must have been the wind

Ю Джунхёк был, сколько себя помнил, один. Его родители обычно отсутствовали так долго, что он больше не мог вспомнить их лица, и он был более знаком с их почерком, нацарапанным на блокнотах, чем с их голосами. Со временем они почти исчезли, и единственным напоминанием о том, что у него вообще есть родители, были постоянно растущие числа на его банковском счёте и периодические текстовые проверки, что он не создаст ещё одну проблему, которую они должны были скрыть от безумия СМИ. — Хорошо, класс, к нам сегодня присоединяется новый студент! Почему бы тебе не представиться? Ю Джунхёк посмотрел на море любопытных глаз, которые смотрели на него с удивлением. Он не удосужился запомнить ни одно из лиц. Он в любом случае уйдёт через несколько месяцев — откроет дверь чёрной машины и уедет в новое место, прежде чем любые репортёры заметят новые неприятности, которые он сделал. Однако был один мальчик, сидящий в самом конце класса, которого заметил Ю Джунхёк только потому, что он не мог видеть его глаз. Он был единственным, кто, казалось, не заметил его, отвернувшись к окну. На лице мальчика был большой лейкопластырь, который, казалось, почти соответствовал тому, который был у Ю Джунхёка, след драки, из-за которой его исключили из прошлой школы. Приглушённый шепот разнёсся в воздухе, тишина затягивалась, а Ю Джунхёк всё ещё не открывал рта. Учительница, которая наверняка знала о его запутанной истории, начала нервничать и натянуто улыбнулась ему. — Давай, не нервничай! — нервно сказала она. Мальчик всё ещё смотрел в окно. — Ю Джунхёк. Учительница вздрогнула от внезапного заявления Ю Джунхёка, прежде чем обрела странную новообретённую уверенность. — Добро пожаловать в класс, Ю Джонхъюк, ты еще что-нибудь хотел бы добавить? Наступила тишина, пока, наконец, плечи учительницы снова не опустились, и она указала на место в конце класса, смиряясь со своей судьбой. Ю Джунхёк чувствовал, как его сверлят глазами, даже когда он проходил мимо рядов и с громким стуком плюхнулся на свободное место рядом с мальчиком. Мальчик ни разу не оторвал взгляда от окна, и единственным признаком того, что он вообще признал присутствие Ю Джунхёка, было то, как он слегка свернулся калачиком, словно стараясь не вдыхать тот же воздух. С этой точки зрения Ю Джунхёк больше не мог видеть лицо мальчика и повязку, которая, казалось, закрывала его добрую половину. Вместо этого были только взъерошенные чёрные как смоль волосы, которые казались маслянистыми и неухоженными, торчащими в странных направлениях. Теперь, когда он был ближе, он также увидел, как из-под одежды мальчика выглядывали ещё бинты. Когда учительница говорила о какой-то глупой математической формуле, которую Ю Джунхёк никогда не запомнит, он задавался вопросом, сможет ли мальчик, несмотря на своё маленькое тело, выстоять в драке. *** Вскоре всё стало до боли ясно. Ю Джунхёк был окружён в тот момент, когда прозвенел звонок на обед. Шквал вопросов звенел у него в ушах, как гвозди о доску, и он чувствовал, как у него начинается головная боль. Несмотря на то, что он вёл себя не слишком приветливо — один и тот же взгляд и губы, сжатые в гримасе, — одноклассники смотрели на него, как стая голодных волков, которые не уходили, пока их любопытство не было удовлетворено. Ю Джунхёк размышлял, стоит ли сдерживаться или он должен стремиться к тому, чтобы его исключили в рекордные сроки, когда вперёд вышел особенно смелый мальчик. Он должен был признать, что то, что раздутое эго может сделать с чьим-то инстинктом сохранения, было впечатляющим. — Не будь занудой , — ухмыльнулся мальчик с острыми зубами и красными дёснами. — Ты же не хочешь закончить как сын убийцы, не так ли? — Он ткнул большим пальцем в сторону мальчика за партой сзади , которому каким-то образом удалось сделать свою хрупкую фигуру ещё меньше. Несмотря на время суток, в руках у него не было еды, только старый треснувший телефон, зажатый между белыми костлявыми пальцами. Это был первый раз, когда Ю Джунхёк видел, как он смотрит куда-то, кроме окна, и его челка цеплялась за голову, даже когда он ещё сильнее сгорбился над телефоном. Ю Джунхёк подумал, что он тоже один. — Ну что? — усмехнулся мальчик с зубастой ухмылкой. — Заткнись. Зубы исчезли в одно мгновение. — Что? Ю Джунхёк встал. Он был ещё учеником средней школы, но он был высоким учеником средней школы и возвышался над другим мальчиком. — Сдвинься, — выплюнул он. Мальчик поспешно отпрянул в сторону. Краем глаза он увидел, что мальчик в углу наконец взглянул на него. Его тёмные глаза были едва видны из-за челки, и в них искрилось что-то не совсем надёжное. Но Ю Джунхёк не смог стать его спасителем. Он уйдёт вскоре после очередного скрытия в новостях и ещё нескольких слухов. И тогда мальчик снова останется один; Ю Джунхёк снова останется один. Он ушёл и не оглядывался. Проиграть всегда было труднее, чем никогда не проигрывать. *** Ю Джунхёк лежал среди нескольких закрытых картонных коробок на полу своей новой квартиры. Помещение было предназначено для семьи из трёх человек, оно было слишком большим и слишком холодным для одного жильца Он переехал сюда несколько дней назад, но большая часть его вещей осталась нетронутой. Казалось бессмысленным устраиваться поудобнее, и всё, что он поставил, — это кровать и стол в спальне, телевизор и диван в гостиной. Кухонные шкафы были заполнены различным оборудованием, а кладовая и холодильник были заполнены продуктами, полученными им из магазина. Остаток его первого дня в школе прошёл довольно спокойно. Он отгонял всех, кто подходил слишком близко, и игнорировал учителей и учеников. Его преследовали после школы, и он дал каждому, кто переступил границы, новый синяк под глазом, который был виден на следующий день в школе. А потом он долго тащился домой после захода солнца, гадая, не поговорит ли завтра с директором школы о своём проблемном поведении. Ю Джунхёк уставился в потолок. Цикл, казалось, никогда не заканчивался. Всегда переход за переходом, переходом за переходом, и каждый изматывал его больше, чем предыдущий. Он поднялся с пола и плюхнулся на кровать. Его желудок заурчал, протестуя против того, что большую часть дня он был пуст, но Ю Джунхёк не мог найти в себе силы для беспокойства. Он закрыл глаза и заснул без сновидений. *** В первый раз, когда это случилось, Ю Джунхёк резко проснулся. Сначала он не обращал внимания на шум. Он жил не в лучшем районе, так как его родители давно перестали беспокоиться об этой модной ерунде, поэтому звук разбивающегося стекла, вероятно, не имел большого значения в общем плане вещей. Беглый взгляд на прикроватные часы сказал ему, что он проспал около двух часов и сейчас было восемь вечера. Ю Джунхёк выпрямился и разгладил складки на своей школьной форме. По его обычным меркам было немного поздно готовить ужин, но он решил, что это лучше, чем спать на голодный желудок. Он включил свет на кухне и рассеянно порылся в холодильнике, вытаскивая какие-то случайные продукты и складывая их в ленивое жаркое. Когда он услышал это во второй раз, Ю Джунхёк подумал, что он, возможно, принял звук за стук кастрюль и сковородок, когда он искал котелок. Конечно, он знал, как звучит разбитое стекло, когда его бьют о стену, но у него не было ни интереса, ни усилий, чтобы заботиться об этом. Поэтому он списал это, используя любое удобное оправдание, которое он мог придумать, и приступил к приготовлению еды. К сожалению, стены и полы многоквартирного дома, в котором кинули Ю Джунхёка, были раздражающе тонкими. Или, по крайней мере, достаточно тонкими, чтобы топот людей в квартире наверху барабанил ему по ушам, как кулаками по двери. Ю Джунхёка включил пароотводчик и позволил механическому барабану заглушить шум сверху. К тому времени, когда Ю Джунхёк прибрался и снова устроился в своей постели, квартира над ним снова вернулась в жуткую тишину. Не то чтобы он не мог уснуть в более шумном месте, но тишина и покой всё же приносили облегчение. Ю Джунхёк закрыл глаза и притворился, что не слышит тихих рыданий, доносящихся из комнаты сверху. *** Следующие несколько недель пролетели как сломанная пластинка, включённая на повтор. Действия Ю Джонхъюка с первого дня в школе, возможно, вызвали у него выговор со стороны учителя, который залетел в одно ухо и вылетел через другое, но они также позаботились о том, чтобы все ученики и учителя держались от него подальше. Это было, мягко говоря, удобно. Каждый день, когда он возвращался домой поздно вечером после похода на несколько часов в местную галерею, его всегда встречали шумом из квартиры сверху. Чаще всего это была смесь бессвязных криков и ударов по потолку, хотя иногда он также слышал звук очередного разбития стекла. Однако к тому времени, когда он забирался в постель, всё всегда успокаивалось, поэтому он никогда не жаловался. Ю Джунхёк солгал бы, если бы сказал, что его совершенно не беспокоят события в квартире над ним, но он не суёт нос в чужие дела. С первой ночи он ни разу не слышал плач, и, похоже, никого в здании это не заботило, как и Ю Джунхёка. Но это не означало, что Ю Джунхёк ничего не замечал. Он знал, что мальчик, сидевший рядом с ним в классе — его звали Ким Докча, как он узнал, — никогда не приходил в школу без свежих синяков. Кто бы ни причинял ему боль, казалось, становился всё смелее и смелее, а злые пятна красного и синего, казалось, расползались всё дальше и дальше из-под одежды мальчика и становились всё более заметными. Ю Джунхёк также знал, что мальчик всегда исчезал, как только звонил звонок, хотя бы для того, чтобы его не поймала стая хулиганов. А Ю Джунхёк однажды видел, как Ким Докча выходил из своего дома, когда он необычно для себя пропустил будильник и проснулся поздно. Даже Ю Джунхёк не был настолько глуп, что не мог сложить дважды два, и не был настолько жесток, чтобы относиться к страданиям мальчика как к не более чем проплывающему облаку в небе. Но больше, чем ярость, гниющую в глубине его души, Ю Джунхёк боялся открыть свой маленький пузырёк, чтобы вместить больше, чем одного человека. Он прожил всю свою жизнь в одиночестве и намеревался продолжать так до конца обозримого будущего, но становилось всё труднее просто закрывать глаза. Ю Джунхёк задался вопросом, что произойдет, если два одиноких пути встретятся посередине? *** Месяц прошел без происшествий, и, как по маслу, Ю Джунхёк вернулся в пустую квартиру, и крики незнакомцев просачивались сквозь потолок. Сегодня всё было хуже, и что-то в его животе скрутило при мысли, что он уже сумел считать чужое насилие «нормальным». Раздался громкий треск разбивающихся предметов, эхом разносящийся через стены, настолько, что даже пароотводчик на полной мощности не мог его скрыть. Ю Джунхёк не знал, как другим жителям здания удавалось выдерживать такой уровень шума, или, может быть, поэтому его квартира была пуста до его приезда. Ю Джунхёк подавил тошноту, поднимающуюся к горлу, как желчь, и старался не думать о мальчике, который сидел рядом с ним в классе, с бледной кожей красного и синего цвета, как краска на холсте. Это было не его дело, и даже если и было, у него не было возможности что-либо с этим сделать. Он едва мог заботиться о себе, не говоря уже о ком-то еще, да и разве не говорят, что ложная надежда — самая ужасная пытка? Второй раз с тех пор, как он переехал, Ю Джунхёк заснул под звук приглушенного плача и образ слишком маленького для своего возраста мальчика, преследующего его сны. *** После этого Ким Докча отсутствовал три дня. На четвертый день, когда дверь класса, наконец, открылась, показав тонкую фигуру и жирную копну волос, Ю Джунхёк был среди многих пар глаз, которые следили за мальчиком до самой парты. На мгновение наступило молчание, прежде чем все перешли к своей обычной болтовне, как будто все это уже видели подобное много раз. Ю Джунхёк сжал кулаки, на его ладонях выступил пот от изнуряющей летней жары. Солнце обожгло его лицо, а в ушах звенел визг цикад. Он наблюдал, как мальчик медленно вытаскивает свои потрёпанные книги из потрёпанной сумки и аккуратно кладёт их на стол, закрывая худшие рисунки, оставшиеся на нетронутой в остальном поверхности. Ю Джунхёк медленно повернул голову вперёд и встретился взглядом с учительницей. Казалось, она знала, о чём он спрашивает, даже когда он молча стиснул зубы, а его одноклассники хихикали, прикрываясь руками. И всё же единственным ответом, который она могла ему дать, была неловкая улыбка, прежде чем она отвела глаза. Ю Джунхёк повернулся. Ким Докча, похоже, перестал скрывать последствия чужого гнева. Синяки на костлявых запястьях Кима Докчи были похожи на руки, обвившиеся вокруг горла Ю Джунхёка. Он подумал, что Докча болен. — Эй, убийца! — кто-то позвал. Ю Джунхёк подумал, что, возможно, все остальные больны. (Когда Ю Джунхёк в следующий раз пришёл в себя, его руки были в крови, в воздухе витали крики и пара глаз, которая смотрела на него так, будто он мог повесить луну среди звезд.) *** Ю Джунхёка в тот день отправили домой рано. С его родителями связались, что означало, что ему не будут давать деньги до следующего месяца. Не то чтобы месяца было достаточно, чтобы повлиять на нули сальдо текущего счета. Его костяшки всё ещё были воспалены, и он всё ещё чувствовал вкус железа во рту. Может быть, он скоро получит письмо об исключении. Или, может быть, его родители вытащат достаточно мешков с деньгами, чтобы удовлетворить и школу, и дерьмовых родителей дерьмового ребёнка. Ю Джунхёка это не волновало. Он лежал в своей постели и смотрел в потолок. Он смотрел, пока боль от драки не начала проникать в его кости, и солнце не начало опускаться в небе. Он смотрел, пока не услышал громкий щелчок открывающейся и закрывающейся двери из комнаты над его головой. И поэтому он поднялся на лифте на второй этаж, спустился по узкому коридору и остановился перед квартирой, которую раньше только слышал, но не видел. Он глубоко вздохнул и постучал. К его удивлению, его встретил не сварливый старик или мерзкая старая карга, а мальчик, фигура которого уже запомнилась ему за последний месяц. Комната позади него была тёмной, освещённая только оранжевым светом заката, который пролился из-за Ю Джунхёка. — Ох... Привет, Ю Джунхёк-сси. Теперь, когда Ким Докча стоял перед ним и никого не было вокруг, чтобы побеспокоить их, Ю Джунхёк не знал, что сказать. Сказать ему, что он живет в квартире снизу? Что он мог слышать всё ясно, как день? Что он, по сути, игнорировал издевательства над ним в течение последнего месяца? — А, — начал Ким Докча, вытаскивая Ю Джунхёка из его мыслей, — спасибо за твою помощь сегодня. Было странно, когда его благодарили за то, за что обычно ругают Ю Джунхёка, и его губы искривились в нечто нечитаемое. Ким Докча запаниковал от внезапной перемены в выражении лица Ю Джунхёка и снова быстро открыл рот. — М-мне жаль, что я не поблагодарил тебя раньше. Я бы предложил тебе чаю, но я ещё не прибрался и только что разбил нашу последнюю чашку... — Ты разбил последнюю чашку? Ким Докча вздрогнул, но Ю Джунхёка ещё не закончил. — Я живу в квартире под тобой. Ю Джунхёка наблюдал, как осознание этого поразило Кима Докчу. Но вопреки его ожиданиям, больше всего глаза Кима Докчи выглядели испуганными. — О, так мы почти как соседи. — Ким Докча улыбнулся, как будто синяки, покрывавшие его кожу, были нарисованы перманентным маркером, и Ю Джунхёка почувствовал, как внутри него кипит ярость. — Ким Докча, я слышу всё. — Мне немного неловко, что ты слышишь, что я такой неуклюжий и так часто ломаю вещи, — робко засмеялся Ким Докча, почесывая затылок. Ложь была такой естественной и легкой, что Ю Джунхёка почти хотел ему поверить. Несмотря на то, что он знал, что происходило в комнате позади Кима Докча за последний месяц, что-то в том, как Ким Докча смеялся, как будто это не было ничем, заставило Ю Джунхёка забыть всё это, как будто это был ужасный кошмар. На мгновение Ю Джунхёку показалось, что он понимает, почему никто в здании, кажется, никогда ничего не говорит. Потому что не сердитый взрослый, опьянённый своей властью над беспомощным ребёнком, а сам ребенок, казалось, успокаивал вас, что всё будет хорошо. И хотя Ю Джунхёк знал правду, он не мог позволить себя одурачить. — Ты сам разбил столько чашек? — Иногда ветер сбивает их. Знаешь ли ты, что переулок позади здания образует аэродинамическую трубу? На самом деле удивительно, насколько сильно ветер может д— — Одиннадцать чашек, Ким Докча. — Ты вёл счет? — Не совсем. Ким Докча снова рассмеялся, и часть Ю Джунхёк заболела, как будто он был избит до полусмерти, а не слабый парень перед ним. — Мне жаль, что я больше ничего не могу предложить, Ю Джунхёк-сси. Может, вернёшься, когда у нас появятся новые чашки? Это предложение заставило Ю Джунхёка похолодеть. В тот момент, когда дверь закроется, Ким Докча снова окажется один, оторванный от мира, чтобы испытать страдания, и все будут слишком слепы, чтобы их заметить. Чашки стояли на полках только для того, чтобы Ю Джунхёк услышал, как они снова разбиваются о стены. И тогда цикл будет повторяться снова, и снова, и снова. Ю Джунхёк схватил Кима Докчу за запястье, когда он собирался закрыть дверь. Ким Докча вздрогнул, и Ю Джунхёк быстро ослабил хватку. — Ч-что? Тебе ещё что-нибудь нужно? Ю Джунхёк посмотрел прямо на Кима Докча, который быстро отвёл глаза. Он действительно не знал, что сказать, но каким-то образом слова текли сами по себе, несмотря на это. — Я живу снизу. — Эм, рад за тебя? — Ты можешь прийти в любое время. — Разве ты не не одинок? — Я одинок, так что составь мне компанию. Ю Джунхёк почувствовал, как Ким Докча вздрогнул в его руке. Ким Докча нервно рассмеялся. — Я не очень хорошая компания, понимаешь? Я уверен, что любой другой в классе был бы намного интереснее и— — Ким Докча. — Ю Джунхёк слегка потянул его за запястье, и Ким Докча наконец повернулся, чтобы взглянуть на него. — Приходи. Если хочешь, можешь рассказать мне о своей неуклюжести, или о дурацкой аэродинамической трубе, или о чём-то ещё. Я послушаю. Может быть, это был свет заката, или, может быть, это были звёзды, но Ю Джунхёк подумал, что, возможно, он увидел что-то искреннее в угольно-чёрных глазах Кима Докча. — Хорошо, — медленно произнёс Ким Докча, — может, я и приду. И Ю Джунхёк подумал, что, если это означает, что Ким Докча больше не будет один, может быть, ничего страшного что кто-то будет рядом с ним.