grindcore

порой я боюсь самого себя, спасибо моей ненависти к себе. и депрессии, которая снова появилась. — last

юнги точно не самый популярный музыкант, но в андеграунде его уважают не меньше известных рок- и рэп-звезд. у мужчины нет собственной группы или постоянных партнёров на сцене — всего лишь знакомые, которые довольно часто таскают за барабаны с просьбами сыграть с ними. для него этого достаточно. мин доволен, потому что взамен ему позволяют пользоваться обычно недоступным для него оборудованием, да и когда дело касается грандкора или металкора, он чувствует себя особенно хорошо. юнги лучший в бласт-бите и брейкдаунах, потому он лишь в очередной раз кивает седжуну, соглашаясь сыграть этой ночью, и садится на немного гниющий стул, попутно пролистывая в телефоне все доступные ему ноты и биты. мужчина крутит в правой палочки, а левой все листает открытый файл и пытается игнорировать пьяные крики, запах травы и одно слишком красивое лицо, но пальцы немного дрожат, так что юнги вздыхает и кладёт голову на холодную поверхность. снова не вышло. юнги лучше всех — среди всего андеграунда — обращается с ударной установкой, и это не является каким-то секретом или неизвестным фактом. но вот то, что мужчина еще и лучший в количестве ретвитов фанкамов с пак чимином, который считается восходящей звездой хардкор-панка и который каждую первую и третью субботу месяца спускается в их подземелья — этот момент биографии мин юнги все-таки никому неизвестен. никому, кроме хосока, который по-дружески (юнги считает, что по-конченому) постоянно дразнит, стоит пак чимину появится на экране или, что еще хуже, в родном андеграунде. чимин всегда в барной темноте выглядит слишком органично, только сейчас, именно в эту чёртову субботу, он смотрится как-то уж слишком завораживающе. в самом начале ночи юнги не мог перестать смотреть на силуэт мужчины, потому сейчас даже головой крутить себе запрещает — вдруг он еще и на лицо наткнется. и мин бы сидел, не шевелясь, до самого выхода на сцену, только вот тревожное ощущение, будто кто-то следит за каждым движением, заставляет нервничать и все-таки крутить головой, лишь бы понять, кто настолько бестактный, что его взгляд ощущается настолько явно. музыкант все пытается вглядеться в углы бара, но только натыкается на чёртового пак чимина, который по традиции слишком дорого для подобного места вращает виски в гленкерне и медленно плывёт взглядом по присутствующим. от мужчины не исходит аура славы и он в принципе не единственный, кто спускается с огромной сцены прямо в андеграунд, только даже тот чертов факт, что остальные пьют виски из рокса, уже делает пака слишком неподходящим для громких и иногда буйных людей. его пальцы как обычно мягко обхватывают стакан за дно, и он сам не опускает нос полностью, как некоторые местные «ценители», а лишь приближает напиток к лицу, прикрывая глаза, и сразу же убирает, выдыхая, кажется расслабленно. юнги от такого зрелища ведёт в очередной раз и он только чертыхается, потому что эта ночь не стала каким-то исключением. мин юнги снова поплыл. барабанщик пытается взять себя в руки и все-таки проигнорировать зрелище, но лишь снова смотрит на приоткрытые губы, растрепанную укладку, кучу колец, которые явно делают руки чимина гораздо тяжелее, и что-то оскорбительное мычит себе под нос. ему хочется тяжесть колец ощутить на себе и это только раздражает. мин представляет контраст собственного горячего тела с постоянно холодным металлом и спрыгивает с барного стула, надеясь, что никто не услышал его уставшего стона. особенно один конкретный мужчина, который непонятно когда оказался гораздо ближе, чем был ранее. вокруг слишком громко, да и чимин стоит на расстоянии не меньше трех метров от барной стойки, но мину кажется, что чертова идеальная рок-звезда его все-таки услышала. чимина выдаёт ухмылка с пристальным взглядом в дуэте, и юнги спешит отвернуться. барабанщик наблюдает за паком с самого первого появления в их не самых известных кругах. и на самом деле это уже в каком-то роде пытка, потому что подойти к рок-звезде юнги никогда не сможет, хоть и сам уверен, что не существует никакого «никогда». на сцене мину нравится отрываться, вдавливать барабанные палочки в руки так, чтобы оставались красные следы, бить по хай-хэту со всей силы, не прикасаясь к педали, и продолжать играть, заканчивая ударом по крэшу. иногда тарелка разбивается, но мужчина от этого ловит только большее наслаждение, вытирая пот мокрой футболкой и спускаясь к бару или в уборную: он обожает выступления так сильно, что возбуждается только от одного восхода на маленькую сцену. мин юнги, насколько это возможно, профессиональный музыкант, рокер и по какому-то несуществующему своду правил он должен быть буйным, дерзким и не бояться рисков, но он не станет чужим образом только из-за набора стереотипов, как и все же никогда не подойдёт к чимину, который, как мин заметил, любит знакомиться с новыми музыкантами и в принципе проводить с ними время. на самом деле юнги начал следить за мужчиной гораздо раньше его первого появления в их подземельях — ещё на моменте, когда у чимина был первый тур пару лет назад. мин любил и любит слушать разную музыку, следить за разными исполнителями и за развитиями жанров, но все это всегда заканчивается каким-то минутным мысленным восхищением, отложкой чего-то нового и интересного для собственного творчества, и точно не идёт дальше. а вот пак чимин стал действительно проклятием, потому что юнги не мог оторвать от него глаз, как и не мог перестать слушать его музыку каждый чертов день. слишком часто на выступлениях — мин уверен — у всех от гроулинга чимина тряслись колени, у юнги же тряслись и бедра, и руки, и даже голос. сначала это пугало извращением и помешательством, но мужчина слишком любил качественную музыку и качественные исполнения, да и потом еще все-таки столкнулся с чимином в дешевом баре в подвальном помещении. он успокаивал себя тем, что иметь объект сексуального возбуждения — нормально, но все же первые месяца даже смотреть на улыбающегося чимина было неловко. наверное, поэтому музыкант и перестал поглаживать собственное тело, наблюдая за огромной сценой и музыкантом на экране. или перестал, потому что пак чимина хотелось узнать еще как и человека. мужчина в жизни выглядел ещё более великолепно. на его длинных ногах, которые постоянно были обтянуты джинсой или латексом на концертах, болтались свободные брюки, вместо голого торса или слишком рваных маек мужчина носил какие-то объёмные рубашки, свитера, футболки (с вырезом конечно продолжали отвлекать, но это можно было игнорировать, когда юнги смотрел на его улыбку), а ещё чимин был милым? юнги привык видеть демона, который надаваливает пальцами на свои губы и после облизывает их, который наклоняется так, что видно напряжённую шею и сплетение вен на ней, который ударяет бедрами под биты и осматривает публику дразнящим взглядом, но в андеграунде мужчина вел себя совершенно не так. он ярко улыбался, встречаясь со знакомыми, смущённо прикрывал рот на какой-то комплимент и почти всегда находился где-то у сцены, подбадривая музыкантов взглядом или выкриками. единственное, что выдавало в мужчине все-таки рокера пак чимина — привычка слишком часто зачесывать волосы назад, откидывая голову и сглатывая. по рассказам знакомых, рок-звезду можно было ещё узнать по первому взгляду, которым чимин одаривал незнакомцев. пристальный, раздевающий до нервов и кричащий, что это не просто андеграундный музыкант — это сам пак чимин. юнги не особо понимал, как можно так смотреть на людей, и потому просто продолжал любоваться издалека, сохраняя всевозможные фанкамы в твиттере. у пак чимина не только голос и фигура были невероятными — его блядские манеры, улыбки и рвение поддержать любого начинающего музыканта завораживали так же сильно. в эту ночь, когда юнги закончил свой микстейп и подготавливал к выпуску, когда один из его друзей предложил сесть за барабаны в очередной раз, когда знакомый бармен все-таки заказал для него яблочный сок, он чувствует себя невероятно счастливым. и со временем у него даже легко выходит игнорировать тот факт, что чимин снова не подошёл к сцене, увидев его за установкой, но подарил блядскую ухмылку возле барной стойки. обычно мин из-за любого действия мужчины теряется на несколько часов, ведь буквально все выступающие были «одобрены» паком, и только мин юнги продолжал получать от мужчины не самые дружелюбные взгляды, но эта ночь действительно какая-то чудесная, так что барабанщик лишь мотает головой, выкидывая лишнее. было бы подобное где-то в другом месте, он не переживал бы особо, но это же музыка. юнги любит музыку всей душой, любит играть, демонстрировать свои навыки, восхищать людей, любит записывать треки и крутить микрофон и барабанные палочки в руках. мужчина через свою или чужую музыку постоянно отсылает что-то своей немногочисленной аудитории, лишь бы его почувствовали, окунулись бы с ним и поняли. так что негативная реакция чимина на музыку юнги бьет по черепу сильнее битов, от которых в первое время буквально лопались капилляры в глазах. все же в эту ночь мин обещал себе не волноваться так сильно, поэтому он лишь выдыхает и садится за установку. юнги не обязан нравиться всем подряд, ведь главное, чтобы нравилось только ему, а пойдёт за ним толпа или один конкретный человек — не имеет значения. музыкант не хочет потерять себя в погоне за популярностью и одобрением. миксовать не то, что он чувствует, а что от него требуют — отстойно. может, он слишком романтизирует свое дело, но годовой работы в маленьком попсовом агенстве хватило, чтобы понять, что он счастлив без денег, без определённого жилья и в зашитых ботинках, чем когда на завтрак авокадо с лососем, а потом 22 часа тревожности, слабости и никакого вдохновения. поэтому пускай пак чимин его не воспринимает, главное, что у юнги есть музыка, которую сам юноша любит. мин кивает сам себе и облизывается, ударяя палочками друг об друга.

ненависть к себе и эгоизм живут в моём сердце. я был полон мечтаний, затем я вырос. – suga's interlude

после очередной партии батлов и вони от косяков юнги все ещё счастливый ложится головой на всю ту же прохладную стойку. рядом сразу же оказывается розовый стакан с маленькой трещиной и приятно пахнущий яблочным соком. мину никогда особо не нравилось, что его стакан так сильно выделяется среди всей посуды, но хосок как-то вытянул обещание, что юнги будет постоянно пить из этой глупой посудины, а взамен все для него в подвале-баре будет бесплатным. и не то чтобы мин действительно пользовался чем-то, за что нужно платить — возможно, ему правда нравился свой отдельный стакан. в андеграунде, на сцене, да и в принципе в любой сфере всегда есть схожие друг на друга. юнги не летал где-то в облаках и считал себя объективным человеком, потому его никогда особо не удивляло, если он находил похожую ему манеру игры, миксы, биты или стиль одежды. все одновременно и индивидуальны, и чем-то похожи, но все же всю свою жизнь мину нравится чувствовать себя каким-то особенным и «не таким», пускай даже из-за стакана с трещиной. где взялось столько романтизма в его крови, он сам не знает. допивая свой сок, юнги снова задумывается над, наверное, самым красивым мужчиной в его жизни. он спускался с настроем, что все будет в порядке, а сейчас снова чувствует горечь, так явно контрастирующую со сладостью сока. опять-таки, пока ты нравишься себе, совершенно неважно нравишься ли ты еще кому-то, но это глупое человеческое, которое тянется к привлекательному для него обществу, все же делает юнги слишком уязвимым. любоваться пак чимином как эстетикой — одно, и совершенно другое — любить музыку мужчины, уважать его же за творчество и стремиться к похвале или поддержке от такой мировой иконы. юнги не рассчитывает понравиться чимину, но он очень хочет, чтобы ему понравилась его музыка. — милый стаканчик. мин постоянно слышит в этих местах какие-то нелепые шутки, для него это уже обычный элемент ночи, потому он кивает и улыбается от усталости слабо. его стаканчик правда миленький. хосок постоянно говорит, что они с юнги похожи. такие же милые, с трещиной, а еще не из настоящего стекла — всего лишь из пластикового, но от этого не меньше гармоничные. — это что, яблочный сок? — сладкие напитки быстро повышают уровень глюкозы и мозг получает сигнал, что я не умираю, а всего лишь нуждаюсь в энергии. сцена сейчас свободна, так что музыка не кажется такой громкой, наверное, поэтому юнги слышит чужой хмык, который на самом деле его совершенно не волнует. он просидел за барабанами около часа, нормально не разогрелся вначале, так что его кисти немного гудят и из-за недосыпа хочется домой и выключиться на сутки. наверное, ему действительно нужно отдохнуть. юнги осторожно встаёт, опираясь рукой на стойку, и слегка хмурится на боль в кисти. нужно будет сделать компресс и купить согревающую мазь. это раньше мужчина постоянно плевал на свое здоровье, запивая все подряд обезболом, но после целого года без барабанов в голове что-то перемкнуло и теперь мин заботится хотя бы о своих руках. юнги мыслями уже где-то в своей тёплой кровати, поэтому он не сразу замечает, как кто-то держит его за запястье и осторожно растирает кожу. — извините? не могли бы вы меня отпустить? чужие касания — это всегда неприятно. тем более музыкант даже не разрешал прикасаться к себе. пускай в барах тесно и все задевают друг друга, но есть разница между случайностью и намеренным вторжением в личное пространство. только эгоистичные придурки позволяют себе подобное, и юнги кажется, что люди забывают, что касания, поцелуи, объятия — это равно вторжению на чужую территорию. неужели так трудно спросить разрешения? — я хочу помочь. — спасибо, но я вас не просил. юнги осторожно вырывает руку, чтобы не навредить себе и не выглядеть особо грубым, по той же причине он поворачивается к якобы собеседнику и тут же застывает, будто каменное изваяние. на него смотрит пак чимин. — не хочешь покурить? чимин нагло улыбается и, опираясь на локоть, склоняется к юнги, оказываясь слишком близко к его лицу. мину некомфортно до ужаса, потому он мотает головой и отступает на шаг назад, прикусывая губу. человек, который ему нравится, слишком близко, да еще и ведёт себя отстойно — это все, что занимает голову барабанщика. ему точно не до флирта в стиле «сигареты у меня свои, а травку покурю только в твоей квартире». юнги чувствует себя еще более уставшим и делает очередной маленький шаг назад. мин хочет извиниться (виной глупая натура, которая уже привыкла извиняться за любой вздох), попрощаться и наконец-то уйти, но его снова хватают за руку, только теперь это хосок, а не всякие рок-звезды. — бро? ты обещал мне танец. юнги хочет спрятаться за другом, лишь бы исчезнуть подальше от наглых глаз, но только хмурится, не припоминая, какой такой танец он обещал. в этом подвале-баре в принципе не танцуют. в нем конечно тесно и легко врезаться в кого-то, создавая иллюзию быстрого медляка, но все же здесь выпивают, выступают, устраивают батлы и мини-концерты, но не танцуют — максимум скачут. мин уже полностью поворачивается в сторону хосока с намерением отказать, но счастливое лицо друга только заставляет сокрушительно кивнуть, так что в следующий момент, когда юнги осознает происходящее, руки хосока находятся на его талии и он медленно начинает считать на ухо ритм вальса. мин не особо понимает, как можно танцевать вальс под панк, но кладёт левую руку на плечо чона, а второй перехватывает одну из лежащих на талии. вокруг все еще слишком шумно, только юнги буквально через минуту это уже мало волнует. он смотрит себе под ноги и весело смеется с хосоком, который спотыкается, кажется, еще чаще барабанщика. — я как обычно тебя спас, хен. теперь ты просто обязан заплатить за выпивку хотя бы сегодня. — ты наживаешься на трудностях людей? неужели капитализм съел тебя целиком? — о нет, кто включил марксиста. мы же так хорошо отдыхали! они ещё немного и неловко кружат по центру бара, смеясь и иногда ударяясь друг об друга, но когда на сцене появляется кто-то из новичков, хосок, подмигивая и кидая «не упусти шанс, хен», отходит в сторону, и юнги снова требуется какое-то время, чтобы понять, что происходит. его рука все еще на чьем-то плече, другая же в чужой ладони, но он больше не двигается, лишь непонимающе смотрит на чимина, который предлагает начать с левой ноги. — если хочешь, можем поменяться и поведёшь ты. юнги все еще хочет домой на самом деле, но из-за хосока, кажется, все напряжение в голове и теле исчезло на какое-то время. хотя пытаясь составить логическую цепочку, барабанщик только чувствует мигрень. чон утащил его от чимина, а потом снова сдал в его же лапы, и зачем лучший друг вообще все устроил не очень понятно, но мину весело, так что он отключает мозг, в котором генерируется паническая мысль, что вообще-то пак чимин танцует с ним, и перемещает руку с плеча на талию. рок-звезда одобрительно улыбается и говорит, что готов. когда же юнги начинает вести, проговаривая под нос счет, его партнер на каждом повороте прогибается, заставляя барабанщика неуклюже пританцовывать и даже иногда ловить. чимин тяжёлый, о чем юнги и хнычет, дуя губы и пытаясь удержать в очередной раз, и в следующую же секунду роняет мужчину из рук. возможно, в другую ночь или день ему стало бы стыдно, но сегодня музыкант ощущает странную гармонию внутри и только смеется громче, подавая руку. — с барабанами ты точно поласковее. — не знаю, я с ними не танцую. чимин снова улыбается, поднимаясь с пола. вся его брендированная одежда в пыли и юнги даже немного жаль, поэтому он спрашивает, можно ли помочь мужчине, и, получив одобрительный кивок, аккуратно стряхивает рукой задник черной футболки. когда чимин поворачивается и берет за руку, указывая в сторону заднего выхода, мин соглашается, чувствуя нужду в свежом воздухе. он копирует движения рокера и, хихикая, идёт впереди. кто-то со столиков кидает в него бумажные комки, выкрикивая, что вообще-то это должна была быть роза, но что-то пошло не так, и юнги снова смеется, поворачиваясь к чимину и хвастаясь своим «букетом». они идут к выходу веселясь и делая какие-то нелепые вещи, а потом чимин прижимает его спиной к двери. — я не целуюсь с незнакомцами. чимин тихо смеётся парню на ухо, наваливаясь почти всем своим весом, и целует мочку, кивая. его пальцы играются с кистью юнги, а ровное дыхание успокаивает. — хочешь, чтобы я сводил тебя на свидание? — свидание не дает гарантий, что мы будем целоваться, но да...хочу. чимин снова кивает и отступает, осторожно беря за запястье. он мило улыбается, смотря прямо в глаза, а затем резко выдыхает и кусает губу, вторую руку положив где-то в районе бедра юнги. — но я хочу поцеловать тебя прямо сейчас. ты выглядишь хорошо, очень хорошо. юнги представляет, как он выглядит. его волосы растрепались, большая темно-серая футболка немного съехала, оголяя одну из ключиц, бальзам на губах размазан, кажется, по всей области рта, и ко всему прочему ему приходится откинуться затылком на стену, чтобы смотреть на чимина. мужчина, наверное, похожего роста, но чертовы ботинки на каблуке конечно же делают его выше. юнги осознает, что они в очень интимной ситуации, и почему-то ему нравится играть, хотя его колени и руки мелко дрожат от хищного взгляда и желания целоваться до опухших губ. парню хочется столько раз вылизать рот чимина, чтобы обветрить собственные губы и чтобы чужой голос осип от долгих часов стонов и смешанных звуков, но все же юнги вспоминает, кто они такие, и неуверенность в себе начинает тихо бурлить, потому он лишь качает головой со слабой улыбкой и делает шаг в сторону, спрятав глаза под чёлкой. он ненавидит себя сейчас так сильно, что, кажется, его суставы хрустят от силы, с которой он сжимает кулаки. юнги фантазировал о чимине, мечтал с ним познакомиться, а сейчас, когда он действительно мог прочувствовать чужие зубы языком и узнать, какой на вкус бальзам для губ чимина, мин какого-то черта включил свою голову и пытается позорно сбежать. чимин не должен зажиматься с ним, потому что юнги только на словах уверенный, а на самом деле он даже целоваться толком не умеет, и зачем рок-звезде неопытный партнёр, если он ищет кого-то, кто удовлетворит его? тем более мин из тех людей, кто любит заботу о себе, а не какой-то быстрый и громкий секс — он точно не подходит чимину. — извини, я думаю, тебе стоит поискать кого-то другого. ночь ещё не закончилась. он старается улыбнуться шире, но выходит так наигранно, что самому противно. немного хочется плакать, ведь конечно же юнги не влюбился в чимина, хотя его и тянуло, просто факт, что парень никогда не сможет стать кем-то таким, кого хотят, кем восхищаются и кого запоминают, сильно бьёт прямо под дых, разрушая иллюзию порядка. юнги не консерватор и совсем не душный, но так сильно огорчает, что его губы чимина смогли зацепить, в итоге чего он буквально минуту назад прижимался лопатками к стене, толком не познакомившись, а его музыка, которая сплетена не просто с душей — с нервными окончаниями, так и не была услышана. нет ничего плохого, чтобы целоваться у чёрного входа с неизвестным человеком, но пак чимин — авторитет, который каждый раз, когда юнги поднимается на сцену, смотрит так, будто хочет поджечь барабанную установку вместе с барабанщиком, и это уже совершенно другая ситуация. ситуация, где один человек хочет просто расслабиться, а второй, кажется, способен сломаться от одного неверного слова. — о чем ты? юнги, что такое? от чимина приятно пахнет, будто он пропитан уютом, лимонным маслом для гитары и чем-то ореховым. возможно, так пахнет его студия? наверное, в ней кругом убрано и чисто — не то что у юнги, который не может выкинуть из головы установку «любовь к себе начинается с порядка на рабочем столе». это все блядские рамки и оправдания разрушенной самооценки. нет, юнги, это не индустрия продаёт тебя как кусок мяса, нет, это не родители относятся к делу твоей жизни как к собачьему дерьму, нет, это не система укрепленных неравенств — это всего лишь бардак в твоём доме, в твоей студии и даже в твоей сумке всему виной. только вот даже если юнги поставит гребанный кактус возле ноутбука, ничего не изменится. его не признают в эту же минуту, а самооценка не соберётся, так почему он должен избавиться от собственного комфорта и пойти на авантюру с чёртовой любовью к себе, когда только постиранный свитер так правильно валяется в углу? но все же по углам у чимина ничего не валяется — юнги уверен, и от этого только паршивее. мужчина перед ним снова цепляется пальцами за запястья и хмурится, кусая губы. он выглядит виноватым, пробегаясь взглядом по всему, но только не по мину, а затем он смотрит прямо в глаза и юнги понимает. — я не называл тебе свое имя. — ты буквально легенда здешних мест, о чем ты вообще? чимин фыркает, расслабляя лицо и придвигаясь ближе так, что юнги способен рассмотреть каждую черту, чем мин и пользуется. он сканирует сначала нижнюю половину лица, неосознанно улыбаясь, когда замечает мелкие тёмные пятна на подбородке. наверное, на очередном грифе был не самый качественный краситель, а чимин не заметил, как запачкал лицо. юнги хочет указать на это, но, встречаясь взглядом с мужчиной, только приоткрывает рот, так и не говоря ни слова. чимин смотрит с нежностью и каким-то восхищением. он медленно ведёт большим пальцем по щеке юнги, не разрывая зрительный контакт. мин чувствует, насколько же твёрдая кожа на подушечках, и широко улыбается, наклоняя голову, будто следует за лаской. наверное, чимин практикуется в игре на гитаре большое количество часов в сутки, и юнги хочется увидеть это, услышать, сыграть вместе, у него чешутся ладони и он прикрывает глаза, стараясь унять бурю внутри. — да и тем более как я могу не знать имя человека, ради которого постоянно спускаюсь в это пыльное место? юнги кажется, что замирает не только он, но и весь мир вокруг. мужчина больше не слышит, как бьется сердце, не слышит птиц и громкой автострады за зданием. чужая кожа теперь обжигает и юнги спешит отступить. — ты, наверное, смеёшься. юнги вот несмешно. он шмыгает носом и мотает головой, пряча руки в задние карманы джинсов. мин только сейчас замечает, как холодно на рассвете, и фыркает, рассматривая асфальт. ну конечно, его настолько очаровал чимин, что он банально забыл про свои вещи. юнги хочет себя ударить. — ты замёрзнешь, возьми мою рубашку. — как-то банально. — у меня в машине есть старый чехол от гитары, могу предложить его.

 — разве я хороший человек? или плохой? эта оценка весьма разнообразна, только я тоже. — people.

— так ты говоришь ради меня? юнги запихивает очередную картошку фри себе за щеку и довольно улыбается, слизывая с губ остатки макфлури. только сидя в чужой машине и поедая бесплатную еду, он понял, как же сильно проголодался. у мина не было времени, чтобы перекусить, так что еда из макдональдса кажется чем-то идеальным. — мне и на работе хватает шума, так что я стараюсь не приходить в такие места, но, знаешь ли, ты либо чудовище, либо божество. сложно оторвать взгляд от твоей игры. — чудовище? лестный отзыв о моей музыке. чимин смеётся, допивая (юнги уверен) отвратительный остывший кофе, и, сняв ботинки, подбирает ноги под себя, разворачиваясь корпусом к мину, который продолжает есть. — в любом случае я не верю тебе. прости, но каждый твой взгляд так и кричал, что ты ненавидишь меня. из-за недосыпа и наслаждения ранним утром и хорошей едой юнги чувствует себя более уверенно и комфортно, так что он поворачивает голову в сторону рок-звезды и смотрит в глаза, хихикая себе под нос. барабанщик намерен выиграть в гляделки, хоть чимин и не знает о их соревновании. наверное, поэтому мин придвигается совсем близко, почти ударяясь носом об нос музыканта напротив — хосок всегда проигрывает, если юнги так приближается, но пак не только взгляд не отводит, еще и наоборот: прищуривается, будто ожидает чего-то, и смотрит внимательно, заставляя парня краснеть. конечно же барабанщик проигрывает и возвращается на место, скрывая улыбку ладошкой. он смог рассмотреть натуральные веснушки чимина, так что его проигрыш совсем не является таковым. — я уверен, ты меня неправильно понял. юнги кивает и трет уставшую шею, переводя взгляд на дорогу впереди. солнце уже во всю светит, но трасса пустая, потому что действительно слишком рано для работы, и мин не может не радоваться такому почти что одиночеству. краем глаза он замечает, как двигается чимин, и расставляет ноги чуть шире, сползая с сиденья и кутаясь в рубашку пака. юнги снова смотрит на мужчину и улыбается совсем крошечной и сонной улыбкой. — запах марихуаны не такой сильный, это сплиф? чимин кивает, довольно улыбаясь, и крутит косяк коричневого цвета в руке. хоть мужчина и пытается курить в окно, все же запах травы и табака все равно окутывает барабанщика, усыпляя его ещё больше. атмосфера напоминает ту, когда юнги был совсем юным, зависая у кого-то на квартирах и пытаясь раскрутиться в андеграунде. тогда рядом неизменно был хосок, холодный лимонад и лёгкая наркота, забитая в бумагу. сейчас рядом конечно только пак чимин, да и мин не курил уже несколько лет, но ситуация все равно лучше, потому что хотя бы с родителями связь утеряна, а значит уверять, что юнги — полнейшее дерьмо, никто не станет. может, юность действительно самая лучшая пора, но возвращаться в тот ад с постоянными мыслями о безболезненном самовыпиле юнги все-таки не хочет. он знает, что больше так больно не будет, и это то, что заставляет его держаться. больше нет истерик с кровавыми губами, порезами на бедрах и паническими атаками — мин смог проработать это, смог не умереть, не убить себя и музыку в себе, а значит дальше только легче. тот, кто смог проигнорировать хотя бы одну мысль о суициде, готов к постоянной борьбе с миром и с собой. и пускай люди разочаровываются, страдают и падают, все же так больно, как в первый раз, больше не будет, и юнги это успокаивает. — хей? ты ещё со мной? — да. извини, очень хочу спать просто. держать глаза открытыми кажется чем-то трудным, так что мин кладёт голову на свое правое плечо, чтобы было удобнее, и старается зевнуть с закрытым ртом, потому что пошевелить руками как-либо так же сложно, а не проявить манеры немного смущает. не хочется двигаться и идти куда-либо, но все же, наверное, нужно попросить чимина отвезти его домой. — плохо, я думал устроить тебе румтур по моей студии. мин согласно мычит, натягивая рукава рубашки на кончики пальцев, и тут же подскакивает, спихивая с панели перед собой пустой бумажный пакет. чимин на это снова только смеется, наблюдая, как взгляд юноши становится более осмысленным. — правда покажешь? пак показательно выкидывает наполовину скуренный косяк в окно и заводит машину, кивая. — покажу, только сначала.. чимин обувает свои ботинки и, выпрямляясь, насколько позволяет сидение, поправляет рубашку на плече юнги. — но сначала мы сходим на свидание и ты все-таки поспишь, ладно? это…это мило, по крайней мере это единственное цензурное слово, которое приходит на ум. часть со свиданием юнги намеренно пропускает, но вот забота, так отчётливо прозвучащая в фразе пака, побуждает пищевой тракт работать лучше. живот будто что-то щекочет изнутри и незнакомое ощущение только пугает, потому что юнги хоть и неловкий, но не глупый. либо отравился, либо что-то уж слишком тянет к рок-звёзде на водительском месте. чимин ведёт себя мило, но вот юнги точно не хочет торопиться. ему не нужно, чтобы так сразу и в чувства, ему нужна страховка, но он только кивает и просит все-таки отвезти себя домой. просто хочется посмотреть на студию настоящих рок-звёзд. — честно говоря, ты живёшь в каких-то помоях. юнги кивает, лениво разглядывая обстановку за стёклами дорогущей машины. он не живёт на окраине или даже в трущобах — всего лишь обычный спальный район со старыми многоэтажками и забитыми мусорными баками, но для кого-то вроде чимина, наверное, это слишком бедно. у юнги снова что-то колет в грудной клетке. их социальный статус отличается огромным банковским чеком. юнги уже знает, какие проблемы возникнут дальше, так что продолжать общение больше не очень и хочется. — было бы странно, если бы обыкновенный район был в платине и драгоценных камнях. — у тебя странные представления о богатых. — а у тебя о бедности. вот это мой подъезд. юнги указывает пальцем через лобовое и сразу же стягивает с себя чужую рубашку, чувствуя себя более уставшим. он любит работать и ненавидит загоняться из-за красивых мужчин, так что организм очень хочет в любимую кровать или хотя бы на любимый пол. — я обидел тебя? мин вздыхает, поворачиваясь корпусом к чимину, который смотрит слишком пристально. мужчина сжимает руль, хотя они уже припарковались, и хмуро смотрит на брошенную на бардачок рубашку. юнги хмыкает, кивая собственным мыслям. — нет, просто ты оказался клише, а мне не нужно подобное дерьмо, знаешь. — клише? что, блять? — ты, наверное, думал, что я покраснею, стану стыдиться за уровень своей жизни и обязательно убегу в твоей рубашке, потом, конечно, буду нюхать её в кровати и думать о нашем свидании, где ты все оплатишь? чимин фыркает и расслабленно опирается на спинку кресла, облизывая губы. его взгляд медленно скользит по юнги, который неосознанно сжимает челюсти, делая из себя невозмутимого похуиста. — мы знакомы меньше чем шесть часов, а ты уже устраиваешь какие-то драмы? серьёзно, юнги? у тебя настолько больная голова, что ты загнался из-за одного моего комментария? может, это ты мальчик-клише? хороший, бедный, самый добрый и понимающий, да? обречён на вечные страдания. пиздец. юнги как-то резко чувствует себя будто выброшенным куда-то, где холодно, непонятно и темно. он смотрит на свои напряжённые руки, которыми неосознанно сжал собственные колени, и хмурится, ощущая удушье. в памяти всплывает лекция про синдром катастрофизации и мин сжимает колено сильнее, надеясь его сломать. он снова раздул из мухи слона и ладно, если бы ему просто было стыдно, но ощущение, будто сейчас случится припадок. боже, блять, как он устал жить. — я… извини, это… я просто… юнги пытается связать хоть одно нормальное предложение, но, кажется, только делает из себя полного придурка. он ощущает, как капли пота катятся по вискам и спине, как поднимается температура тела и как на него смотрит чимин. все это нервирует. — я хотел сказать… мин резко замолкает, ощущая, как чимин разглаживает складочку между бровей. он сбит с толку, поэтому смотрит на рок-звезду, который снова улыбается тепло, при этом находясь очень близко. их носы практически касаются друг друга. в очередной раз. — расслабься. все в порядке, ладно? давай не придавать этому значения. юнги кивает, на секунду прикрыв глаза, и, выдыхая, целует чимина в правую щеку. — спасибо. как краснеет чимин, упираясь головой об руль и широко улыбаясь, юнги уже не видит.

в моей голове реальность неустанно борется с идеалом. мой самый большой враг — это гнев внутри меня. — moonlight.

на юнги старые конверсы, немного широкие брюки, чёрная футболка и маленькая чёрная сумочка через плечо, на которой брелок с каким-то орущим монстром из киндера. весь его прикид из секонд хенда, он даже не стоит хорошего обеда, но музыкант чувствует себя хорошо, выпивая второй, кажется, литр кофе и читая книгу очередного японца. одежды из масмаркета у юнги практически нет, просто потому что он как-то безнадёжно влюблен в секонды, и пусть на футболке дырка от сигареты хосока, все же так он чувствует себя в несколько раз лучше. знакомый бариста и негромкая музыка разбавляют одиночество парня, пока он ждёт чимина. ситуация, конечно, больше напоминает фантазию, но, сколько бы мин не щипал себя, ничего не исчезает и не меняется. на самом деле это немного пугает. мин никогда не был на свидании, да ещё и с рок-звездой мирового класса. тут хочешь, не хочешь перенервничаешь, так что удивительно, что юнги ещё не сделал какую-то неловкую и нелепую хрень. он всего лишь спокойно сидит на стуле, то и дело разглядывая стеклянную дверь. чимин опаздывает почти на десять минут. не то чтобы юнги боялся, что его обманули, но внутри все равно все неприятно дребежит. возможно, проспавшись, пак все-таки понял, что тратить время на барабанщика — тупо, а, возможно, все изначально было ложью и иллюзией. это неприятно, но мин понимает, в очередной раз пачкая губы в кофе. когда юнги уже утешает себя тем, что вообще-то он чудесный, умный и талантливый мужчина, которого упустить — ну вверх глупости, краем глаза он замечает через стеклянную дверь чимина и невольно перестаёт дышать. — блять, блять, блять, блять. принимая сорок минут душ и от нервов три раза почистив зубы, юнги как то убедил себя, что все в полном порядке. в конце концов все люди проводят время вместе. да и хосок заверил, что все будет хорошо, так что из дома мин выходил со странным спокойствием. сейчас же его руки так сильно дрожат, что стакан с водой слишком опасно находится рядом с телефоном. юнги решает остаться с жаждой в горле. чимин плавно приближается к столу, за которым сидит барабанщик. солнечный свет из огромных окон так хорошо смотрится на мужчине, что юнги хочется ударить себя кулаком по сердцу, лишь бы оно не остановилось. в голове сразу кадры из старых фильмов, которые любит хосок. невозможно быть настолько эстетичным, но рок-звезде это удаётся. пак перед ним тихо отодвигает стул, что у юнги почти никогда не получается из-за огромного веса мебели, садится, зачесывая волосы назад, и как-то широко улыбается. это улыбка вырисовывается у юнги в желудке, который колет нещадно. — привет. — привет. мужчина перед ним одет в черную водолазку, которая гармонирует с его светлой кожей. на щеках играет румянец, с каждой минутой становясь все более незаметным, а волосы, растрепанные ветром, аккуратными прядями спадают на лицо. зрелище настолько фантастическое, что юнги щипает себя под коленом, осознавая, как сильно он в чимине по уши. — ты похож на фею. — прости? — ну, феи такие же очаровательные, как и ты. юнги чувствует себя странно. он и раньше болтал то, о чем думал, но обычно только в присутствии слишком хороших знакомых. сейчас же слова виснут в воздухе и, кажется, левый глаз мина начинает нещадно дёргаться. хорошо, он просто постарается вести себя мило и не несуразно. — у тебя такие трогательные комплименты, юнги. ты такой сладкий. чимин ухмыляется и юнги совсем это не нравится. это вообще оскорбительно! мин пытается не быть банальным и показаться очень милым, а звезда перед ним только хмыкает, при это ведя себя так нагло. — ты перепутал что-то, наверное. феи пожирают человеческих детей, понимаешь? они чудовища. чимин кивает, хихикая, и, о боже, кажется у юнги закладывает уши, потому что пак, рычащий на сцене, и пак, хихикающий! черт возьми, в самой классической кофейне, где юнги проводит время вот уже четыре года, это настолько разные вещи, что мину кажется, будто он в каком-то бэдтрипе или от недосыпа реально настолько сильные галлюцинации. — ты сам чудовище, юнги, помнишь? монстр за ударной установкой. — у тебя сомнительные комплименты! — может быть, но это не я каждую неделю ломаю тарелки. мин смущённо улыбается, все-таки выпивая воды и поднимаясь с места. — у нас отстойные тарелки, знаешь? это тебе не босфорусы, а просто кусок дерьмового железа, по которому кто-то потоптался. приходится бить со всей силы, чтобы был хоть какой-то звук, но так они долго не живут, конечно. парень все говорит и роется в карманах своего плаща, который валялся на соседнем месте. юнги даже не замечает, как сверкают глаза чимина, когда он слушает и смотрит на него. — да и намджун уходит в отрыв каждый раз. его старуха-гитара только громче, а я как-то неосознанно хочу угнаться за ним, вот пласты и трескаются. мин улыбается, наконец-то найдя кредитку, и говорит, что сейчас вернётся, проходя прямо к барной стойке. он смотрит, как минхо все вырисовывает молоком своих улиток, и улыбается шире, наклоняясь через стойку и наблюдая. рисунок получается слегка смазанным, поэтому парень отставляет чашку ближе к раковине и бормочет ругательства под нос. — все равно они лучше этих старых лебедей. сделаешь австралийский лунго? — с каких это пор ты пьёшь из кофемашины? юнги пожимает плечами, рассматривая огромную банку для чаевых. не может же он сказать, что прямо сейчас находится на свидании с мировой звездой, который в одном из интервью сказал, что очень любит американо. мин вот американо за кофе даже не считает, поэтому и берет гораздо лучший вариант. — а, понял, ты этому красавчику, да? это так мило, на твоей карте буквально ничего, а ты покупаешь своему бойфренду самый лучший кофе. теперь юнги закатывает глаза, прикладывая карту к терминалу. этот ребёнок слишком много говорит. — а ты все ещё считаешь, что твой кофе самый лучший? — хам. минхо смеётся, поднимая с полки пачку с фильтрами. они знакомы три года и все это время их фразы не меняются. юнги нравится иметь таких приятелей, с которыми комфортно, уютно и забавно находиться рядом, так что во время разговора с другом он даже перестаёт контролировать громкость своего смеха и голоса. внутри сразу как-то все правильно, даже нет подозрений насчёт тупых выходок минхо. а зря. — самый вкусный лунго для самого красивого бойфренда юнги. в этой кофейне нет самообслуживания, от чего мину не очень удобно, поэтому он сам всегда забирает свой кофе и приносит посуду обратно, но его приятель настолько упрямый, что сам приносит напиток, при этом слишком нагло улыбаясь. юнги уже привык, что минхо не даёт ему облегчить его же работу, поэтому этот выкрик и довольное лицо на фоне белой чашки заставляют его сначала удивиться, а потом отчаянно покраснеть. мысль, что все друзья ненавидят его так сильно, кажется, протыкает юнги насквозь. он чувствует, как рассыпается от стыда, как его ноги превращаются в вату и как чимин смотрит в упор. в конце концов юнги берет чашку и немного шатающей походкой возвращается обратно к столику. — держи, твой кофе, должен понравиться. мин смотрит вниз, желая исчезнуть в эту же минуту, а после тихого и неловкого «спасибо», вскидывает голову, рассматривая как-то по-странном сидящего чимина. юнги прищуривается, увидев красные щеки и довольно смущённую (?) улыбку, и игнорирует тепло, которое расползается по телу. — рок-звезды умеют смущаться? он хихикает, просто пошутив и увидев, как от неловкости чимин трёт шею, но все же предчувствие чего-то заставляет все его органы сжаться и превратиться в субстанцию. чимин делает глоток кофе и улыбается, прикрыв на секунду глаза. такого расслабленного мужчину хочется навсегда набить у себя под веками, потому что пак со своими дрожащими ресницами, маленькой, скромной улыбкой и чистой кожей, которая продолжает блестеть на солнце, вызывает чувство гармонии. а юнги очень нравится так себя чувствовать. — умеем. а ещё умеем влюбляться. чимин не смотрит в глаза и не улыбается как-то самодовольно, чего стоило ожидать. он все продолжает смотреть в чашку, только теперь ещё кусает губу. юнги интересно, что значит влюбляться и любить? он никогда не испытывал ничего больше симпатии, да и в принципе любовь не совсем то, что ему было нужно. мин был занят учёбой и музыкой, так что у него есть некоторые проблемы с социализацией и чувствами, поэтому он не врет, когда говорит, что действительно никогда не испытывал что-то подобное. юнги жмурится, качая головой. наверное, как-то глупо и наивно думать, что у них получится красивая история, тем не менее мин почему-то отчётливо видит в голове, как они обнимаются и целуются в его крошечной студии. что значит быть любимым самим пак чимином? внутри что-то продолжает рваться к банальной романтической истории. поцелуи в машине, поездка на пляж и плед один на двоих после тяжёлых рабочих дней, но в голове все-таки помимо фантазий ещё и куча тараканов, да так много, что в этот вечер мин юнги запрещает себе чего-то ожидать. только все время он смотрит на чимина и чувствует, как сердце хочет выпрыгнуть со всеми ошметками прямо на колени к мужчине. и ему кажется, что пак не будет против.

забей, не обращай внимания. в этом мире многое нам неподвластно. мы ещё молоды и неопытны, чтобы так просто сдаться. — never mind

чимин не идеал и в принципе далеко от этого, но мин юнги, почему-то, влюбляется только сильнее. сегодня воскресенье и музыкант планировал спать весь день, но когда чимин пишет ему около шести утра, приглашая к себе домой, юнги не может отказаться, хотя спать действительно хочется. он выдерживает пятиминутную паузу перед ответом, лишь бы не казаться неловким парнем, который только и ожидает сообщение от объекта своей симпатии, и отвечает, мол, конечно, у него совсем нет планов. чимин звонит буквально через тридцать секунд. — почему ты не спишь? голос мужчины такой сонный и хриплый, что юнги прикрывает глаза, невольно улыбаясь. он так соскучился по ленивой манере речи чимина, что по его рукам бегут мурашки. — сводил старые записи. — дашь послушать? — если приедешь через десять минут. конечно же чимин не успевает и записи они не слушают, но уже через тридцать минут они сонные ложатся спать в верхней одежде в кровать юнги. засыпая и рассматривая сопящего чимина, мин думает, что хочет остаться так навсегда.

никто мне не говорил, насколько здесь одиноко. да, я могу высоко подняться, но я потом испачкаюсь. — interlude: shadow.

чимин целуется сладко. нет какого-то вкуса конфет или другого послевкусия — только слабый запах табака, тем не менее мужчина ведёт себя так нежно и осторожно, что в голове у юнги просто нет других слов. чимин ведёт себя сладко. их губы то и дело медленно цепляют друг друга, делая поцелуй более мокрым. студийное кресло не самое удобное место для двоих человек, но мину так нравится прижиматься спиной к микшерному пульту, что он ни за что не променяет их времяпровождение на свидания в парках или в каких-то заведениях. студия чимина на самом деле оказалась большим помещением, в котором столько музыкального оборудования, что первое время юнги боялся даже дышать. в первый раз он вообще двадцать минут стоял возле дверного косяка и рассматривал каждую деталь, пока пак не взял его за руку и не подвёл к колонкам. тогда барабанщик решал, от чего умереть: от нежности к чимину или от восторга к громадному рекордеру, тем не менее, как хосок сказал, он все же выдержал это испытание стойко. совсем немного, правда, попищал себе в руку, но в целом все прошло хорошо. сейчас же юнги настолько привык проводить время в этой студии, что знает пароль и спокойно может касаться всего. они побывали уже на девяти свиданиях, если не учитывать их постоянные встречи у кого-то дома или в той же студии. все развивалось так быстро, что мина все чаще стала мучить мигрень, но ему очень нравилось обниматься с чимином в маленьком баре, а особенно после выступлений, когда мужчина зачесывал волосы юнги назад, стирал пот с его лица сухой салфеткой и заботился о его запястьях, каждый раз согревая кожу мазями, пальцами или специальными браслетами. неудивительно, что юнги уже через пару месяцев ощущал, как сильно влюбился в рок-звезду. любить чимина не было чем-то тяжёлым, но все же осознание, что он — всего лишь очередной музыкант из андеграуда — встречается с мировой иконой, постоянно долбило по вискам молотками. это было сложно выносить, потому что очень много проблем идут из головы, а у юнги было столько комплексов, что можно было составить двухтомную книгу, тем не менее они справлялись. и юнги справлялся, сжимая чужую шею крепче и углубляя поцелуй. сейчас его бедра болят от неудобной позы, да и губы устали, но отрываться от чимина совершенно не хочется. не хочется выходить из их маленькой вселенной, когда реальность на самом деле такая отстойная, поэтому юнги прижимается все ближе, а когда воздух в лёгких заканчивается, мужчина прячет лицо в шее чимина и тихо скулит, слушая, как звенит телефон на фоне. им снова пора расходиться — вот все-таки, что самое тяжёлое. совмещать работу и личную жизнь оказалось чем-то невыносимым. сначала у них все удавалось, но теперь, когда график пака стал в разы загруженным, а сам юнги все пытается создать собственную огромную дискографию, они могут позволить себе встречи, только принеся в жертву свой сон. отпускать чимина с каждым разом сложнее, но юнги утешает себя тем, что после их встреч в нем буквально кипит вдохновение, а значит и новый микстейп выйдет гораздо быстрее. — я ненавижу чонгука, честно. он знает, что я с тобой, но, блять, продолжает звонить. чимин тычется лбом ему в плечо и юнги улыбается, массируя затылок мужчины. касания, объятия и поцелуи оказались чем-то таким приятным и неожиданным, что парень не может отказать себе в этом, зная, что, например, на улице не стоит держать парня за руку. но какая ему, черт возьми, разница, что там подумают, если в лучшем случае у юнги есть возможность держать чимина за руку всего сорок минут в день. он не собирается жертвовать своей гармонией и любовью ради блядского общественного мнения. — он боится, что ты снова опоздаешь на самолёт, если не ляжешь спать сейчас. — я могу купить себе самолёт, но... руки сжимают талию крепче — мин чувствует и целует сонного мужчину перед собой в левую щеку. тело чимина напряжённо и барабанщика это беспокоит, но он лишь молчит, дав время паку продумать мысль. — но я не могу купить время для нас с тобой...и меня утомляет это, если честно. а ещё бесит, что этот тупица ничего не понимает. — он просто заботится о тебе, детка. ты же знаешь, все переживают за твой режим. юнги не любит такие разговоры, потому что чимин до безумия упрямый. если не согласиться с ним, то несколько дней точно будет тишина, потому что до мужчины правильнее его мнения не существует. они вместе всего пару месяцев и не научились идти к компромиссу, потому что юнги на самом деле такой же упрямый. если он не согласен с паком, то и извиняться не станет, как и писать и звонить. поэтому, если они начнут спорить сейчас, то весь месяц чимина в туре, мин уверен, для них пройдёт в молчании. находясь в корее, они ещё могут приехать друг к другу и сделать вид, что ничего не было, но приехать из кореи в европу будет сложнее, так что музыкант растягивает щеки чимина, будто в улыбке, надеясь, что скоро он перестанет хмуриться и они закончат на этом. надежда, конечно, как обычно не оправдана. — почему мой режим важнее наших отношений? — боже, чимин, так никто не говорил. а от того, что ты почти не спишь в последнее время, ты раздражительный и вот к чему это приводит. пак сводит ноги вместе и в одно мгновение сталкивает с себя юнги, натягивая на шею наушники и подъезжая на стуле поближе к столу. — окей, тогда я просто потрачу наше время на музыку. обычно с такой драмы чимина барабанщик смеётся и этим смущает мужчину, но сейчас юнги совершенно несмешно. он не понимает, что сказал не так и почему пак вообще ведёт себя подобным образом. его поведение выглядит детским и вместо того, чтобы распрощаться на месяц, обнимаясь и находясь друг с другом в спокойствии, они действительно ссорятся? — серьёзно? типа, ты так выгоняешь меня? не то чтобы юнги не спал сутками или очень сильно уставал в последнее время, тем не менее он тоже человек, которого в каких-то ситуациях очень легко можно задеть. и поведение его парня — одна из таких вещей. — ага, ты же все пытаешься меня отослать поспать, боясь, почему-то, сказать, что тебе надоело находиться со мной. так что я просто сделаю это за тебя. проваливай, юнги. — что надоело? ты, блять, вообще в себе? честно, я уже не могу постоянно выслушивать это дерьмо и делать вид, что все окей. если ты так переживаешь ради своего блядского тура, то не нужно срываться на мне и доебываться до каждого моего вздоха. чимин дёргается, не ожидая, что юнги в принципе может повышать голос. мин со стороны видит, как мужчина сжимает челюсти, и лишь складывает руки на груди, ощущая раздражение. последний месяц был для каждого сложным, но все же эти слова пака стали, наверное, последней каплей. юнги далеко не князь мышкин и терпеть эти претензии и мини-скандалы он не собирается, тем более зная, как сильно ему дорог чимин и как сильно его не хватает в обычное время. — блядского тура? они у меня хотя бы есть. это тупая привычка, юнги знает, пак говорит громкие и токсичные вещи, не всегда имея это в виду, но сейчас его слова будто обрушиваются на мина бетонной стеной. он не ощущает обиду или злость, но внутри будто новая трещина. юнги не слабый человек, тем не менее есть вещи, которые продолжают беспокоить и огорчать его. он часто сомневается в себе, как в музыканте, как раз таки из-за отсутствия такой популярности, как у чимина, к примеру. и пак знает это. они кучу ночей провели за разговорами и рефлексиями. барабанщик рассказывал свои переживания, выслушивая тревоги чимина и обсуждал проблемы с ним же. так что они знали о больных темах друг друга, но никогда это не использовали. до сегодняшней ночи, конечно. юнги смотрит на лицо чимина и не видит какого-то шока от собственных слов или хотя бы сожалений. мужчина натянул наушники уже на уши и включил монитор, устраиваясь на стуле удобнее. это больно, парень ощущает, но почему-то продолжает стоять на месте, сжимая в руках свитер. может, чимин извинится хотя бы через десять минут? это глупо, мин знает, как это глупо, но ему будто наступили на мозоль и прямо сейчас ужасно хочется спрятаться в руках у кого-то родного. только хосок далеко, а другой родной человек перед ним минуту назад будто оплевал его с ног до головы. в конце концов юнги выходит из студии, впиваясь ногтями в ладони. он не будет плакать или драться с чимином, но и игнорировать это не станет. они поговорят, позже, да. юнги скажет, как сильно его задело поведение чимина, пак же расскажет все со своей стороны, и они снова вернутся к теплу и комфорту рядом друг с другом. юнги просто уверен, что все-таки и будет.

мы вместе выгорали болезненно, дотла. тогда мы плакали и смеялись. все те моменты вместе с тобой теперь стали воспоминаниями. — first love

юнги чувствует небольшую тревогу, когда первым, кого он видит, только-только проснувшись, оказывается хосок с пакетами из макдональдса. — мне жаль. сонный мозг все еще не способен понять, что вообще происходит, поэтому юнги кивает и молча уходит в ванную. когда он возвращается в гостиную, высушивая свои волосы полотенцем, хосок сует ещё тёплый бумажный пакет ему в руки и как-то неловко улыбается, похлопывая по колену. — я купил тебе десять чизбургеров, думаю, этого должно хватить, чтобы ты забыл этого мудака пак чимина. юнги хмурится и начинает вертеть в руках чизбургер, неосознанно поджимая на ногах пальцы. о чем вообще говорит хосок? да, они с чимином повздорили пару недель назад, но все ссорятся. да и тем более мин никому про это не рассказывал. — о чем ты говоришь? хосок выглядит сбитым с толку, а затем начинает отстукивать по колену какую-то только ему известную мелодию. он молча кивает сам себе, кажется, и достает из кармана телефон, вбивая в строке поиска какое-то интервью. лучший друг выглядит странно, а еще пакет чизбургеров на ногах напоминает о себе температурой и запахом — все это заставляет юнги нервничать еще больше, но он только кусает щеку изнутри и медленно выдыхает, хмыкая себе под нос. интервью, мужчина уверен, будет с чимином, а вся эта обстановка уже говорит о том, что какие-то слова для юнги будут слишком. мин, наблюдая, как хосок листает ленту, уже ощущает, как все внутри дрожит так, будто он состоит из стекла, а не тканей и сосудов, все закончилось? конечно, конечно все закончилось. — вот. хосок разворачивает экран в сторону юнги и включает видео, сжимая все то же колено. одного взгляда на телефон хватает, чтобы барабанщик перевёл взгляд на что-то другое: чимин как всегда выглядит потрясающе. мужчина сидит, закинув одну ногу на другую, натягивая тем самым брюки на бёдрах ещё сильнее. его волосы убраны за уши, благодаря чему видно множество проколов и татуировки на ушных раковинах, смуглая кожа особо заметна на белом диване, а глубокий голос слишком громко звучит из динамиков. пак отвечает на все вопросы ведущего очень медленно. он постоянно облизывает губы, обдумывая ответ, и улыбается своей улыбкой «бэд боя». юнги слушает их диалог и буквально через семь минут тихо просит выключить, кусая уже остывший чизбургер. его не хватило даже на половины интервью, потому что это оказалось слишком. смотреть и слушать такого чимина — слишком для него. мин пытается запихнуть как можно больше кусков в глотку, но только давится и кашляет, мысленно благодаря хосока за поглаживания по спине. слезы стекают прямо на испачканную сыром обёртку, но юнги смахивает это на то, что не умеет есть, и продолжает давиться, игнорируя собственные ощущения. — мне правда жаль. мужчина кивает и вытирает ладонью губы. он съел только один бургер, а его уже тошнит. — все в порядке. я думал о чем-то...таком. — таком? — ага, ну, знаешь, разные статусы, оба парня и тому подобное. юнги хочет ударить себя и хосок, он видит, хочет того же. какие к черты статусы? у любви не должно быть ограничителей и тривиальных «но», иначе не любовь это вовсе, а всего лишь самообман, желание и самая банальная скука, из-за которой как итог и получаются токсичные интрижки, перерастающие в трагедии. — хен, ты несёшь какую-то херню. причем здесь разные статусы? он, блять, сказал, что все его отношения были несерьёзными для него, понимаешь? и что сейчас он в поиске. да и тем более разве влюблённым не все равно на твой банковский счёт? ты дурак, хен, если считаешь, что подобные вещи действительно могут стать какой-то преградой. кусок сломанной булки падает изо рта хосока прямо на пол, и юнги обычно бы назвал его чертовой свиньёй, но внутри какая-то странная теплота и гордость. они лучшие друзья такое долго время, что даже думают в один и тот же момент одинаково. мин бодает лбом плечо лучшего друга и слабо улыбается, вспоминая как еще вчера они, говоря о правилах движения, одновременно сказали «учиха мадара». — ладно, есть кое-какое исключение. возраст действительно должен быть преградой. ты знаешь, есть разница между педофилией и настоящей любовью. юнги кивает, подбирая под себя ноги. искать оправдания на самом деле не хочется. да, чимин — популярный музыкант, у него есть список обязанностей и образ, которого он должен придерживаться. возможно, его агент заставил сказать это, а, возможно, юнги действительно был какой-то минутной слабостью. в любом случае чимин мог написать, позвонить и хотя бы извиниться за те слова в студии две недели назад, но все эти четырнадцать дней они все-таки провели в тишине друг от друга, а сейчас ещё это интервью, от которого юнги, если честно, срывает голову. чимин мог сказать, что его действительно заставили и что юнги он все еще любит, а мог признаться, что их отношения правда были несерьёзными для него, только вот чимин ничего не сказал и все это уже тянет на то, чтобы юнги чувствовал себя плохо. возможно, ту ссору пак устроил специально, лишь бы был повод избавиться от барабанщика. мин бы не поступил так, даже если бы был чертовски зол на чимина. люди должны уважать других людей, а не играться с ними и потом убегать из-за каких-то страхов. неужели рок-звезде действительно было так сложно посмотреть в глаза? отстойно, какие же люди отостойные. юнги ложится головой хосоку на колени и хмурится из-за следов от соуса на джинсах — все же его друг настоящая свинья. говорить о чем-то не хочется, так что мужчина включает на телефоне старые любимые треки и прикрывает глаза, успокаиваясь под ласковые касания хосока. ничего, мир из-за немного треснутого сердца не останавливается, хоть и больно чертовски. — если хочешь знать, я видел, как он на тебя смотрит. как на самое дорогое что-ли? самое ценное. будто ты его вода, еда, музыка, будто ты все для него, не знаю. я не думаю, что он играл тобой или использовал тебя, хоть и все еще считаю, что он сука. — может, для него тоже все было серьёзно, но он знал, что я увижу это точно. так почему не предупредил? ему что, три года, что он ссытся в штаны от серьёзных разговоров? — дети не ссут от разговоров, хен. — тогда он хуже ребёнка. внутри что-то нещадно душит, будто юнги накормили костями, которые застряли рядом с кадыком. он не хочет плакать из-за какого-то мужчины, но его лучший друг создал такую атмосферу, что ничего, кроме всхлипов, не получается сформулировать. он просто устал. устал в принципе от всего, от каждого сложного дня, от каждого маленького результата, от назойливых мыслей и от одного и того же вида за окном. уставать — нормально, юнги знает, но то, что его сердце болит так сильно, это уж точно не в норме вещей. люди не должны проходить через такие трудности, но в их реальности без них невозможно, и это тот факт, который заставляет мина опускать руки. он обязательно будет наслаждаться жизнью, но просто не сегодня и, наверное, не в этом году. бывает так, что думаешь, будто хуже быть не может, а, оказывается, каждый раз только хуже, но ты уже умеешь справляться. ты уже не рыдаешь на коленях у друга — ты веселишься, называя себя королём неудач, и парень искренне ждёт этого момента. возможно, тогда один мин юнги будет счастливее.

это была любовь. и если любовь такова на самом деле, то нужно ли вообще повторять всё снова? усталость друг от друга, хотя казалось шли к одной цели. — seesaw

очередные выкрики и биты бьют по ушам, но это здорово отвлекает, так что юнги, двигаясь к сцене, только радуется немного сумасшедшей обстановке. у мужчины в эту минуту сердце не болит так сильно, и разломать собственные кости не хочется. мозг явно мыслит лучше, поэтому мин широко улыбается, здороваясь с хорошо и не очень знакомыми, а затем все-таки поднимается на сцену, сталкиваясь кулаками и плечами с намджуном, который попросил заменить донхека на барабанах. когда юнги усаживается за установку, он быстро оглядывает зал, вспоминает, что они сегодня играют первым и, взяв в руки барабанные палочки, начинает играть по воздуху, разогревая кисти хоть немного. душа, пускай, воет, но юнги в первую очередь профессионал, даже если в андеграунде, и сорваться из-за банальной ошибки и пак чимина в голове совсем не хочется. намджун на разминку кистей только улыбается с очаровательными ямочками и кидает рядом бутылки с водой и полотенца. мин хочет поблагодарить, но краем глаза замечает фигуру, которую видеть не очень хочется, и из его изо рта вырывается только болезненное шипение. ким, к счастью, его не слышит и возвращается к центру сцены, а у юнги механизмы искрятся и сам он чуть ли не вгрызается в чимина взглядом. пак не ходит по пятницам в подземелья, но тем не менее именно в эту ночь он снова раскручивает в руке гленкерн. юнги внимательно смотрит на любимые руки и переводит взгляд на лицо. волосы пака немного отрасли и лезут в глаза, на что барабанщику хочется заколоть их заколками, как он делал дома, когда они готовили ужин или просто отдыхали, но от мысли, что теперь мин не может даже касаться мужчину перед ним, все внутри стягивается спазмами. дико, как все было хорошо, а сейчас чувство, будто он остался без дома. юнги продолжает смотреть, не понимая, чего он вообще хочет, а потом чимин смотрит на него в ответ и парня лишь бросает в жар. это не неловкий, не стыдный или взгляд с любовью. пак смотрит как полгода назад, как будто хочет, чтобы музыкант сгорел заживо, и юнги сгорает, ощущая, как обида превращается в агрессию. он сжимает палочки крепче и фыркает, зная как за ним внимательно наблюдают. чувство, будто до сегодня все можно было спасти, но сейчас все летит в бездну. юнги кажется, что от его кожи все-таки исходит пар и маленькая сцена начинает медленно загораться, но у него все еще три партии впереди, и подвести группу намджуна, которая только выпустила альбом, совсем не хочется, потому мин старается всю ярость направить в руки и избавиться от назойливых мыслей в голове. больше нет никаких пак чиминов, любви, проблем с деньгами и ментальным здоровьем. есть только музыка и юнги как продолжение этой музыки. мин играет, думая только о барабанах, битах, сцене и мелодии. он пытается не разгоняться сильно, но под конец сэта все-таки разбивает очередную тарелку, только эйфории, как обычно бывает, совершенно нет. вместо этого юнги чувствует, как синеет запястье, как досада и желание добраться домой топят его же в собственной голове, и как хосок неодобрительно смотрит с бара. юнги резко встает из-за установки и кивает сехуну, мол, в порядке, но ощущения на самом деле такие, будто он раздробил кость, и с каждой минутой все становится хуже. факт, что травма из-за такой тупости, как собственные эмоции, расстраивает и без того уставшего мужчину, поэтому он быстрее идёт к туалетам, надеясь исправить хоть что-то. это не впервые, юнги знает эту боль и знает, что нужно делать, но в грязной уборной у него нет ни льда, ни врача, ни новых мозгов и уж тем более нового сердца. поэтому мин просто подставляет руку под холодную воду и ощущает, как старые шрамы появляются новыми штрихами. на душе слово «разочарование», а на сердце «бездарность». хочется повеситься, спрыгнув с барной стойки, но парень только зажимает здоровой рукой переносицу, медленно и глубоко вдыхая. когда тревога грудную клетку не сдавливает так сильно, юнги замечает не только опухшее запястье, но и разбитую костяшку указательного пальца. наверное, при римшоте даже не заметил, как разбил палец об ободок, и это заставляет его грустить, потому что ненормально, когда душевная боль такая сильная, что ты даже не замечаешь, как твои руки изрезаются в мясо. юнги вздыхает, выключая воду. его рука будет восстанавливаться несколько недель точно и это должно разозлить или огорчить сильнее, но мин только умывается не постарадавшей рукой и одобрительно улыбается своему отражению. — ничего, я давно хотел устроить перерыв. хочется себя успокоить и пожалеть, потому что больше этого никто не сделает. хосок точно будет зол, а другим вряд-ли до этого есть дело, так что мин даже не материт сам себя, а всего лишь краем футболки медленно убирает с кожи влагу. уже ничего не исправить, зато будет хороший урок на будущее. люди из-за других не должны стать причиной собственной неудачи, потому что другим с этого ничего не будет, а вот у юнги больное запястье как минимум. — блять, юнги, что с твоей рукой? барабанщик резко дёргается, от чего сам себя цепляет за запястье и ругается себе под нос из-за боли. он думал, что справился, не потерял контроль и даже очень быстро пришёл в себя рядом с гадкими унитазами, но когда голос чимина отскакивает от стен вперемешку с музыкой за дверью, юнги чувствует, как слезятся его глаза, и медленно отступает назад, мотая головой. его так сильно расстроили травмы, а теперь еще одна снова рвётся наружу, и расплакаться перед рок-звездой в уборной не самого лучшего вида будет так тупо. юнги пытается дышать и собрать мысли в кучу, рука продолжает адски болеть, внутри же настоящая пытка, потому что чимин явно хочет помочь, как знакомый или любовник, или просто хороший человек, а мин уже ощущает паутину из надежды вместе с той болью, что он испытывал целый месяц. пак чимин пошёл за ним, значит, что-то хотел, значит, все ещё можно исправить. но в то же время мин смеётся сам с себя, потому что человек просто пришёл справить нужду, а не устраивать психологическую помощь. правда, это понимание не помогает избавиться от картинок в голове — как они снова сойдутся, как чимин снова приготовит ужин и будет гладить по голове, тихим голосом рассказывая забавные истории, как после тура или загруженного расписания они будут целоваться в студии. и во все это илюзорное болото окунуться полностью не даёт только собственное разбитое отражение. в хорошем освещении юнги выглядит убито, и хоть он старался не задумываться особо, не страдать и уже на следующий день после интервью пытался взять себя в руки, все же лёгкие зудели и глаза огромные красные пятна. юнги просто хотел здоровых отношений. раз уж влюбился, раз уж не смог убежать от собственных чувств, мужчине оставалось только прорабатывать свои проблемы, избавляться от сомнений, учиться доверять, заботиться и не переходить границы. юнги умело справлялся со своей жизнью и так же отлично поддерживал чимина. он ночами вбивал себе в голову, что они полноценные личности, которые не должны зависеть друг от друга, которые должны просто находиться рядом, и у него получалось шаг за шагом выводить подходящую для них формулу. несмотря на плотный график и постоянную усталость, их отношения продолжали развиваться, и юнги думал, что готов даже к разрыву, что не будет так больно, потому что их чувства были закреплены уважением, пониманием и поддержкой, но как бы мин не представлял, все оказалось сложнее в разы. чимин не просто исчез: он унизил личность юнги, засомневался в нем и разбил его сердце. — правда волнует только она? юнги, как бы не обижался и как бы не хотел домой, все-таки взрослый человек, который хочет, чтобы исчезли дискомфорт и боль, и только поэтому он обязан поговорить с чимином. теперь не для того, чтобы вернуть себе этого чертовски красивого и талантливого мужчину, а чтобы банально спокойно спать. и если сейчас они разойдутся не как приятели или хорошие знакомые, а как враги, то юнги отгрызет себе чёртову больную руку, потому что последнее, чего он бы хотел — это рассориться с чимином окончательно в помещении, где несёт мочой. — мой агент сказал, что я должен прекратить это с тобой. чимин всегда выглядел, как огромный мужчина, который может тебя растоптать, но сейчас его силуэт отчего-то настолько хрупкий, что у юнги щемит сердце. значит, все-таки агентство против их отношений. — ты мог бы сказать мне это, знаешь? до того, как назвал меня ничтожеством и дал то интервью, конечно. — я не называл тебя ничтожеством. юнги усмехается, снова включая холодную воду из-за боли в запястье. он чувствует себя ядовитым и омерзительным, но не может не язвить, потому что это его попытка защититься. потому что на самом деле именно сейчас он уязвимый кусок человека. — а я воспринял это именно так. — мне жаль. я не должен был этого говорить. музыкант кивает, уставившись в раковину. он не чувствует себя в безопасности рядом с чимином. больше нет. и от этого осознания его душа разрывается только с большей скоростью. ну почему? — ага, а сейчас то что ты хочешь? — ты не понимаешь или делаешь вид? хорошо, я снова хочу быть с тобой, теперь понятно? и те вещи, что я сказал в интервью, были полным бредом. я просто хочу, чтобы ты знал это. я вынужден был это сказать. — я же сказал, ты мог предупредить меня. и ты мог поговорить со мной обо всем этом, блять, чтобы никому из нас не было больно. — не было больно? о чем ты говоришь, юнги? я хочу сдохнуть от мысли, что я не могу любить тебя. неужели ты не понимаешь? если бы мы поговорили, к чему бы мы пришли? остались бы друзьями? реально думаешь, что я могу остаться друзьями с тобой? с человеком, который все эти месяца сделал меня таким счастливым, каким я за всю жизнь не был? я не такой сильный, как ты, юнги, я, блять, не смогу. ты думаешь, что такое просто случается, а я хочу разорвать каждого от ебанной несправедливости. я просто хочу любить тебя и быть с тобой рядом, а не обсуждать, как же нам быть в этом дерьме. юнги чувствует, как внутри все натягивается, но на этот раз из-за чимина. мужчина перед ним выглядит таким сломленным, что у музыканта органы будто трещат от натяжения. наверное, мин должен злиться или в этом роде, но такой пак чимин заставляет только обливаться кровью и сочувствием. у юнги нет много времени, чтобы думать, поэтому он в конце концов подходит настолько близко, что их носы касаются. его уже не волнует синяя рука с жёлтыми пятнами, не волнуют собственные переживания и чувства. он должен помочь чимину, потому что его любимая рок-звезда прав. юнги сталкивался с кучей трудностей и на новые он только кивает, проговоривая, мол, очередное дерьмо. мин привык жить в стрессе, в несправедливости, в нужде и всяком подобном, потому ему действительно не так трудно, хоть и болит. юнги справится, потому что справлялся всегда, потому что у него был только лучший друг, маленькая студия и кредиты, у него была только его музыка, собственные взгляды на жизнь и рвение изменить в системе хоть что-то. его ломали сотни раз, ещё больше он ломался сам, и, возможно, сейчас, когда он собирается в очередной раз, его скелет стал более уродливым, все же юнги справится со всем, потому что человек, пускай, ограничен в своих возможностях, пускай, у него нет пресловутой свободы, как говорят вокруг, все же человек, наверное, всесильный, если, зная об очередной несправедливости, встаёт в сотый раз и пытается в тысячный. юнги для кого-то заурядный клоун, не имеющий будущего, но все же в уборной не самого лучшего вида мин юнги чувствует себя счастливым, потому что он смог собраться в очередной раз. — давай останемся друзьями, чимин. а когда твой контракт закончится, мы, может, сойдёмся. чимин выглядит печальным и юнги лишь трется об его нос своим, улыбаясь широко и заставляя смотреть на себя. они снова так близко друг к другу. — хуйня. я не согласен, юнги. я сделаю так, чтобы меня выгнали из агентства. мин хихикает, прикрывая глаза и тычась чимину в щеку. он так давно не ощущал его запах и его тело, что от такого близкого контакта кружит голову. — и чем это закончится? штрафом, скандалом и потерей фанатов и группы? ты не сможешь жить такой жизнью. — шутишь что-ли? мы создадим свою группу! сначала на саундкладе и ютубе, потом что-то мощнее, а мои фанаты так и останутся моими, даже если будут знать, что у меня есть парень. — ты просто выдумщик. чимин кивает и по-родному целует в правое веко, осторожно обнимая юнги за талию. — я просто люблю тебя. – я не поддерживаю движение, когда люди разрушают свою карьеру из-за каких-то там отношений, так что, если тебя выгонят, я все равно не буду с тобой. парень смотрит, как чимин смеется, и улыбается крошечный улыбкой, получая поцелуй ещё и в уголок губ. — а есть варианты, где ты меня не бросаешь? юнги пожимает плечами и смотрит на их отражение в запачканном зеркале с разводами. они смотрятся правильно. сейчас они на своем месте — рядом друг с другом. — я попробую высчитать хотя бы один. никто из них не знает, смогут ли они быть вместе и дальше, и смогут ли они вообще ужиться. мин юнги просто целует пак чимина под звуки смыва из самой дальней кабинки, даже не догадываясь, что проживёт с рок-звездой долгие годы. и что в его руках место не только барабанным палочкам, а любить все таки оказалось приятно.

даже если кажется, что я не в курсе про секрет успеха, то я точно знаю, как выглядит неудача. дайте мне то, чего я желаю. отдайте мне все. — give it to me