***
Его свитер, окрашенный в цвета радуги весь истоптан и изорван, пока бессознательное тело лежит в грязи. Обзывательства летят в спину, когда компания удаляется, скрываясь из виду. Лишь один человек остаётся рядом с ним, подбегая, когда все уходят, сказавши, что торопится по делам. Не обращая внимания на собственные белые джинсы падает рядом на колени, обнимая руками беловолосого. Сжимает с объятиях, зная, что тот спит. Прикасается рукой к разодранной щеке, смотря на следы, оставленные им самим же. — Потерпи ещё немного, — шепчет, утыкаясь тому в волосы, не отпуская. Однако почувствовав лёгкое движение — тут же испаряется из переулка, напоследок оставляя лёгкий поцелуй на лбу. «Весь истоптан радужный свитер, А в след прокричат ему «Ботан и пидор!»***
Он смотрит на себя в зеркало, разглядывая тот самый след. Ботинки, что чёрной подошвой с каждым разом оставляли всё более глубокие ранения, заставляя прятаться ото всех. Он скрывается в туалете, на верхнем этаже школы, что был перекрыт. Сюда никогда никто не ходил. Ну, по крайней мере, он так думал, оставляя медикаменты и следы крови прямо тут, не зная, с какой болью потом глядят на них синие глаза. Тетрадь со стихами, что лежит где-то рядом, скрывая его самые сокровенные тайны, что потом будут прочитаны человеком, что заставлял сердце биться, вдыхая жизнь в уже мёртвую душу. «Верхний этаж, запирается в ванной. "Мама и Папа, простите, я странный, влюбился, Не было ни ночи, где не снился, То кудрявый парень, что глумился." От его ботинка рана, Сложно любить своего хулигана.» Он и не надеялся на ответ, каждый раз, когда его избивали он осознавал, что это — единственное внимание, что он сможет получить от синеволосого парня, раз за разом посещающего его тихой тенью, отпечатываясь во снах и кошмарах, преследуя в каждом уголке сознания. «Ведь мальчики не любят, Мальчики не любят, Ведь мальчики не любят.» И Скарамучча каждый раз бил его, боясь, что любой удар может стать последним, боясь самого себя. В кромешной тьме он вновь пробирается на верхний этаж школы, заходя в туалет. Там видит беловолосую фигуру, что встречает его удивлённым взглядом. — Скарамучча… — он закрывает голову руками, боясь удара, что может в любую секунду настичь его. Но получает лишь мягкие объятья. Отдёргивается, чувствуя прикосновения, заставляя синеглазого в очередной раз понять, какой ужас он сотворил с ним. Он ведь был другим. Счастливым и жизнерадостным, но сейчас в нём что-то сломалось. Нет, не что-то. Сломалось всё. Казуха полностью убит, лишь крохотный огонёк любви теплится в уже остывшем очаге. — Что ты делаешь? — его расширенные глаза, резко вздымающаяся грудь, забинтованные руки, прижатые к груди. — Прости меня, — Скарамучча вновь прижимает его к себе, сгребая в объятья, зарываясь носом в волосы. Каэдэхара в изумлении замирает, из алых глаз немо катятся слёзы, вызывая тихий всхлип. — Прости меня, прости меня, прости меня… — Скар… — шепчет его имя, в следующую секунду разразившись громкими рыданиями, прижимая его к себе. Тот не проронит ни слова, молча гладя по голове, вжимаясь в парня, стараясь забрать всю ту боль, что причинил ранее. — Я повторю это тысячу раз, я сделаю всё, просто прости меня, — он отрывается беря его лицо в свои руки, глядя прямо в глаза. — Не нужно, — тот мягко улыбается, ластясь к прикосновениям, будто котёнок. — Я не злюсь, на тебя — не могу, — горько улыбается, сглатывая ком в горле. — Я люблю тебя, Скар… — закрывает глаза, чтобы чётче ощутить его маленькие ладошки на своих щеках. В следующий миг ощущая чужие губы на своих. Не настойчиво, не прося продолжения, просто лёгкое, воздушное чувство. Но этого достаточно, чтобы всё понять. Трепет в груди и сердце, пустившееся в бешеный ритм, чужие прикосновения просто сводят его с ума, заставляя тугой ком закрутиться в животе. «Бабочки» ворошат внутренности, гигантскими крыльями щекоча их сердца. Теперь он не один. Он больше не будет одинок, а синеволосый больше не будет покидать его, оставаясь видением. Блондин руками обвивает чужую талию, крепче вжимаясь в парня, вдыхая запах синих волос. Он и вправду очень скучал.