***
Стоит по середине боя солдатик белой армии. А солдат тот с винтовкой стоит. Не простой солдат, а чуть ли не главнокомандующий. В лице худой, как смерть белый. Под глазами страшные мешки, а на губах свернувшаяся кровь. Какие-то награды висят у него на красивом парадном мундире. Метается в сомнениях, стрелять или подстрелится? Стрелять бы пришлось по своим. А пуля лишь мимолётно убьёт. Долго думать не пришлось. Он уже через мгновение почувствовал пулю в плече. За него это сделал враг, или не совсем? В любом случае обернутся до конца он не смог. На момент покарал себя за задумчивость на месте сражения. Петроград обезумел в последнее время, но разум словно пришёл в самый последний момент. Тогда, когда уже поздно что-то менять. Тогда, когда он тряпичной куклой уже падает. Сквозь пелену слышится чей-то чужой голос, и… самый родной. — Александр Петрович! — Саша…? — тот что подстрелил сзади в один момент очень пожалел об этом. Его трясут, пытаются как-то привести в чувство. Какой-то солдат белой армии. Он пытается кое-как поднять подстреленного вышестоящего. В итоге поднял, и даже перебросил руку себе за спину. Пытаясь как можно быстрее отвести в безопасное место, как быстро мог, побежал. Романов всё-таки смог повернуться до конца. Закрывая глаза он еле увидел синие как небо глаза, и солнечные волосы в сторону где он оглядывался. Небольшая с болью данная улыбка появилась на лице. Пусть это и будет последним что он увидит, он бы об этом ни за что не пожалел. — Михаил…***
Он выпадает из воспоминаний. Голова откинута на край кровати. Плохо. Было бы хуже, если воспоминание показало ту часть, где революция подошла к концу. Но, и сейчас всё, как бы сказал Михаил - «хуёво», а Александр так бы сказал, только вперемешку с потерей полного разума. Ещё бы немного, и он бы это сказал. Даже хуже чем раньше. Галлюциноген будто кино начал показывать. Но этот сеанс в виртуальной реальности. Руки, что были раскинуты по разные стороны, закрыли лицо, припечатывая все слёзы к коже. Рот был приоткрыт. Слёзы были даже на губах. Он облизнул их. Солёные на вкус: Романову они показались абсолютно ничем. На языке чёткий вкус свинца, будто он не более века назад это пережил, а сейчас. Запахи пропали, зрение туманное, слух приглушенный. Оправу с обычным стеклом он потерял где-то по дороге, пускай от них не было бы никакой физической пользы, но хотя бы морально. Солнце, по мнению города трёх революций, уже в закате. Это ещё сильнее ухудшило состояние Санкт-Петербурга. Он еле-еле выдавил из себя: — Так рано уходит на закат… — юноша потерял счёт во времени. Ведь с каких пор солнце уходит в закат с Востока? Вообще, под средствами ему всё казалось странным, вещи сами по себе плыли — но ведь, что удивительного для того, кто вколол себе не пойми что. Из кармана слышится звонок. Он не знает кто это, но ему нужен хоть кто-то рядом. Пускай хоть Архангельск, но тот не позвонит, и хорошо. Питер, пытаясь по памяти принять звонок, только с пятого, так точно, раза попал пальцем куда надо. — Привет, Саш! — голос был весёлым, и Петербург узнал бы его из тысячи. Московский. — Кхххх… — Саша? Ты чего? Ещё и так долго трубку поднимал — Михаил явно насторожился, и пытался выяснить: что же с Александром? — Приезжай… Дальше звучали гудки, и глаза само собой заполонил очередной флэшбэк.***
Лежит полумёртвое тело температуры как на улице, а сейчас на улице зима аномально холодная. Календарь на удивление не сожжённый отображает дату: <8 сентября 1943 года>. Шура знает что уже давно не та дата, просто вера в спасение его покинула, значит и календарный листик отрывать нет смысла, от него всё равно огня не получится. «Уже всё» — думал он, но родину предавать товарищ Невский ни за что не будет. Стоит. Так и будет стоять до последнего. Он ждёт. Может спасения, может смерти. Уже не больно, не страшно. Разве что обмороженные конечности вздрагивают при бомбёжке, или другим подобным действиям со стороны армии. Одна его часть была хрусталём. Так ведь называют окоченевших до смерти? Людей не оживить, но Ленинград восстановится, если не станет призраком. Ему не больно за себя, ему грустно за людей, чьи дети умирают, или того хуже. Когда он вспомнил про людей (что недостойны так называться), которые ели себе подобных - стало тошно. Раньше бы желудок отправил к доставщику всё что имел, но теперь разве что сам желудок вылезет. А так противно. Кусок сомнительного чёрного хлеба. Шура Невский ел так же как и его выжившие горожане — скудно. Хотя, это слабо сказано. Он на слабых локтях приподнялся, а потом и сел, чтобы съесть хоть этот кирпич. Рядом с дряхлой кроватью стоял старый при старый стол, где, собственно, бережно лежал его обед. Кисти рук вздрогнули. — Снова им не имеется… Были слышны крики и возгласы ужаса вперемешку с военными действиями фашистов.***
Он лежал в кровати. Весь бледный и холодным потом покрытый. Дёргался как в приступе эпилепсии. Он открыл глаза. В горле сухость. Сухость словно он неделю не просыхал, или даже больше. Глаза видят уже намного лучше, словно просто у него небольшой минус. Он с трудом приподнялся, дабы понять: где он? А всё просто. Он в своей кровати. Заботливо раздетый до трусов. Что он делал в промежутках между показом воспоминаний помнит слабо, и частично. И тут в комнату входит Москва. В руках у него поднос с стаканом воды, и какой-то заказной круассан. — Вечер — знает ведь что не добрый. — З-здравствуй. — И ты не хворай, солнышко Он ставит поднос на злощавую тумбочку, и садится около ног в опочивальне Санкт-Петербурга (а в пятницу и до конца выходных их общую). Питер сразу осушил стакан до дна. Его в сотый раз посетила мысль: «как хорошо, когда рядом человек что без слов понимает, и ловит твоё настроение. Когда если скажешь, что плохо, и мол «приедь», купит первым рейсом билеты, примчится. Когда рядом личность, что подарит искреннюю улыбку, и не упрекнёт… — Мы избавимся от этого, — он показал на нижний ящик тумбочки которая находилась слева от Александра. И продолжил фразу до конца, — теперь каждый раз как плохо - звони сразу мне. …, а поможет избавится от проблемы вместе.» — Но почему ты не на работе? Бывший Ленинград знает, что плохо было далеко не ему одному, и жаловаться не смеет. Поэтому и пытается забыться в спиртном да незаконных веществах. А Михаилу больно смотреть на страдания Саши. Михаилу плохо, если он на работе, а его Сашенька мучается один дома. Московский тихо-тихо; еле слышно сказал: — Не надо было тебя отпускать. Знал ведь… — Сегодня какое число? — 9 сентября 2021 года, золотце, — Москва посмотрел с доброй ухмылкой. — Ты так и не ответил на мой вопрос. — Как ты представляешь выполненную мной работу, когда я буду в переживаниях? Михаила где-то внутри умилила эта реакция, Сашенька с «причёска — отдыхай моя расчёска», и такой растрёпанный. Только вот его состояние совсем ещё недавно печалило и одновременно злило, но ведь нельзя показать Саше ничего кроме поддержки на данный момент, а потом уж он постарается действительно помочь и физически.***
Москва решил пощадить своего Северного принца и позвонить в 7 утра. Весь из себя важный Михаил Юрьевич хотел получить небольшой лучик солнца хоть из далека, дабы середина недели прошла успешно. Достав свой мобильный, он недолго открывая избранные контакты набрал номер Саши. Гудки он слушал долго, и даже пришлось набрать по новой, но Миша нашёл быстро этому оправдание: — Наверное спросонья телефон ищет как обычно. Всё-таки Сашенька ответил со второй попытки звонка. — Привет, Саш! — у Московского во время такого красивого рассвета за панорамным окном его кабинета в Москва-сити и предстоящего диалога с желанным поднялось настроение сначала, но потом: — Кххх… — Саша? Ты чего? Ещё и так долго трубку поднимал — Москва быстро оторвался от телефона и посмотрел на дату. Его словно просветило. Пускай уже тот день прошел, это ещё не значит, что Саша отошёл. — Приезжай… Он сразу понял. Первым рейсом надо лететь к «окну Европы». Михаил быстро сбрасывает звонок, и звонит секретарю попутно одеваясь и выскакивая на улицу: — Чтобы билет в Санкт-Петербург незамедлительно был куплен. И чтобы меня не тревожили до как минимум следующей недели. — тон был приказным, и Михаил бы явно даже под суровым давлением со стороны помощника ни за что не поменял планы что он составил на быструю руку. Выйдя, быстро поймал такси и швырнул тому в самом большом номинале купюру. — В Шереметьево. Ехать было времечко, поэтому Москва попытался разобраться за это время хоть с какими-то делами. Время тянулось как назло медленно и безжалостно. Московский слегка зачёсывал своими руками и так уложенные волосы назад. Как наконец услышал долгожданное: — Приехали. Он пулей вылетел, и даже не подумал про хамоватого водителя, сейчас не до этого, а вот позже, тому лучше не попадаться снова в поле зрение третьего Рима. Михаил быстро прошёл все формальности для попадания на борт. «Через 2 часа у Питера»***
Приехав, он даже не постучал. Знал ведь, что никто не откроет. Даже ключи искать не пришлось, достаточно массивная дверь была не заперта. Московский аккуратно открыл дверь. Из квартиры несло жуткой вонью, аж глаза слезились, но это только в кухне и гостевой. Михаил всё-таки повесил пиджак, и не снимая свои черные кроссы, от какого-то там супер-пупер бренда, пошел дальше до спальни. Увидел наконец того, к кому ехал. Михаил никогда не привыкнет к такому состоянию Саши. Теперь он прежде всего попытался подступить к нему. Валялась дощечка, открытая прикроватная тумбочка, какой-то шприц, телефон, ну и собственно, Бандитский Петербург, чьи волосы мокрые, словно того водой облили, да и, собственно, всё остальное тело тоже в том, что воняло в первых помещениях и пот. Москва положил все те вещи, что окружали Романова на доску, которая была скорее похожа на вставку прям под вторую открытую полку, впрочем, он догадался: что к чему. Он взял Питер, словно тот был пушинкой (и почему-то навеяли воспоминания о встрече после разрыва блокадного кольца). Положив того на кровать, он принялся снимать с того пальто, брюки, бадлон и прочую одежду, без всяких пошлых или злых умыслов. В какой-то момент Александр дёргался, но Михаил того пытался всеми силами успокоить. Дальше Московскому пришлось пойти в те комнаты и убрать. Он мог бы заказать клининг, но чужие люди в доме непременно бы помешали Санкт-Петербургу отойти до конца. А ради его покоя Миша мог бы и сам поработать. И наконец, он сможет избавиться от глупых подарков других городов, что так ценил и оберегал Саша (и что так бесило Москву). К слову, от одежды он тоже избавился. Всё вышло на 3 мешка, взяли не количеством, а размером. Михаил нашел свою домашнюю одежду, и в ней чистил квартиру. Конечно, запачкать белую майку с какой-то мемной надписью и штаны с лягушками не хотелось, но что не сделать для любимых? — Хех, сам Михаил Юрьевич Московский драет полы для своей зари северной. Будь кто другой на месте Александра, Москва бы в жизни этого не делал. Вскоре Московский полностью оценил все вещи, что довели бывший Ленинград до такого, и даже восстановил возможные события. — Итак, поиграем в Шерлока вслух, пока спящий принц спит. Санкт-Петербург возвращается домой после посещения какого-то очередного собрания вечером, — он встал около уже им запертой двери, и двинулся в сторону отдраяной до блеска кухни, — и тут Сашенька решает проверить каких продуктов не хватает, и судя по мусорнику, он выбросил непригодную в употребление продукцию. Далее, подытожив факторы, что на тот момент, кхм 8 сентября; отопление ещё не включили (какого чёрта?) в достаточно прохладную погоду, ну и собственно, пустой холодильник. — он закончил свою игру, поняв, что его сценарий наверняка верен (судя по обстоятельствам), и что ему бы следовало податься в детективы. Чтобы предотвратить повторение драянья полов, Москва, хотя бы немного позаботившись о своём комфорте, заказал доставку. Через минут 5-10 у него в руках были пакеты с пищей. Обычно, когда бывали такие редкие дни, что Санкт-Петербург оставался в квартире у Московского, второй почти что восхищенно наблюдал за грациозными и элегантными действиями первого. Тот словно танцевал какой-то балет когда раскладывал продукты по кухне второго, что точно бы понравился каждый раз наблюдать Михаилу. На сей раз он по быстрому сам наспех разложил продукты, и взял кусок выпеченого теста, что люди называют «круассан», и за что Пьер продал бы душу, на втором месте (первое- вино). Он сложил на поднос всё, что посчитал нужным в первые минуты пробуждения после отходняка, и пошел относить. Вода как назло разливалась по пути через край стакана. Поднявшись и зайдя в комнату он обнаружил уже сонного принца. На лице появилась легкая и нежная улыбка, а брови слегка нахмурились. Принц на серебристой игле явно не выспался, и потерялся на момент в пространстве.***
— Вот примерно так и было — Миша рассказал почти всё кроме уборки и его игру в детектива. Саше об этом знать не нужно. — Значит… — Петербург выдал то, что он был рад присутсвию Михаила с потрохами, и даже не капельки не злился. Хотя, в чем смысл что-то скрывать? — Да, — сказал, поняв, к чему ведёт Александр, — встретились с тобой немного раньше пятницы. Он аккуратно растрепал ещё сильне волосы сони, и зачесал пальцами рук назад. — Давай поднимайся, — встаёт, и подаёт руку для опоры, — пойдём тебя помоем. Пускай и не сразу поняв: что к чему, но он принял поддержку. — Хорошо. Теперь и у Санкт-Петербурга улыбка на лице. Он аккуратно идя за руку с любимым человеком, пошел в уже набранную ванну с какой-то из ароматных бомбочек его колекции.