Любимый роман

вы любите литературу? любите рассуждать над темой и основной мыслью? любите писать характеристики героям, описывать их судьбу, внутренние переживания? может, вам нравятся неожиданные повороты сюжета? или, наоборот, плавное повествование, без сюрпризов и недопониманий? что скажете по поводу сочинений на 200 слов по одному только рассказу? тошнит ли вас от нудных эпитетов и нелепых олицетворений, когда они встречаются на каждом углу? или вас напротив привлекают средства выразительности в огромных количествах? а стихи? что насчет стихов? какая рифма ваша любимая? парная, перекрестная или опоясывающая? может, вы обожаете определять стихотворный размер? обращаете внимание на созвучие окончаний? или для вас важнее смысл? вы когда-нибудь влюблялись в своего преподавателя по литературе? ой... не то... смена педагога, к тому же классного руководителя, превратилась в самый настоящий удар для нас, 11-ого "Б", который славился своими успехами в гуманитарных науках, сдавал литературу почти полным составом. одиночные случаи технарей или биологов в нашем коллективе считались редкостью, и все на таких людей смотрели, как на диковинку. дряхлая, но очень мудрая старушка Валентина Григорьевна, резко, без предупреждения ушла на пенсию, оставив свой любимый класс без подготовки к экзаменам в самом начале года. и стóит сказать, что мы тогда знатно перепугались за своё будущее, которое грозило несдачей всеми любимого ЕГЭ. однако фортуна была явно на нашей стороне, подкинув шанс на спасение. с этим шансом моя жизнь круто изменилась, а я даже и не подозревала, что потеряю всë желание сдавать эту чертову литературу. *** – если домашнее задание понятно, сдавайте сочинения и сидите тихо до конца урока, – заявляет Арсений Сергеевич. некоторые огорченно вздыхают, потому что рассчитывали прочитать свои сочинения лично педагогу, чтобы моментально узнать, какой будет реакция. кто-то безразлично сдал домашнюю работу и занялся своими делами, которые уж никак не относились к литературе. а кто-то боялся даже встать со своего места, подойти к учительскому столу и положить уже наконец этот чертов листок. к третьему типу относилась я. мой сосед по парте, будущий ветеринар Эмир, подписал свое сочинение и уже готов был выполнить указание филолога, однако я схватила его за предплечье, усаживая обратно на стул. юноша вопросительно взглянул на меня. – можешь мое тоже сдать, пожалуйста? – жалостливо спрашиваю я. – эм, – из-за неожиданности мешкается Эмир, – да, конечно он берёт из моих рук несчастную бумажку и направляется в начало кабинета. я с замиранием сердца наблюдаю за тем, как преподаватель внимательно смотрит на приземлившиеся на его стол листки. у меня начинает кружиться голова, когда голубые глаза никак не отрываются от принесенных сочинений, однако еще через мгновение Арсений Сергеевич вновь отворачивается и продолжает заполнять журнал, не подавая больше никаких подозрительных признаков. в знак благодарности я киваю вернувшемуся Эмиру и дрожащими пальцами переворачиваю страницу учебника по обществознанию, мысленно молясь, чтобы урок закончился побыстрее. в мой план входило слиться с толпой одноклассников и как можно незаметнее выйти из кабинета. впрочем, такая схема с недавних пор теперь сопровождала меня всегда на уроках русского и литературы, а ещё в столовой и в коридорах, когда Попов неожиданно и резко появлялся рядом, словно маньяк впиваясь взглядом и проходя так близко, едва не касаясь плечом. в такие моменты я умирала и воскресала заново, не смея покидать этот мир по не уважительной причине, потому что не могла не прийти хотя бы на один из двух злочастных предметов, которые играли ключевую роль в моем образовании. и вот сейчас, когда с минуты на минуту должен прозвенеть звонок, оповещающий о конце занятия, я сижу, словно на иголках и не могу успокоиться. наконец, в коридоре слышится характерный школьный звук, и все поднимаются со своих мест. – Берницкая, задержись на минуту вдох. а где выдох? деревянными ногами подхожу к ненавистному столу, где вечно до тошноты идеальный порядок. все канцелярские принадлежности, справочные материалы и личные вещи разложены так, будто каждому предмету определено своё место, территория которого расчерчена по линейке. чертов перфекционист... он подождал, пока кабинет окажется пуст, не поднимая на меня глаз. – ты пишешь неплохие сочинения. занимаешься с репетитором? – все также не смотрит в мою сторону. – нет, не занимаюсь. ладошки предательски потеют, а дыхание снова сбивается, но показывать слабину нельзя. однако паника накрывает новой волной, когда филолог бросает на меня ледяной взгляд. – и не хочешь? это что, провокация? – а нужно? – вопросом на вопрос, неплохо. рви дальше. пока можешь. – литература в порядке, а вот русский не мешало бы подтянуть, – опять утыкается в свои бумажки, – можешь идти. вот так просто? предъявил претензию по поводу своего предмета, поставил в неловкое положение, после чего спокойно отпустил? ты серьезно, Попов? внутри что-то не на шутку закипело. бросив небрежное "до свидания", выхожу из кабинета, нарочно хлопнув дверью, и шумно выдыхая. кучка пятиклассников, проходившая мимо, удивленно посмотрела на меня, замедлив ход. наивные дети. они еще не знают, во что вляпались. у них еще не было урока с новым филологом, в связи с чем я им ужасно завидую. только что в этом отвратительном классе задели мое самолюбие, сказав, что знаний по русскому языку у меня недостаточно. я всегда была в числе лучших гуманитариев, участвовала в олимпиадах и показывала достойные результаты, а теперь мне заявляют, что следовало бы исправиться. что, простите? что позволяет себе этот Арсений Сергеевич? весь следующий день проходит в раздумьях, совсем незаметно. даже дома меня не отпускают мысли о его словах. но гнев постепенно сменяется на замешательство. возможно, он прав, и я слишком уверена в себе. в ту ночь я совсем не спала, прорешивая варианты экзамена по русскому языку один за другим. результаты были вполне неплохие, однако меня это не утешало. хотелось доказать не только Попову, но и себе, что я могу быть лучшей. и буду. непременно буду.