Рафаэль любит...

«Ночные бабочки, собирающие нектар с белых цветков, летят на свет электрической лампочки и впоследствии погибают, обжигая крылья» Рафаэль помнит, как Магнус сказал это. Он тогда сидел напротив мага, подперев ноги, и даже отложил книгу в ожидании пояснений. Маг нахмурил брови, не желая отвечать, но в молчаливых спорах всегда побеждал Рафаэль со своим хмурым взглядом. - Ладно, в этот раз ты победил, - выдохнул маг. Вся история берет начало с того дня, когда юный пятнадцатилетний мальчишка столкнулся с тяготами Нижнего мира, и его в подворотне нашел Магнус. Новорожденный боялся доверять незнакомцу, но у него не было выбора. Теперь Рафаэль Сантьяго жил у Магнуса: не в том шикарном лофте, выигранном в споре с другим магом, а в простой квартире на окраине Бруклина, что, однако, не помешало магу привнести в неё магического лоска. Были кошки, извечно снующие в неожиданных местах, просторные кровати, хотя рядом с одной стоял гроб, но к его существованию Рафаэль только привыкал. Их мир был устроен иначе, чем у примитивных: бодрствующее время было после захода солнца, когда можно было стащить тяжелые занавески с окон и дать юному вампиру некоторую свободу действий. Магнус старался спасти потерянного ребенка, несправедливо оставленного на волю случая. Он учил его справляться с жаждой, с приобретенной силой и скоростью, учил его любить ночное небо так же сильно, как дневное. Рафаэль держался отстраненно, но как понял маг, это было скорее врожденное качество личности, а не боязнь новой обстановки, и поэтому не давил. Вскоре вампир стал сам интересоваться делами наставника, его заклинаниями, чарами и как никак его работой, благодаря которой они и могли жить вместе, и Магнус понял, что настало время научить мальчика снова любить жизнь. Он показывал ему танцы, совершенствовал его игру на пианино, незаметно подсовывал книги о приключениях. Потом начались вечера, когда они разговаривали. В то время Магнус много рассказывал об устройстве мира, и Рафаэль не мог его не слушать. Тогда он и спросил об этой фразе. Магнус усмехнулся, и начал рассказывать подростку основы биологии, но Рафаэль, будучи проницательным, видел грустные глаза напротив, слишком задумчивые для простого разговора об эволюции. Только через полстолетия он смог объяснить тот взгляд, полный скорби и сожаления, а не дискомфорта, как тогда ему показалось. Магнус знал, что Рафаэль больше никогда не увидит солнца, как бы отчаянно не желал бы этого. И сможет насладиться только жалкими секундами рассвета перед тем, как рассыплется в прах. Когда в Отеле появился птенец, Рафаэль присматривался к нему. Его любовь к свету поражала, давно он не видел такой силы. Он тянулся к нему, пытался поймать его, удержать в себе. Вот только вампиры, жители Нижнего мира, не располагали к солнцу. Саймон не первый, с кем это происходит, у Рафаэля есть целый клан бывших примитивных, но первый, кто так отчаянно сопротивляется своей природе и перерождению: остальные медленно затухали, постепенно становясь все темнее и мрачнее, а этот каждый раз отталкивал от себя мрак и забвение. Птенец сопротивлялся, какой бы соблазнительной не была бы тьма. Оттого старший вампир и боялся, что наступит день, когда в поисках белого цветка птенец подлетит к электрической лампе и сгорит. Серьёзно, у него действительно есть склонность к суициду, если он периодически просто забывает занавесить окна. Рафаэль отчетливо помнит тот раз, когда Саймон забился в угол комнаты за прикроватный столик, потому что вся кровать была в лучах солнца. Первым желанием старшего было оставить Льюиса просидеть в углу так весь день, чтобы запомнил, но лидерские чувства возобладали. Не успел новорожденный моргнуть, как темная тень влетела в его комнату, задернув несчастную ткань. Сантьяго наблюдает за птенцом как за зверушкой в зоопарке: как тот расставляет в комнате комиксы, в сотый раз обходит каждый угол в надежде найти идеальное место для гитары, на кухне он постоянно путает ящики с кровью, и только разогрев её морщится от не того вкуса, но Рафаэль рад, что тот хотя бы пьет, а не упорно отказывается от неё, доводя себя до обморочного состояния. Их комнаты стоят рядом, поэтому в середине дня он слышит из той комнаты тяжелое дыхание, быстрые разъяренные шаги, он может представить, как младший размахивает руками и прижимает их к вискам. Рафаэль задаётся вопросом, спят ли сейчас другие в Отеле. Он спрашивает себя, почему «друзья» Саймона не видят его в этом состоянии, почему никогда не интересуются этим. Сегодня Рафаэль видел, как Саймон предложил одному старику посмотреть фильм, но тот лишь отмахнулся, и на секунду Сантьяго увидел, как в глазах мальчишки что-то умерло. С каждым отказом, с каждой необдуманно брошенной фразой кого-то из клана, с каждым звонком рыжей Саймон все больше истончался, как Бильбо от ноши кольца. Честно, Рафаэль никогда не понимал такого фанатизма с какой-то книжки, но, когда его упорно уговаривали посмотреть хотя бы одну часть «Величайшего творения кинематографа», он согласился. Рафаэль не может быть тем светом, что так отчаянно ищет птенец, но старается не быть тьмой в глазах младшего. Он всегда его ждет, всегда рядом, чтобы не дать несмышлёному ребенку дотянуться до лампочки. Саймон постепенно это принимает: он уже не бегает по каждой идиотской просьбе к сумеречным охотникам, выключает телефон по утрам, чтобы не получать сообщений Клэри, изредка приходит к Люку – чтобы проведать отца. Когда они прячутся в глубине комнаты подальше от любопытных и не очень глаз, Рафаэль шепчет ему, что может научить его жить по-другому, не бежать все время к свету, но и не становиться тьмой. Саймон надолго замолкает, и старший вампир не торопит его - последнее слово всегда останется за младшим. После таких разговоров Саймон исчезает на несколько дней. Поначалу Рафаэль думал, что тот сбегает к волкам или что хуже к сумеречным, но, когда на третий день отсутствия к нему бесцеремонно врывается Клэри в сопровождении блондина с угрюмым и уставшим лицом, он понимает, что птенец сбежал от всех. Узел в груди немного развязывается, когда он видит, что тот ещё не выбрал свою сторону, не отдал предпочтение рыжей. Отправляться на поиски глупо, тот не беспомощный – вернется, когда будет готов, но только что-то в районе некогда людского сердца как-то некомфортно. На пятый день птенец возвращается, как будто этих дней и не было. Рафаэль не мог не улыбнуться, когда понял, что тот использует ту же тактику решения сложных вопросов, как сам он: ни с кем не обсуждает, делает вид, что ничего не происходит, самостоятельно пытаясь выпутаться из проблемы. Он не настаивает, он просто рядом, когда нужно. Они из разных миров: хоть оба и были примитивными, Рафаэль уже смирился со своей участью лидера Нью-Йоркского клана вампиров, а Саймон все еще младенец, даже года не прошло с момента превращения его в монумент восемнадцатилетнего подростка. Рафаэль не может дать ему солнце, но и не отбирает у того возможность выбирать путь. Он не хочет, чтобы тот сгорел, но не помешает ему сделать это. Если, выйдя из перепутья, Саймон выберет охотников, старший ничего не сможет сделать, лишь смиренно примет решение младшего, как бы больно оно не отдавалось в груди. Он знает, что будет угрожать, шантажировать, лишать крови, но не сломит внутренний стержень птенца, не сможет его заставить выбрать свою сторону. Рафаэлю больно, когда он видит улыбку птенца, адресованную младшей Лайтвуд. Они сидят в баре волков, едят китайскую еду и обсуждают дела прошедших дней. Саймон хохочет и непозволительно близко наклоняется к девушке, так близко, что у Рафаэля невольно выдвигаются клыки. Впервые за долгое время он надеется, что младший еще недостаточно натренирован, чтобы почувствовать, как он убегает из бара через черный ход. Рафаэль боится того дня, когда его птенец его покинет, и вспоминает Маленького Принца: «Мы в ответе за тех, кого приручили», но он не знает, читал ли Саймон Экзюпери, как он когда-то, спрятавшись у Магнуса в кладовой. Он надеется быть той самой розой, которую любил маленький мальчик, и внутри себя в спрятанном от всех уголке черствой души он признает, что у кареглазого подростка над ним полная власть - это ломает его. Стоит неопытному прикоснуться к нему, как Рафаэль рассыпется тысячью маленьких ледяных осколков. Рафаэль хочет, чтобы Саймон любил его. Он не признает этого и под страшной пыткой, и под пристальным взглядом Магнуса. Он прикладывает усилия, чтобы привлечь внимание птенца, но единственное, чем он располагает, это вспыльчивый характер и безнадежная влюбленность. От взаимодействия Магнуса и Алека у вампира оскомина, но он завидует, как у них все мягко и плавно, почти идеально, как они делятся нежностью и любовью друг с другом. Саймон никогда его так не полюбит – он слишком испорчен и недостоин. Он не может быть Магнусом и бесстрашно говорить о своей любви, он и слов таких не подберет, сумеречный охотник по нраву ему ближе, но и он смог открыто признать свои чувства. А Рафаэль лишь ждет того дня, когда Саймон навсегда его покинет, не надеясь на большее. Рафаэль надеется, что когда-нибудь судьба пошлет ему знак или Вселенная подтолкнет его к принятию решения, что же делать с Саймоном. Как избавить душу от таких тягостных страданий как безответная любовь. Он верит, что настанет день, когда он сможет увидеть что-то новое, преобразующее его чувства в что-то более спокойное и созидательное. В этот день Саймон хватает его за руку и не позволяет уйти от себя. Саймон не дурак, как думают многие, и он видит, что небезразличен Рафаэлю. Он чувствует, как влюбляется в старшего с каждым днём все сильнее, но боится этого. Он свято верил, что будет любить Клэри до конца своих дней, но теперь рыжей нет рядом, а есть вечность впереди. И лидер клана. Саймон больше времени стал проводить в отеле и приносить Рафаэлю по утрам стакан крови, перестал тормошить старших своими просьбами посмотреть фильмы, и каждый рассвет ждет, что замученный делами лидер найдет минутку на его развлечения. Он считает своей победой то, что Рафаэль посмотрел Звездных Войн и Властелина Колец. Их первый поцелуй был в комнате старшего, когда растроганный поцелуем Леи и Люка Саймон наклонился к Рафаэлю. Для обоих это было переломным моментом, они не знали, что делать после, но птенец лишь обезоруживающе улыбнулся и продолжил смотреть на экран, плотнее прижимаясь к любимому телу. Теперь выбор стороны был ясен – сердце Рафаэля успокоилось, что его не выбросили как использованную игрушку подыхать в затхлом отеле. Теперь Саймон был его, ничто не могло этого изменить. Старший знал, что птенец не бросит своих друзей, прошлую жизнь – все также будет бегать к дому, думая, что делает это незаметно, когда будут звать сумеречные охотники все так же будет срываться в гущу событий для битвы с демонами, но теперь его сердце занято сварливым вампиром. Он не пытался изменить птенца, привязать к себе, хотя в некоторые минуты и хотелось. Саймон в любом случае не позволил бы. Повзрослевший от такой жизни, он был с Рафаэлем в их собственном мире, построенном вдали от любопытных глаз. Каждый день он маленькими действиями показывал, что гордится своим выбором, но так и не согласится на предложение Рафаэля научить его жить этой жизнью. Сначала старший сопротивлялся и не верил, что при таком раскладе у них что-то выйдет, но Саймон направлял его. Он понял, только когда пришел на концерт «Сумасшедших панд», спрятавшись в углу. Он видел сумеречных охотников, стаю оборотней и даже нескольких благих в первых рядах. Выступление был зажигательным, и вампир видел, как горят глаза у нежити от песен, столь близких им по духу. В самом конце, когда зал взорвался аплодисментами, он не знал, что ему делать – он хотел подойти к возлюбленному, но перед ними было множество других людей, желающих показать свой восторг. Он видел, как к нему направляется Люциан, но в секунду останавливается с испуганными глазами – талию Рафаэля обвивают руки Саймона, и голова его теперь покоилась на плече старшего. Они стояли одни, и птенец в защитной позе обнял Рафаэля, не позволяя никому нарушить момент. Рафаэль боялся, что теперь Саймон поведет его общаться со всем этим сбродом, но тот удивил его, прошептав: «Дай мне несколько минут перекинутся с ними парой слов, и мы пойдем домой?» И пусть теперь другие успокаивают бушующую Клэри и озадаченную Иззи, когда два вампира по-тихому ускользают из бара. Старшие их понимают, Люциан при встрече не нравоучает и не требует ничего, просто теперь мягче смотрит на него и просит на делать больно Саймону, не угрожая при этом. Магнус просто обнимает и желает удачи с несносным ребенком без инстинкта самосохранения и вновь ускользает к Александру, а тот лишь хмурит брови Рафаэлю, потому что именно он был тем, кто после бара отвел бунтовщиков обратно в Институт. Рафаэль и Саймон вместе строят жизнь, направляют друга, не допуская никого в свой сокровенный круг. И находясь на грани сна и яви старший думает, что Магнус спасал его когда-то от палящего солнца, а сам он спасает Саймона от всепоглощающей внутренней тьмы и боли. Но он так и не понял, что в этой истории две ночные бабочки.