Мари и Оливье

      Весь воскресный день показался Мари вечностью. Но вот закончился и он. Когда девушка вышла за монастырскую калитку, Оливье, как обычно, уже ждал ее с лошадьми. И тут, впервые за все время их встреч, Мари почувствовала, как в его присутствии ее охватывает смущение. Она остановилась и вопросительно посмотрела на молодого человека. Тот ответил тем же взглядом, который она уже видела у него накануне и определения которому так и не нашла: то особое выражение глаз, от которого замирает сердце, но в котором теперь уже нет примеси удивления и недоверчивости.       – Как ваша нога, Оливье?       – Она почти не беспокоит меня, Мари, благодарю вас. Едем в Аррадон, там нам никто не помешает поговорить. Потерпите еще немного, вам абсолютно не о чем беспокоиться.       Он подсадил девушку в седло, вскочил на своего коня, и они двинулись в путь. Мари старалась ничем не выдать своего волнения, как вдруг поймала на себе пристальный взгляд Оливье. Их глаза встретились, молодой человек тепло улыбнулся и молча протянул ей раскрытую ладонь. Она вложила в нее свою руку, которую тот бережно сжал, и почувствовала, как ее тревоги рассеиваются.       На берегу залива, помогая девушке спешиться, Оливье чуть задержал руки у нее на талии и, глядя ей в глаза, сказал:       – Видите, Мари, я вовсе не «отскакиваю» от вас, «будто бы ужаленный», – после чего отнял руки и спросил: – Скажите, вы помните нашу первую встречу?       – В порту, когда вы спасли меня от тех рыбаков? Конечно!       – Нет, раньше, во время крестного хода, – губы Оливье тронула легкая улыбка.       – Но вас там не было! – воспротивилась девушка.       – Я был там, Мари, – взгляд Оливье стал мечтательным. – На вас было белое платье из тонкого льна, совсем простое, без отделки и кружев, его воздушная ткань струилась по вашей точеной фигурке от каждого движения. Волосы были распущены и обрамляли золотистым ореолом безупречный овал вашего лица, ниспадая волной на плечи. На голове у вас был венок из нежно-голубых кампанул – их еще называют «звездой Марии» в память о Вифлеемской звезде, – вплетенных в изумрудные листья папоротника. Кампанулы удивительно шли вашим глазам, а вас саму делали похожей на лесного эльфа из сказок. К атласной ленте на вашем плече была привязана корзина полная розовых лепестков. Легкими шагами вы спустились по лестнице храма, прошли так близко, что почти коснулись меня… И вместе с лепестками бросили мне под ноги алый бутон розы. Этот бутон я храню по сей день. Вы были несправедливы ко мне, сказав будто мне нет до вас дела.       Мари почти не дыша с изумлением слушала Оливье. Молодой человек сделал паузу.       - Я люблю вас, Мари. Я никогда никому еще не говорил этих слов. Не знаю, когда я это понял. Сейчас мне кажется, что это произошло, как только я вас увидел. Скажите, вы готовы повторить сейчас то, что сказали мне вчера у монастырской калитки?       Еще не вполне понимая к чему все идет, Мари не отвела взгляда и произнесла, чуть волнуясь, но без колебаний:       - Я люблю вас, Оливье.       Молодой человек снял перчатки и медленно опустился на одно колено на прибрежные камни, о которые бился морской прибой, достал из прорези рукава маленькую коробочку и, открыв ее, протянул на ладони Мари. В лунном свете внутри что-то блеснуло. Он поднял на девушку глаза – сейчас они казались темно-фиолетовыми, как и ночное море, и в них точно так же искрились золотистые лучики звезд.       - Мари Эме де Роан-Монбазон, вы согласны стать моей женой?       - Да! – она ответила тут же, не раздумывая, хотя не до конца осознавала реальность происходящего. Но сам ответ был для нее уже очевиден. – Я согласна, Оливье де Ля Фер!       – Вашу руку, мадемуазель!       Девушка подала ему левую руку. Оливье взял ее ладонь в свою, улыбнулся, аккуратно снял с ее руки перчатку – от волнения Мари забыла это сделать, – достал из футляра кольцо и надел его девушке на безымянный палец. После чего, продолжая удерживать ее руку в своей, склонил голову и легонько поцеловал самые кончики ее пальцев. Мари словно завороженная не сводила с него глаз, чувствуя, как по телу разливается необъяснимая приятная дрожь.       – Благодарю вас! – произнес молодой человек, поднимаясь и с видимым сожалением выпуская ее руку. Мари поднесла руку к глазам и ахнула от восхищения: на ее пальце в лунном свете мерцал рубин. Оливье с нежностью наблюдал за ней:       – Все драгоценности, доставшиеся мне от матери, хранятся в Ля Фере, они станут вашими чуть позже. По счастью, у одного здешнего ювелира я нашел кольцо, достойное вас. Это – бирманский рубин редкого оттенка «голубиная кровь»(1), он мне напомнил тот бутон, которым вы одарили меня в нашу первую встречу. Давайте пройдем по берегу. Мне еще многое нужно обсудить с вами, Мари.       Девушка оперлась на руку Оливье, и они пошли вдоль скалистой кромки залива.       – Простите меня, Мари, я скрывал свои чувства. Мне казалось, вы еще так молоды! Но главная причина была не в этом, а в том, что мне нечего было предложить вам. Вы - такая юная, чистая, как мог я касаться женщины, которая мне не принадлежит? Даже встречаясь с вами наедине, я чувствовал, что уже совершаю почти святотатство!       Теперь все изменилось: вчера пришло известие о том, что мой старший брат умер от лихорадки, охватившей всю Пикардию, – пальцы Мари сжали руку виконта, тот с благодарностью посмотрел на нее и продолжил. – Это горестное событие сравняло наше с вами положение. И хоть я бы не хотел быть обязанным своим счастьем трагедии в моей семье, судьба распорядилась сама. Отныне я – виконт и наследник рода. Я подал в отставку, так как мой отец призывает меня к себе. Кроме того, он пишет, что нашел для меня невесту…       При этих словах Мари вскрикнула, остановилась и испуганно посмотрела на виконта. Оливье взял ее руки в свои ладони:       – Мари, дорогая, не пугайтесь так! Повторяю, вам не о чем беспокоиться. Я вновь прошу вас, верьте мне! Никакой другой жены, кроме вас, я не желаю и ясно дал вам это понять. Я хочу, чтобы вы стали ею до моего отъезда. Я люблю вас, а вы любите меня. Отец Бернар Жоли, мой духовник, с которым я говорил о нас, готов освятить наш союз. Если вы согласны, он обвенчает нас, а через неделю после этого я поеду к моему отцу просить его благословить мой выбор. Верю, он будет рад видеть вас своею невесткой. Надеюсь, и ваш отец примет меня в качестве зятя. Одно ваше слово, и уже в будущую субботу вы станете моей супругой перед Богом и людьми, и никто никогда не сможет нас разлучить.       Мари горделиво вскинула голову:       – Виконт де Ля Фер, у меня лишь одно слово, я только что его вам дала вместе с моей рукой!       – Спасибо, мадемуазель! – Оливье вновь склонился к ее руке. – И последнее… Мы обвенчаемся здесь, в Аррадоне, в часовне Нотр-Дам-дю-Бург: оденьтесь, как обычно, чтобы вы могли доехать сюда в мужском седле. Об остальном я позабочусь.       Теперь мы встретимся только в субботу, когда я поведу вас к алтарю. Не беспокойтесь ни о чем, помните о моей любви и проведите эти дни в молитвах, чтобы подготовить душу к исповеди и таинству. А сейчас нам пора возвращаться, любовь моя.       (1) Бирманские рубины стали стандартом качества для всех остальных, так как отличаются насыщенным кроваво-красным оттенком, известным под названием «голубиная кровь».