***
Тихо. Комната погружена во мрак. Солнце ещё не встало, хотя в середине зимы это не имеет особого значения. Бесшумно встав с кровати парень прошуршал на кухню. Привычно нащупав таблетки и стакан с водой, предусмотрительно оставленный на столе, открыл телефон. В ленте ничего нового. Ничего не меняется. Все те же счастливые лица, те же посты с вечеринок… будто бы Его смерть прошла бесследно, и о Нём никто не помнит. На часах 3:40. Кое-как встав со стула, вернулся в кровать. Сон мгновенно, будто и не прерывался, окутывает, и парень проваливается в небытие.***
— Хей, Чани-хён! Сегодня все в силе? Мы идём на «Человека-паука»? — солнечный Феликс налетает на Бана, выдерживая у последнего из ушей капельки наушников. История повторяется. Несколько дней назад у этого чуда снова случилась паническая атака, которая окончилась нервным срывом, но вот он выпивает свою дозу антидепрессантов, и вот, мальчик уже как новенький, готов к новым свершениям. — Конечно идём! В чем вопрос? Когда я нарушал данное общение? Чан все ещё помнит, как это солнышко лежало на полу скорчившись в рыданиях и причитало, какое оно никчемное. Слишком свежо воспоминание. Слишком больно. — Здорово! Спасибо, хён! — восторженно восклицает мальчик и продолжает, — Не хочешь сходить со мной в столовую? Там наконец-то завезли те самые булочки! Помнишь я тебе про них рассказывал? И они снова не говорят об Этом. И они снова делают вид, что все хорошо. И эта история повторится ещё не раз.***
Они не говорят о срывах Феликса слишком долго. Слишком долго не акцентируют внимание, хотя с каждым новым разом они случаются все чаще, становятся сильнее. Слишком долго Чан решается на разговор по душам. Пока не становится поздно. Это был их последний разговор. Разговор на крыше. Ли веселился, бегал и о чем-то громко рассуждал, привычно выделяя ~Чани-хён, особенно ярко произнося имя в слух. А затем он чуть не упал. Но к счастью Кристофер успел его поймать.***
После они не виделись. Честно говоря Бан и не знает чем он был занят всю эту неделю, но после этого все почему-то изменилось. Изменились учителя, изменились одноклассники, родители. Компания друзей начала разваливаться. Феликс отдалился первый, и теперь Бан лишь наблюдал за ним издалека, как за чем-то эфемерным, волшебным. Иногда Феликс приходил в гости, но говорил мало и очень тихо, лежал на кровати или сидел около рабочего стола и наблюдал за рабочим процессом создания песен.***
— Это ты виноват! Это из-за тебя он умер! Ты его не остановил! Ты! — голос Хенджина звучит будто сквозь вату. Осознание бьёт по голове. Единственная мысль бьёт в голове набатом, заглушая все остальное. — Из-за тебя он умер! Почему он не мог влюбиться в меня? Почему ты, а не я? Что в тебе такого? Тебя даже не колышет его смерть!***
«Почему…» — Шелест шёпота голосом Феликса. »…ты дал…» — постепенно затихая. »…мне умереть.» — и тишина… . . . «ЭТО ТЫ МЕНЯ УБИЛ!» — крик раздирающий душу.***
Тихо. Серо. Пустынно. Одиноко. Чан пришел на кладбище спустя несколько месяцев после похорон. По щекам текут слезы, в руках цветы. Он так и не смог себя простить. Вот она — могила самого близкого и любимого человека. «Которого ты не смог спасти» — шепчет сознание. А вот он — этот самый близкий и любимый человек, стоит рядом, держа тебя за руку. Феликс отпускает ладонь Чана и подходит к своему надгробию. Некоторое время рассматривает свое посмертное фото и надпись «любимый сын и друг». Тихо смеётся. — Ты должен меня отпустить. — тихо так, с лёгкой дрожью в голосе. — Меня больше нет. Ты ни в чем не виноват — Н-но. — Не надо. Я знаю что ты хочешь сказать. — маленькое солнышко оборачивается, в его глазах слезы, а на губах улыбка. — Я тебя тоже.***
И Бан Кристофер Чан ещё долго будет чувствовать первый и последний поцелуй у себя на губах. А в мед. книжке навсегда останется диагноз — шизофрения.