;;;
— Куда мы, кстати, идём? — Терпение, чиби, терпение! — мурлыкает Дазай, хватая Чую за руку и сплетая их пальцы. Всё, что остаётся Накахаре, молиться чтоб это было в пределах разумного и бюджета парня. Что-то недорогое и сопливое, как обычно и делает Осаму.;;;
Хорошо. С ценой действительно не прогадали. Все выходит более чем дёшево, исключая тот факт, что выходит бесплатно и вряд ли законно. — Это… «Да» - кивает Дазай. Это заброшенный музей, что смутно напоминает проделки апокалипсиса и царствования зомбей. Пугающая табличка, обрамляющая лианами и мхом покрытый козырёк кассы. У входной двери стоит пугающий скелет Мамэньсиза́вра, с парочкой потерянных костей и до жути хлипкой конструкцией. Дазай не видит всего этого. В его глазах детский восторг, перекрывающий красной лентой недетский страх. Отчаянье. Панику. Чуя хочет спросить, все ли в порядке. Но ответ очевиден. Осаму ломается как кость, трескается фарфором и вянет отстоявшейся покупной розой. Он лишь тянет Накахару за руку, помогая перелезть через заваливший вход и, ради усмирения и удовлетворения сознания, кидает пару монет на кассу.;;;
Чуе страшно и он не скрывает того, как сильно боится животных мумий. Чучела в стеклянных коробках смотрят с завистью. «Почему именно мы?» Застывший страх в глазах, что сменили несколько раз, по причине гниения. Пингвины, насаженные на штыки, набитые ватой и растерзанные ради обломков здания. Сколько детей успели насмотреться на трупы? Это оправдывает их смерти? Дазай молчит. Чуя тянется к его руке, сплетая пальцы и Осаму довольно хмыкает, льня к нежностям. — В детстве я не мог себе этого позволить. — Накахара считает нужным это проигнорировать. Ковырять старые раны, навевать ураган на спокойную гладь. Дазай считает иначе. — Я рад, что у родителей не было на это денег. Я бы не смог сдержать ненависти, смотря на детей, что восхищаются уродскими чучелами. Потому что таковым мог быть и я. И я им стал. Напряжение заполняет пространство, и Чуя хочет спросить, что он имеет в виду и сказать, что наполовину считает так же, если это поможет Дазаю чувствовать себя чуточку лучше. Но Осаму снова берет инициативу в свои руки и тянет Чую по направлению к одному из экспонатов. За огромным стеклом покоятся львы, вечной смертью. Такие живые. Открытые пасти, оголенные белые зубы и длинные клыки, что когда-то разрывали плоти и царствовали в диких саваннах. А теперь они живут здесь, рвя и меча потухшими взглядами, искусственных глаз. От их животной красоты оставили лишь оболочку, но нам ли винить людей за это, являясь ими подобными. Люди должны знать как выглядят царствующие в наше время животные, пускай и самым жестоким способом. Их чучела живут вечно за толстым слоем стекла, что кроется паутинкой трещин и хрустящими под подошвой осколками. Чуя все еще не понимает, почему именно это место. Но надежда на романтику и розовые сопли быстро рассеивается, меняясь так же незаметно как и экспонаты, разделённые на отделы, через которые они проходят. Подводный мир, с рыбами, что точно подкрашены краской, иначе они выглядели бы слишком непригодными и неживыми . А разве так интересно? В чем же тогда их польза здесь, если они отталкивают? Они проходят отделы с птицами, ракушками и насекомыми, издалека восхищаясь могучим сборищем костей мамонта. Невероятные и внушающие страх размеры, но собранное по частям человеком. Это все меняет. Тихая обстановка пугает, вызывая панику, когда ты ходишь мимо таких реальных животных, но не слышишь не единого звука. Это внушает недоверие и заставляет нервно оглядываться, в надежде на намеки жизни. Это работает и в обратную сторону: хорошо, что мы единственные наблюдатели. Чуя уверен, что зря думает об этом и уверен он в этом настолько, что чувствует на себе живые взгляды. Он медленно оборачивается, не прекращая идти за руку с Дазаем, когда пересекается взглядом с рысью. Ее глаза блестят, переливаясь в созданной экспозиции осеннего леса. Закатное солнце бьет через дыры в стенах и разрушенных окнах, поэтому Чуя сваливает весь нездоровый блеск чучела на это. Он даёт этому объяснение. Но тому, что когда он оборачивается на шум за спиной и не видит за стеклом рысь - дать не может. Чуя тормозит, не скрывая оглядываясь и сильнее сжимая пальцы. От Дазая это не утаивается. — Эй, — медленно шепчет над ухом шатен. — Все в порядке, чиби? Чуя фальшиво кивает. Это свидание, будь чуточку адекватнее, не спугни его. — Рысь выглядит как живая. — Рысь? — хмыкает Дазай. Чуя уводит Осаму от покоев недавно стоящего чучела. — Забудь.;;;
Накахара больше не скрывает, частых оглядываний и слишком пристального рассмотрения. Он ищет недостатки в животных, что-то отдаленное от экспонатов и что-то близкое к реальности. Он прожигает взглядом тигров, застывших в композиции бойни на заснеженном поле. Пасти разинуты, оголены клыки и неестественно розовые языки. Чуя вглядывается сильнее, не упуская не единых деталей, что не меняются с годами. Только вот, стекающая с пасти слюна чуть выбивает рыжеволосого из колен, когда он тычется в стекло носом, упираясь лбом и щурит глаза. Точно. Жидкость капает прямо с языка на имитацию ватой снега. Накахара подпрыгивает, когда над самым ухом раздаётся знакомый шёпот: — Чиби, они смущаются когда их пристально разглядывают. Чуя не боится показаться идиотом, но ему кажется, что лучше бы он выставил себя в этом свете. Но не Дазай. Хотя, когда он внушал серьезность слов? Накахара нервно смеётся, стуча коготками по стеклу. — Чт— Бум! Стекло трескается и Чуя внимательно следит за разбегающейся паутиной трещин. Хрупкая витрина хрустит и лопается, разлетаясь осколками по сторонам и оседает на полу с громким тресканьем при движениях. Чуя боится шевелиться, когда с трибуны спрыгивают тигры, встряхивая головой и взлохмачивая шерстью. С них крошками сыплется битое стекло. Они подходят ближе, обнюхивая Чую и, глянув на Осаму, вцепляются друг в друга. Накахара прикрывает рот руками от испуга, не веря своим глазам. Стараясь не разрушать идиллию незамеченности, он пятиться назад, врезаясь затылком в грудь Дазая. — Я рядом, Чуя. И Чуя верит, приходя в себя. Тигры катаются по полу, но уже не выглядят такими агрессивными. Они сильнее жмутся друг к другу, все ещё покусывая и царапая, в перемешку с мокрыми дорожками слюней за ухом и трением меха. Накахаре есть с чем сравнить двух животных, что просто наслаждаются воссоединением в роли нежности, а не битвы экспозиции. Чуя оглядывается, вращается вокруг своей оси и не знает куда себя деть. Хочется иметь несколько пар глаз, ведь иначе он упустит все. Треск, паутинка, взрыв, ошмётки стекла. Шерсть встряхивается, лапы вытягиваются и разминаются и вот перед ними воссоединяются картины возвращения к жизни. Над головой пролетают всевозможные виды птиц, и, о боже, рыб! Рыбы плывут прямо над головой, разрывая пространство весом и обнюхивая Дазай, когда проходят, пробегают, проплывают и пролетают мимо него. Чуя не завидует и даже не ревнует, он предпочитает любоваться со стороны. Медленными, размеренными шагами движется на них мамонт. Его шерсть облезла в некоторых местах, бивни не кажутся такими начищенными и сейчас красочно передают их старость. Веточка хвоста расслабленно качается, а за неё активно пытается ухватиться маленький волосатый комочек, напоминающий мамонтенка. Да, именно он. Они проходят мимо, тяжело вышагивая и маленький мамонт не боится потыкаться Дазаю в коленку, пытаясь дотянуться до его лица хоботом. Чуя смеётся так сильно, что вызывает ответную улыбку и у Осаму. Он радуется, что забыл о том, что это всего лишь чучела. Этому нет объяснения и они кажутся лишними. Накахара тянется к момонтенку, не переставая смеяться. Когда ладонь касается грубой кожи, он слегка трёт ее. И очень напрягается, когда тело мамонта прямиком заглатывает его руку. Чуя не шевелиться, боясь причинить боль, но животному, видимо, все равно и он очень сильно занят тем, что пытается вылизать лицо Дазая мокрым языком. Чуя проталкивает пальцы глубже и гнилая кожа расходиться по частям. Внутри оказывается пусто и холодно. Животные органы вырезаны и заменяются чём-то иным. Чуя боится этого, но он пересиливает себя, садясь на корточки и заглядывая на живот малыша мамонта. Осознание бьет по вискам, когда он видим шов на его брюхе, что может означать лишь одно… Дазай смотрит с пониманием, но никак не с испугом. В момент все становится шумнее. Громкий звук исходит из ниоткуда, отталкивается от стен и бьется в высокие потолки. Животные раздражаются, ускоряя шаг, взмахи плавников и крыл. Мамонты верещат, медведи встают на дыбы и набирают скорость, сметая препятствия на ходу. Чуя встаёт с места, подходя ближе к Дазаю. — Ч-что происходит, Дазай!? — Осаму слегка смеётся, впечатывая Накахару носом в грудь, цепляясь за его затылок. — П-почему ты смеёшься? Осаму.. Мне страшно! И это большой шаг для Чуи. Признавать страх равняется проигрышу и показателю слабости. Но паника рвёт грудную клетку, выбивая воздух из груди и забирает у него самое дорогое. Дазая. — Чуя… — Чуя не хочет слышать. Он закрывает уши, но гром скользит через стенки плоти, перебиваясь в унисон с сердцебиением Дазая. — Будь сильным. Ради нас. Дазай оставляет на его губах влажный поцелуй, чуть холоднее обычного. Рыжеволосый закрывает глаза, отдаваясь всем телом, обволакиваясь чужим тёплом. И боится размыкать веки, когда становится непозволительно холодно. Из него вырывают кислород и сердце, а он даже не морщится. Ещё не понимает.;;;
Под обувью хрустят крошки стекла, Чуя обессилено падает на пол. Он включает телефон, глядя на время и все ещё не осознаёт. Непрочитанное сообщение бьет в глаза и Накахара уже усмехается с текста, что разозлил его утром. Он дрожащими пальцами тыкает на экран.« Я зажимаю тебя в туалете, спуская брюки и через стоны слушаю, как ты просишь чтобы папочка трахнул тебя…
Чуя морщится, показывая рвотные позывы пустоте. Вчитываться становиться бесполезно, но глаза мечутся по чему-то, что принадлежит ему.Ха-ха, чиби, это ведь сработало, да? Прости меня. Прости, что встретил тебя и побоялся отказать. Прости, что не с тобой. Прости, хорошо? Обещай быть умницей, ты же знаешь, что я люблю тебя. Не вздумай даже думать, что это сопли розовые!…
Чуя так и думает, поэтому раздраженно вздыхает.Так и знал! Чиби, ты невменяем! Невменяемо прекрасен. Я помогу тебе со всем этим разобраться, хорошо? Мы пройдём это вместе. Прочти приложенную мной статью, ты справишься, солнце.
Чуя не хочет справляться, но очень хочет верить Дазаю. И второе, к сожалению, перевешивает весь мир. Ссылка и вправду прилагается. Накахара жмёт на неё и слишком боится вчитываться в текст, видя заголовок новостей. Чучела животных вокруг него смотрят с жалостью. Но Чуя не может себя жалеть, когда единственный, кто здесь все ещё жив - это его жалкая тушка. Он бегает глазами по тексту, теряется средь букв и подолгу перечитывает ужасающие слова. Он старается, правда. Смахивает пелену с глаз, борется с бусинами, что беспощадно жгут щеки и выедают глаза. Дазай бы тыкнул в него пальцем и кинул шутку, лаская как котёнка. Чуя уже не пытается сдержать слез. Но он старался, и Дазай это знает, поэтому гордится.…Зверский теракт в Зоологическом музее: 29 Июня, в полдень, когда все билеты были раскуплены и в здание находилось более десяти тысяч человек, было совершенно нападение….. Больше сотни человек получили серьёзные ранения и были доставлены в ближайшие больницы. Пару тысяч жертв, часть из которых скончались на месте, найденные под обломками заминированных залов. Имелись заложники, взятые при проникновении спецназа. Пять человек из которых, были убиты в перестрелке. Один из них - Второкурсник, учащийся в университете Йокогамы - Дазай Осаму. …. Некоторые очевидцы считают, что теперь его душа покоится в стенах музея. И этому даже прилагается объяснения людей: Осаму отдалялся порознь с телом, направляясь на зовы чучел животных. Врачи же считают, что это причины шокового стресса на нервной почве перед отключкой.