Игра под названием "Жизнь".

Фран прячется в маленьком шкафу в комнате Скуало, потому что надеется - семпай не додумается искать его здесь. Хотя, кого он обманывает? Бельфегор найдет его даже под креслом босса. Впрочем, сейчас его отвлекают иллюзорные Франы, коих старательно создает настоящий. Вот, этажом выше, кажется, одного уже проткнули отнюдь не иллюзорными ножами. Очередная игра в прятки на выживание с семпаем. Хотя, эта отличается... Зимние вечера нагоняют скуку. Так считают многие. Франу же нравятся такие вечера. Потому что в особняке Варии в это время царят такие редкие спокойствие и единение. Бел вытягивается на диване, уткнувшись взглядом в потолок, и даже не старается сделать из иллюзиониста подобие ежа. Леви, к счастью всех офицеров, замолкает и садится в самое дальнее кресло. Скуало спускается погреться у общего камина, оторвавшись от бумажной работы, а Луссурия приносит для всех горячий шоколад. И даже босс, кажется, успокаивается и становится чуть добродушнее. А может, он просто спит чаще. Единственным, кто сотрясает возникшую тишину, является Луссурия, как всегда болтающий о всякой чепухе. Создается ощущение, что его никто не слушает — все настолько увлечены какими-то своими мыслями, которые приходят под мягкое потрескивание камина и завораживающие своим танцем снежные хлопья. В такие вечера Фран любит смотреть в окно. И еще в такие вечера они иногда начинают играть в карты. На желание. Выигрывать Франу не составляет особой сложности — он видит всех противников насквозь. Принц тоже не отстает - он, кажется, считает карты. А может, банально жульничает. Чаще всего проигрывает Скуало. Он громко возмущается и недоумевает как Леви с Луссурией умудряются его обставить. В итоге, после трех проигранных партий, саксентайчо успел принести еще шоколада (Фран был добрый), одеть розовый фартук с рюшечками (Луссурия) и в таком наряде отправиться к боссу с чашкой горячего шоколада (Бельфегор, как всегда, издевался). Скуало остался там надолго и из игры временно выбыл. Луссурия что-то бормотал насчет большой и светлой любви, а игра как-то сразу стала скучной...Через полчаса вернулся вполне себе довольный капитан и вернул Луссурии фартук. После чего игру возобновили, так как Скуало пообещал отомстить Белу (хотя бы за едкие шуточки). Тот только гаденько зашишикал и...продолжил выигрывать. К тому моменту Фран уже точно был уверен, что его семпай наглым образом жульничает. И не мог упустить случая доставить ему неприятности. Но кто же знал, что Скуало, увидев выглядывающий из рукава принца второй козырной туз, потребует выполнения ТАКОГО желания. - Поцелуй с Франом в течении минуты! - скалясь, выдал мечник. Если бы не умение иллюзиониста не меняться в лице, у него бы отпала челюсть. Вон как у принца. Бел и правда выглядел весьма ошарашенным. Похоже, Скуало попал в яблочко. Что ж, тогда... - Пришло ваше время, семпай. - протянул он. - Не все же бедному капитану отдуваться. - Лягушка... - прошипел Бельфегор, мигом сообразивший кому обязан создавшейся ситуацией. После чего, немного подумав и вновь широко улыбнувшись, в два шага преодолел расстояние между ними и, подняв иллюзиониста за ворот формы, поцеловал. Это было горячо, влажно, с привкусом крови — Бел кусал его губы, наказывая — и ,на удивление, очень приятно. Как будто через губы и язык семпая в его тело входила жизнь - оно оживало, отмирало, начинало подавать какие-то странные сигналы. Фран не ожидал, что с принцем можно испытывать такие эмоции. А еще он совсем не ожидал, что минута может длиться так долго и так мало одновременно. Где-то там, в другой реальности, слышался голос Луссурии, отсчитывающий минуты, и он понял, что проиграл, что по-настоящему проиграл именно он, когда Бельфегор прекратил поцелуй. А потом, с чувством выполненного долга, отправился обратно на диван. Даже улыбка не изменилась. Как же ему хотелось тогда стереть эту чертову сумасшедшую улыбку...но он просто отвернулся к окну. Услышав громкое шишиканье Бельфегора, Фран вздрогнул, оторвавшись от внезапно нахлынувших воспоминаний. Но тут же успокоился, так как смех доносился откуда-то сверху, а чувства подсказывали — погиб бесславной смертью очередной его клон, оставленный в комнате Луссурии. Хорошо. Комната «старшей сестренки» довольно далеко от капитанской. Насколько же громко смеется Бел? В шкафу капитана вещей было по-спартански мало. Внимание иллюзиониста привлек теплый фиолетовый шарф, конец которого свисал прямо возле его уха. Он не помнил, чтобы Скуало когда-либо одевал его, да и вообще чтобы он носил шарфы. Видимо, это что-то личное. Фран стянул его с вешалки и обмотался. Так было теплее и возникало чувство защищенности... После того случая с поцелуем прошло уже около двух недель и, кажется, уже все о нем забыли. Зимние посиделки тоже прекратились — внезапно навалилось множество заданий и офицеры успевали только поспать. На Скуало же вообще было страшно посмотреть, ведь он работал за двоих — босс, как всегда, не вставал с кресла. А так как его капитан был вечно занят, Занзас был еще и раздражительней раза в два. И это тоже было причиной, по которой офицеры предпочитали надолго не задерживаться в штабе. Фран, так же, как и раньше, часто выполнял миссии с принцем. Бельфегор так же не упускал случая всадить в спину своего кохая с десяток скальпелей, а иллюзионист не брезговал лишний раз съязвить в адрес семпая. В общем, все как всегда. Но так только казалось. Время от времени, Фран ловил себя на мысли; что слегка завитые волосы принцу очень идут; что телосложение у семпая очень правильное — поджарое, но не перекачанное; что ему интересно какие у Бельфегора глаза; что...Этих мыслей было много и возникали они слишком часто, чтобы спокойно их игнорировать. И Франу это не нравилось. Ему никогда не нравились собственные слабости, а белобрысый варийский принц явно стремился попасть в их список. А еще Фран заметил, что ему очень нравится смотреть как семпай полирует ножи...Это было странно, но зрелище затягивало. Создавалось ощущение, что пальцы принца флиртуют с острием лезвия, кружатся в захватывающем танце, создавая ослепительный блеск поверхности. Это, наверное, больная фантазия, пережиток профессии — видеть в обычном другое. На этот раз в реальность его вернул возмущенный крик капитана. Очень близко. Похоже, что принц все-таки добрался до этой комнаты. Плохо. Послышался звон холодного оружия. Кажется, Скуало не был рад вторжению в свои владения. Это может помочь. Хотя даже подумать страшно как он разорется, когда увидит иллюзиониста в своем шкафу. Фран создает еще одну иллюзорную копию в конце коридора, надеясь, что Бел клюнет и уйдет, давая ему возможность найти новое убежище. А с капитаном он как-нибудь разберется. Но принц не реагирует на появившегося клона и кричит прямо в дверь: - Даже не пытайся меня обмануть, лягушка! Я точно знаю, что ты здесь! Видимо, его слова сбивают Скуало столку, так как в следующее мгновение дверь в комнату распахивается, подчиняясь ботинку Бельфегора. - Ну же, выходи. Я же тебе ну-же-н...ши-ши-ши-ши... Фран боится. Он никогда не боялся семпая, как боится сейчас. Или, все-таки, он боится не его? А ведь ничего бы этого не было, если бы днем раньше Фран не совершил одну большую глупость. Он вообще не понимал как ЭТО пришло ему в голову... - Луссурия-нээ-саан... - протянул иллюзионист, со скучающим видом крутящий на указательном пальце чашку с коронами — любимую чашку принца. Может, разбить? - Да, мой милый? - А зачем вы делаете шоколад? - Затем, чтобы подарить его любимым людям, конечно же! - воскликнул Луссурия, одаривая мальчика любопытным взглядом и, поняв, что тот так ничего и не понял, принялся объяснять. - В Японии на День Всех Влюбленных принято дарить возлюбленному шоколад, причем подарки получают только мужчины. А женщины получают ответные подарки в Белый день, весной. Правда романтично? - судя по выражению лица, гей всея Варии ударился в мечты. А Фран, поставив таки многострадальную кружку на стол, задумался. - А если я не умею готовить шоколад? - прервал он грезы Луссурии. - Ну, к 14 февраля открывается множество магазинчиков, где его можно купить. Но, вообще, ты можешь обойтись и валентинкой. Это, правда, уже европейская традиция...Подожди, Франни, ты что, в кого-то влюбился? - до него, наконец, дошло о чем был вопрос. - Вовсе нет. Просто расширяю кругозор. И сохраняющий полнейшее равнодушие Фран покинул кухню под пытливым взглядом варийского Солнца, который ему ни капельки не верил. Следовало бы запутать его иллюзией, но мысли уже были не здесь. А на следующий день в своей кружке, той самой с коронами, Бельфегор обнаружил бумажное розовое сердечко с тремя словами: «Ты мне нужен». А пока принц недоуменно разглядывал кусочек бумаги и пытался вникнуть в смысл написанных слов, в кухню всплыл Луссурия собственной персоной. - ВАУ! Бел, я не знал, что у вас все так серьезно! - сразу же радостно завопил он, лишь увидев бумажку с надписью. - У кого «у вас»? И вообще, что это за кусок бумаги? - Это валентинка, Бел! Она же от Франа, да? - Что? От кого? К сожалению, у Луссурии язык был без костей, а мозги без серой жидкости, так что он понял, что натворил лишь когда на губах принца заиграла кровожадная улыбка, а розовая бумажка сгорела в пламени Урагана. К еще большему сожалению, Фран был совсем не готов к такому повороту вещей, поэтому, когда принц ворвался в его комнату, он застал его засовывающим злосчастную розовую бумагу под кровать. - Ты.... - казалось, Бел сейчас взорвется. Выглядел он абсолютно сумасшедшим. Фран даже сглотнул и быстро спрятал улики. - Семпай, я могу вам чем-то помочь? - Развлекаешься, лягушка? А за развлечение нужно платить. - в руках принца засверкали веера из ножей. Фран невольно попятился и выставил руки. - Семпай, я рад, что вы помните простые истины, но... - договорить ему не дал поток колюще-режущих игрушек Бельфегора. Так что пришлось спасаться бегством — слушать его явно не желали. Видимо, его признание приняли за очередную издевку. Шаги Бельфегора слышались сидевшему в шкафу Франу ударами молота по наковальне. Тот явно приближался. Когда-то он слышал от учителя, что лучшая атака — это нападение. И, кажется, ему ничего не оставалось как проверить это на собственном опыте. Три секунды на глубокий вздох и... Быстро распахнуть дверцу. Выпрыгнуть прямо перед немного оторопевшим принцем. Обнять его за шею и прижаться к губам. Все. Отступать уже нельзя. Фран пытается вложить в поцелуй все свои чувства, все свои переживания и извинения. Надежду на взаимность он оставляет короткому взгляду зеленых глаз. Всего секунда после того, как руки и губы уже отпустили принца. И бежать. Так далеко, как только можно. Чтобы не нашли. Чтобы нашел лишь один. Убегая, он оглядывается и видит, как на лице все еще застывшего семпая расцветает его обычная улыбка. Хотя хочется верить, что она, пусть немного, но изменилась. А когда ему вслед летят серебряные лезвия, Фран вспоминает еще одно высказывание учителя — бьет, значит любит. Теперь в него хочется верить. Ведь это их игра. Игра, под названием «Жизнь»