Доверяешь?

      Дверь спальни с тихим хлопком закрывается за спинами двух мужчин, увлечённых друг другом до безумия.       Смоллетт нетерпеливо прижимает доктора к стене, немного придавливая его своим крепко сложенным телом, и сжимает его руки своими грубыми от мозолей ладонями ровно над головой.       Какое-то время, бесконечных несколько секунд, они вслушиваются в бешеное биение их сердец, слышимое в наступившей вокруг тишине. Оба наслаждаются сбившимся дыханием друг друга от внезапно захлестнувшей с головой страсти, затянувшей их в этот раз до пугающего далеко.       Жадно, будто боясь, что их прервут, поддавшись вперёд, капитан приблизился к лицу Дэвида, почти касаясь его губ своими. Внезапно он замер в ничтожно малом расстоянии их губ друг от друга.       — Можно… можно мне поцеловать тебя? — Алекс выдыхает слова прямо в губы, заставляя доктора едва ощутимо вздрогнуть от нахлынувшего жара.       Проходят секунды, прежде чем тот лишь рвано выдыхает и отворачивается лицом в сторону, вжимаясь в стену, будто желая раствориться в ней, словно в бескрайнем море. Это отказ.       На лице Смоллетта на секунду выражается удивление, слишком явное, что тут же сменяется. Тихая взволнованность, осторожная капля разочарования смешиваются в тёмно-ореховых радужках глаз капитана. Хватка ослабевает и мужчина освобождает запястья Дэвида из грубых ладоней.       — Прости. — дыхание постепенно возвращалось в норму, говорить стало легче. — Я зашёл слишком далеко.       Голос Алекса необычно тих, и доктор отчётливо слышит в нём непривычные ему оттенки настоящего сожаления о содеянном.       — Нет.       Смоллетт вновь удивлённо поднимает взгляд, будто не понимая, что происходит.       — Нет. — Повторяет Ливси и взгляд его становится стеклянным, а потом он и вовсе зажмуривает глаза, выставляя согнутую в локте руку вперёд, будто защищаясь от чего-то. — Это моя проблема. Здесь нет вашей вины.       Дэвид снова обращается на «вы» и капитан, даже зная, что это лишь привычка, чуть недовольно вздыхает и наконец спрашивает:       — Ты доверяешь мне?       Доктор осторожно открывает глаза, будто боясь увидеть перед собой ужас из ночных кошмаров, и поднимает едва не испуганный, доверчивый взгляд на Смоллетта.