Часть 1
Это случилось жарким летним вечером. Большая золотая звезда дня потихоньку садилась в самый большой пруд Подолья, который шелестел мягкими волнами воды в сверкающем озере света. Солнце словно царица готовилось ко сну на своем пурпурном ложе. За прудом виднелись белые стены города и спокойная лента тихой реки Липы. В это время из-за леса показались четыре повозки на пустой дороге. На них ехали свадебные гости. Старый купец Дропан ехал с семьей женить своего единственного сына Луку. Этот самый Лука сидел в одной из повозок. Это был парень 17 лет, его огненные волосы были смешно растрепаны, а зеленые глаза горели радостью и предвкушением торжества. Лука, вот уже два года любивший Настю, не помнил себя от радости. Большую часть пути он прошел пешком, идя около воза, хотя над ним смеялись, мол, не попадет он от этого на нужное место быстрее. Потом матушка заставила его сесть в повозку, но и там он не мог ждать. –Не спеши сынок, ведь мы не знаем, что будет завтра. -поучительно говорил его отец. Лука на это лишь закатывал глаза. Мужчина вздохнул. –Как был ребенком, так и остался.-прошептал его отец. А в сердце Луки расцветала любовь. Он время от времени вспоминал, как эта любовь родилась, и как он первый раз увидел Настю. С того времени для него жизнь стала сплошной полосой света, запаха и музыки.
***
Прибыв к городу, Лука первым делом пошел искать свою невесту. Та была в саду. Красивая блондинка в легком платье плела венки из цветов. Лука улыбнулся и подкрался к ней. –Бу! -крикнул он. Девушка вскрикнув дернулась, а он залился смехом. Настя сперва обиженно дула губки, но потом сама же засмеялась. –Я вообще-то испугалась.-сказала она. –Ну извини, солнце.-начал он, обняв ее. Они оба легли на траву, смотря на небо. –Настя, ты меня любишь? -спросил он. –Конечно. Очень, очень, очень.-сказала она. Они смотрели друг на друга. Лука покраснел и улыбнувшись обнял ее. Тут случилось что-то страшное. Что именно — никто из участников свадьбы в первое мгновение не мог сказать точно. До них донеслись отдаленные крики — прерывистые, гортанные, пронзительные. Охваченные тревогой, люди засуетились и начали инстинктивно озираться в поисках укрытия. Свадебная толпа вмиг рассыпалась, поднялся страшный переполох. Каждый бежал куда глаза глядят — кто в сад, кто в проход между хатами, кто в заросли камыша и аира у реки. Лука и Настя побежали туда. Их взору предстали разбойники на конях. Некоторые гости свадьбы уже попались в их руки и были связанны. Лука взглядом искал родителей…и нашел. –Мама! Папа! -крикнул он и взяв невесту за руку побежал туда. Его родители, точнее их тела лежали на полу. Из их ран шла кровь, а они сами смотрели невидящим взглядом. Лука тяжело задышал. По его лицу потекли слезы. –Мам, пап, проснитесь. Пожалуйста, вставайте! -сказал он, встряхнув их. Настя понимая, что это бесполезно взяла его за руку. Лука и Настя переглянулись и тут же вдвоем побежали в глубь сада. Перед его глазами были тела родителей. Он вытер слезы. Тут их заметили разбойники, и стали догонят их. Вдруг Лука почувствовал удар по голове. Он упал на землю, а дальше темнота.
Часть 2
Лука почувствовал, как ему в лицо плеснули студеной водой. Очнувшись, он открыл глаза. Какое-то мгновение он не осознавал, где находится и что происходит вокруг. Над ним склонились две фигуры, с черными раскосыми глазами, редкими усиками и выступающими скулами, в остроконечных шапках, с луками за плечами и в черных овчинных кожухах шерстью наружу. Поняв где он, его сжал нестерпимый страх, который в следующее мгновение превратился в отчаяние. Невыносимый ужас и отвращение заполнили всего его, заплескались в глазах, стиснули горло, перехватили дыхание. В голове промелькнула мысль, что он находится в руках этих разбойников и эти полудикие всадники с желто-смуглыми лицами могут сделать с ним все, что пожелают. Лука с трудом отвел взгляд. И только тогда обнаружил, что лежит на какой-то насыпи невдалеке от лесочка. А рядом сидят или дремлют в забытьи другие пленники. Он стал оглядываться, ища свою невесту. Но среди пленников ее не было. Он закусил губу. Что теперь с ней будет? Луке было плевать что с ним станет, но вот Настя. Он судорожно вздохнул и закрыл глаза. Его мир рушился на его глазах.***
Вечерело. Ночь куталась в нежную кисею таинственной печали. В ближних зарослях мягко мерцали огоньки светлячков — они были свободны, летали себе и светили. А где-то вдали догорало зарево пожарища. Лука смотрел в звездное небо думая лишь ободном. «–Вот бы туда. К родителям. К Насте.»-эти мысли были в его голове и с ними он заснул.***
Утром с восходом солнца лагерь вместе с полоном снялся с места и двинулся на восток. Пленные мужчины шли связанными. Некоторые из них, измученные и до смерти напуганные, уже не могли идти. Их погрузили в черные обозные повозки и везли следом за караваном. Больных и раненых мужчин добивали на месте. Поэтому, каждый из последних сил пытался остаться на ногах. Лука шел пешком в толпе молоденьких парней. Позади слышалось фырканье коней стражи, которая время от времени заезжала то с одной, то с другой стороны и присматривалась к пленным. При этом всадники во весь голос обсуждали каждого из них, уделяя особое внимание молодым. Лука не понимал, о чем они толкуют, но заметил, что они принимались особенно громко рассуждать о достоинствах парней, как только рядом с ними появлялся какой-то человек. Лука пригляделся. Это была женщина, в явно богатой одежде. Почти сразу Лука заметил герб на ее одежде. Это герб странны Солнца. Он побелел. Вот значит куда их ведут. Страна Солнца-одна из самых могущественных королевств. Он судорожно вздохнул. В детстве отец часто пугал его, жителями этой страны. В представлении Луки они дикари, которые относятся к мужчинам хуже, чем к скоту, они жестоки и беспощадны. Они готовы убить даже своего ради своей выгоды. Вот что говорил ему его отец. Но так ли это? Только время покажет. Часть 3 Спустя двух месяцев. Лука был в повозке. Сил идти уже не было. Уже два месяца они в пути, а останавливались лишь для ночевки, и чтобы перекусить. Лука услышал грохот и огляделся. Они въехали в город. В сердце Луки появилась надежда, что горожане помогут, но… Они лишь делали вид что ничего не происходит. Надежда быстро утихла, как и появилась. Они подъехали к порту. Их всех бросили на борт корабля. Они отплыли. Лука смотрел на отделяющийся берег и тяжело вздохнул. Огненные волосы упали на глаза, а сами изумрудные глаза наполнились слезами. Вот и все. Его забрали из дома и никогда не вернут. Он вспомнил песню, которую пел его отец и так же тихо запел: На Чорномуморi на бiломукаменi Ясненькийсокiлжалiбноквилитьпроквиляє. Смутно себе має, на Чорне море спильнапоглядає. Щона Черному морю, недобресяпочинає. Що на небiусiзвiздипотьмарило, Половину мiсяця в хмари вступило, А iз низу буйнийвiтерповiває, А по Черному морю супротивнахвилявставає… Хоча й би синєє море розiграло, Хоча й би турецькийкорабельрозiрвало… Нехай щуки їдять руки, Аплотицi — бiле лице, Нехай нелюб не любує, Бiле лице не цiлує, Нехай пiсокочi точить, Нехай нелюб не волочить… Ой, повiй, вiтроньку, да з-пiдночi, Да розкуймої да руки-нiженьки, Ой, повiй, вiтроньку, з-пiдтемноїночi, Да на мої ж да на карiїочi… Лука повторял эти слова снова и снова. Он повторял их как мантру, молитву. Пленники и торговцы слушали и даже не понимая, о чем поется продолжали слушать, прикрыв глаза. К нему подошёл один из торговцев. — Про что поешь, парень? — Это песня, которую мне пел мой отец.-ответил Лука не смотря на него Больше он не сказал ни слова. Горы подступают к самому морю, настороженно высятся над водой. Море заглядывает в темные ущелья, в широкие устья рек и ручьев, в чащи и леса на склонах. Потом долго тянется вдоль берега плоская равнина, образованная тысячелетними выносами мутных рек, на которых древние греки искали когда-то золотое руно. Лука закрывает глаза. Он слишком устал за весь тот путь. Часть 4 Зеркала были как вода. С глубинным и загадочным блеском. Малика любила зеркала и своё отражение в них. Как в детстве. Безмятежном детстве. Когда ещё маленькой девочкой она подбегала к зеркалу и примеряла украшения матери, когда та не видела. Девушка нахмурилась, вспоминая свою, ныне покойную мать. Королева Лиана не любила дочь, не любила и своего мужа Георгиса, сына королевы Факлеоса, держала обоих в отдалении, равнодушна была к обычным утехам, в гарем заглядывала изредка, да и то лишь затем, чтобы войско не сомневалось в ее достоинствах, любила только войну, охоту, верных своих воинов. Возненавидела дочь она за то, что та могла однажды занять её место. Она велела увезти мужа и дочь в один из городов подальше от столицы. И поэтому показалось странным, когда она прислала повзрослевший дочери дорогое платье из тонкого шелка. Грегорис не дал дочери надеть платье. — Позови служанку. — попросил он у дочери. Та исчезла и через пару мгновений снова вернулась, но теперь в сопровождении служанки, которая когда-то повела себя с Грегорисом неучтиво. Он сказал, что прощает её и в знак прощения дарит ей платье. Служанка надела его и в тот же день скончалась в страшных мучениях. Королева Лиана прислала своей дочери отравленное платье! Зачем? Думала жить вечно, устраняя единственную наследницу? Или не заботилась о достойном продолжении империи? Малика в тот день не спала всю ночь. Во время одной из жестоких войн королева погибла. Эта война воистину была страшна. Жестокость к врагам уже не удивляла никого — все войны Королевства Солнца были жестоки. Но к родной и единственной дочери? Тогда в их замок прибыл гонец. Гонец принёс письмо от её младшего брата Амира, который все это время жил с матерью в столице. «Моей достославной и любимой сестре. Дня двадцать седьмого скончалась наша мать. Смерть её скрыта от войска. Остаюсь для повелений моей королевы». Девушка поцеловала свиток. Приказав подготовить отца к поездке в столицу, она дала приказ оседлать коней и отправилась с половинной своей охраны в столицу. На вершине пятого из семи святых холмов Малика поклонилась покойной королеве, и первым её приказом, было: воздвигнуть на том месте храм и гробницу в память великой королевы. Только после этого она вступила за ворота дворца. Войны взвыли, услышав о смерти их любимой королевы. В знак скорби по срывали с голов свои островерхие шапки, свернули походные шатры, бросили их на землю, отказались служить новой королеве. Ибо та признавала только свои книги, выискивая в них мудрость. А мудрость — на конце ятагана. Пусть себе утешается книгами! Малика терпеливо пережидала смуту в придворном войске. Потом велела открыть казну и стала щедро раздавать золото и серебро. Стражницы и войны притихли. Так и началось правление новой королевы… Часть 5 Корабль плыл несколько дней. Все это время Лука молча смотрел в воду. В голове мелькали мысли о том, чтобы выбросится за борт и вернутся к семье, да вот только возможности не было. Лука как всегда смотрел в воду, когда корабль причалил к берегу. Торговцы подошли к ним и развязали от корабля, но тут же привязали пленных друг к другу за запястья и повели к выходу из корабля. Солнце ударило в глаза заставив сощурится. Когда глаза привыкли, Лука смог разглядеть город. Это была столица королевства Солнца. Гул стоял, будто ты внутри исполинской морской раковины, звукам некуда вырваться, они живут здесь вечно, вне времени, для них, как и для всего города, нет ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны, ни росы, ни зноя, ни зимы, ни лета, только блеск, чары, сон, грезы, запахи мускуса от кож козлиных, бараньих, воловьих, сладковатый дух ковров, пьянящие ароматы кардамона, ладана, перца, гвоздики, имбиря, смолы, муската, сандалового дерева, серы, амбры. Они завернули за угол улицы и прошли несколько метров и тогда Лука увидел ад. Они вышли к торговой площади. Товаром на самой освещенной площади были люди. Рабы. Приведенные из военных походов, пойманные, как дикие звери, похищенные, купленные, проданные и перепроданные. Молодые парни, девушки и дети. Рабов выводили поодиночке, а то и целыми вереницами из боковых темных переходов, товар подороже показывали на помостах, подешевле продавался целыми толпами внизу, продавцы выкрикивали цену, нахваливали своих рабов, их силу, молодость, неиспорченность, красоту, ученость и умелость. Здесь людей продавали нагими. Ибо они были рабами на продажу. Одни стояли с видом покорных животных, а те, что не смирились с судьбой, — с печатью ярости на лицах; одни плакали, другие сухими глазами остро кололи своих мучителей, была бы сила, убивали бы взглядами. Лука передернулся от этой картины. Ноги и руки задрожали. Он вздрогнул и побледнел представив, что продают его. Но на его счастье их повели дальше площади к большому дому. Он выдохнул. Внутри этот дом казался еще больше. Их привели в одну из огромных комнат где так же было еще несколько рабов. На одного из них кричал мужчина, торговец. Кричал, но бить не бил, только вращал глазами страшно и плетью размахивал. — А драться боится? -тихо спросил Лука у одного из пленников. Он усмехнулся: — Этот? Боится шкуры наши попортить. — Какие шкуры? -непонимающе спросил Лука. — Кожу. Чтоб следов не осталось.-объяснил тот. — А если я сам себе попорчу? -спросил рыжеволосый. Парень, что объяснял горестно вздохнул: — Ты, видать, только попал в полон, не знаешь, каково это. Отберут красивых, остальных отправят на тяжелую работу по дому. А из красивых снова отберут умных. — Зачем это? Лука подсел ближе, чтобы послушать, что станет говорить парень. Тот тяжело кашлял, задыхался, видно, был болен, но продолжил: — Пока говорить могу, скажу тебе, чего бояться и как себя вести. Бежать отсюда некуда, чужой город. Потому, если жить хотите, привыкайте. Нам два пути: некрасивым, как уже сказал, в рабы на тяжелый труд, а тем, кто лицом да станом удался, путь в наложники. Это рабы для услады. — Какой еще? -пискнул рядом, стоящий блондин. — Женщин услаждать. Их, кроме мужа, еще могут сколько угодно вот таких рабов держать, чтоб каждую ночь новый был. Гарем называется. Кто поспособней, тех обучать начнут. — Чему же? — А многому. Языку своему и многим чужим, какие выучишь. Письму, счету, пению, танцам, играть научат на разных инструментах, дев ублажать. Лука, не выдержав, звонко расхохотался: — А это как? — Куклы у них есть деревянные, станут учить, как с нее халат снять, как разуть, как приласкать… — Вот еще! — А кто спрашивать будет? — Ты сам говорил, что шкуру попортить боятся? Так я ее испорчу! — И попадешь, порченый, в рабы к какой-нибудь садистке, станет тебя бить ежедневно, голодом морить и насиловать. — Ой! — А ты как думал? Но ты-то красивый— если не дурак и учиться сможешь, в любой гарем попадешь. — А если я не хочу? — Ты свои желания дома оставь, здесь они никому не нужны. Здесь только одно: выжить и попасть в хорошие руки… Парень еще что-то рассказывал, но Луке уже вовсе не хотелось слушать. Его слова не лучше тоскливой музыки. Пока их и впрямь берегли, даже связывали мягкой веревкой, чтоб кожу рук не натереть, а дальше-то что? Этот вопрос пугал больше всех. Тут к ним вновь зашел торговец и взяв Луку заплечо передал старой женщине, одетой во все черное. Та выслушала перевозчика, кивнула, что-то сунула ему в руку. Она куда-то повела его. — Как зовут? Голос у старухи скрипуч и неприятен. Лука промолчал: было страшно и отвечать не хотелось. — Будешь Эмиром .-сказала она. — Я Лука. — Раньше надо было отвечать. Разденься. — Что? — Сними с себя все. Раздеваться не заставляли нигде, Лука отрицательно покачал головой. Старуха что-то гортанно выкрикнула, в комнату вошли два рослых раба. Он ловко сорвали с него всю одежду и встали, держа за руки. — Чист? С женщиной был? — Нет! — парень невольно отшатнулся от цепких пальцев старой ведьмы, трогавших плечи. — Если лжешь, будешь наказан. Дальше его уложили на кровать. Он стал дергаться на что старуха фыркнула. — Не вертись! Я должна убедиться, что ты девственен и здоров. Видно, осмотр в чем-то ее убедил, потому что старуха отдала несколько распоряжений рабыням уже довольным тоном. Луку повели мыться. Эх, в баньку бы, но после стольких дней невольной грязи он был рад и такому. Сначала его просто обливали теплой водой и натирали чем-то жестким, потом проделали это же с большим количеством мыльной пены. Потом ее еще раз вымыли, снова покрыли мыльной пеной и сделали массаж. Крепкие руки рабов, разминавших плечи, спину, ноги, действовали умело. Очищенное от грязи тело словно пело. Потом его смазали какими-то маслами, одели в наряд, похожий на тот, в каком он пришел, и отвели в небольшую комнату, жестами объяснив, что жить будет здесь. В комнате уже был парен при появлении рабов с новеньким он сначала в испуге отшатнулся, но потом осмелел и уже смотрел с улыбкой. Когда они с Лукой остались вдвоем, парень поинтересовалась: — Я Нат. Это будет твое место, — он указал на угол комнаты, где стоял свернутый матрас. — А это мое. Его место ничем не отличалось. Маленькое оконце на самом верху, что-то вроде большого сундука низенький топчан-настил, чтобы сидеть. Заметив тоскливый взгляд Луки, Нат попытался его утешить: — Здесь хорошо, очень хорошо. Я буду учить тебя турецкому языку. Остальному научат другие. Постарайся учиться скорей. — А чему остальному? — Нас готовят для гаремов. Мы должны уметь услаждать женщин не только плотью, но и беседой. Луке очень хотелось расспросить нового знакомого о том где они, и, главное, о том, можно ли отсюда выбраться, но он не успел: позвали обедать. Со следующего дня началась будничная жизнь. Часть 6 Прошел год. Учеба прекратилась, никого из комнат не выпускали, даже в хамам не водили, и еду приносили прямо в комнаты. Лука очень волновался. Утром его повели мыться, в небольшую комнату, куда слуги принесли вдоволь горячей воды. Луке вымыли волосы, хорошенько оттерли тело, намазали разными маслами. Торговец, критически оглядев их работу и самого парня, покачал головой: — Волосы хороши, бедра, пожалуй, тоже, но вот стати нет. Тощим был и есть! Луке стало обидно, хотелось крикнуть: на себя посмотри! Но торговец прав, он тоненький, как тростинка. Но ему хватит и того, что есть, а если кому-то не понравится, так пусть найдет себе другого, а его… отпустит, например. От этой мысли почему-то стало весело, он даже хихикнул. — Ты чему смеешься? — А если я не понравлюсь, меня отпустят? — Куда? — На волю! — Дурак, — пожал плечами торговец и сделал знак слугам, чтобы одевали его. Луку вели вместе со всеми кому-то на показ, закутанного во множество тряпок, только лицо было открыто. Их привели в комнату. В комнате их было шестеро — шесть рабов, голых под большими халатами, готовых показать свои тела, а потом выполнять требования, какие последуют. Под большим парчовым халатом ничего. Луку еще никто из женщин не видел нагим, он был в ужасе от предстоящего, и чтобы не броситься бежать, не забиться в истерике, старался думать, о чем угодно кроме того, что происходит. В комнату вошли две женщины и торговец. Лука смотрел на них. Первая была одета в богатые одеяния, на ней были золотые украшения. Вторая была одета скромнее, но видно, что она из высшего сословия. Обе были в хорошей форме, а на ремешке было оружие. Торговец показывал рабов, Лука стоял по очереди пятым. Он словно сквозь сон слышал, как нахваливает согнутый красоту и страстность рабов, как усмехается одна из покупательниц. Пленники по знаку покупателя сбрасывали с себя халаты, оставаясь под заинтересованными взглядами. Девушки же лишь задумчиво хмыкали и переходили к следующему. Дошла очередь и до Луки; сам того не замечая, он вцепился в полы халата, словно запахивая его глубже. — Этого разбойники привезли, при набеге взяли. Карие глаза снова с зелеными, широко раскрытыми от ужаса. Он понимал, что, если его заставят раздеться перед ними он просто умрет. Ну, в крайнем случае, лишится сознания. Продавец тараторил: — Грамотный, несколько языков знает, поет, играет на музыкальных инструментах. Никому пока не показывали, чист, как младенец. Одна из девушек показала жест рукой, и торговец за руку повел его во вторую маленькую комнату. Позже туда вошла и одна из девушек, двери за ней прикрыли плотно. Они остались наедине. Она сидела, развалившись на подушках, он стоял, дрожа от страха. — Сними все. Лука закусил губу, но подчинился. Он дрожащей рукой снял с себя халат. Она внимательно оглядела его, усмехнулась каким-то своим мыслям. Худенькое тело… а еще нежный румянец на щеках, пушистые черные ресницы над зелеными глазами, небольшими, но яркими… Она обвела плечи Луки ладонью. Обошла сзади, проведя рукой по позвоночнику; он стоял напряженным, готовым вскрикнуть от любого прикосновения. Потом она подхватила халат и накинула Луке на плечи. Вышла, что-то сказав торговцу. Тот стал одевать Луку шепча: — Понравился правой руке королевы. Лука побелел. Советница королевы. Из-за двери доносился разговор. — Я беру. Сколько он стоит? Дальше Лука не слушал. Не было желания. Его продали. Как животное, вещь. В груди что-то оборвалось. Его увели прямо так, как был — голым под халатом. Теперь он принадлежал этой женщине как собственность, и отдавать его в обучение та не собирается. Часть 7 Аида шла по улицам города в задумчивости. В груди было зябко. Чувствовала себя такой же опозоренной, как тогда, когда ее, маленькую девочку, продавали на торге. Правда, теперь покупала она, но разве не всё равно? Есть рабы, которые покупают, и рабы, которых покупают. Но все равно рабы. И спасения нет никакого. Она пытался спастись нарядами, роскошью, которой окружал себя благодаря щедрости королевы к своей советнице, считала, что этим облегчает себе жизнь, упорно уговаривала себя, что жизнь, в конце концов, и не может быть не тяжелой, раз она называется жизнь. От этих мыслей перед глазами пронеслись воспоминания. Её схватили на берегу, где она ждала отца, чтобы рассказать о том, что она выучила в школе. Рыбак очень хотел, чтобы единственная дочь «вышла в люди», а потому, когда у дочери появился талант и интерес к разным наукам отдал ее в школу, лелеял мечту, что вытащит она семью из нищеты… Аида была довольно талантлива в латыни, философии, истории и еще много в чём. Наставник и учил-то за гроши, вернее, за выделяемую ежедневно рыбу, что помогало не помереть с голоду. К тому же нравилось передавать знания этой девчушке с блестящими глазенками. Но всё закончилось в одночасье: налетели черные люди, утащили на свою лодку и все большие надежды, вмиг стали ничем, потому что взяли её пираты, не зря прозванные Кровопийцами. Конечно, они не собирался отпускать её ни сразу, ни потом. А, убедившись в её способностях, выгодно продали. Но вот тут Аиде повезло, потому она попала в школу. Учились в ней дети, отобранные по всем землям королевства, причем они были вовсе не детьми богатых родителей, а часто, как сама Аида, даже рабами. Главное — ум, способности, готовность учиться и подчиняться строжайшей дисциплине. Три десятка самых способных ежегодно отбирали из окончивших школу для службы королеве, и вот тут и пригодились ее знания. Малика заметив в ней тягу к знаниям и талант взяла её с собой в Кларосс, куда её с отцом отправила королева, и там они стали настоящими друзьями. Малика для подруги не жалела ничего, щедро одаривала, всегда держала рядом, вместе они читали философов, часами потом обсуждали, часто говорили на разных языках. Она усмехнулась своим мыслям и снова поглядела на парня, который шел следом. Конечно, купила она его не для себя, а чтоб ещё больше поднять свой статус подарив королеве. Была в этом своя хитрость. Кто же знает, сколь шатко положение всех у подножия трона? А то, что видела его голым? Так, если смерти не желает, сам не скажет, а если скажет, то плавать ему на дне моря. Придя в дом, она первым делом приказала самому верному слуге тайно привести его в кабинет, но закутанным, чтоб никто не увидел ни лица, ни, спаси Богиня Мать, чего другого. Спустя время дверь открылась. Парень вошел одним сплошным ворохом одежды, не то что лица или очертания фигуры не разглядеть, но и вообще непонятно, человек ли там. — Расстарались. — усмехнулась Аида. Слуга впустил Луку в комнату и плотно закрыл дверь, оставшись снаружи гарантией, что никто не проникнет внутрь. Из-под плотной ткани он не видел ничего, кроме ковра под ногами, стоял ни жив ни мертв. Аида сняла ткань с лица, чтобы удостовериться, что слуга привел того самого, зеленоглазого. Отошла к невысокому дивану. — Я отдам тебя в гарем к королеве. Это высочайшая честь для раба, даже самого красивого.-начала она, следя за его реакцией. На его лице быстро менялись эмоции. Удивление, страх, смирение. Она закусила губу, вспоминая себя, но быстро отогнала эти мысли. — Не вздумай никому даже во сне или под пыткой рассказать, что я видела тебя нагим. Понял? — спросила она. Он кивнул. Конечно жить захочешь и не такое сделаешь. Аида усмехнулась и позвала слугу чтоб тот увел парня в его комнату до завтра. Тот послушно выполнил приказ. Аида вздохнула и переодев платье легла спать. Часть 8 На утро Луку привезли в дворец. Он был поражен красотой замка. Но толком полюбоваться ему не дали. Его повели в баню и снова вымыли (второй раз за день), хотя на сей раз уже наспех, переодели в новую одежду, сказали, чтобы вышли в садик. Там его и ещё нескольких парней придирчиво оглядел какой-то пожилой мужчина и кивнул Луке и ещё одному светловолосому: — Идите со мной. Я ваш наставник Степан. Будете меня слушать и делать, как скажу. Показал, где их место для сна, где вещи положить, если что-то будет; куда по нужде ходить, когда вставать, когда кушать, когда рукоделием заниматься. Потом их вывели в двор. Во дворике они увидели забавную картину. Какой-то парень лет 18 гонялся за рабом, пытаясь ударить побольней. Убежать от него не составляло труда, но, видно, раб понимал, что, если убежит, будет хуже, а потому лишь уворачивался от ударов. Сам шатен запыхался, швырнул в слугу подушкой и плюхнулся на край небольшого фонтана в центре. — Кто это?! — стараясь сдержать смех спросил Лука. — Рахман, он муж королевы. Вот от кого лучше держаться подальше. В это время он со злостью швырнул еще одну подушечку в раба и с трудом удержался на краю фонтана, едва не завалившись назад. Раб в очередной раз увернулась, снаряд попал прямо по шапке одного из евнухов. Шапка покатилась по земле, открыв всем бритую голову с торчащим, словно петушиный хвост, пучком волос на макушке. Вид был до того уморительный, что засмеялись все, но остальные тихонько, а Лука, звонко, словно сбрасывая этим все страхи последних дней. Его смех разнесся по всему дворику. Множество голов немедленно повернулись в их сторону, но потом тут же в другую. Степан вовремя одернул его: — Замолчи, идёт отец королевы. Все наложники и рабы как-то сразу подобрались, стихли голоса, головы повернулись к входу. Лука тоже с любопытством присмотрелся к вышедшему из покоев мужчине. Тот был красив, очень красив. Черные как смоль волосы и такие же глаза, аристократически бледная кожа. Шарма добавляла одежда и корона на голове. Он внимательно оглядел притихших наложников и рабов: — Кто это сейчас так звонко смеялся? Было понятно, что еще мгновение, и кто-то укажет на нарушителя тишины, да и сам Лука вовсе не желал, чтоб кто-нибудь пострадал из-за него, вскинул голову: — Я. Степан тут же почти заслонил его собой: — Он новенький, господин. Только прибыл, еще не знает ни правил поведения… Король отец жестом остановил поток слов, так же, жестом, поманил к себе Луку: — Подойди. Смотрел пытливо, с интересом. Лука опустил глаза, но не из-за страха или излишней скромности, а чтобы никто не заметил пляшущих в них чертиков. — Откуда ты? Он вскинул глаза: — Из Лоноверна. Ответил так, словно все в мире должны знать Лоновер, а кто не знает, тот попросту невежда. Смотрел спокойно и с достоинством, но внутри зрачков все еще плясали маленькие чертики. — Грамотный? — Да, знаю, кроме своего языка, греческий и латынь. Персидский и арабский немного… — Откуда? — Научили. Он не опускал глаз, отвечал свободно и прямо, ему скрывать нечего. Даже если отец король спросит, хочет ли уйти, скажет: «Да!» Не спросил, наоборот, кивнул Степану: — Научи его, как себя вести, потом посмотрим, на что он годен. Тот закивал, принялся кланяться, нажимая и на руку Луки, чтобы тот тоже склонил голову: — Будет, будет, господин, всему научим, что понадобится. — Кто еще новенький? — он уже потерял интерес и к рыжику, и к Степану, вопрос задан Кизляр-аге. Тот с достоинством стал показывать новеньких, а Лука, отойдя в сторону с наставником, наблюдал. До ужина им велели погулять, хотя где гулять-то? В крошечном садике собралось так много людей, что и походить вольно нельзя. — Кто они все? — спросил Лука. — Как и вы — наложники. — Зачем столько? — Чтобы выбор был. Почему-то подумалось: ну и хорошо, значит, очередь не скоро дойдет. Так было и в Кафе во время учебы, когда забирали очередного парня, Лука радовался, что его очередь пока не дошла. К ним подсел Степан, принялась рассказывать, кто есть, кто и как себя вести. — Самый главный после королевы, король отец.… потом по иерархической лестнице Рахман, он ее любимец. — Любимец, любимец ну их всех к черту! -недовольно пробурчал Лука — Что ты там бормочешь? — Домой хочу! — А ты где? — К себе домой, понимаешь? — И-и… забудь, твой дом теперь здесь, отсюда никуда не уходят, разве что в мешке на дно моря. — В каком мешке? — Неугодных сажают в мешок, бросают туда дикую кошку или ядовитую змею, завязывают и кидают в море. Зато послушным здесь хорошо… — Чем же? — Одевают, золото дарят, кормят хорошо, работать не заставляют… — Учат? — Чему? — Ну, читать, поэзии, философии… — Чему?! — Философии. Это когда рассуждают о мире. Степан и многие другие смотрели на него так, словно он только что свалился с луны. Парень понял, что они понятия не имеют о философии. Он тяжело вздохнул. — Да-а-а, насколько все запущенно. — прошептал он. Дальше день прошел без приключений. Они еще немного побыли в саду, а потом стали расходится. Лука ушел к себе. Он лег только сна ни в одном глазу не было. Уснул он только к утру. Часть 9 Хотела ли Малика власти? Да хотела, кто бы не хотел? Была ли готова? И готова тоже. Но вот навалилось, накатило, оказалось не все так, как она ожидала. Сейчас она шла в свои покои после очередного собрания. Она так устала, что не хотелось ничего. Хотелось просто отдохнуть, посмотреть на звезды. Малика подошла к окну и немного постояла, любуясь крупными, яркими звездами, и уже собралась уходить, как вдруг услышала, как чей-то голос… читает стих: — В груди моей сердце как молот огромный стучит. То плачет оно, то замрет, как в силках, и молчит. Беда с ним, любовью горячее сердце больно, Тебя лишь желает, любимый мой, видеть оно. Ужели же всем суждены эти муки, Творец? Не лучше ль тогда обойтись нам совсем без сердец? Второй голос попросил: — А еще? — Нет, лучше я спою. — Нам не разрешают петь. Тебя накажут. Но похоже ему было все равно. Парень затянул песню, нежную, грустную, которая так и рвала сердце. Один из главных слуш, крутившийся рядом с королевой давно застыл от ужаса. Сказано же дряням, чтобы сидели в своих комнатах тихо, как мыши! После первых же слов он сделал движение, чтобы броситься и своими руками задушить негодника, но королева остановила его рукой и приложила палец к губам. Тот повиновался, обливаясь потом. Он узнал голос любителя поэзии и проклинал его на чём свет стоит. Королева явно слушала с удовольствием и лишь к концу песни махнула слуге чтоб тихонько шел за ней. — Не смей наказывать. Я слушала с удовольствием. И ему ничего не говори. Кто он? — Новенький. Аида подарила. Малика подняла руку, останавливая словоохотливого слугу. Задумавшись она ушла к себе. Три дня она молчала. Этот голос преследовал её повсюду, куда бы ни пошла в ушах стояли строки песни В один день ей это надоело, и она решила зайти в гарем чтобы узнать кто пел. — Её величество в гареме! Ну-ка, быстро все по своим комнатам! Лука не услышал этого крика, так как помогал на кухне и окончив работу собирался уйти к себе, но столкнулся с женщиной. Их глаза встретились. Лука пристально изучал её. Высокая, благородные черты лица, орлиный профиль… Лука понял, что уже никогда не сможет забыть увиденного. Он пропал, сразу и бесповоротно, его сердце больше ему не принадлежало, оно было, как по мановению волшебной палочки, отдано этой красавице. И почему-то стало сладко и страшно одновременно. Малика смотрела на парня. Его огненные волосы смешно торчали, а зеленые глаза, подобные изумрудам смотрели на неё. В животе стали летать бабочки. Она не ощущала этого ни с одним из наложников, даже с Рахманом. Они смотрели друг на друга пока Лука не заметил корону на ее голове. В глазах промелькнули шок, удивление и страх. Он тут же упал на колени отпустив голову. К ним подбежали главные слуги и Степан. — Ваше величество что произошло? Этот слуга в чем-то провинился? Только скажите и я…-начал было он. — Нет, Степан. Все хорошо.-просто сказала она. Она подошла к главному слуге и что-то прошептала ему на ухо. Тот кивнул. Степан тем временем увёл Луку к остальным. — Верно о тебе говорят, что любого до беды довести можешь! Сказали же не смотреть на королеву! Чего молчишь и стоишь столбом?! Лука растерянно смотрел впереди себя. Тут к нему подскочил главный слуга, запричитал: — Слышал, что сказала королева? Иди подготовься. Сейчас же иди! — Куда? Кизляр-ага только ручками всплеснул. — Она тебя к себе позвала. Понравился. Его тут же взяли под руку и куда-то повели. Он сам был словно во сне, подчинялся, терпел пока что-то втирали в щеки, пока сурьмили брови, рисовали на кистях рук узоры. Всё вытерпел, а когда поднесли большое зеркало, чтобы полюбовалась, — вскрикнул потому что отражение показывало совсем не его, не Луку, там стояла разрисованная кукла, которая, он это остро почувствовал, ни за что не понравится королеве. — Вы что с мной сделали?! Я же разрисован хуже Рахмана! -вскрикнул он. Он тут же под шокированный гомон стал стирать всё с себя. Его пытались остановить, но он не давался. Потом, когда пришел главный слуга, который должен был его отвести, он тихо возмутился почему тот не готов, но тяжело вздохнув позвал его за собой. Лука послушно отправился за ним, а Степан сзади зашептал: — Вот и хорошо, так даже лучше, собственную красоту покажешь, а не намалеванную. Конечно, гарем заметил, что повели Луку безо всяких украшений и в простой одежде… А у самого парня так стучало в висках, что мало понимал, куда идет, не замечал, как ноги ступают. Раскрылась дверь в покои королевы. Его подтолкнули, и дверь плотно закрыли. Он забыл всё, чему учили: что нужно немедленно пасть ниц. Королева стояла, отвернувшись к окну, уже по шагам поняв, что его привели. Обернулась на всякий случай с серьезным, почти строгим лицом. — Подойди сюда. Он сделал два шага и остановился, не решаясь ни шагнуть ближе, ни пасть на колени, потому что она смотрела в его лицо. Та явно удивилась его виду, но усмехнулась промолчав. Это была спальня и, видно, личная библиотека, потому что стояла кровать под большим балдахином, диваны, а на столике лежали книги. Заметив взгляд парня, прикованный к фолиантам, она улыбнулась: — Читать умеешь? — Да. — Любишь? — Да. — Садись. Лука присел на краешек большого дивана. — Где научился? — Дома. Отец учил. — Дома? Откуда ты родом? — Из Лоноверна. — А сюда как попал? Он не знал можно ли говорить, но решился: — На наш город разбойники налетели, в плен захватили, увезли. А там уже в школе учили. — Чему? — Многому: поэзии, арабскому, персидскому, турецкому, греческому, философии… — Чему?! Неужели королева не знает, что такое философия? Ой, зря сказал! — Богиня Мать! Впервые вижу мужчину, который знает, что такое философия. Королева встала, поднялся и Лука: когда королева стоит, сидеть нельзя. Он почему-то не чувствовал себя рядом с ней рабом, скорее парнем при старшей женщине. Её руки зарылись в волосы парня, запутавшись в роскоши огня. Руки уже освобождали от одежды, хотя и неумело. Сбросила свое платье. Оба упали на кровать. Он старался не смотреть на её изящное тело, но невольно подглядывал сквозь неплотно сомкнутые ресницы Она дарила только ласку, которая уносила в какие-то такие дали, что парень забылся ответил со всем жаром молодого, хотя и неопытного тела. Дышал толчками, как и она, прижимался, отдалялся, совершенно не думая о полученных уроках, просто потому, что требовало собственное тело, обнимал её в ответ на объятия, отвечал на поцелуи… Когда все закончилось, она просто прижала его к себе, положив голову ему на грудь. Она вдыхала аромат волос. Вопреки обычаю, она не отпустила его до самого утра. Лука заснул, а Малика еще долго разглядывала его легонько, чтобы не разбудить гладила волосы. Он прижался, как ребенок, уткнувшись носом в ее волосы, и она лежала, не шевелясь, однако руку с его груди не убирала. Это было её, она хозяйка и по праву могла трогать! Часть 10 Лука проснулся от того, что солнечные лучи падали ему на лицо и мысленно ужаснулся. Он помнил, что должен немедленно уйти, но как уйти, если даже сейчас лежит, уткнувшись носом в волосы королевы. Её нога закинута на его бедра, а голова лежит на груди парня? Змеей и то не выскользнула бы из таких объятий. Лука вздохнул и решил не двигаться. Он вновь лег и спустя время снова заснул. На рассвете сомлевших, несчастных слуг разбудила вышедшая из своих покоев королева. Главный слуга вскочил, ошалело глядя вокруг. Королева вышла, а где же этот?! Мелиса приложила палец к губам: — Пусть поспит, не будите. Позови слуг одеться. Слуги нерешительно топтались перед дверьми. Кому из них войти в спальню, чтобы разбудить Луку? Не в полдень же его вести обратно? Главному слуге видеть нагово парня нежелательно, даже при том, что он евнух, а слугам ранга ниже не следует входить в спальню. Наконец, один решился — махнув рукой, он толкнул дверь в покои. Евнух остался у дверей сторожить. Он думал о своем. Долго размышлять не пришлось. Из покоев выскользнул слуга, ведущий закутанного в большой халат сонного Луку. Когда слуга вошел, Лука уже ломал голову, как ему теперь выйти, поэтому обрадовался вошедшему слуге: — Мне уйти нужно! Я не мог раньше, королева не пускала. — Пойдем, помогу. Я халат принес. — Хорошо… Помыться бы. — Пойдем, пойдем. Слуга оглянулся в поисках одежды Луки, но не нашел, завернул его, в халат и повел вон. Конечно, с рассветом гарем уже знал, что Лука провел ночь в спальне у королевы! Да-да, она не выпускала наложника до самого утра. Какой скандал! Что же скажет Рахман?! А король отец? Гарем снова гудел, как растревоженный улей. Главный слуга приказал поселить Луку в новой комнате как одного из кадын- любимых. Но Луку даже переселить не успели. Узнав, обо всем Рахман взорвался! Он в бешенстве сжал кулаки и метнулся к нему. Удивительно, как быстро распространяются все новости в гареме: те, от кого что-то зависело, едва успевали подумать, а гарем уже знал, чего следует ожидать. Но если гарем страдал от зависти, то Рахман взъярился от унижения. Он любимый муж королевы, отвергнут из-за появления каково то зеленоглазого раба?! Как может купленный на базаре раб претендовать на ЕГО место?! Не бывать этому! Сейчас он покажет этому режиму рабу где его место. Поистине, гарем узнает о событии раньше, чем оно произойдет. Все до единого наложника и даже раба исчезли, как по мановению волшебной палочки, словно их унесла какая-то сила, даже охранницы вдруг стали незаметными, слившись со стенами. — Ой, не поздоровится сейчас Луке… Сам напросился! — сделали вывод все слуги решив не мешать мужу королевы. Дверь в комнату Луки распахнулась от удара, на пороге появился разъяренный Рахман и с порога безо всяких объяснений набросился на Луку. Кулаки полоснули по лицу, потом вцепились в волосы, с силой вырывая клочьями. Прежде чем Лука успел опомниться, Рахман умудрился избить его до крови и повырывать клочки волос. — Ты, ничтожный кусок мяса, купленный на базаре, посмел тягаться со мной?! Я разорву тебя на части! — визжал Рахман, замахиваясь для нового удара. — Я выцарапаю твои мерзкие глаза! Слуги забились по углам, ожидая расправы. Когда обезумевший от злости Рахман опять вцепился в его волосы Лука понял, что надо действовать. Лука не думал, что делает, просто ему вовсе не хотелось быть растерзанным и он вырвался из рук парня. Тот с визгом набросился на него, но Лука на этот раз дал отпор. Неизвестно, чем бы все закончилось, однако некоторые слуги поняли, что отвечать за всё им и стали разнимать этих двоих. —ВЫ?!.. Мерзкие червяки?! Как смеете мешать мне расправляться с рабом?! Главный слуга держащий Рахмана закусил губу. Не в Луке дело: то, что его потрепали за волосы, даже хорошо, пусть помнит свое место, но дальнейшее опасно, потому что за испорченную внешность наложника спросят, прежде всего, с него, главного раба. Если потрепали не слишком сильно, можно отговориться, что не успел: пока, мол, шел выполнять приказ королевы. Он не сомневался, кого обвинят в драке; едва ли вина ляжет на мужа королевы, тот не раз бил и даже уродовал неугодных наложников, ему всегда сходило с рук. Думать сейчас о том некогда, надо выполнять приказ и доставить в ее спальню Луку в том виде, в каком его застанут. — Королева прислала меня привести тебя к ней таким, как есть… Лука приложил ладонь к расцарапанной щеке — на пальцах осталась кровь. — Не пойду! — Что? — слуга даже не сразу понял, что он ответил. — Что ты сказал? Не пойдешь?! Луке было уже все равно: появиться в таком виде перед королевой он не мог, это сродни той раскраске. Он больше похож на чучело, чем на парня. — Не пойду! Передай королеве, что кусок мяса, купленный на базаре, слишком изуродован, чтобы показаться ей на глаза! И скажи, что у меня вырвано слишком много волос, чтобы теперь они могли понравиться ее величеству. Слуга в шоке смотрел на него, но потом вздохнул и ушел. Если он так хочет в петлю, то зачем ему мешать. Но события приняли необычный поворот. Королева разозленная такой выходкой сама пришла к нему. Весь гарем и замок был в шоке. Отцу королевы так же все рассказали. Тот был шокирован выходкой Рахмана. Тем временем королева буквально ворвалась в комнату Луки. Она хотела крикнуть, но потом замерла в шоке смотря на его лицо. Глаз подбит, кровоподтеки, царапины, даже кровоточащие раны, кровь размазана по лбу и щекам… — Кто тебя так?! Она подошла, взяла его изуродованное лицо в ладони, смотрела, ужасаясь. — Я не мясо, купленное на рынке… — Конечно, нет! Она усадила его на кровать и села рядом. —Немедленно приведите лекаря! -крикнула она. Слуги тут же убежали по приказу королевы. Она обняла Луку. Он вздохнул, обняв ее в ответ. Когда пришли лекари те тут же стали лечить его раны. После этого они оставили лекарства и дали королеве наставления. Та кивнула и подошла к нему. Она обняла его. —Обещаю тебя больше никто не тронет. Часть 11 На протяжении нескольких месяцев королева продолжала вызывать к себе по вечерам лишь Луку. Любовь их становилась все сильнее, и разлука даже на несколько часов превращалась в тяжелое испытание. И хотя королева была мягка и учтива со всеми без исключения мужчинами гарема, те чувствовали, что ими пренебрегают. После того случая в замке много чего изменилось. Рахмана изгнали из дворца. В шоке от этого решения были все. В тот день королева приказала привести к ней в покои Рахмана. Он почти вбежал в комнату, всё такой же разъяренный, как был. Увидев Луку сидящего на кровати, гортанно рассмеялся в побитое лицо. Он любовался увечъями. Подбит глаз? Прекрасно. И волосы вырваны, глубокие царапины, синяки от кулаков тоже заживут не скоро… — Это ты избил Луку? -начала она холодным голосом. — Избил? Да его убить мало! Посмел встать между… Он не успел договорить, королева вдруг нависла над мужем во весь рост. Послышался звук сильной пощёчины. Лука вздрогнул наблюдая, как Рахман в шоке дотрагивается до горевшей щеки. — Уйди прочь! И больше не появляйся у меня на пути! Обомлели все — и Лука, и даже сам Рахман. — Что? — Ты стал плохо слышать от бешенства? Я сказала сгинь с глаз моих! Один жест королевы, и выскочившие невесть откуда слуги подхватили сопротивлявшегося парня, поволокли из комнаты. Повинуясь следующему жесту, они закрыли двери в покои, оставив Луку и Малику одних. Она подошла к нему и села рядом. —Ложись. Лекари сказали тебе больше отдыхать. Тот послушно лег на мягкую кровать и почти сразу уснул. Королева вздохнула и отправилась в покои отца уже предчувствуя ссору. И оказалась права. Её отец был блюстителем порядка и то что какой-то слуга стал ей дороже её мужа его возмутило, и он решил заступиться за Рахмана. — Дочь я понимаю, Рахман виноват, он не сдержался, но это просто из-за ревности. Вы должны быть рады ревности мужа, он оберегает ваше внимание. — Отец вы видели, как он избил Луку? — Как бы ни пострадал этот парень, он раб. Неужели вы отдаёте предпочтение раба мужу? Этот раб… — Этот раб стоит многих других. И вы об этом прекрасно знаете. — Неужели потому, что он умеет красиво говорить и читать стихи? — Потому, что он умен и смеет быть самим собой. Надеюсь, так и останется, потому что лживые и злобные красавцы мне уже надоели. —Но… —Никаких, но отец! По нашим законам Рахмана надо убить. Ему повезло что я его помиловала. Это моё последнее слово! Сказав это она вышла из покоев отца, но тут же столкнулась с Рахманом. Тот посмотрел в пол и что-то прошептав зашёл к королю отцу. Малика остановила слугу чтобы тот при открыл дверь и стала подслушивать. —Рахман успокойся. Ты муж королевы, а ведёшь себя как обычный раб. Молчи и не твори глупостей. —Я больше не могу молчать! Именно из-за этого и были все мои беды. Сперва тот блондин, которого к счастью забрала чума, теперь он! —Рахман! —Что?! Что Рахман?! Мне надоело! Вы всегда говорили: «Молчи Рахман», «Подожди Рахман», «Тебе это не пристало Рахман». Всё хватит! Хоть наш брак был политическим, я научился её любить. —Рахман хватит. —Я не раб. Я сын Королевы Сесилии. И у меня есть гордость. Тут опять послышался звук пощёчины. —Не смей так с мной говорить. Я Король Отец! На моих глазах погибла вся моя семья, меня пленили и рабом привели сюда. А что у тебя? Тоже мне горе! Пошёл с глаз моих! Из покоев тут же вышел Рахман. Глаза на мокром месте, щека горит от удара. Увидев королеву, он поклонился и снова ушёл. Малика вздохнула. Гарем, да и сам дворец — страшное место, это она понимала прекрасно. Тут любой может оказаться врагом. Каждый готов перерезать горло друг другу за место под солнцем. Так было и будет. Часть 12. POV: Прошло 20 лет Лука и Мелика стали мужем и женой. Это решение они приняли против воли короля отца, Рахмана и даже брата Амира. Но их это не остановило, так как они проживали настоящую любовь. Через два года после женитьбы у них появился сын на имя Рей.Ещё через год на свет появился второй принц — Робиус. Конечно Мелика хотела и дочку, которую назовёт Мелисса. И вот сегодня Богиня Мать послала им дочку Мелиссу. Она была невероятно красивой и уж очень похожей на Малику в детстве. У неё были голубые глаза и чёрные волоски. Она не кричала, а только сладко спала. Лука держал дочь на руках. Он смотрел на нее с нежностью. —Носик как у мамы моей.-прошептал он прижимая дочь к груди. Он укачивал дочь. На кровати в покоях спала его жена, а рядом их сыновья. Лука улыбнулся. Он и поверить не мог что это все наяву. Раньше он хотел умереть, сейчас же он любит жизнь. Он хочет продолжать жить. Ради любимой жены, сыновей и дочери. Еще много испытаний ждет их…но это совсем другая история. И Лука знает, что они с всем справятся.