Тед и внезапный переезд

Несколькими неделями после основного сражения.       - Ты больше здесь не будешь спать.       Тед открыл глаза. Ничего не видно. Мужчина приподнялся на локте. Он сощурился и уставился туда, откуда, предположительно, донесся голос, то есть на дверь детской.       Пастор и не заметил бы демона, если бы не горящие золотом глаза. Пинстрайп был практически неразличим в темноте. Мысль о том, что голос Теду мог присниться, улетучилась. Человеческий глаз силился выхватить хотя бы силуэт, но тщетно – в ночном мраке оставалось довольствоваться только янтарными фонарями.       Демон находился в нескольких метрах от него, у входа. Металлический тихий голос снова донесся до пасторских ушей.       - Тед. Подъем.       - Куда? – сонно спросил мужчина, все еще не понимая, что происходит и зачем демон разбудил его. Сказка прочитана, ребенок спит, пастор тоже почти уснул, так в чем проблема? Мужчина невольно напрягся и перевел взгляд с ярких желтых огней на спящую Бо. Мозг усиленно работал. Быть может, он сделал что-то не так? Только вот что?       В конце концов Пинстрайпу надоело ждать, пока человек очнется ото сна.       - Быстро поднялся!       Как по мановению волшебной палочки, Тед слетел с кровати. От испуга он проснулся окончательно; сердце заколотилось быстрее, ноги ослабли и загудели. Пастор с трудом удержал себя в горизонтальном положении. Он медленно развернулся и оперся на изножье детской кроватки.       Пинстрайп сердито глядел на Теда. Что за несносное создание.       - Ступай за мной, - сухо велел он. – Пошевеливайся.       Пастор повиновался и, обойдя кровать, побрел за Пинстрайпом. Ослушаться демона мужчина попросту не мог. Не в том положении. Глаза немного попривыкли к темноте, и передвигаться стало легче. По крайней мере, теперь-то он уж точно не наткнется на какую-нибудь тумбочку или не споткнется о детский паровозик.       Выйдя из комнаты и прикрыв за собой дверь, Тед обернулся. Он подошел к лестнице и перегнулся через перила.       Демон ждал его внизу. Он стоял, опершись о стену, и разглядывал кольцо на левой руке. Сколько пастор себя помнил, Пинстрайп не разлучался с перстнем никогда. Он не снимал его ни разу, по крайней мере, при мужчине. Всегда появлялся на публике только с ним. Интересно, это что-то вроде его символа власти, как держава или скипетр? Почему оно горит так ярко? Когда-нибудь Тед обязательно спросит об этом.       Острый слух уловил шорохи и приглушенные звуки шагов со стороны лестницы, но Пинстрайп даже головы не повернул. Он неотрывно любовался своим кольцом, дожидаясь, пока человек наконец спустится вниз.       Тед преодолел последние ступеньки, остановился и потер сонно глаза. Черный человек смерил его презрительным взглядом.       - Мне надоело, что ты спишь в детской на одной кровати с Бо. Раздражаешь.       - Что же в этом плохого? - не совсем понимая причины недовольства, ответил Тед.       Пинстрайп шумно втянул носом воздух и прикрыл глаза. Пастор что, тормозную жидкость по утрам вместо кофе пьет?       - Тед, еще один такой идиотский вопрос – и тебе не поздоровится.       Пастор съежился и занервничал. Неужели демон разбудил его только для этого? Дня ему, что ли, не хватает для издевок? Вопросы множились в голове со скоростью света и утомляли мужчину еще сильнее. Он зевнул в кулак.       Отчаянно хотелось спать, и глаза слипались сами собой. Какие уж тут разговоры.       - С сегодняшнего дня ты ночуешь у меня.       Набежавшая было дремота вновь улетучилась. Тед в непонимании уставился на демона.       - Ч-что? – голос дрогнул. – П-почему?       - Потому что кровать в детской предусмотрена только для ребенка, - грубо отозвался Пинстрайп. – Потому что ты доставляешь Бо массу неудобств. Потому что… да какая, к смерти, разница? – вспылил он наконец. – Я сказал – будешь спать внизу, значит, так оно и будет, уяснил? А теперь пойдем, - черный человек выпрямился и направился в свою спальню.       Но Эдвард не последовал за ним. Обуявший его страх будто приклеил ноги к полу. Всем естеством пастор противился идее Пинстрайпа. Что угодно, только не это. Хоть на кухню выселите, хоть на улицу прогоните. Только не туда. Только не к нему.       Это пугало до скрежета зубов.       Демон, конечно же, не оценил подобного неподчинения. У него не было желания церемониться. Он развернулся, мигом сокращая дистанцию между ним и Тедом, схватил последнего за запястья и насильно потащил за собой. Тед мычал, упирался, старался выкрутиться. Но что слабое утомленное тело может противопоставить такой мертвой хватке?       Еще пара мгновений – и человек оказался на пороге спальни. Пинстрайп рывком дернул одной рукой за хрупкие запястья, отчего мужчина споткнулся об порожек, а затем разжал пальцы, позволяя Теду пролететь по инерции пару метров и рухнуть ничком аккурат около кровати. Сам же в это время спокойно вернулся и запер дверь.       Пастор лежал неподвижно на полу. Какой смысл был упираться? Он все равно очутился в демонской спальне. Ловушка. Западня. Страх липкой волной сдавил легкие. Запястья отзывались ноющей болью, и мужчина поморщился. До выхода не доползет в таком состоянии, демон в любом случае окажется проворнее.       Слева послышались мерные неторопливые шаги. Тед нервно сглотнул и задержал дыхание. Господи, пожалуйста, только не трогай меня, только не трогай, не трогай…       - Вставай, - коротко и сухо прозвучало над головой. – Я не разрешаю тебе спать на полу.       В ответ – судорожные вздохи и попытки Теда подняться. В другой ситуации демон, возможно, счел бы эту картину забавной, но не сейчас. Пинстрайп порядком устал, и поэтому подхватил Теда под мышки и сам поставил на ноги.       - Жалкое создание, - брезгливые нотки в голосе.       Мужчина покачнулся, но смог удержаться. С опаской взглянул на своего мучителя. Непроизвольно обнял себя за плечи и вздрогнул. Каждой клеточкой своего тела Эдвард ощущал напряжение. Оно буквально искрило в воздухе. Как демон вообще себе представляет общий ночлег? Почему именно его спальня, а не, скажем, теоретическая подсобка два на два? Почему именно около него?       Держи друзей близко, а врагов – еще ближе?       Пинстрайп задержал взгляд на ссутулившемся мужчине. Затем перевел его на кровать и снова уставился на Теда. Пастор молча моргал. Тупой, что ли, намеков не понимает?       Раздраженный щелк языком.       - Сядь наконец, - и твердая рука толкнула Эдварда, отчего тот подавился воздухом и плюхнулся на кровать. Только после этого Пинстрайп развернулся и направился к шкафу.       Пружины матраца тихонько скрипнули. Тед кашлянул и напрягся. Он боялся издать лишний звук. Пальцы нащупали мягкий ворс, и пастор непроизвольно провел рукой по покрывалу. Бархат. Приятно. Если завернуться в такое, несомненно, будет уютно и тепло. Как в коконе.       Мысли о приятном немного успокаивали. Внезапно вспомнился отчий дом. Тед слегка сгорбился и повернул голову влево. Взгляд выхватил подушки. Белые, чистые, аккуратно сложенные. Какие чудесные… В детской приходилось спать, подложив руку под голову. Не совсем удобно. А здесь – наоборот. Такие манящие. Такие пухлые, набитые пухом. Они так и призывали поскорее лечь на них, устроиться поудобнее и…       Веки тяжелели, тело постепенно расслаблялось, предвкушая скорый сон. Еще мгновение – и человек, позабыв всякую осторожность, тихо завалился набок на одну из подушек и подтянул колени, не в силах больше бороться с усталостью.       Пинстрайп же все это время что-то искал на полках. Он долго шуршал одеждой, тихонько ругался, перекладывал вещи, перебирал стопку за стопкой. Демон далеко не сразу обратил внимание на тишину. А когда, наконец, понял, что в комнате подозрительно тихо обернулся и взглянул на спящего.       Реакция была предсказуемой.       - Тед! – ледяной голос. - Проснись!       Пастор вскинулся и распахнул глаза от неожиданности. Как же ты достал, ей-Богу.       - В обуви решил на кровать залезть? – Пинстрайп прозвучал так холодно и надменно, что Тед непроизвольно съежился и покрылся мурашками. Не желая провоцировать демона, человек торопливо стащил туфли вместе с носками и составил все около кровати. Без лишних звуков.       За спиной раздалось презрительное хмыканье.       - Кто тебя только манерам учил. Будто в хлеву родился и вырос. Но сейчас ты не в хлеву, умник, а в приличном доме. Веди себя подобающе.       Пастор пропустил мимо ушей едкое оскорбление.       - Да, - спустя десять секунд добавил небрежно Пинстрайп и обернулся, - одежду тоже снимай.       Этого было достаточно, чтобы пробудить в сонном человеке негодование. Тед не был согласен с таким раскладом вещей. Он резко подскочил и встретился с демоном взглядом.       - Не буду я этого делать, - неожиданный протест. – Ни за что. Не буду.       - Тедди, не зли меня, – ответное шипение заставило пастора пересмотреть приоритеты. Демон угрожающе сверкнул глазами. – Это не просьба – это приказ. Снял. Все. С себя. Быстро.       Сердце екнуло, и душа ушла в пятки. Тед подозревал, что за вопрос «А зачем?» в лучшем случае получит подушкой по лицу, поэтому решил не испытывать судьбу. Это территория Пинстрайпа, и чтобы спокойно пережить ночь, следовало ему подчиниться. Впрочем, для того, чтобы протянуть здесь вечность, следовало делать то же самое.       Тед тяжело вздохнул, вложив во вздох максимум недовольства, и нехотя принялся стаскивать с себя полосатый свитер. Пальцы дрожали, сминая ткань. Голова немного гудела от резкого подъема, и в глазах расплывалось. Когда со свитером было покончено, пастор спрыгнул вниз и принялся возиться с брючным ремнем. Застежка все никак не поддавалась, что нервировало не меньше, чем сам демон и его выходки. Тед злился и лишь сильнее оттягивал кожаный кончик ремня. Лишь спустя полминуты удалось наконец высунуть язычок из отверстия.       Сзади послышался резкий шорох – Пинстрайп рывком сдернул с кровати бархатное покрывало.       Желтые глаза неотрывно следили. Пастор раздражает. Всем своим видом. Ну, вот скажи, чего тебе на месте не сиделось? Пошел бы в паб, надрался бы там, как все нормальные грешники, прочистил кочерыжку. Но нет, недоразумение потащилось за дочерью. Прошло через весь Ад, перебило почти всех прислужников. Едва не погибло само. И сейчас строит из себя невесть что. Кому-то что-то пытается доказать, но в итоге приносит лишь кучу головной боли себе, демону и Бо.       Такими обычно Геенна давится.       Наконец пастор закончил раздеваться и остался лишь в нижнем белье. Бледная кожа покрылась мурашками. Тед ссутулился и обнял себя за плечи, подрагивая от холода. Ему было неуютно представать перед Пинстрайпом в таком виде, поэтому он отвернулся от него и уставился в стену. Ну, и что же это самодовольный извращенец придумал дальше?       Демон равнодушно оглядел человека. В блеклом свете ночника пастор казался еще более прозрачным. И кожа… Неестественная, бледная. Как снега Эджвуда. Точно, вылитый эджвудский сугроб.       - Эй, - холодно бросил Пинстрайп. – Лови.       - Что… - не успел договорить Тед, обернувшись на голос, как ему в лицо неожиданно прилетело что-то легкое и мягкое. Он зажмурился и слегка отпрянул в испуге. Руки рефлекторно поймали неизвестный предмет. – Ау.       Вот так делать было необязательно.       Похоже на фланель. По крайней мере, так ощущалось то, что удерживали пальцы. Пастор осторожно приоткрыл глаза. Да, действительно. Это была черная фланелевая пижама. При ближнем рассмотрении глаз различил узор на ткани. Тонкие светлые полоски. Как у демона на костюме. Тед прижал одежду к лицу и с силой вдохнул.       Пахло виски.       - Надевай уже, - устало отозвался Пинстрайп, застегивая на себе прозрачные пуговки спальной рубашки. Точно такой же, как у Теда.       - С чего вдруг такое великодушие? – пижама озадачила пастора не меньше самого предложения ночевать в одной комнате с врагом.       - С того, - вздох, - что постель чистая, а ты в своей одежде шатался невесть где. Быстрее, хватит задницей сверкать, - демон плюхнулся на кровать и укрылся. – Не выводи.       Тед поспешил натянуть на себя пижаму и повернулся было, чтобы наконец ощутить мягкость постели и забыться сном, но запнулся на полпути и замер. Черные зрачки сузились.       Одеяло. Теперь, когда бархатный отрез был убран, Тед рассмотрел его поближе. Большое, на всю кровать. Просто огромное.       Одно на двоих.       Лицо залилось краской. Тед непроизвольно сцепил зубы. Он был чертовски возмущен и напуган. Вот он, тот самый подвох. Перспектива ночевать под одним одеялом с Пинстрайпом казалась ему чертовски малопривлекательной. Это непредсказуемое чудовище может вытворить все, что угодно. Чувство незащищенности заскребло изнутри острыми когтями. Захотелось тут же сорваться и выпрыгнуть в окно. Или выбить дверь и убежать через коридор. И плевать на процент успешности задуманного.       Демон повернулся на левый бок и с недовольством наблюдал за тем, как Тед мялся в нерешительности. Да сколько можно издеваться.       - Тед, если ты сейчас же не уляжешься, я тебе помогу.       Второй раз повторять не пришлось – мужчина покорно влез на свою половину, лег прямо на одеяло, подмял под себя подушку и свернулся калачиком спиной к Пинстрайпу.       - Спокойной ночи, - фыркнул он недружелюбно.       Демона это не удовлетворило. Он продолжал сверлить взглядом пасторский затылок. Тед, конечно же, ощущал на себе тяжелый взор, но терпел, не подавая вида. Посверлит и успокоится. Однако прошла минута, за ней вторая, а тот все никак не прекращал. Наконец, мужчина не выдержал, привстал на руке и обернулся.       - Что еще?       - Ты замерзнешь, - сухая констатация факта. – Укройся.       - Не замерзну, - глухо отозвался пастор. – Не беспокойся за меня.       - Да что ты говоришь, моль, – сердито проворчал Пинстрайп. – Кровать ходуном ходит от твоего дрожания, - демон приблизился к Теду с намерением выдернуть из-под него одеяло.       - Я не от холода, и вообще, прекрати, - зачуяв опасность, человек торопливо отполз подальше, едва ли не на самый край. – Просто дай мне заснуть, раз уж притащил сюда.       Демон раздраженно вздохнул и вернулся на свою половину.       - Как знаешь, - низкий бархатный голос. – Потом не жалуйся.       - И не думал, - буркнул Тед раздраженно. – Спокойной ночи.       - Повторяешься, - зевнул Пинстрайп. Он погасил ночник, лег лицом к пастору и закрыл глаза.       В ответ Тед снова фыркнул.       Наступило затишье. Мрак смял хрупкие очертания мебели, налип на потолок, превратив его в зияющую дыру. Монохромные стены, еще недавно пестрившие широкими полосами, угрожающе нависли над кроватью. Темнота расползалась по углам, заполнила собой воздух, сделала его густым и вязким, будто кисель.       Пять минут. Семь. Девять.       Пастор лежал, уставившись в стену и боясь шевельнуться. Уши улавливали размеренное дыхание сзади, и Тед предполагал, что демон уже уснул. Но попробуй заткнуть больное подсознание. Оно нашептывало, что, возможно, Пинстрайп не спит и на самом деле выжидает, когда Тед потеряет бдительность. И тогда – прощай, Эдвард Скотт, мелкая заблудшая душа.       Обернуться посмотреть – значит, выдать себя.       Десять. Тринадцать.       Но, как бы не старался, перебороть усталость Тед не смог. Несмотря на то, что страх перед демоном был свеж и силен, и звенел в каждой мышце оттянутой струной, желание спать оказалось не менее сильным. В глазах плы, налитые свинцом веки упорно слипались, и все тело словно скандировало: усни.       Плевать. Пусть хоть к праотцам отправит, но даст поспать. Со всем можно будет разобраться на свежую голову. С утра. Только дай мне… отдохнуть… прикрыть глаза… на чуть-чуть…       Спустя три минуты Эдвард уже дремал, подогнув колени и свесив с кровати тонкую изящную кисть. Черная копна разметалась по подушке.       За окном что-то взвыло, затем раздался хруст, будто сломалась толстая ветка. И снова гробовая тишина.       Двадцать.       Пинстрайп открыл глаза.       Притворяться спящим – та еще морока. Втройне морока, если дело касалось этого несносного червя. Попробуй только как-то косо на него посмотреть - сразу начинает ежиться и сжиматься. И взгляд этот… затравленный, будто его камнями избивали несколько часов кряду. В такие моменты он раздражал еще больше обычного. Хотелось и правда отпинать, чтобы уж хоть по делу трясся.       Черный человек осторожно шевельнулся, разминая затекшую шею, и приподнялся на локте. Этот червь вечно все назло делает, смерть его дери. Вот и сейчас выпендрился. И кому он что пытается этим доказать? Кому пытается насолить, кроме себя самого? Вот же дурак. Без одеяла эта бледная моль станет еще бледнее. И начнет трястись. И, конечно же, поползет греться, сдавшись. И в этот самый момент демон скажет: «Нет уж, Тед, иди отсюда» - и выпнет его из-под одеяла. Вот будет потеха. Как говорится, получите-распишитесь. Вот тогда можно будет позлорадствовать от души и увидеть, как пастор окончательно отморозит свой гордый зад.       Пинстрайп подполз чуть ближе и окинул Теда презрительным взглядом. Демону хотелось посмотреть ему в лицо, но тот был повернут к нему спиной, а ползти и переворачивать его… Много чести. Да и кто знает, во что это могло вылиться. Зная, какой Тед запуганный невротик, можно было предположить всякое. Вдруг наша неженка случайно обмочится. Нет, конечно, это повод на нем вызвериться, но пострадает ни в чем не повинная простынь, а ее куда жальче, чем какого-то человека.       И пижама. Пижаму эта дрянь будет вечность отрабатывать.       Внезапно Тед рвано вздохнул и, не просыпаясь, повернулся на спину и откинул в сторону правую руку. Пинстрайп резко отпрянул назад. Тц, черт, размахался тут своими конечностями.       Теперь бледное лицо было полностью открыто. Демон подполз обратно и взглянул на него.       Черные ресницы оттеняют бледную кожу и делают ее еще белее. Веки сомкнуты, подрагивают. Лоб слегка морщится. Крылья носа раздуваются едва заметно, дыхание сильно замедленно, даже грудная клетка вздымается слабо. Невооруженным глазом его практически не различить. Разве что перышко поднести, или зеркало. Бледные губы приоткрыты. Немного виден верхний ряд зубов.       Он словно снежная скульптура. Демон не удержался, потянулся паучьими пальцами к пастору и коснулся его запястья. Почувствовав дрожь, убрал руку.       Как лед. И вправду эджвудский сугроб.       Пинстрайп не смог удержаться от смешка и облизнулся в предвкушении. Ну конечно! Итак, шоу под названием «Очень самоуверенный червь» началось. Запасайтесь попкорном, дамы и господа, потому что дальше будет весело!       Ну, как тебе, Тед? Нравятся плоды твоего упрямства? Каковы они на вкус? Наверняка соленые, как твои слезы. Потому что, кроме слез, гордость ничего никому еще не принесла. Но тебя это мало волнует, правда, потому что ты продолжаешь упрямиться, как осел, и все доказываешь что-то, доказываешь, бесполезно надрываешь жилы. Каков глупец! Все, что ты смог доказать до сих пор - это отсутствие у тебя извилин в мозге.       Пастор мелко дрожал. Демон молча наблюдал за ним. Создал же Бог такого идиота.       Пинстрайп поднялся и сел на пятки. Шоу, конечно, превосходное, смотреть на мерзнущего пастора – одно удовольствие, но вырисовывалась одна маленькая проблемка, о которой демон вспомнил только сейчас. Замерзший человек может помешать спать ему самому. Холод провоцирует кошмары. Нет, кошмары – это прекрасно в качестве какой-нибудь пытки для грешников, но не тогда, когда этот самый грешник делит с тобой одну кровать. Если брать в расчет нервозность конкретно этого экземпляра, то здесь все куда интереснее. Это сейчас он просто хмурится, но дальше может начать метаться по кровати. Звать на помощь. Размахивать руками. Перспектива на ночь так себе. Все же, демон хочет выспаться, а не слушать до утра отчаянные вопли и уворачиваться от летающих конечностей. Нет, бесспорно, можно было бы после первой побудки просто вышвырнуть его, как вшивого котенка, но это нужно просыпаться, подниматься с постели, делать лишние телодвижения. Не слишком ли затратно?       Гх-х-х, вот ведь... Пинстрайп грязно выругался про себя и гневно глянул на Теда. Шумно вздохнул, потер виски. Ради своего спокойного сна, только ради него.       Длинные паучьи пальцы осторожно потянули одеяло. Оно сдвинулось в сторону, однако не высунулось из-под мужчины. Тед поехал вслед за ним, никак не реагируя на движение. Со стороны выглядело, будто Пинстрайп заботится о том, чтобы человек не свалился с края.       Демон фыркнул раздраженно. Да вытаскивайся ты, ангельское отродье! Нет, слишком плавно, так не выйдет ничего.       Следует попробовать короткие рывки.       Первый – и Тед недовольно что-то буркнул, судорожно вздыхая. Второй – и пастор дернулся и вновь отвернулся к Пинстрайпу спиной, привычно в клубочек. Он уже ощутимо дрожал и слегка стучал зубами, и этот звук раздражал демона еще больше. Желтые глаза загорелись ярче.       Тед, ты несносное создание, проснись и укройся наконец! Кончай со своими выходками, смерть тебя дери! Вот же глупец отборный, замерзнет совсем – сляжет с какой-нибудь хворью. Вечность в глотку, не думаешь о себе – подумай о ребенке! Она же переживает за тебя, хоть ты и не заслужил этого. А, впрочем, Тед, о чем с тобой можно говорить. Ты никогда о ней не думал. Когда пил, не думал. Когда в машину вдрызг пьяным садился – не думал. Думать в принципе не самая сильная твоя сторона.       Только попробуй закашлять в ее присутствии – я тебе легкие вырву.       Вконец разозлившись, Пинстрайп, резко и не церемонясь, ухватил покрывало и потянул к себе в попытке выдернуть из-под пастора, а второй уперся ему в спину и принялся толкать в противоположную сторону. Пусть просыпается, пусть мочится – ему же будет хуже. Пара минут – и Тед оказался максимально сдвинут влево и теперь балансировал на самом краю. Демон едва удержался, чтобы не спихнуть его на пол.       Зато одеяло оказалось полностью вынуто, что не могло не радовать. Пинстрайп перегнулся через спящего и укрыл его, натянул одеяло с запасом и подоткнул излишек под бок. Он дивился сам с себя, но все происходящее пока что успешно оправдывал собственным удобством. Еще бы он бы поступил так ради интересов самого пастора. Да ни в вечность. Ад – это место, где все люди страдают, и ты не исключение, жалкая бледная моль.       Ничего-ничего, завтра ты обязательно отхватишь по первое число.       Закончив свое дело, черный человек задумчиво взглянул на белый горб. Почему-то от проделанной работы он испытал облегчение. Ну конечно, еще бы, сладкое забытье спасено от раздражающего невротика, а значит, весь следующий день не пойдет псу под хвост. Будет спать, как миленький. А попробует снова раскрыться – на своей шкуре прочувствует, что значит Пинстрайп в крайней степени ярости. Тогда ему не помогут ни молитвы, ни Бо.       Пинстрайп вернулся на свою половину и снова лег набок, укрывшись до пояса. Взглянул на Теда еще раз. Молча вздохнул.       Точно изо льда.       Ну почему все произошло именно так? За столько лет демон никогда не давал осечки, и все, как один, ломались под его натиском. Ни разу еще не было такого, чтобы грешник добирался до Красного Русла и срывал церемонию. Столько семей проходило здесь, столько сломленных вереницей тащились в паб, даже не пытаясь что-либо сделать для того, чтобы вернуть свою кровиночку. А теперь…       Ты сам виноват, Пинстрайп. Дурак. Расслабился, потерял бдительность – и на тебе, получай. Действительно странная семья. Смерть его дери, Тед даже не постеснялся всунуть свой нос в Пожиратель времени! Насколько же нужно быть отчаявшимся, чтобы тронуть такой сложный механизм? Насколько нужно быть безголовым, чтобы наплевать даже на то, что ты уже мертв и продолжить лезть напролом?       Вижу цель – не вижу препятствий, да, Тедди?       Жаль, Пожиратель не отматывает время назад. Если было бы так, Пинстрайп учел бы все свои ошибки и прихлопнул Теда еще в поезде. И тогда бы церемониальная ночь…       Вспоминая ее, Пинстрайп прикрыл глаза. Такая долгожданная, особенная и неповторимая…       Бо, зачем? Зачем тебе этот жалкий неудачник? … и с таким гадким финалом. Все испортил, червь, влез-таки в идеальный союз. И вот теперь у Пинстрайпа на руках, помимо ребенка, ее чудесный экс-папаша. Плюс одна головная боль. Плюс один источник проблем.       Два ребенка по цене одного. Только сейчас. Распродажа!       Очередной многозначительный вздох.       Тем временем пастор потихоньку отогревался. Он перевернулся на другой бок и инстинктивно подполз к источнику тепла; затем протяжно зевнул и подтянул одеяло повыше. Морщины на белоснежном лбу разгладились, и все лицо перестало выглядеть таким напряженным. Пинстрайп осторожно нащупал под одеялом человеческую руку.       Отогрелся, слава вечности.       Сонливость дала о себе знать. Она хлынула на демона как-то внезапно, тяжелой волной, вынуждая прикрыть глаза. Вот же несносный человечишка, одна морока с ним. Через несколько минут Пинстрайп окончательно уснул, подмяв под себя подушку.       За окном завывал ледяной ветер. ***       Когда Тед разлепил глаза, то обнаружил, что было достаточно светло. Это сколько же он спал? Пастор потянулся и приподнялся, осматриваясь. Он не мог никак узнать комнату, в которой находился. Здесь было гораздо просторнее, и обстановка отличалась от детской…       Ах, да. Это же не детская. Память вернулась к пастору, отчего он поморщился. Пинстрайп.       Тед опустил голову вниз и только сейчас понял, что все это время лежал под одеялом. Странно. Шестеренки в голове натужно скрипели, раскачиваясь крайне медленно. Пастор не помнил, чтобы укрывался сам. Но все может быть. Возможно, он ночью замерз, и все это произошло во сне. Тогда неудивительно, что воспоминание ускользнуло от человека.       От него много чего ускользало в последнее время.        А вот Пинстрайпа рядом не оказалось. Замерев, Тед прислушался, но ничего подозрительного не услышал. В комнате никого не было, кроме него самого.       Не хотелось этого признавать, однако мужчина чувствовал себя на редкость отдохнувшим. Тед наклонил голову влево, затем вправо, после поднял руки, обхватил одной другую за локоть и выгнулся. Из-за того, что этой ночью он спал на подушке, шея не ныла, как это бывало после сна у Бо. Благодаря мягкому матрацу и в целом размерам кровати не болела больше спина. Впервые за долгое время Теда не мучало чувство разбитости.       Объективно, здесь ночевать было удобнее.       Тед окинул взглядом одеяло. Да даже и оно. Плевать, что одно на двоих. Если уж сильно припечет – всегда можно откатиться на самый край, благо, размеры одеяла позволят это сделать. А так… Пинстрайп его не убил, не навредил никоим образом. Так, может, и вправду его предложение имеет смысл? Здесь куда просторнее и лучше. Демону он спать не мешал, по крайней мере, тот не толкал его среди ночи и не высказывал за это. Да и самочувствие улучшилось в разы. Гораздо логичнее будет теперь перебраться сюда.       Тед внезапно подумал, что поступок Пинстрайпа веет какой-то отдаленной заботой. Однако тут же отмел эту, по его разумению, глупую мысль. В первую очередь, это забота не о пасторе, а о девочке. Тед причинял ей неудобства. Логично же, что демон вмешался. В конце концов, это теперь его ребенок.       Мужчина спрыгнул с кровати и принялся переодеваться. Да, так будет правильнее. Так определенно будет правильнее.       С демоном ему довелось столкнуться на кухне. Пинстрайп флегматично помешивал кашу в кастрюльке, наблюдая за тем, как вздувались на поверхности и лопались молочные пузыри. Металлическая ложка тихонько позвякивала об алюминиевые стенки.       - Доброе утро, - сонно возвестил о своем присутствии человек. Он прошел дальше и подошел к корзинке с яблоками, намереваясь выбрать подходящее для сегодняшнего завтрака.       Пинстрайп даже не повернулся.       - Угу, - равнодушный ответ.       Тед выбрал самый спелый фрукт и, обмыв его под струей воды и зацепив с собой ножик, уселся на стул. Время вырезать яблочных зайчиков.       Повисло неловкое молчание, которое никто из присутствующих не решался нарушить. Слышно лишь было, как кипела на плите каша да как лезвие ножа резало сочную яблочную мякоть. Прохладный ветер трепал занавески и наполнял помещение свежестью утра.       За спиной Теда раздался чих. Пастор обернулся, чтобы посмотреть на демона.       - Эм… - нерешительно начал было он, стараясь свести на нет тягомотную паузу, - знаешь… я, пожалуй, действительно мешал ребенку спать…       - И это дошло до тебя только сейчас? – отозвался демон и вытер нос. – Ну и тормоз же ты.       - Эй! - обиженно воскликнул Тед. – Я же не к этому веду!       - Зато я веду именно к этому, - спокойно ответил на возмущение демон. – До тебя все так туго доходит. Злит невероятно.       - Да злись себе на здоровье, - огрызнулся пастор и снова принялся за яблоко. – Как бы там ни было, сказать я хотел вот что. Там… ну, в твоей комнате… действительно удобнее. Шея в кое то веки болеть перестала.       Усмешка за спиной.       - Ну еще бы. Кто бы сомневался.       - Я отоспался… хорошо, давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Знаешь, может, в твоем предложении и есть смысл. Наверное, мне стоит ночевать внизу. Разница очевидна. Я даже сон умудрился увидеть, - довольный голос. Тед явно пребывал в хорошем расположении духа. – А ты можешь видеть сны?       В ответ – выразительное молчание. Тед замер и напряженно прислушался. Он ожидал хоть какой-нибудь реакции от демона.       - Ты меня услышал?       - Демоны выше этого, - наконец с отвращением ответил Пинстрайп. – Сны видят только жалкие грешники вроде тебя, у которых жизнь преснее просфоры.       Пастор вздохнул, переваривая едкий грубый ответ. Он снова принялся подчищать фигурку от лишних яблочных фрагментов.       - А пижама была очень теплая. Спасибо, - прозвучало куда более неуверенно. На самом деле, здесь Тед не слукавил. Она действительно оказалась приятной на ощупь, мягкой и согревающей. В ней удобно спалось, она была свободной к телу и не сковывала движения. За такой подарок Эдвард был и вправду благодарен.       Внезапно нос учуял какой-то странных запах. К аромату готовящейся каши примешалось еще что-то, и это что-то взволновало пастора. Мгновением спустя он понял, в чем дело, и резко обернулся.       -Пинстрайп, ты следишь за едой?       Демон стоял и неотрывно глядел в кастрюлю. Помешивать еду он давно перестал, просто замер, и наблюдал за натужно раздувающимися пузырями. Тем временем каша начинала пригорать ко дну.       Пастор соскочил со стула.       - Эй, – испуганный окрик, - горит же!       Пинстрайп словно очнулся от глубокого забытья и резко ухватил кастрюлю за горячие ручки. Торопливо отставил ее в сторону, погасил пламя, немного постоял, глядя в одну точку, а после – развернулся к Теду. Черное лицо не выражало абсолютно ничего.       Напряженный и слегка встревоженный, Эдвард глядел на Пинстрайпа. В одной руке – недорезанное яблоко, в другой – угвазданный в яблочном соке острый ножик. Угольки глаз поблескивали.       - Пошел вон, - медленно произнес демон, глядя Теду в самые зрачки.       Пастор опешил.       - Н-но я не з-зак…       - Пошел. Вон, – угрожающий рык. – Убирайся отсюда.       Тед оценил ситуацию, нахмурился, но противиться не стал. Он узнал привычную манеру общаться с ним. Агрессия, недовольство. Собственно, а что еще ожидать от Пинстрайпа? Теплого приема? Адекватной беседы? Он же псих, не более того.       Радужное настроение словно ветром сдуло. Пастор медленно положил на стол маленький нож, развернулся и под неотрывным взглядом желтых глаз удалился из кухни.       Едва Тед исчез из поля зрения, демон устало плюхнулся на стул. Каков проницательный гаденыш. В отличие от Теда, демон действительно промучился всю ночь, и наутро его ожидали непривычная разбитость и истощенность. Будто он и не ложился вчера.       Пинстрайп согнулся и подпер руками голову, опершись на колени.       Проклятый человек, влез и все испортил. Зачем, зачем он вообще явился сегодня на кухню? Один Тедов вид заставлял Пинстрайпа скрежетать зубами. Лучше бы и не вылезал из спальни.       А самое смешное, что, прогнав пастора с кухни, демон не избавится от всех этих мыслей и тем более от ярости. Забавно, правда? Этот червь все равно будет маячить перед глазами в пределах дома, да даже и в пределах Ада. Хоть загони его к вратам Чистилища, легче от этого не станет. Он как назойлива муха, будет виться и заражать своей странностью всех, с кем соприкасается, словно болезнью, от которой до сих пор не нашли антидота.       И первым симптомом болезни оказалось чертово сновидение.       Почему именно это? Сны – отвратительная вещь, бред воспаленного мозга, мешающий нормально отдыхать. Но механизм сломался, и шестерни вылетели и со звоном разлетелись по земле. Впервые за много сотен лет демон ощутил смятение и растерянность. Это так неправильно.       Прекрати. Прекрати свои выходки.       Где первый сон – там и второй. Где второй – там и третий. Черный человек знал это и шипел от злости, потому что понимал, что вряд ли сможет как-то этому помешать. Пинстрайп усердно тер черные веки, но снова и снова перед глазами всплывала одна и та же картина, мучившая его.       Глубокая ночь. Черное безлунное небо. Заснеженная поляна.       А посреди неё – фигура из чистого льда.