***
Сон длиною в жизнь прервался слишком резко. В голове стоял звон, словно её пронзила отравленная гидровым ядом стрела. Мысли путались в кашу, сознание пыталось отрыть хоть какие-то полезные воспоминания. Ситуация казалась критической. Почему — неизвестно, но явно происходило что-то серьёзное, раз уж душа ушла в кишки! Среди непрекращающегося звона послышались крики, топот, вой боевого рога. И страшный рёв, будоражащий сердце, взывающий к самому страшному имени. Страж. Глаза распахнулись. Яркий свет ласково поблек, открывая вид на поле брани. Десятки некогда безобидных импов рвали рыцарей хвостами-жалами и четырьмя когтистыми руками! Всюду плескалась кровь, тьма сочилась сквозь врагов, готовых полечь по приказу! И не замутнённые этой тьмой глаза прекрасно видели, что этот бой обречён. Ведь импов поднял… Страж. Праотец титанов, не обременённый делами смертных, больше похожий на животное, чем на разумное существо, вёл перед собою войско Селены. Чёрное туманное тело с четырьмя птичьими лапами, совиными крыльями, длинным перистым хвостом и такой же длинной шеей возвышалось над воюющими сторонами. Человеческое лицо с совиным клювом внимало каждому выстрелу, каждому удару и каждому крику, но не принимало участия. Возможно, Страж даже не задумывался, что ведёт за собой тьму. Десяток сверкающих звёздами глаз наблюдал сразу за всеми. Это существо не имело слепых зон и не знало слабых мест. Орудие войны, выкованное покровителем ночи Селеной ещё во времена вражды с братом-солнцем, осталось верно своему предназначению. Человеческое войско Севлинийской республики не могло дать отпор столь серьёзному противнику. И воскрешённое подсознание понимало это, хотя не могло объяснить, почему. Информация просто возникала в голове нескончаемой чередой мыслей, и чем больше представало перед взором, тем сильнее болела голова, не способная переварить возникающие образы настолько быстро. — Анголин! Ты в порядке?! — прокричал из-за спины мужской голос. Он казался приятным, даже манящим, хотя точных причин потерянная «Анголин» назвать не могла. Она обернулась машинально, словно хотела ещё раз увидеть лицо кричавшего. Но этот мужчина уже вернулся к битве, лишь изредка делая повороты в сторону «Анголин». Хотя даже со спины он выглядел красиво: окровавленные золотисто-белые доспехи подчёркивали широкие плечи, развитую мускулатуру, манили снять их, увидеть это тело обнажённым… Сердце влюбилось вновь, потеряв глубокое чувство лишь на миг смерти. Боль пронзила руку. — А-А-А-А-А! И сковала тело. Ещё не успев подняться, женщина снова оказалась на земле. Прямо в глаза глядела забавная, но уродливая морда импа. Его зрачки закатились, вызывая отвращение, а широченный рот раскрылся с желанием откусить вражескую голову. Тело напряглось, восстанавливая мышечную память. Бам! — и два острых рога пробили грудину импа! Извергая тёмно-синюю кровь, больше похожую на потёкшее звёздное небо, монстр повалился на ослабевшее от ужаса тело. Сильный пинок сшиб труп на землю. Глаза пересеклись с рыцарем — тем, кто вселил чувство глубокой любви. Светлое мужественное лицо обрамляли золотистые бакенбарды, уходящие под шлем. В руках он держал угловатой формы автомат, сделанный специально под его руку. — Анголин, поднимайся! Сейчас не время сдаваться! — в его глазах бушевала надежда на лучшее. Но буря отчаяния приближалась, ложась на плечи тяжёлым грузом. Отдав последний стимулятор, он подмигнул и вернулся к бою. «Анголин, поднимайся!» — отдалось эхом в голове. Игла стимулятора вошла в одну из вен, и по ним заструилась красноватая желеобразная жидкость. Новая рана начала зарастать, превращаясь в один из шрамов, похожих на цельный рисунок. Разум почти оправился от шока. В голове прокрутились важные мысли: Страж, импы, смерть, этот мужчина. Этот мужчина перевешивал остальные проблемы, но сердце не отвечало, почему. Быть может, отношения с той Анголин имели более серьёзный характер, чем влюблённость?.. — Ты готова?! — снова возник этот голос, внушая покой и сосредоточенность. Анголин кивнула. — Давай, во имя Сола и его храма! Мужчина исчез в самом центре сражения, оставив ничего не понимающую Анголин наедине со своими демонами и чуждыми ей импами. Но сражаться не пришлось. Боевой рог пропел заунывную мелодию, и наступающее войско Селены растворилось в тенях. Страж заревел так громко, что многие люди попадали на землю! И тоже исчез, превратившись в чёрную тучу, вмиг разлетевшуюся по миру. Не сразу рыцари поняли, что случилось. Им казалось, что войско Селены вот-вот перебьёт их всех. И взоры тут же обратились к Анголин. Дюжина взрослых, а то и стареющих мужчин пялились на неё, желая понять, что случилось. Но разум не подсказал. Сердце тоже предательски молчало, пока глаза не заметили в толпе того самого. Однако найти ответ на терзающий вопрос Анголин всё равно не сумела. Тогда мужчина, очаровавший её с первого взгляда, подошёл ближе и обратился к братьям по оружию: — Скорее всего, Селена подсказал нам, что пора готовиться к полномасштабной войне. Если вспомните историю, что-то подобное уже случалось… Хотя до сего момента лично я думал, что это несостыковка в данных. В тот раз Селена привёл Стража, чертей и зайцев, но с нами был Сол с армией соколов и псов. После недолгого боя, одерживая победу, как сегодня, Селена ушёл, но появился спустя восемь лет, неся с собой ночные кошмары и пороки! Наши предки не были готовы, и все мы помним, какие жертвы они принесли ради мира… — он замолк на секунду. — Но мы — можем стать лучше! Мы рыцари Севлинии, мы делим континент с титанами, минотаврами, орками и целой федерацией могущественных ублюдков, воюющих с Ревэллийской Империей! Даже вампиры и оборотни не показываются в наших краях, зная, на что мы способны… И в этот раз мы выстоим с честью! Рыцари приветствовали слова этого мужчины так громко, что ему пришлось перейти на крик. — Я размещу здесь своих людей. Остальных же прошу известить мировое сообщество о грядущей войне. Мы все понимаем, что лидеры стран останутся глухи к нашим призывам через сеть, — он снова выдержал паузу. — Необходимо оповестить их лично. Кто согласен, винтовку вверх! Винтовки подняли все, без исключений. Но Анголин больше увлёк мужчина, чем его проникновенные речи и другие рыцари. Она глядела на него невинными глазами, словно пчёлка, рассматривающая привлекательный цветок. И он быстро заметил это. Когда рыцари начали составлять план действий и отвлеклись от брата по оружию, он приобнял небезразличную женщину и отвёл её в сторону. Лицо его выглядело беспокойно, хотя он и старался держаться достойно. Коснувшись холодной латной перчаткой впалой бледной щеки, он заглянул не в глаза Анголин, но в её душу. — От того, что ты что-то скрываешь, мне становится больно. Не бойся рассказать всё. Я всегда выслушаю, — от его слов веяло искренностью, так что Анголин едва сдержалась от слёз. Он взял её за руки, сокрытые длинными кожаными перчатками, и крепко, но не больно сжал её пальцы. — Анголин. Если ты молчишь, значит, случилось непоправимое. Это из-за раны? — Н-нет… — нехотя прошептала она хриплым голосом. Мужчина тяжело вздохнул, освобождаясь от груза долга. Ссутулившись и расслабив плечи, он открыл любимой женщине дорогу к своему сердцу. Он надеялся, что этот жест расслабит и её тоже, и она сможет объясниться. Теперь его лицо выглядело ещё более манящим. Но Анголин продолжала молчать. Ей не хотелось рассказывать всё незнакомцу. — Хорошо, — произнёс мужчина на выдохе. — Расскажешь, когда придёт время. В таком случае, тебе стоит вернуться в храм. Если ты пострадаешь на поле боя из-за переживаний, тебя больше не допустят к нашим заданиям. Даже не спорь. Я желаю тебе добра. Анголин показательно погрустнела, чтобы не вызвать ещё больше подозрений, хотя ей и не хотелось участвовать в этих кошмарных стычках. После такого травмирующего и бессмысленного опыта ей, казалось, точно понадобится помощь специалиста. И много времени, проведённого среди книг, которые сумеют ответить на многочисленные вопросы. — Я отвезу тебя. Только закончу с делами здесь. К тому же, думаю, ты больше поможешь, находясь на родине, а не в моей компании, — он добродушно улыбнулся, чмокнул её в лоб и удалился к другим рыцарям. Анголин посмотрела на место битвы. Почему-то эти страшные картины не отпечатались в сознании и не перевернули представление о жизни с ног на голову. Сложилось ощущение, что разум уже давно привык видеть подобное, и потому ни обезглавленные, ни выпотрошенные, ни вывернутые наизнанку люди с импами не взывали к ужасу, страху или кровавому желанию мести. Глаза смотрели на это, как на посредственный фильм ужасов. А трупы выступали актёрами, которые встанут и продолжат жить, как только Анголин покинет это место. Уже через полчаса электромотоциклы доставили рыцарей к ближайшему городу: полуразрушенному и униженному, судя по его безрадостным жителям. Лишь дети ещё бесились и радовались, не задумываясь о бедах взрослых. Анголин невольно улыбнулась. Эти дети — первое, что вселило в неё надежду. И тот мужчина уловил это, поняв по-своему. Всё то время, что рыцарь снимал доспехи, Анголин сидела к нему спиной и нервно трясла ногой. Ей хотелось повернуться, увидеть его без всего, но в то же время она держала в голове, что совсем не знает, кто это такой; а от нахождения вдвоём в запертом номере гостиницы ей становилось только страшнее. Она старалась не думать о том, что им придётся спать в одной кровати… Более того, лишь сейчас она смогла разглядеть себя в зеркале, подвешенном на боковую стену. До сего момента она думала, что проткнула импа приделанными рогами, выступающими в качестве оружия. Но выяснилось, что она даже не человек. Рога, уши, хвост и копыта выдали в ней фавну. Светлые, почти белые волнистые локоны, тянущиеся до поясницы, сливались с цветом шёрстки на ногах и ушах. А всё тело усыпало ещё большее количество шрамов, чем казалось на поле боя, и вызывающая одежда нисколько не скрывала их. На месте правого глаза находился золотой шарик. Бывшая Анголин явно жила войной, хотя, судя по всему, являлась жрицей. От подсознания больше не поступило ни одной подсказки. В зеркале показался мужчина. «Незнакомый знакомец», как его нарекла вернувшаяся Анголин. Одна часть неё стремилась довериться рыцарю, но другая, та, что поселилась в этом сознании недавно, противилась любым сближениям с окружающими. Хотя никаких чётких образов не возникало, ощущения последних секунд той жизни взывали к отчаянию. Незнакомец обнял Анголин ласково и страстно, желая сделать её сердце частью своего. Потребность сблизиться как можно сильнее жгло его изнутри, стучало в висках, и всё же он сдерживал себя, прекрасно видя состояние возлюбленной. Благородное воспитание не позволяло ему делать с женщиной то, к чему она не располагала. И он вновь попытался объединить концы пропасти, неестественно разверзшейся между некогда «самой счастливой парой республики, Империи и всего грёбаного мира». — Анголин Служительница Солнца… Мы наконец одни, ты можешь не бояться потерять авторитет, — в этих словах сверкнула доля иронии, понятная лишь им двоим. — Что тебя тревожит? Ответом осталось молчание. Рыцарь сжал кулаки, пытаясь вывести через них скопившийся негатив, и уткнулся в мягкие белокурые волосы. Их запах всегда успокаивал его, даря наслаждение и возвращая в самые счастливые моменты жизни. Перед взором проплывали воспоминания с первой встречи, побега, первого тренировочного боя… С первого общего убийства, с первых ран и первой совместной молитвы. С первой страстной ночи, когда он понял, что фавны действительно превосходят людей в похоти и гибкости. Последние двадцать лет казались долгожданной белой полосой. Эти воспоминания обволакивали душу, стоило уловить запах волос единственной в мире достойной женщины… — Ты никогда не была такой молчаливой. Помню, как ты однажды выиграла в битве скороговорок у Фаринга! Вы после этого языки не чувствовали… — мужчина ностальгически улыбнулся. — Помнишь? Анголин попыталась улыбнуться, чтобы не расстраивать его, хотя не знала, кто такой Фаринг и в чём смысл битвы скороговорок. Её волновали совсем другие вопросы: как она тут оказалась? зачем она здесь? что происходит? Первое впечатление от этого мужчины прошло, его заменил лёгкий дискомфорт и неприятие происходящего. Как объяснить этому человеку, что она — не Анголин? Не его Анголин. Не та, с кем он хотел жить долго и счастливо, не та, кто могла пожертвовать ради него всем, что имеет. И хотя часть подсознания шептала о той жизни, в памяти так и не всплыло ни одного чёткого образа. Мужчина резко возник перед её лицом, держа её руки в своих. Его брови тревожно съехали к переносице, а глаза по-соколиному смотрели в душу. Он заподозрил, что с его Анголин произошло что-то ужасное, но не смог заставить себя предположить её гибель. Ведь она сидела прямо перед ним, пусть и вела себя, как чужая. Он думал даже на временную амнезию, на перманентную амнезию… Но в глубине души понимал, что всё куда сложнее и неприятнее. — Анголин… Ты помнишь меня?.. Она слабо мотнула головой и почувствовала, как ладони мужчины сжимаются на её предплечьях. Несмотря на боль, что внезапно разбушевалась внутри, он старался выглядеть трезвым, понимающим этот мир мужчиной. Хотя с каждым взглядом на возлюбленную это становилось всё сложнее. — Ты помнишь, что случилось во время битвы?.. Она снова мотнула головой. Мужская хватка ослабла. — Что первое ты можешь вспомнить?.. Анголин задумалась. Вспомнила всё в каких-то смутных деталях. Но всё ещё не хотела рушить последние надежды этого человека. — Я… — когда она произнесла слово, глаза рыцаря на миг засияли. Он радовался, просто услышав её голос. — Я наверное упала… Не помню… — Тебя никто не мог тронуть, ты жрица Сола, — заключил он, ещё раз осмотрев её тело. — Ты совсем ничего не помнишь? Как упала? Кто был рядом? — Не помню. Но внутри… будто была дыра, чёрная и холодная. — Работа Стража? Ты помнишь, кто такие Стражи? — Что-то помню, но… обрывками. — Стражи — это главные прислужники Селены. Через них он воздействует на мир, на нас. Скорее всего, он единственный, кто мог навредить тебе. Остальные не способны пробить солнечный щит… — рыцарь взял ладонь возлюбленной и закрыл её своими ладонями. — Я знаю, что ты бесстрашна, но всё же… Ничего не бойся. Я с тобой. — Спасибо… — Анголин хотела поблагодарить его лично, но вспомнила, что не знает имени. — Нарин Третий Тарихель. Но для тебя просто Нарин, — он потянулся за поцелуем, но вовремя опомнился. Хотя он редко испытывал стыд или смущение, особенно в компании Анголин, сейчас произошёл именно такой случай. Отстранившись, он неловко улыбнулся. — Если ты и это не вспомнишь… Вот уже семнадцать лет я твой счастливый муж. Примкнув к моей семье, из низшего дворянства Империи ты перешла в одну из самых почитаемых семей республики. Ты… сделала меня… нас самыми счастливыми в мире. И я очень хочу, чтобы однажды ты вспомнила все свои заслуги. — Я… — Нарин вслушивался в каждое слово, — жрица Сола? — Да, бога солнца… Ты и этого не помнишь?.. Он покровительствует таким, как мы: воинам с чистым сердцем, любящим супругам и свободным птицам. Когда-то он спас тебя от ночных кошмаров, и с тех пор ты преданно служишь ему и несёшь его свет, искореняя тьму… Мужчина уткнулся лбом в руки супруги и задрожал, как перепуганный щенок. Рыцарская бравада испарилась, открыв Анголин глубоко переживающего человека. Он сжимал руки жены, словно боялся, что она вот-вот исчезнет и никогда больше не встретится с ним взглядом. — Это я виноват… Я потащил тебя с нами, чтобы божественный свет защитил нас от Стража и его прихвостней. Я думал… что тебя нельзя тронуть… Я думал, что тьма не сможет достать тебя… Всё это время ты получала ужасные ранения, но каждый раз выживала и будто становилась сильнее. Я помню каждый твой шрам, каждую историю. И я… действительно поверил, что тебя нельзя убить ни обычным оружием, ни силами Селены… Прости меня, бога ради, если можешь… Из меня вышел негодный муж… Впервые за вечность Анголин ощутила чужую боль. Она помнила, что сама всегда нуждалась в поддержке, в добрых словах, в чужой защите, но точно знала, что так и не получила этого — потому последние моменты той жизни овеяны такой болью. И хотя она не могла вспомнить ничего конкретного, в её власти находился по крайней мере этот мужчина. Сейчас, стоя перед ней на коленях и тихо плача, убивая себя за такую кошмарную ошибку, он больше всего на свете хотел заслужить прощение жены. И хотя другая Анголин растворилась в подсознании, нынешняя могла действовать от её лица. Она согнулась и положила лоб на затылок Нарина. Напряжение в его мышцах спало, а дрожь почти прекратилась. Хотя слёзы никак не останавливались, мужчине полегчало. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он поднял голову и уткнулся носом в щёку Анголин. Она робко поцеловала его в уголок губ, не желая показаться навязчивой или слишком раскрепощённой. Нарин лишь улыбнулся. — Тебе не нужно стесняться. Ты моя жена, — он ждал, когда сможет сказать эту фразу, слишком долго. Та Анголин отличалась от нынешней: стыд и смущение никогда не мешали ей действовать. Теперь же они преследовали её по пятам. — Если хочешь, я буду спать на диване. Или уйду к ребятам. — Останься… — Анголин тяжело давалась собственная речь. Ей казалось, что говорит кто-то другой. — С тобой мне спокойнее. Кивнув, мужчина поднялся и утёр слёзы. Несмотря на разрешение жены остаться с ней, он чувствовал, что не имеет права лежать с ней в одной кровати, поэтому скосился в сторону дивана, размещённого у дальней стены передом к кровати. — Иди мыться, а я пока разберусь с постелями. Анголин покорно кивнула, не найдя в себе сил и нужды к сопротивлению. Сейчас она металась между несочетаемыми желаниями: желанием одиночества и жаждой этого мужчины. Незримая сила влекла её к нему, словно бы они действительно предназначались друг другу просто фактом существования. Но Анголин, как и Нарин, предпочла держать себя в руках. Переспать с незнакомцем — последнее, чего бы ей хотелось. Помывшись и приведя себя в порядок, супруги разошлись по койкам. Хотя уснуть, несмотря на трудность прошедшего дня, никто из них не смог: в темноте они слабо различали очертания друг друга, но оба бесконечно смотрели прямо в глаза. После долгих гляделок Нарин, перевернувшись на другой бок и немного сжавшись от прохлады, заставил себя уснуть. Судя по всему, он почти отвык спать один, когда рядом находилась его возлюбленная. И в этот момент в сдержанности Анголин появилась трещина. Она жаждала этого человека, будто исполняла чужую прихоть, но не без личного интереса. Тихо выползнув из-под шерстяного покрывала, она прокралась ближе к рыцарю и глянула на его лицо. В лучах луны оно отливало розовым золотом и вмещало всё то, чем мужчина являлся рядом с Анголин: нежность, спокойствие, очарование. Ощутив на себе взгляд, он очнулся и сонно посмотрел на жену. На его губах заиграла улыбка. Тоскливая и радостная одновременно, если такое вообще возможно. — Анголин… Я тоже не могу заснуть… — Не знаю, в чём дело… — томно прошептала женщина, поднимая край одеяла. — Такое чувство, что мы обязаны спать вместе, несмотря ни на что… Нарин усмехнулся и повернулся на правый бок, лицом к жене. Откинув одеяло, он пригласил её на диван, и она почти раболепно согласилась. Не зная, как относиться к этой ситуации, она предпочла принять её и двигаться дальше. Иначе бы её уничтожил стыд и мысли о несовершенстве, уже пустившие корни в глубинах сознания. Оказавшись в объятиях мужа, она вдруг почувствовала себя лучше. Словно кандалы, сковывающие её, наконец ослабли. Тепло родного человека согрело сердце, выбив из него угрызения. А когда муж медленно задрал её подъюбник, она сумела расправить крылья…Пробуждение
23 января 2024 г. в 13:38
Кровь шумела в ушах, отдаваясь черепной болью. Голову одновременно рвал поток мыслей и ощущение гробовой тишины, словно кто-то орал в сломанный громкоговоритель. Вокруг тоже слышались звуки, но уловить нить происходящего сознание напрочь отказывалось. Онемевшее тело держало узницу в своих тисках так крепко, что даже тяжёлые веки, стоило захотеть поднять их, наливались болью и каменели ещё сильнее. Жар и озноб едва проступали из-за вуали пустоты, тоски и… смерти.
Приняв смерть, разум умер и переродился за считанные мгновения. Он наконец начал проглядываться сквозь туман, отравляющий его. Кровь стихла — или организм заново привык ощущать её течение, — а мысли постепенно сложились в сознание. Послышалась более-менее различимая речь, даже галдёж. Хотя слова не звучали знакомо, их суть всё равно улавливалась и формировалась в картинки, мелькающие перед глазами.
Веки медленно поднялись, и яркий свет ударил по зрачкам, заставив зажмуриться. Но со второй попытки глаза приспособились видеть вновь, пусть и несколько замылено. Тело обнаружило себя в тёмной подворотне сбоку от рынка, в окровавленной одежде… на мягком стуле, идеально подходящем этой попе. Рука коснулась кровавого пятна, совсем свежего, медленно растекающегося вниз от сердца. Кто-то явно не любил это тело.
«Это тело» — так подумал разум. «Но это моё тело?» — продолжилась то ли утвердительная, то ли вопросительная мысль.
Недалеко от переулка послышался топот и крики. Почему-то показалось, что это важно. Но когда тело попыталось подняться, разум обнаружил, что не чувствует ног. Вернее, чувствует… но лишь в голове. Попытки пошевелить ими оказались напрасны — ноги, укрытые скромным платьем, в которое уже просочилась кровь, остались глухими к мольбам разума.
Тогда глаза наконец заметили, что тело сидит не на обычном стуле: в инвалидной коляске, пусть и достаточно качественной и солидной на вид. Из лёгких вырвался печальный вздох. Сжав колёса в худых ладонях, тело покатилось вон из подворотни, навстречу крикам и топоту.
Взгляд быстро пересёкся с мальчиком лет двенадцати. В его больших серых глазах застыл ужас.
— Лу… Ты в порядке?!..
Разум наконец начал осознавать окружающее положение. Это незнакомое имя словно разбудило в сознании что-то важное.
— Я… Да… — слова ещё давались тяжело. Но мальчик, видимо, счёл это нормой.
— Папá будет переживать. Поехали домой, надо отмыться!
Он подбежал и, схватившись за обитые голубым шёлком ручки, повёз тело в неизвестном направлении. Ехали быстро, даже в горку, словно мальчик проделывал это много раз. Мимо мелькали слова, состоящие из неизвестных символов, но почему-то понятные по сути. Это не имело смысла для разума, который недавно «перезапустился». Миновав наконец несколько зажиточных кварталов, мальчик остановил коляску перед воротами огромного особняка. Даже из-за золотых решёток виднелся богатый сад с фонтанами и уголок конюшни.
— Давай по старому плану. Я пошёл!
Он открыл калитку и исчез среди красивейших кустов. Лу почувствовала себя собой лишь сейчас — когда ощутила страх перед неизвестностью.
Оглядевшись, она не нашла ни одной подсказки. Всё вокруг выглядело невинно, не подозрительно. Только мальчик вызывал какие-то смешанные эмоции, и по неизвестной причине его не хотелось подводить. Но что это за причина?
Послышался свист. Призыв к действию. И Лу решила действовать наобум — всяко лучше, чем стоять на месте. С трудом дотянувшись до ручки, она открыла калитку и въехала во двор, оглядываясь в поисках опасностей. Снова услышала свист — но что это может значить сейчас? Не придумав ничего лучше, она зарылась прямо в один из кустов и худо-бедно замаскировалась. В этот момент боковая дверь особняка распахнулась — из-за неё вышел немолодой черноволосый мужчина во фраке. Суровый взгляд вселял трепет; от него веяло опасностью… и любовью.
Он сразу заметил Лу. И из сурового его взгляд превратился в разгневанный.
— Луафрин Ален’тар! Во имя Селены, что ты делаешь на улице?!
Внутри всё сжалось в комочек, напоминая состояние, в котором разум пребывал ещё полчаса назад. Сердце бешено забилось, руки онемели. Оживи ноги сейчас, они бы затрещали коленями от страха и рванули куда подальше.
Но Лу вдруг осознала: она не тот человек, который боялся этого мужчину. Она… другая. Внутри неё бурлила энергия, готовая вырваться парой критических ударов в челюсть! Воспоминания из другой жизни прорывались ощущениями — и сейчас эти ощущения горели в груди ненасытной яростью! Нахмурившись, выпрямив спину и сжав кулаки так, что заныла кожа, Лу грозно посмотрела на фигуру, приближающуюся к ней.
Мужчина явно не ожидал увидеть такой отпор. Удивившись, он на секунду потерял верховенство, и Лу сразу же перехватила инициативу спора.
— Я захотела погулять, — твёрдо сказала она, чувствуя, как отбивает по сердцу каждое слово.
Но разгневанный мужчина уже оправился. Возвышаясь над сидящей в коляске девушкой, он чувствовал власть. Хотя где-то внутри таилась и любовь, сейчас её почти затмило смущение от резкой перемены характера Лу. Взявшись за края синего жилета, он задрал нос, демонстрируя доминацию.
— Я не давал разрешения на прогулку, Луафрин! Почему ты нарушила правило?!
— И почему я не должна? — вслух это прозвучало более жёстко, чем в голове.
— Потому что ты женщина! Ты не должна появляться на улице, даже во дворе, без разрешения и сопровождения! Упаси боже, с тобой что-то случится!
Услышав это, Лу несколько сбавила пыл. Мужчина тоже подуспокоился, тяжело вздохнув. Но покой длился недолго: его глаза округлились, когда он увидел в полумраке вечера большой тёмный след, идущий от сердца. Лу показалось, что мужчина в этот момент чуть не умер от ужаса.
— Что это?! Ты ранена?!
— Я в порядке…
— Я отвезу тебя в покои и пошлю сестру. Она и скажет, в порядке ли ты. После сегодняшнего… Не думай, что я так просто спущу это тебе с рук. У всего есть последствия, дочь моя.
Он вытащил коляску из кустов и направился к лестнице, часть которой сделали специально под возможности Лу, соорудив плавную горку. Почти у самых дверей Лу заметила в кустах мальчика. Он негодующе покачал головой, словно разочаровался в подруге, и пропал во мраке.
— Отец?..
— Да?
— А скажи… — Лу не знала, как начать этот разговор.
— Что?.. — долгое молчание нервировало мужчину. Но Лу так и не нашла в себе сил сознаться.
— Да ничего… Забыла.
Она точно знала, что не принадлежит этому миру, но воспоминания о жизни до пробуждения замылились настолько, что сквозь завесу прорывались лишь обрывки ощущений, которые она испытала в последний миг той жизни. Впрочем, это всё вполне могло оказаться сном. Её терзало чувство, что такие сны виделись достаточно часто.
Покои вызвали ещё большее впечатление, чем сам особняк до этого: роскошь здесь словно имела аромат, пусть и перекликалась то ли с тоской, то ли с безнадёгой. Та, кто жила здесь прежде, испытывала слишком сильную боль и, вероятно, не смогла больше терпеть её. Поэтому Лу обнаружила себя в какой-то подворотне, с кровью на груди. Хотя прямо сейчас мысли об этом казались слишком тягостными и удручающими. Для начала, стоило хотя бы поспать. «Утро вечера мудренее, ” — так подумала Лу, когда миленькая служанка уложила её в кровать.
— Отец, — он собирался выйти из покоев дочери, но выжидающе обернулся. — Мне не нужен доктор. Я просто устала…
— Тогда Бриза переоденет тебя и уложит. Доктора я вызову завтра.
Он хлопнул дверью с другой стороны, и вскоре глухое цоканье подкованных каблуков затихло.
Покорная служанка, ни разу не поднявшая головы на хозяев, принесла из гардеробной, огороженной от покоев резными дверями с зеркалами, весьма ничтожную ночнушку: рюши, жемчуга и узоры в виде множества убогих лун вызвали у Лу приступ тошноты.
— Любимая ночнушка госпожи, — подытожила Бриза.
— Знаешь, что… Я переосмыслила свои вкусы, — Лу не могла позволить служанке нацепить на себя это. Но служанка впала в замешательство.
— К-как… Ведь госпожа еле уговорила господина Ален’тара купить её…
Она всё так же смотрела в пол, словно за взгляд на госпожу её изобьют плетьми, и Лу надоело общаться с ней, как с призраком.
— Подними глаза, — служанка отрицательно мотнула головой. Её сковал шок.
— Должно быть, госпожа Ален’тар сегодня устала. Эта служанка принесёт другую ночнушку и выполнит приказание господина.
Прежде чем Лу успела возразить, Бриза уже убежала в гардеробную. И не возвращалась оттуда по крайней мере десять минут, заставив Лу нервничать. Но вскоре её миленькое смуглое личико вновь появилось из-за дверей: служанка явно расплакалась, её тёмные глаза и нос покраснели. И вместо той убогой ночнушки она вынесла другую, более мрачную и менее рюшевую, больше напоминающую бельё для брачной ночи. Этот вариант Лу вполне устроил. Одевшись не без помощи Бризы, девушка устроилась на перине и сладко уснула — после пережитого стресса на душе осталась удивительная лёгкость.