Часть 1
6 сентября 2021 г. в 03:21
В приглушённом свете, слабо озаряющем пилон и сцену, внимание большей части стрип-клуба приковано именно к нему. Те, кто посещает заведение впервые, заинтересованно оборачиваются — сегодня он единственный танцующий парень среди толпы других стриптизёрш — и из любопытства подолгу не отрывают взгляд, а те, кому приходить сюда не в новинку, обычно приезжают взглянуть только на него.
Он — юноша по прозвищу Золотой Цветок, неизменно в чёрно-золотом, с чёрным лаком на ногтях, чёрными стрелками на глазах и таким же чёрно-золотым макияжем в цвет наряда. На его изящных босых ногах золотом расцветают пионы, смоляные волосы затянуты в тугие косы, на шее поверх тонкой кружевной полосы, продолжающейся вдоль груди и живота и соединяющейся с нижним бельём, блестит недешёвая цепь. Он двигается плавно — почти что парит над землёй, полностью отдаваясь музыке и танцуя ей в такт.
Мужская рука, настойчиво пихающая за пояс белья несколько крупных купюр, вынуждает вернуться в реальность и резко распахнуть глаза, встречаясь с похотливым взглядом. Ладонь задерживается на бедре дольше положенного, и Цветок игриво грозит ему указательным пальцем, мягко улыбается, пускай и чувствует нарастающую панику. Быть невежливым и позволять себе демонстрировать неприязнь к богатым и именитым гостям строго запрещено — клиент всегда прав. И сейчас этот клиент перехватывает чужое тощее запястье своей крупной рукой и подтаскивает к себе.
— Сколько в час, малыш?
— Нисколько, — доносится из-за спины, прежде чем его пальцы лёгким движением руки выгибают в обратную сторону почти до хруста. — Мальчик танцует, а не спит с богатыми дядьками.
Рослый блондинистый мужчина с шрамом поперёк брови задорно улыбается, языком перекатывая зубочистку во рту.
— Пройдёмся?
Они растворяются в толпе, пока идут в сторону выхода. Цветок ищет своего спасителя взглядом, не прекращая танца, ловко крутясь на пилоне и изгибаясь, стоя на самом краю сцены, пока восторженные мужчины и женщины тянут к нему руки с деньгами. Он, как и всегда, чертовски хорош. Любимец публики, любимец владельца заведения, любимец собственного босса и в то же время своего же охранника.
Уже в гримёрке он накидывает чёрный шёлковый халат, переодевается в более удобное и повседневное бельё, усиленно трёт ватными дисками глаза с супер-стойкой подводкой и глиттером, распускает косы и как по мановению волшебной палочки из Золотого Цветка перевоплощается в Алтана Дагбаева — девятнадцатилетнего парня с пышной кудрявой шевелюрой, очками вместо линз и необходимостью зарабатывать на жизнь не самым приятным образом.
Без сопровождения охраны он добирается до автомобиля, воспользовавшись чёрным выходом, и обессиленно падает на переднее пассажирское сиденье. Кожаный салон сегодня скрипит по-новому раздражающе.
— Вадим, — он делает паузу, прерывается на усталый вздох и, сдвинув очки на нос, трёт глаза ребром ладони. — Мне кажется, ты начинаешь халявить. Где тебя носило, когда этот мажор схватил меня?
Машина, моргнув аварийкой, выруливает с парковки.
— Прошу прощения, Ваше Золотейшество, — Вадим театрально кланяется насколько это позволяет руль. Алтан закатывает глаза. — Заговорился.
— Я видел, как ты воркуешь с Разумовским, — Дагбаев стреляет в него холодным взглядом, выпрямляя болящие ноги. — Если ты на что-то рассчитывал, надо было попытаться склеить его лет десять назад.
— Этого больше не повторится.
Алтан хмыкает и отворачивается к окну.
— Конечно, не повторится. Иначе я сломаю руки сначала тому хаму, который посмеет их распускать, а затем и тебе.
— Не борзей, золотко, — одёргивает его Вадим. Леди Гага из динамиков теперь доносится громче, чем несколько секунд тому назад. — Не забывай, что это благодаря мне у тебя есть работа.
— Не забывай, что благодаря мне и у тебя есть работа, — в ответ напоминает Алтан.
— Один — один, — Вадим смеётся, пальцами перестукивает по рулю под ритм песни, чем убаюкивает Дагбаева.
Алтан закрывает глаза. За исключением подобных инцидентов с не умеющими держать руки при себе наглецами и в принципе осознанием того, что на него неотрывно пялятся десятка два пар глаз, Дагбаеву его работа почти нравится. По крайней мере точно нравится вытаскивать из белья многочисленные купюры. И танцевать. Он от природы пластичный, гибкий, с хорошим чувством ритма и умением владеть собственным телом. А молодое красивое тело, постепенно оголяющееся и потрясно двигающееся, в сочетании с привлекательной внешностью — самый настоящий магнит для зрителей.
Алтан любит танцевать и любит забываться в танце, позволяя мозгу на несколько минут отпустить мысль о том, что каждый второй в этом зале, будь у него такая возможность, немедля бы его трахнул. Это мерзкое, липкое чувство он смывает с себя после каждого рабочего вечера горячим душем или пенной ванной, а через пару дней вновь примеряет его на себя.
Многие девушки из элитных стрип-клубов не чураются так называемых романтических свиданий, что зачастую влекут за собой очевидное продолжение, и не опасаются приватов, но у Дагбаева от одной лишь попытки представить, что кто-то незнакомый будет его касаться, внутри всё сжимается, а сам он неприятно вздрагивает всем телом. Поэтому он никогда не выбирается за пределы сцены ради приватных танцев на барной стойке — это, по его мнению, так и вовсе неприлично — или в закрытой комнате наедине с заказчиком. И тем привлекательнее он становится для каждого гостя: неприступную крепость приятнее покорить.
Однажды он поспорил с Разумовским, кто из них первым сдастся и согласится на свидание или хотя бы приват. Днём позже Серёжа молча вручил ему выигрыш и попросил ни о чём не спрашивать. Как позднее выяснится, именно в тот злополучный вечер Олегу приспичило вспомнить о существовании ролевых игр и заказать это несчастное предоставляемое стрип-клубом свидание с собственным парнем. Разумовский остался без пяти тысяч, Волков — без секса.
С момента спора прошёл почти год, но ничего ровным счётом не изменилось: Алтан был недосягаем.
— Хочешь остаться у меня? — лениво предлагает Дагбаев, засмотревшись на сколовшийся маникюр. — В оранжерее практически нечем заняться, думаю, как бы скоротать время.
— Собираешься немного поязвить в режиме реального времени? — Вадим оборачивается на него, тоже зачем-то задержав безразличный взгляд на ногтях.
— В том числе. Вином ещё могу угостить, — Алтан жмёт плечами. — Не первый раз у меня дома, обойдись как-нибудь без глупых вопросов.
— Останусь, золотце, останусь.
Дагбаева все уменьшительно-ласкательные вариации слова «золото» способны были довести до белого каления. Поначалу он спорил с Вадимом, огрызался на него, угрожал и игнорировал, молча бесясь, пока не понял, что тому просто плевать, какой бы ни была реакция Алтана. И в свою очередь он спокойно реагировал на часто недовольный тон Дагбаева, его резкие высказывания и откровенную грубость. Они вроде как просто терпели друг друга, в результате успешно работая в тандеме.
С того момента, как мать погибла, а сестра обустроилась в Гонконге, Алтан впустил в свою жизнь только Разумовского — но только частично, как собрата по несчастью — и Вадима: тот, с балансирующим на тонкой грани между здоровым и нездоровым пофигизмом, не совал нос не в свои дела, умел поддержать диалог и в целом скрашивал достаточно невесёлую жизнь Дагбаева, последний год присутствуя в ней практически на постоянной основе. Вадим не видел ничего зазорного в том, чтобы иной раз в прямом смысле дотащить Алтана от точки А до точки Б, когда перекрытые татуировками постоперационные шрамы болели так, что пошевелиться нельзя было. Он помогал расчесать спутанные волосы, заплести их в косы в начале дня и, стянув с них золотые резинки перед сном, помассировать голову. Дагбаев чем-то подобным отплатить не мог, да и Вадим ни о чём не просил, поэтому только хмыкал, приглашающим жестом указывал на дверь и предлагал чувствовать себя как дома. Судя по всему, выделенная Вадиму комната четыре на четыре отчасти и была его домом.
— Похоже, пора навестить врача, — Алтан надеется сохранить обыденный тон, но голос ломается, когда ноги начинают сильнее ныть. — То ли на погоду так реагируют, то ли ещё на что-то. Чем ты занят завтра?
Вадим из уважения даже выкручивает любимый трек на минимум громкости.
— Вероятно, вожу тебя по врачам.
— Если это какое-то одолжение, то спасибо, не надо, — кривя губы, отвечает Алтан. Вадим обезоруживающе улыбается, останавливая машину у особняка Дагбаевых.
— Расслабься, золото. Мне не сложно. Разве я могу упустить такую замечательную возможность помозолить тебе глаза лишние несколько часов?
Алтан толкает пассажирскую дверь, открывая её, но не может поднять ног с резинового коврика, чтобы переставить их на асфальт — слишком больно. Неудобное сидячее положение постоянно приводит к таким последствиям.
— Сиди, сейчас помогу.
— Спасибо, — отрешённо благодарит Дагбаев.
На улице начинает накрапывать мелкий дождь.