Любовь и летящие анархисты

      Утро было самым добрым и прекрасным, пока Мешков с чашкой чая не вышел на балкон. В глаза майора бросилось огромное сердце на асфальте, сложенное из трупиков птиц. В центре, окружённый этакой пернатой рамкой, стоял Егор Летов. На лице — блаженная улыбка и тёмные круглые очки. Казалось, Летов смотрит прямо на Мешкова, а не абы куда, отчего майор чуть не поперхнулся чаем. Не теряя времени, Володя пулей выбежал на улицу.       Домой майор вернулся не один. Мешков не красивым образом держал Егора за шкирку. Володя остановился в коридоре, будто соображая, куда швырнуть Летова. Однако анархист уже успел выскользнуть из цепких пальцев Мешкова, воспользовавшись его замешательством.       — Не понравилось? — ухмыльнулся Летов.       Мешков только с досадой махнул рукой.       — Перед соседями стыдно. Хоть бы хуй выложил, а то сердечко какое-то…       Чуть откашлявшись, майор пошёл на балкон за оставленный чашкой.       Егор тихо посмеялся и стал по-хозяйски расхаживать в квартире Володи. Зашёл на кухню, или как это принято называть, в столовую, и удивлённо присвистнул. В шкапу у Мешкова посуды было больше, чем жителей в его многоэтажке. Вообще, изобилие было во всём, и каждая вещь будто кричала: «Мой хозяин хорошо зарабатывает!». Егор посчитал в уме, сколько что стоит и даже пожалел, что родился мужчиной и не сможет стать женой Мешкова.       Майор вернулся в столовую, где Летов пялился в буфет. Егор тыкнул пальцем в стекло:       — Че это за маленький подносик?       Володя поморщился так, будто Егор тыкнул его этим пальцем в открытую рану.       — Это для чайных пакетиков, — ответил Мешков и подумал, что после Летова стоит сделать генеральную уборку в доме. — Хочешь есть?       — Нет, спасибо. — Егор сел на стул. — Пока голубей для тебя ловил, сожрал несколько любопытных воробьёв.       — Я даже не хочу знать, как ты их ловил и убивал.       — Что ты морщишься, товарищ майор, — повысив голос, проговорил Летов. — Советская власть сколько людей ловит и убивает, а тебе голубей жалко. Веришь в сансару? Ну так вот, у голубей сейчас всё хорошо.       — Летающие анархисты… — задумчиво протянул майор. — Красивое было бы название для запрещённой литературы. И в сансару я не верю.       — Поздравляю, — проворчал Игорь.       Майор сел напротив Летова и положил руки перед собой, как обыкновенно он делал в начале допроса.       — Зачем ты всё это устроил? Из моих кто-нибудь узнает, и попрут меня из КГБ. А тебя в дурку. Хочешь в дурку?       Егор медленно покачал головой, мол, нет, не хочу.       — Вот и давай договоримся, повторяю снова. Никаких личных встреч, никаких конфет и букетов, — продолжал Мешков.       Летов только усмехнулся. Эта ухмылка от Володи не ускользнула.       — Что ты ржешь? Кто кричал о свободных отношениях и «просто сексе», а потом из дохлых голубей сердце выложил? Засветишься в милиции за хулиганство или вообще по статье пойдёшь. Романтик хуев. Аж зла не хватает.       Майор Мешков закрыл лицо руками и провел ими по лицу. Плечи его затряслись: майор смеялся. Володя оперся щекой на ладонь, и Егор увидел, как блестят весельем и теплом светлые голубые глаза Мешкова. Летов даже перепугался. Он никогда не видел майора таким.       — Просто хотел… Ну, приятное сделать, — неожиданно для самого себя промямлил Егор. Щеки его чуть покраснели.       — Только лишняя работа для дворников и миллиционеров. И хуй действительно бы лучше смотрелся.       Егор был целиком и полностью согласен. Пусть лучше хуй будет символом любви, так как-то справедливей выходит. И перед соседями не будет стыдно.