Почему нет?

       На приёме всё идёт гладко. Торжественная часть проходит без единого изъяна. Все ослепительно улыбаются — и не столь важно, какой повод был найден в этот раз, — и поднимают бокалы искрящегося. Характерный звон, и удушающего даже давно привыкших к нему официоза становится меньше. Зал наполняется разговорами, смехом, чуть искренним, музыкой, размеренной, ровной, как будто и не меняющейся.        Брут кивает то одному, то другому, огибая людей в толпе. Периодически он вынужден останавливаться, позволяя вовлечь себя в разговор. Сияющая радость от встречи на лице, внимательный понимающий взгляд, уверенное движение рукой, выверенное вплоть до кончиков пальцев, аккуратно брошенное обещание найти позже, чтобы закончить обсуждение, — и Брут свободен. До следующего оклика. Снова обходительные, обаятельные жесты. И снова свобода.        Наконец, Брут выхватывает взглядом алый, благородный, насыщенный цвет, который, кажется, никому больше так не идёт. Уверенность, беспрепятственно лившаяся всё это время, начинает стремительно пропадать.        Брут внимательно следит за движениями Лии, боясь упустить её из виду. Думает, с какими словами подойти. "Хороший вечер", — ей же грустно, она старается не показывать этого, но Брут всё знает, всё понимает. "Скучновато здесь", — а это ещё больше расстроит её, она сразу подумает, по какой причине ей невесело. "Не хочешь проветриться?" — с улыбкой, излучая тепло, показывая готовность поддержать. Может сработать.        — Ой, Брут, это Вы! — неожиданно пищит кто-то совсем рядом. — Как здорово встретить Вас здесь!..        — Да, мы ещё подумали, не показалось ли нам, — неловко вклинивается второй голос.        Бруту кажется странным, что кто-то незнакомый и явно не занимающий высокое положение интересуется им. Он нехотя поворачивается к стоящим рядом симпатичным девушкам. Тут же скользит взглядом по серебру на запястьях — таких тут немного, видать, одни из счастливчиков, по чистому везению попавших на приём. Брут порывается вновь посмотреть туда, где стоит Лия, но всё же задерживает взгляд на девушках перед собой. Выжидает.        — А-а-а... Икар сегодня не с Вами?.. — неуверенно спрашивают.        Ну, конечно. Икар.        — Он сегодня не смог приехать, — и бровью не ведёт Брут, раздражение скрыть не так уж и сложно. — Много работы.        Девушки разочарованно вздыхают и тут же начинают восхищаться трудолюбием обожаемого Икара. Брут не слушает. Он украдкой смотрит туда, где только что стояла Лия, и про себя проклинает отвлёкших его поклонниц Икара. И, может, даже самого Икара, который в очередной раз решил пропустить важный вечер, оставив их. Оставив Лию.        Она безупречно подготовилась к приёму. Всё заранее продумала — вплоть до марки машины, которую заказала сюда. Лия всегда стремится к идеалу. Брут уверен, что она его раз за разом достигает. Его это восхищает, заставляет пытаться соответствовать.        Икар же не пытается. Даже не хочет пытаться. Брута это когда сбивает с толку, когда почти злит, но одно его останавливает от того, чтобы открыть Икару глаза, — так Брут может чуть дольше побыть с Лией, не чувствуя себя третьим лишним. Порой Брут забывается и почти уверен, что третий лишний не он, а Икар.        — Я тебя повсюду ищу, — вновь обрывает его размышления голос, но такой, что все мысли с радостью забываются, и горечь уступает место чему-то сладковатому.        — Не поверишь, я тоже везде обыскался тебя, — расплывается в улыбке Брут. — Хотел предложить выйти подышать свежим воздухом. Тут довольно душно...        — Я только с улицы, — отрезает Лия, всего лишь словами, но Бруту кажется, что настоящим ножом. — Хотела предупредить тебя: думаю, ещё час, и я поеду домой. Не хочу одной быть здесь.        Брут чуть не произносит "А как же я?", но легко проглатывает слова обиды. Вместо этого неуверенно подаётся вперёд, ближе к Лии, серьёзно смотрит, но куда-то ей за плечо, не в глаза.        — Не переживай, ты же знаешь, он не со зла так, — Брут говорит тихо и очень даже искренне. — Он любит тебя, правда любит. Просто, как всегда, слишком увлёкся своими идеями, проектами... А эти приёмы ему всё равно не нравятся. Он их всеми способами избегает. Да ты и сама знаешь. Но, Лия.        Брут легонько кладёт ладонь ей на плечо, боясь то ли оставить складку на одежде и нарушить безупречность образа, то ли почувствовать, как Лия невзначай отходит в сторону.        — Дело не в тебе. Ты потрясающая, все это знают. И Икар это знает и ценит, что ты, такая красивая, талантливая, замечательная, любишь его.        Лия, кажется, почти улыбается, как Брут невольно договаривает — "Я бы на его месте ценил", — и улыбка так и не озаряет её лица. Оно остаётся отягощённым непростыми мыслями.        До них долетает музыка — какая-то другая, тоже спокойная, но с более чувственными акцентами. Удары почти прорываются к сердцу.        Люди начинают разбиваться на пары, со всей подобающей холодностью отвечая на приглашения друг друга. Редкие взгляды и жесты полны неподдельного желания составить компанию.        Лия еле слышно вздыхает и мрачнеет на глазах. Был бы здесь Икар, она бы уже вела его в самый центр. Но здесь только Брут, который лишь может предложить поехать домой прямо сейчас, не дожидаясь конца заявленного часа.        — Я провожу тебя до дома, — спешно добавляет он.        — Да. Поехали, — соглашается Лия и сама, прежде чем Брут успевает среагировать, невесомо хватает его под локоть.        Брут аккуратно ведёт Лию через зал, стараясь не мешать появляющимся тут и там танцевальным парам. Сам невольно думает, что они с Лией, лавируя так меж людей и столиков с напитками и закусками, тоже почти танцуют. Брут бросает взгляд на идущую рядом Лию, чьи волосы красиво блестят в белом свете ламп. Засматривается, пока не натыкается на потемневшие от досады глаза. И отводит свои, наполнившиеся печалью.        Это невыносимо, видеть Лию безнадёжно расстроенной, не имея возможности прогнать все её тревоги и печали.        Дома Лия, кажется, даёт волю терзающим её переживаниям — отходит к панорамному окну, впирается взглядом в гладь стекла и обнимает себя, медленно водя ладонями по рукам.        Брут в нерешительности топчется у входной двери. Его не пытаются спровадить, но и приглашение остаться не звучит. Брут не знает, куда себя деть. Рассеянно поднимает руку, заводит за голову. Другую прячет в кармане пиджака. Медленно разворачивается к двери. Уходить не хочется.        — Надеюсь, всю ночь проторчит в своей лаборатории, потому что, если он вдруг появится сейчас на пороге, я тут же прощу его, — нарушает тишину Лия, — а я не хочу снова так легко переступать через себя.        Брут представляет, как открывается дверь и появляется Икар, весь довольный проделанной работой, неумело извиняющийся, на самом деле не жалеющий о решении пропустить приём, а Лия и вправду быстро прощает его, принимает из раза в раз повторяющиеся слова. Брут моргает, чуть мотает головой, прогоняя наваждение. Подрывается к Лии, вертится рядом, не решаясь просто встать подле:        — Наверняка только под утро заявится. Может, даже в лаборатории уснёт и ещё позже придёт.        — Может, — поджимает губы Лия.        Она поворачивается к окну спиной, смотрит на Брута из-под опущенных ресниц, так, что тот окончательно теряется, не зная, что ему сделать, и замирает, наконец, на месте.        Он хотел бы сказать, что, если Лия не хочет, она не обязана так легко прощать Икара, но как бы это выглядело со стороны — про своего друга так говорить? Даже если тот незаслуженно ранит дорогого человека, тоже... друга.        Брут чувствует, как на лице закладывается морщинка от того, что он жалостливо приподнял брови.        — Мне, наверное, пора, — тихо, будто желая, чтобы его не услышали, произносит Брут и снова легонько касается плеча Лии. — Не переживай...        Брут чувствует себя глупо, всё повторяя это бездушное "Не переживай". Он бы лучше притянул Лию к себе и осторожно заключил в объятия. Медленно провёл бы рукой по волосам, перебирая перепутавшиеся локоны, и по спине, успокаивая и успокаиваясь. Дал бы прочувствовать ей, каково это, когда кто-то любящий рядом, несмотря ни на что. Прислушался бы к её выравнивающемуся дыханию, что щекотало бы шею. И сам бы грелся в тепле любимых рук, чувствуя, как они чуть мнут ткань пиджака. Но Брут не находит в себе сил поддаться этому порыву. Что-то останавливает, тормозит. Отрезвляет.        — Эй, Брут? Слышишь?        Он неожиданно чувствует, как что-то длинное и островатое мимолётно скользит по шее — Лия шутливо поправляет ворот его рубашки и случайно задевает ногтем кожу.        — Ч-что? — выдыхает Брут, тщетно пытаясь принять непринуждённый вид, и неосознанно дотрагивается подушечками пальцев до места, которое царапнули.        — Говорю, тебе необязательно сейчас уходить, — Лия оказывается у электронной панели на стене, что-то быстро набирает на ней. — На самом деле, я думала, ты ещё немного побудешь со мной.        Негромко сказанные слова тонут в заигравшей мелодии, тоже с еле уловимыми акцентами, как на вечере, — не то, чтобы музыка в Полисе отличалась разнообразием.        Лия протягивает руку. Брут не успевает ничего осознать, но тут же берёт её в свою. Другая застывает в воздухе, пока Лия сама не кладёт её себе на талию.        Скрыть замешательство у Брута не получается, но Лия, кажется, такой реакции и добивалась. Она хитро улыбается, и в её глазах пляшут огоньки.        Они... Игривые?        Брут думает, показалось.        Они начинают медленно качаться в такт музыке. Брут толком понять не может, это он задаёт движение или ведёт всё же Лия.        — Что-то не так? — спрашивает она, и голос её так и сквозит желанием поддеть, но исключительно по-дружески.        — Всё в порядке, — севшим голосом отвечает Брут.        Лия выгибает бровь:        — Непохоже, что всё в порядке. Ты будто сам не свой.        Брут собирается ответить, что Лие так кажется, но стоит нужным словам появиться в голове, как их сметают навязчивые, мешающие сосредоточиться мысли, и он так ничего и не произносит. Лишь молчаливо прячет глаза за упавшей на них чёлкой.        Брут знает, что Лия сейчас смотрит прямо на него. Ждёт ответа. Ещё реакции. Возможно, её привычка вызывать различные реакции у людей объясняется профессией модели. Возможно, Лия просто такой человек — ей нужно сбивать с толку, поражать, потрясать, запоминаться этим, а не только безупречной красотой.        Бруту это нравится, вот только дышится непросто. Приходится контролировать каждый вдох и выдох.        Пальцы Брута неосознанно сильнее вцепляются в чужую руку, и он, кажется, притягивает Лию ближе к себе. Она точно должна была почувствовать, обратить внимание, но ничего не говорит.        Они оба не хотят нарушать это повисшее молчание. Пока оно длится, происходит... Что-то.        Брут с замиранием сердца осознаёт, что Лия прижимается к нему, кладёт голову на плечо. Близко. Лия так близко. Почти что в его объятиях, как он и мечтал. И дыхание шею щекотит, прямо как он себе представлял.        Сердце, замеревшее до этого, начинает бешено отстукивать. Брут пугается, что Лия заметит это, но из-за волнения сердце только усиливает ритм биения.        Брут чувствует кожей особо сильный выдох, и ему почему-то кажется, что сделан он был с улыбкой. Брут хотел бы, чтобы это было так.        Он решается. Словно до этого что-то мешало, но представившаяся улыбка на манящих губах подала знак.        Брут аккуратно отстраняется и, готов поклясться, слышит разочарованный вздох. Он перехватывает руки Лии. Она удивлённо смотрит, но не возражает, когда Брут перемещает их себе на плечи. Наоборот, Лия веселеет на глазах и зарывается пальцами в волосы Брута, вновь сокращая расстояние.        Мурашки бегут по коже. Невыносимо приятно. Это какой-то слишком хороший сон, и Брут готов проспать всё важное на свете, лишь бы дальше ощущать на себе прикосновения Лии.        Брут почти тонет в ощущениях и теряет точку опоры. Делает шаг назад. Крепче хватается за Лию, смыкая руки у неё за спиной, и тянет за собой. Она еле слышно смеётся.        Брут вдруг понимает, что они вот уже как несколько минут и не танцуют вовсе. Музыка фоном играет, пока всё самое важное происходит тут, в том немалом пространстве, что между ними ещё осталось.        Его можно сократить. До максимума сократить. Бруту подобный порыв уже не кажется неправильным, а желание — несбыточным. Он в красках представляет, как наклоняется к самому лицу Лии. Не без печали — они всё-таки не должны — смотрит в сверкнувшие в предвкушении глаза. Опускает взгляд чуть ниже, на губы, тут же дрогнувшие, будто уже почувствовавшие неспешный, разливающий по телу тепло поцелуй. И губы эти спустя несколько томительных секунд целуют в ответ, размазывая остатки помады, и ощущение этого ответного желания уничтожает сильнее, чем если бы от него отстранились.        Брут забывается, уже видит, как совсем смелеет, ведя руками по нежным щекам, убирая тёмные волосы от лица, лишь на секунду прерывая поцелуй, чтобы потом с большей страстью прильнуть к губам Лии. И чувствует, как её руки сдавливают плечи, хватаются за них.        Стоит моргнуть раз-другой, сфокусироваться на озадаченной Лии, как Брут моментально приходит в себя. Что-то вдруг неприятно колет, и его вновь смущают даже объятия — он старательно возвращает между ними дистанцию, какую держат танцевальные пары на приёмах.        — Мои извинения, — виновато и с нелепой напускной доброжелательностью произносит Брут, будто перед ним не близкая подруга, а действительно партнёрша на вечере; впрочем, его голос тут же пропитывается большей искренностью: — Я подумал, так легче станет, но не стоило... Мне просто хотелось тебя утешить...        — Ничего, — обрывает его Лия.        Брут понять не может, она недовольна резкой сменой его настроя, или возвращение к рамкам её всё-таки радует. Глаза Лии уже не искрятся, на лице оказывается маска серьёзности. Кажется, и грусть, и чувство покинутости возвращаются.        — Я первая позволила себе лишнее, — продолжает Лия, возвращая их руки в нужные танцу позиции.        Лишнее. Точнее не скажешь. Они позволили себе лишнее, Брут уж точно — таким наивным грёзам предаваться, когда Лия и так была, как никогда, рядом. Лучше бы он впитывал каждое мгновение этой близости и не топил себя в страсти.        И всё же они были так близки к тому, чтобы сорваться. Ещё мгновение назад Брут был готов переступить черту, отбросив все условности и порождённые ими страхи. Брут даже сейчас, когда все промелькнувшие фантазии кажутся постыдными, уверен, что и Лия была готова. Он всё ещё помнил движение тонких пальцев по волосам, запускающее волну мурашек по чувствительной коже, — и это действительно было. Брут это не выдумал.        — И всё-таки ты сегодня какой-то чересчур напряжённый, — вновь замечает Лия как ни в чём не бывало.        Брут в который раз за вечер теряется. Он даже чувствует необъяснимую злость, но стоит Лии снова чуть улыбнуться, радостно сверкнуть глазами, как Брут сдаётся. Ей нравится сбивать его с толку, видеть его муки, пусть она и не подозревает, насколько те серьёзны. Пусть так, думает Брут.        Он понимает, что безнадёжно пропал, во многом потому, что готов смириться с этим.        — Я всё думаю, не рано ли мы уехали, — позволяет себе лукавство Брут, а затем самодовольно улыбается: — Без нас там явно стало скучнее, да и в целом значимость вечера утратилась... Без тебя так точно.        — А я предлагала поехать только через час, — как бы между прочим говорит Лия, чуть задирая кверху носик.        — Ты собиралась уехать одна. А уже я предложил тебе уехать вместе, — нарочито снисходительным тоном, ухмыляясь, поправляет её Брут.        — Да... — неуверенно кивает Лия, не понимая, к чему эта ремарка; теперь сбита с толку она.        Брута её вид почти умиляет, но он силится не показывать это. Вместо этого он загадочно возводит глаза к потолку, в глади которого мелькают их медленно движущиеся силуэты. Брут вспоминает в красках сегодняшний приём. Танцы, с началом которых они с Лией уехали.        Брут вспоминает своё желание.        — А если бы я предложил потанцевать на вечере, ты бы согласилась? — тихо спрашивает, без тени той шутливости, с какой он минуту назад спорил с Лией.        — Вот, что тебе не даёт покоя? — вскидывает брови Лия и расплывается в странной улыбке, сочетающей насмешку и что-то, похожее на приятное удивление.        — Так да или нет? — не обращая внимания на некоторую несерьёзность Лии и не скрывая надежды в голосе, переспрашивает Брут.        Лия, словно на неё, наконец, накатило смущение, мягко опускает веки, пряча глаза за пышными ресницами. Уже спокойно, так же тихо, как Брут, отвечает:        — Почему нет?        Брут усилием воли удерживается от любого проявления безоговорочного... счастья. Как будто с ним не гипотетически согласились потанцевать — да и глупо этим довольствоваться, когда и так в очередной раз очерчиваешь квадрат, — а будто в этом "Почему нет?" был ответ на все его сомнения и порывы.        Их сомнения и их порывы.