Перламутровые ракушки

      Пластиковая крышка со стуком соскочила с банки, заменявшей Эрвину сахарницу, сама банка тяжело завалилась набок, и две трети сахарного песка высыпались на стол. Эрвин постоял какое-то время, разглядывая эту картину, а когда почти начал видеть в рассыпанном сахаре узор, похожий на мчавшийся по хайвэю спортивный автомобиль, зажмурился и крепко сжал левой рукой культю — всё, что у него осталось от правой. Не хватало ещё поддаваться приступам апофении. Тогда, в самом деле, будет впору возвращаться назад, сдаваться доктору Закклею, своему психотерапевту, и ложиться в клинику под наблюдение.       Эрвин отпустил культю, и длинный рукав футболки спрятал от глаз подшитую на краю кожу. Он открыл ящик под раковиной, достал оттуда мусорное ведро, приставил к столу, так, чтобы сахар ссыпался прямо туда, и специально заготовленной на такой случай щеткой приготовился сгрести его без остатка.       — Не надо! — вдруг послышалось за спиной. — Это можно собрать, мистер Смит, не надо выбрасывать. Давайте я.       Эрен, одетый в шорты и майку без рукавов, загорелый, с собранными в пучок волосами, выглядел совсем взрослым двадцатилетним парнем, но взгляд распахнутых ярко-зеленых глаз выдавал в нем перепуганного мальчишку. Эрвин его понимал: всегда неприятно и странно видеть слабость того, кто казался сильным до неуязвимости. Сам того не желая он успел стать авторитетом для Эрена, и вот Эрен застал его, однорукого, небритого, одетого в мятую футболку, стоявшим босиком на кухонном полу перед горкой рассыпанного сахара и со специальной щеткой в оставшейся руке.       — Это не каждый раз, — попытался утешить мальчишку Эрвин.       — Ага, — согласился Эрен без промедления. — Если бы каждый, вы бы разорились на сахаре.       Он быстро перекидал песок назад в сахарницу большой ложкой, и Эрвин заверил, что дальше он сам, только пусть кто-нибудь потом заберет поднос и отнесет на пляж. Если бы Эрвин предвидел, что его уединение на острове будет нарушено, то, наверное, завел бы тележку для напитков.       Он как раз убрал ведро под раковину, когда Армин пришел за подносом. Держался Армин спокойно, но в его лице, в глазах, в том, как он держал голову на напряженной шее, Эрвин понял, что до него уже дошла история о рассыпанном сахаре.       — Забирай, — Эрвин кивнул на поднос, потом поднял руку и поскреб подбородок: надо было всё же побриться, небритый мужчина выглядит жалко и неопрятно. Как будто пьет или не способен позаботиться о себе. Надо в конце концов съездить в город и купить электрическую бритву, так будет проще для его левой руки, ещё не успевшей полностью перенять на себя все функции правой.       Можно было бы попросить о помощи Армина, он бы не отказал, но трогательную сцену, где сын бреет отца, уже неспособного побриться самостоятельно, они, пожалуй, отложат ещё лет на тридцать.       — Может быть, я могу что-то сделать, пока я здесь? — спросил Армин, через дверь кухни оглядываясь на распахнутую дверь на веранду, позади которой Эрен что-то рассказывал Микасе, бурно жестикулируя. Микаса кивала, попутно разбираясь с завязкой своего ярко-красного купальника, даже на пляже делавшего её похожей на воительницу. Эрвин, проследив за его взглядом, на минуту залюбовался ими, такими красивыми, молодыми и здоровыми. Молодость прекрасна. Этот дорогущий коттедж на берегу океана нуждается именно в таких арендаторах, а достался ему небритый однорукий мужик, переваливший за черту зрелости.       — Серьезно, — повторил Армин, не дождавшись ответа, — меня беспокоит, как ты живешь здесь один. Может быть, я смогу отложить отъезд на месяц или даже на два, запишусь на онлайн-лекции, университет не откажет из-за веской семейной причины.       Эрвин протянул руку, взял Армина за затылок и привлек к себе. Его волосы пахли шампунем и солью, кожа на носу покраснела и шелушилась, и Эрвин на мгновение представил, что обнимает его десятилетнего, чем-то расстроенного, в их старом доме на тихой улице в зеленом районе, и всё так хорошо: сын ещё маленький и перспектива расставания с ним так далека, отношениям с женой ничто не угрожает, а сам Эрвин молод, здоров и доволен жизнью, ну разве что пора поменять машину, но с его уровнем доходов это уже не проблема, а скорее приятные хлопоты.       Эрвин выдохнул и перенесся в арендованный на полгода коттедж на берегу океана, который он снял, кое-как оправившись после несчастного случая, в котором потерял руку.       — Спасибо, малыш, — сказал он и улыбнулся так искренне, как только мог, — я справляюсь. А небрит, потому что ленивый, правда.       Армин похлопал его по спине и разомкнул объятия.       — Я говорил с мамой, — Армин ещё не окончательно отстранился, словно готовый в любую секунду снова приникнуть к отцу, — она могла бы приехать сюда на какое-то время. Она тоже переживает, как ты живешь здесь один, и пока у неё перерыв между проектами, она бы… По-дружески. Вы же друзья, да?       — Ага, — не задумываясь подтвердил Эрвин, — ещё какие. Но Ханджи тут делать нечего. Не бери в голову, я ей сам позвоню.       В этом райском месте, где Эрвин пытался снова обрести связь с прежним собой и разобраться, что изменилось в нем, а что осталось прежним, ему не хватало только бывшей жены с её фонтанирующей энергией. Это место он выбрал ради тишины, вот пусть тишина здесь и сохраняется.       — Ты не должен задерживаться здесь из-за меня, малыш. В этом нет никакой нужды. Езжай в университет, ты так усердно работал над тем, чтобы попасть туда, не позволяй ничему сбить тебя с намеченного маршрута.       Армин всё-таки отстранился. Он оперся бедром о столешницу и снова кинул взгляд на открытый пляж. Микаса и Эрен — который успел снять майку и оказалось, что его широкие смуглые плечи уже покрыл равномерный золотистый загар — сели на песок и что-то искали в нем, как дети, выдумавшие, что где-то поблизости зарыт клад.       — Я буду скучать по ним, — сказал Армин, и Эрвин понял, что сын признался ему в сокровенном.       — Послушай, — сказал он, положив руку Армину на плечо, — это во времена моей молодости, если ты уезжал из дома, это значило, что ты потерял все связи. Мы писали письма и звонили по телефону, — он поднял руку к уху, чтобы показать о каком телефоне он говорит, хотя Армин умный ребенок и конечно знал, что такое проводной телефон, — правда это стоило дорого, я откладывал, чтобы купить карточку и позвонить приятелю из таксофона, но часто оказывалось, что приятеля дома нет, и со временем у меня отпала охота звонить. Но сейчас ты увозишь все свои связи в кармане, и вы сможете общаться так часто и столько, сколько сами захотите.       — Нет, — выжженная солнцем прядь упала Армину на лоб, и он убрал её рассеянным жестом. — Микаса подписала контракт на два года. Она будет служить на авианосце.       — О…— отреагировал Эрвин, не зная, что внятного на это сказать.       Эта девочка и вправду была воительницей с самого детства и возможно не прогадала с выбором будущего, хотя самому Эрвину армия не казалась таким уж замечательным местом, чтобы строить карьеру, но если Микаса выбрала, и ребята поддержали её, то что же, они в том возрасте, когда всё выбирают сами.       — Через две недели она уедет, и Эрен останется в городе один. Я буду скучать по ним, — повторил Армин.       Он никогда не скрывал своих отношений с этими двумя. Когда ему было пятнадцать, и Эрвин понял, что общение его сына с друзьями детства вовсе не исключительно дружеское, всё, что он сделал, напомнил ему о предохранении. Мальчик искал себя, экспериментировал, было нелепо это ему запрещать. А позже, когда эта троица так и не распалась, ещё нелепее было заводить разговоры о выборе и моногамии.       Тяжело должно быть расставаться сразу с двумя. Не так тяжело, как с правой рукой, и тем не менее.       — Эрен говорит, ему предлагают работу в другом городе, и он, наверное, согласится. Ой, наверное, не стоило тебе пока говорить.       Последние два года Эрен работал в строительной компании Эрвина, и хотя карьеру, похоже, строить не собирался, однако работал на совесть. Жаль будет потерять такого отличного работягу, но всё течет и меняется, так что Эрвин улыбнулся сыну и потрепал его по волосам:       — Только пускай предупредит заранее, как положено. — Он взглянул на стаканы с холодным чаем и заметил, что лед уже совсем растаял. — Бери поднос и дуй на улицу. Не забивай голову ерундой. Со временем эта неделя останется в твоей памяти как классные летные каникулы, проведенные в отличной компании.       Молодые так переживают обо всем на свете и о себе, что забывают насладиться временем, которое никогда и ни за что с ними не повторится. Дело взрослых — напоминать им об этом и казаться занудами, ничего не смыслящими в жизни.       Армин пересек гостиную, оставил поднос на столике затененной веранды и по заметенным песком ступенькам спустился на пляж.       Микаса и Эрен оглянулись на него через плечо. Армин опустился рядом с ними на колени на ещё прохладный песок, и увидел, что эти двое маленькими перламутровыми ракушками выложили свои имена и теперь заканчивали выкладывать имя Армина.       — Ну как? — спросила Микаса, положив сухую прохладную руку поверх его руки.       — Ничего, — ответил Армин. — Отцу непросто, но он справляется. Спасибо, что приехали сюда со мной.       — Прикалываешься? — отозвался Эрен, закончив выкладывать букву «и». — Неделя на острове на халяву! Ещё и с твоим отцом! Он нам весь первый этаж отдал!       Чтобы они не топотали у него над головой, но какая разница, Эрвин Смит отличный отец, друзья сына его обожают.       — Папа, — позвал Армин, услышав тихие шаги на веранде и увидев, что отец спускается вниз к воде. — Пап, ты куда?       Эрвин показал рукой на запад вдоль песчаной косы, правый рукав нещадно трепал влажный утренний ветер.       — Гуляю, — объяснил Эрвин. — До соседнего коттеджа десять минут ходьбы, я там завел приятеля. Играем в шахматы.       — Ого! — обрадовался Эрен. — Вы тут не скучаете.       — И вы не скучайте, — ответил Эрвин и, разворачиваясь, махнул им на прощанье рукой. — Вернусь к обеду.       Они дружно проводили его глазами и вернулись к выкапыванию перламутровых ракушек из песка.