Теперь ты понял?

В просторной комнате стоял небольшой шум. Гости беседовали, обсуждая новости, интерьер помещения, литературу, авторский кинематограф, самого хозяина вечера — всё, что мало интересовало подсадного гостя Игоря Грома. Он стоял, опираясь плечом о стеллаж с книгами, пахнущий старостью и древесиной. Поглядывал в окно, наблюдая, как ветер подкидывает листву и снова роняет в засыхающую от осени и намоченную дождем траву. Фоном играла музыка, лёгкий джаз, саксофон медленно и убаюкивающе напевал, разлетаясь волнами по комнате. За окном порядочно темнело, световой день становился все короче, зима скоро взойдёт на престол. Атмосфера была спокойная, почти ненавязчивая, возможно, потому что Игорь ничего не слышал из-за мыслей. Попасть сюда было меньшим делом, чем что-то умудриться выяснить. Вечер начался пару часов назад, а его виновник так и не явился вниз. Наверное, стоило бы подняться на второй этаж по легонько и почти элегантно поскрипывающей лестнице. Может быть, получится услышать какой-нибудь разговор за дубовой хозяйской дверью. Хорошо бы, но кто-нибудь обязательно заметит. А если увяжется за ним? Вялое дело, остаётся ждать. Повернувшись на девяносто градусов, Игорь рассматривал теперь помещение. Почти вся мебель в зале, за исключением кресел и софы, сделана из красного дерева. Дорогой ковёр покрывал деревянный лакированный пол цвета близкого к бордо. Старые антикварные часы неразборчиво постукивали, доживая свой век на кремовых, с блеклыми вензелями, стенах, увешанных картинами. Полки заставлены книгами, большинство из которых старше всех присутствующих. Отдающая правящей здесь стариной люстра давала теплый, мягкий и совсем не яркий свет. На полках стояли и потемневшие позолоченные канделябры, свечи в которых держали мерцающий огонёк. На тумбочке с кручёными ножками стоял виниловый проигрыватель, из которого и протекал джаз. Стол из того же красного дерева, держащий на себе напитки в бокалах и низких стаканах, стоял у стены и периодически принимал гостей. Сами же гости выглядели дорого, но без излишеств. Аккуратные, черные или около-бежевые платья у дам, костюмы у джентльменов. Один из них сидел в кресле, изящно закинув одну ногу на другую. Он прихватил с полок одну из дореволюционных книг и медленно бродил глазами по строчкам, неспешно переворачивая страницы, чтобы не повредить. Этот гость был единственным, кто не находился в окружении остальных и не был поглощён светскими беседами, чем и привлекал внимание. Игорь зацепился за него взглядом и припомнил, что где-то его уже видел. К столу в метре от него подошёл мужчина — ещё одна белая ворона вечера: единственный весь в чёрном из присутствующих. Он прихватил пару бокалов с игристым и двинулся в сторону занятого кресла. Игорь подошёл к соседнему окну, недалеко от сидящего, напряг внимание и слух, надеясь что-нибудь расслышать. — Держи. Я отъеду в город, там проблемы какие-то с связью, трубку срывают. Позвоню, если без тебя не обойдутся. Побудешь тут один? — Игорь слышал урывками, но примерно понимал, о чём идёт речь. — Деловые партнёры, видимо, — подумалось ему. — Езжай, я справлюсь, — ответил первому неожиданно приятный голос молодого человека, отложившего книгу в сторону. — Давай, Серёж, я скоро, — закончил первый и ретировался в неосвещённый коридор. Игорь, пошевелив мозгами, вспомнил, что этот Серёжа — Сергей Разумовский, они встречались на каком-то мероприятии с подобной публикой. В отличии от других богатеев, от того как минимум не воротило, вероятно, из-за его образа поведения.Тот не был похож на близкого друга местных миллионеров, но всегда оказывался на их мероприятиях, а значит может располагать какой-то информацией. Оставив такую заметку в голове, майор под прикрытием шагнул к столу и прихватил коллекционный стакан с, наверняка редким и дорогим, виски. Сделав глоток и насытившись дубильно-грушевым терпким вкусом, он подошёл к одному из деревянных стеллажей. Он разглядывал корешки книг, которые отдавали старой бумагой, повидавшей жизни и владельцев, приятным ароматом щекотали нос. Среди классики находились и фантастика, и вечный Конан Дойль, и даже редкие издания Кинга. Боковым зрением Игорь засёк движение рядом с ним слева. — Интересно, да? — уже знакомый приятный голос. Гром повернулся и шевельнул бровью, едва скрывая недоумение. Молодой человек продолжил: — Интересно, что у этих богатеев всегда есть роскошная коллекция книг, к которым они если и притрагиваются, то бесполезно, ибо остаются такими же глупцами, — пояснял он, вертя в руке бокал с отпитым алкоголем. Игорь, медленно кивая и возвращая взор на полки, ответил: — Не такие уж они и глупцы, раз сколотили себе такие состояния. Помедлив, Сергей заговорил: — А это так уж и трудно? Посмотрите на меня: разве я сделал что-то глобальное или великое? Вероятно, я такой же глупец как и они все, Игорь. Полицейского шарахнуло: тот знает его имя. Хоть они и пересеклись однажды, но это ведь надо было запомнить. — Не думаю, что вы глупец и как-то к ним относитесь, помимо финансового положения, — стараясь закончить разговор с тем единственным человеком, кто его здесь знает, он ещё отпил из стакана. — Разве? Может быть. Но я ведь тоже чуть ли не в шелках и золоте, да ворочаю крупными суммами. Кто знает, может, через несколько лет я стану совсем как они — захочу ещё больше, стану зажравшейся скрягой, буду сносить головы на своём пути, — он иронично улыбнулся и последовал примеру собеседника, допив содержимое бокала. — Но вы достаточно молоды. Значит, у вас ещё есть шанс этого не допустить, — Игорь закончил и вернулся к окну, за которым ветер не отпускал сад снаружи. Закружив один из листочков, он запустил его и напечатал прямо на влажное стекло окна. Тут же вернулся и знакомый голос. Игоря уже передёргивало от чужой назойливости. — Быть может, даже если я и глупец, вы бы не рассчитывали на то, что я не знаю, кто вы и зачем здесь, — с неопределённой томностью в каждой нотке. Гром медленно повернулся и, не находя, чем парировать, воткнулся взглядом в человека напротив. — Но я вас не выдам. Не хочется портить такой вечер, выдергивать хозяина из кабинета…,— он сделал кроткую паузу, — Пожалуй, я даже кое-что знаю из того, что вы здесь ищете. Но если и молчать, то с обеих сторон, да? — Разумовский снова мягко улыбнулся и, повернувшись лишь на пяточках ботинок, двинулся к креслу. Игорь, чувствуя, что ему порядком надоел вечер и это нежелательное представление знакомого, резко шагнул вперёд и прихватил того за локоть. Сергей, повернув голову в сторону, уточнил: — Что-то ещё, Игорь? Почему этот чертёнок запомнил его имя? Нет, не чертёнок, скорее бес. Он что-то точно знает, а ещё он знает, кто такой Игорь Гром и зачем он сюда проник. И даже если врёт, лучше сперва добыть нужную информацию, а потом пусть хоть с потрохами сдаёт — классический побег никогда не предавал. — Что ты знаешь? — сухо ответил вопросом на вопрос помрачневший на глазах полицейский. — Может, отойдём? — Разумовский, ловко вывернув локоть из чужих рук, в три шага добрался к столу и, прихватив себе бокал, а собеседнику стакан, поплыл в злосчастный коридор. Гром, наблюдая за ним, только сильнее сдвигал брови. Делать нечего, с бесами по их правилам. Подождав полминуты, он покинул помещение. В коридоре, как оказалось, на столиках стояли те же канделябры. Только теперь свечи в них зажглись, и темень едва рассеялась от огоньков, бросающих дрожащий свет на лица двоих. Игорь поймал себя на мысли, что в доме вообще-то очень тихо. Только отблески музыки и разговоров едва просачивались из зала, напоминая о том, что здесь ещё есть жизнь. Свечи давали мало света и всё, что выше середины лестницы, было закрыто неподвижным мраком — вглядывайся сколько хочешь, всё равно ничего не разглядишь. В коридор не выходили гости, из кабинета на втором этаже не спускался хозяин вечера. Никаких звуков из кабинета тоже слышно не было, что даже настораживало — а есть ли тут вообще хозяин? Разумовский, встав напротив Игоря, приник спиной к холодной стене. Взгляд медленно двигался по лицу второго, изучая, что-то ища и, видимо, не находя. Он протянул мужчине стакан и отпил из бокала, щурясь от ещё оставшихся пузырьков. Игорь в два глотка опустошил стакан, сморщился и, присев, оставил его на полу. — Ну, так что? Рассказывай, раз знаешь. Разумовский, скрестив руки и глянув в сторону зала заговорил: — А почему ты…Можно я на «ты», да? Почему ты так уверен, что я раскрою тебе все карты? — он мотнул головой, отбрасывая медные пряди в сторону и открывая лицо. Помолчав, Гром предположил: — Потому что тебе выгодно посотрудничать с полицией, ну, так, чтоб лишний раз не досаждали. А ещё ты наверняка про меня что-то нарыл и знаешь, что я своих информаторов не сдаю. Сергей только усмехнулся: — Да уж, быстро ты меня считал. Но я-то не против лишний раз с вашими бравыми ребятами поболтать, благо, ко мне обычно отправляют самых учтивых, — непонятно для собеседника он вывернулся из расстегнутого пиджака и бросил на пол перед собой. — Так что первый пункт отпадает, майор, — он сел сверху на пиджак и сделал очередной глоток. Игорь, переставая улавливать ход этой игры, опустился на корточки и стал молча рассматривать молодого человека. Не было понятно, то ли юность так красит человека, то ли это что-то лично у Разумовского, но лицо у него притягательное. Аккуратные и донельзя симпатичные черты, взгляд, так и манящий в сети. Но майора полиции так легко не взять, в чём он был уверен или же уверял себя. Он одёрнул себя и отвёл взгляд в сторону. Непонятная самому Игорю мысль скользнула в голове, но тут же была отметена. Молчание даже как-то подзатянулось, Игорю вообще не нравился этот разговор, и он чувствовал, что уйдёт ни с чем. — Вот вы…ты наверное задумываешься, зачем я завязал этот ни к чему не ведущий разговор. Знаешь, майор, ты мне даже симпатичен. Мог бы мне вмазать и силой выцепить информацию, ан-нет, сидишь со мной, ждёшь. Терпение вознаграждается, я сам знаю, — загадочная улыбка наклеилась на лицо Разумовского. Получив в ответ только молчание, благо, вспыхнувшее лицо напротив было незаметно в полумраке, он продолжал: — Вот скажи, зачем тебе это? Прокрался на вечер к богатенькому «буратине», желая найти какую-то информацию. Слишком большой риск, если ты, конечно, изучал хозяина вечера. — Работа у меня такая, — отвернувшись отвесил Игорь, пришедший на авось. — Это мне понятно, но твоё рвение всех спасти и защитить любой ценой…Хотя, конечно, приятно знать в лицо таких защитников родины, — почти мурчал Сергей. Гром шумно вздохнул и не нашёл, что ответить. Его словно целенаправленно выводили из себя, а он и рад сидеть и слушать чепуху, чужой голос-то — патока. Он прислушался: в зале стало чуть шумнее и музыку сделали громче, теперь даже отсюда можно было разобрать слова крутящейся песни. Понимая, что праздник затянулся, а хозяин так и не решил явиться, самой удачной идеей ему показалось просто смыться отсюда. Всё здесь пахло дорогим алкоголем, парфюмами, затхлой старостью и тухнущей дороговизной и уже порядком надоедало. Да и неразборчивое напряжение сбивало с толку — единственная причина потухнуть тут ещё сидела напротив, чему полицейский сопротивлялся. Он приподнялся, поправляя пиджак: — Бывай, миллиардер. Разумовский поднялся вслед за ним и проронил уже в спину уходящему: — А как же информация? Тот развернулся: — Ты мне голову не морочь. Мне вполне ясно, что ничем интересным ты не порадуешь, только разговоры. А даже если и порадуешь, мне уже неинтересно, — он закончил и двинулся к входной двери. Сзади послышались шаги. — Правда? — Разумовский как-то быстро оказался рядом и, ухватив полицейского за плечо, повернул к себе. — Крив…,— договорить не позволили, фамильярно закрыв рот своими губами. Глаза майора сделались по пять рублей. — Сладко, — первая и единственная мысль в рациональной голове, которая спустила своего владельца на тормозах. Разумовский мягко уложил ладонь в чужие волосы и легонько перебирал пальцами. Игорь прикрыл глаза и подпёр того к стенке. Заскользил руками по чуть ли не накрахмаленной белой рубашке Сергея, пока тот занимался его волосами. Вминал чужие губы, иногда прикусывая, будто указывая на свою власть, а тот и не сопротивлялся. Вдруг парниша отлепился от него и, заглянув в глаза напротив, принялся расстегивать рубашку. — Быстро сдался, майор. — Заткнись, бога ради. Игорь резко выдернул чужой ремень с пряжки и пополз руками под ещё не снятую рубашку. Под горячими пальцами бледная прохладная кожа почти плавилась и отзывалась удовольствием на каждое касание. Расправившись со своей рубашкой, Сергей принялся за рубашку своего собеседника. — Оставь, — Игорь отвёл его руки и сам быстро вытащил все пуговицы, а затем сбросил ткань вниз. В ответ только кивнули и аккуратно расстегнули свой ремень, вытащили пуговицу с брюк, спустили выглаженные брюки. Игорь прихватился за бледное лицо и вцепился губами за чужие, будто ему только этого и не хватало. Он упустил момент, когда успел почувствовать это туманящее вожделение и перестал соображать, кто он, где он, с кем он и что делает. Одну руку он опустил в чужой пах, а другой скользил по шее, переходил на плечи, выводил круги по предплечьям, смаковал поцелуй и вдыхал. Вдыхал как можно глубже, чтобы запомнить этот запах свежести вперемешку с мёдом. Рука скользила в чужом белье, вызывая вдохи Разумовского, отчего у Игоря мурашки бежали по коже. Он молча отцепился и развернул того к стене. Налегая на него телом и для поддержки держа руками за тонкую талию, он замазывал поцелуями шею, а Сергей только запрокидывал голову выше, давая больше пространства шее. Чувствуя спиной чужое биение сердца и горяченные руки, терпеливо изучающее тело, он лишился способности выдавать хоть что-нибудь кроме вздохов и лёгких постанываний, ещё сдерживая их в себе. И почти не заметил, как крепкая рука ловко оттянула и спустила резинку с строчкой Calvin Klein вниз. — Стой! Игорь ошалело отстранился, задавая вопрос одним взглядом. — В пиджаке, внутренний карман, — Разумовский выбросил руку в сторону, указывая на смятую ткань на полу. Насупившись, майор подхватил пиджак и, завернув пальцами во внутренний карман, выудил оттуда блестящий квадратик. Быстро сорвав край упаковки, он вытащил и нацепил презерватив, попутно чертыхаясь. Совсем не дыша, он степенно вошёл и тут же прикрыл ладонью рот Разумовского. Тот выдохнул и прикусил чужую руку, подаваясь ближе. Тогда Игорь, уперев ладонь в холодную стену, налегая на чужое тело под собой, медленно задвигался.Несмотря на то, что Сергей его хорошенько подбесил, причинять боль не хотелось совсем, а даже наоборот: быть нежнее, насколько он мог. Музыка из зала стала ещё громче, проклятый саксофон сбивал с темпа и майор иногда рыкал. Он опускал голову и, кое-как дотягиваясь до лица, возвращал себе чужие губы, забирая сладкий стон. Разумовский подавался на встречу, вжимался, хватал руку майора, упирающуюся в стену. Наладив общий темп, они погрузились почти что в транс — дыхание и, наверное, даже биение сердца, вошли в унисон. — Пожалуйста…майор, пожалуйста,— сбиваясь шепнул Сергей. Гром отпустил стену и вернул руку на чужой член, с кончика которого протекала смазка. Стараясь поймать удачный ритм, он двигал рукой вниз и поднимался, оглаживая по часовой головку, а потом снова спускался, убеждаясь в правильности своих действий после чужого «да», смешивающимся с выдохом. Он упёрся в тонкое плечо Серёжи и замычал, ускоряясь одной рукой, а другой держась за его пояс. — Помедленнее, то-ва-рищ майо-о-ор! — зашипел Разумовский, хватаясь за чужую руку. Он задрожал в объятиях Грома, падая в дурман, чувствуя как мурашки ускорили ход, как тепло разливается по внутренностям и шумно застонал вслух, заливая чужую ладонь. Игорь даже не опомнился — сладкий стон довёл до конечной точки, и он выпустил внутрь, обхватывая руками подрагивающее тело. Без единой мысли в голове он так и держал Серёжу, теперь казавшегося жутко хрупким, в своих руках и почти забыл, как тот доводил его в этот вечер. Разумовский уже не знал, как ещё прижаться, ибо они и так слились в одно и схлопнулись в точку. Гром развернул Серёжу к себе и напоследок не смог отказать себе в удовольствии ещё разок завладеть красными, воспалёнными и притягивающими губами. Он мягко поцеловал их, без укусов и без языка, только поправляя чужую мешающую янтарную прядь. Наконец, освободя его, он вернул себе бельё и брюки, и уже застёгивал пуговицы обратно, как почувствовал дыхание около уха: — Теперь ты понял? — снова с дурацкой улыбкой. Стоя в одних брюках, Разумовский отпустил смешок и покачал головой. — Майор-майор! Ты же искал хозяина? — подавляя смех, Серёжа оглянулся на запотевшее зеркало напротив. Игорь посмотрел на него, отвёл взгляд, будто складывая два плюс три. Снова поднял взгляд на улыбающегося Разумовского и, прикрывая глаза ладонью, сквозь смех громко прошептал: — Мог просто сказать, миллиардер.