ненавидит, отдавая предпочтения из крепкого алкоголя какому-нибудь сладкому ликеру с вишней или кокосом, к примеру. Но, он продолжает давиться терпким вкусом текилы с лаймом, потому что это единственное, что сейчас отключает его мозг, вынуждая перейти в режим покоя, и перестать думать. Успешно справляющаяся со своей задачей текила дает сбой, когда Луи садится рядом. Шорты, что любезно одолжил ему Найл, насквозь мокрые и липнут к такому же мокрому и горячему телу, золотистая челка спадает на глаза, а синяя плитка джакузи оттеняет его глаза, делая голубизну еще более яркой. Капли горячей воды обводят татуировки, стекая по упругим выступам мышц, и вызывают у Гарри порыв болезненно завыть от желания обвести пальцем каждую татуировку и каждый еле заметный кубик пресса, а лучше языком. Но, конечно, он прекрасно давит в себе все эти похабные мысли, засовывая подальше в сознании, где-то на уровни, как от Земли до Луны, и снова давится текилой, пытаясь сфокусироваться на экране плазмы, и наконец начать улавливать смысл. Под конец фильма у Гарри окончательно отключается все, что только можно, включая попытки нормально передвигать ногами, чем пользуется Найл, когда Гарри пытается подняться, а он хватает его лодыжку и тянет на себя. Громкий всплеск воды и невнятный протест в виде ругательства разносится по всей комнате, когда Гарри падает в горячую джакузи. — Довольно, Найл, — смеется Луи, протягивая руку неуклюжему и пьяному принцу, в попытках помочь выбраться. — Ненавижу тебя, — пьяно фыркает Гарри, адресовывая своему брату, который лишь довольно смеется. — Я знаю, что ты меня любишь, — нагло смеяться Найл, хлопнув Гарри по ноге, которую он закидывает на край джакузи. — Ненавижу, — вторит Гарри, но уже сквозь улыбку. Луи хватает его за локоть, одним рывком поднимая на ноги и буквально впечатывая в себя, пока Гарри уже пьяно смеется и кладет руки на его шею, сцепляя пальцы. Они встречаются взглядами, и Гарри широко улыбается, прикусывая нижнюю губу. Словно невзначай повисает тишина, их губы почти на одном уровне, оба, кажется, совсем не дышат, взгляды кричат очевидное желание сами за себя, но несколько секунд, и Луи приходит в себя, перехватывая пьяное тело, заводя руки на талию и только своими усилиями направляет к дивану, аккуратно приземляя принца на мягкие подушки. — Ты такой пьяный, принцесса, — смеется Луи, но даже сейчас сознание отдает пониманием, что это нервный и смущенный смех, вынуждая протяжно застонать и опрокинуть голову на спинку дивана. — Давай-ка иди в душ, а потом спать, — нежно улыбается он, оглядывая пьяного Гарри, который театрально изображает изнеможденный плачь и проводит рукой по лицу, вызывая у всех лишь новый порыв смеха от своей неуклюжести и нелепости. — Оставь его, Луи, — сквозь смех бормочет Найл. — Ему нужен час, чтобы прийти в нормальное состояние. Ужасная способность организма быстро трезветь, — смеется он, хлопая рукой по воде, отчего брызги летят в сторону Гарри, и он снова недовольно стонет и хмурится. — Ты уверен? — изгибает бровь Луи. — Он выпил больше половины литровой бутылки текилы, — ухмыляется он, снова обводя взглядом Гарри, который уже неловко закидывает ноги на диван и сползает по подушкам, укладываясь на спину и вытягивая ноги. — Собрался здесь спать, принцесса? — уже смеется Луи, вызывая у Гарри легкое помутнение в мозгу, который пытается переварить и понять к чему и почему сейчас именно это прозвище. Но, к счастью, его шестеренкам хватает понимания и нерешительности спросить о бьющей ошибки нераспознанная ситуации для этого прозвища, лишь кивнуть и прикрыть глаза, под гулкий выдох. Луи смеется, плюхаясь рядом на большой диван и закидывая руку на спинку. Гарри распахивает глаза, встречаясь с широкой улыбкой и озорством вкупе с сочувствием и обеспокоенностью в голубых глазах, что смотрят прямо на него. Он снова тяжело выдыхает, приподнимается и только бедрами придвигается ближе, чтобы расположить голову на коленях парня, и что же, Луи только смеется, и запускает руку в его кудри. Гарри совершенно не смущает тот факт, что он чувствует на себе взгляды других парней, особенно отчетливо различая явное насмехательство брата. В какой-то момент он, очевидно, засыпает, потому что умиротворяющая тишина, и отсутствие каких-либо мыслей свидетельствуют об этом, лишь нежное и медленно поглаживание его правой руки дает мелкие отголоски происходящего вокруг, но и оно со временем исчезает, полностью кутая в объятия сладкого сна.